Разрешите представиться — Архитектор.

Что может быть лучше лета? Только лето в одном из самых романтичных городов на земле — Венеции. Раскидистые деревья, щедро обрамлённые зреющими плодами, медленно наливались спелым соком, цветы всех форм и разновидностей украшали клумбы и кустарники, столь любовно высаженные рачительными хозяйками, а ожившая в полной мере природа пела голосами сотен птиц и танцевала лучами жаркого солнца. В городе наблюдалась небывалая активность. Каждый день сюда прибывали судна переполненные товарами из разных стран и отбывали, пополнившими свои запасы венецианскими изысками. Порты, рынки и прилавки были перенасыщены, как из рога изобилия, изделиями, зачастую совершенно не связанными между собой. А искушённые покупатели внимательно изучали ассортимент и качество товара, прежде чем приобрести что-либо в личное пользование. В академии изящных искусств были свои требования к работе, выполняемой студентами. Преподаватели оценивали потенциал проекта, оформление и выдержанность его стилистических канонов, задумку архитектора, если таковая была, а также соответствие расчётов и подобранных материалов качественным характеристикам и заявленным требованиям, которые моделировали сами педагоги. Насколько амбициозны были начинающие зодчие в своих замыслах и хватало ли у них познаний для реализации того или иного приёма в жизнь — также имело определяющее значение в данной сфере деятельности. Всё это мастера учащиеся на старших курсах в академии выполняли на совесть. Дело оставалось за малым — за способностями в архитектуре и желанием работать и совершенствоваться юных специалистов. Студия, в которой проходило занятие архитекторов, была большой и светлой, с многочисленными окнами и настенными канделябрами, рассчитанными на несколько свечей. Она представляла собой просторное помещение, с расположенными в центре, сдвинутыми между собой, широкими столами и невзрачными шкафчиками вдоль стен, в которых хранились принадлежности, необходимые студентам для выполнения работы. Виталя сосредоточенно прорабатывал детали чертежа, попутно указывая их размеры, пока педагог курсировал от одного студента к другому, проверяя выполненную за практику работу. Зодчий то хмурился, то заинтересованно рассматривал проекты и совсем редко задавал ёмкие вопросы, которые только на первый взгляд звучали незамысловато. Совсем так же преподаватель остановился и рядом с Виталей, привычно озадачиваясь при виде его работы, затем он наклонился к парню и тихо попросил: — Пожалуйста, задержитесь после занятия. Слова ввергли Виталю в глубочайшую степень замешательства и такую растерянность, что он едва не запачкал грифелем драгоценный чертёж. В голове тут же стали возникать неуместные предположения одно хуже другого. Возможно, один из известнейших педагогов в академии, недоволен работой студента. Или, может, те девчонки из столовой всё же нажаловались на их недавнюю шалость. Что, если что-то было не так с успеваемостью шатена? Или-или-или... Парень накручивал себя с завидным рвением и оттого совсем не заметил, что одногруппники уже давно начали собирать принадлежности, сворачивая подходящую к концу работу. Вскоре Виталя остался один в кабинете, ещё только складывая карандаши в непроницаемую упаковочную бумагу. Преподаватель мог его ни о чём и не просить, парень и так всё время выходил последним из кабинета. Вилладжо Вескони неторопливо заполнял классный журнал, пока начинающий архитектор изводил себя догадками о причине задержки, убирая своё рабочее место. Тишина, казалось, совершенно не напрягала зодчего в то время, как в развитой фантазии Витали уже разворачивалась трагедия в трёх частях, по истечении которой он, точно блудный сын, возвращался в родительский дом с повинной головой. Серьёзное отношение и творческая натура, что поделать. В конце концов, когда парень перестал копошиться в вещах и суетиться по студии, Вилладжо закрыл журнал, вскидывая на подопечного серьёзный взгляд. — Как вы знаете, вчера прошла благотворительная выставка, посвящённая помощи нуждающимся, — мужчина приостановился, глядя в настороженные глаза парня. — И один человек заинтересовался вашими работами, присутствующими на ней. Преподаватель ждал, а до Витали не очень доходило. — Он настойчиво просил личной встречи с вами. Как вы смотрите на это? Секундная тишина затянулась. Мозг упорно отказывался воспринимать вопрос и нормально функционировать. Виталя сориентировался не сразу. — Я-а... Я не знаю, — он опустил глаза, зарываясь пальцами в волосы на макушке. — Просто это так неожиданно. Сейчас? — вообще-то Даня привычно должен был ждать его после окончания пары в холле и парень, если быть честным, уже опять опаздывал. — Да. Время, скоро вечер. Пока доедем, вас уже будут ждать, — Вилладжо умолчал о том, что они знакомы с заказчиком. И о том, что ещё вчера на месте они согласовали детали и обстоятельства встречи, которые, к слову, Пао не слишком порадовали. — Если у вас не запланировано никаких дел на вечер разумеется. Даже если у Витали и были какие-то дела, то сейчас он точно напрочь о них забыл. Просто предложение оказалось слишком неожиданным. Он и представить себе не мог, как нужно вести себя с заказчиком, но дважды таких везений не случается. — Нет. У меня нет никаких планов на вечер. — Хорошо. В таком случае я сопровожу вас, — преподаватель встал из-за стола, а затем снял со спинки стула свой камзол и принялся надевать. Виталя оцепенело наблюдал за ним, смутно представляя, во что он ввязался на этот раз, а когда архитектор собрался, они вместе покинули студию, двигаясь в сторону холла. Даня уже почти тридцать минут ждал шатена у главных дверей академии, и к его обычному спокойному состоянию начинало прибавляться некое волнение. Да, именно волнение, потому как с самого утра он не мог найти себе место из-за этого самого, поселившегося в груди чувства. Всё вроде бы было, как обычно, и тем не менее неуловимо отличалось. Даня не мог объяснить, чем именно, но на протяжении дня это ощущение, которое въелось, кажется, в подкорку мозга, только усиливалось. Регулярные опоздания Витали давно перестали вызывать у него раздражение. За все эти годы, он привык к данной особенности архитектора настолько, что уже не представлял себе их дружбы без неё. Художник всегда стойко выносил чужие причуды и не позволял эмоциям руководить собой, даже когда внутри происходил сущий кошмар. Не всем ведь быть такими пунктуальными, как он. Но сегодня случай был беспрецедентный, и вскоре опасения парня подтвердились. Наконец знакомая фигура замаячила на горизонте, и, когда брюнет приблизился к нему, художник почти успел начать говорить. — Дань, прости. Езжай без меня, хорошо? — слова звучали торопливо и скомкано, а вид у зодчего был такой, словно он только что поздоровался за руку с королевой. Даня рот открыть не успел, а парень уже обогнул его, направляясь в сторону выхода и только сейчас художник заметил одного из преподавателей Витали, который любезно открыл перед своим подопечным дверь, пропуская его вперёд. Какого, спрашивается, здесь происходит, при всём уважении? Даня растерянно проследил, как исчезла за преградой спина мужчины, и только теперь почувствовал реальную злость из-за непонимания ситуации. С чего бы преподавателю архитектуры уходить вместе с Виталей и уж тем более открывать для него дверь? Но делать теперь было нечего, и парень тоже покинул холл заведения, намереваясь отправиться домой. Виталя не находил себе места всю дорогу, пока они ехали в неизвестное ему место, к неизвестному ему человеку. Страх и паника охватывали его сознание, когда он думал о том, как вообще нужно было вести себя с заказчиком. Что говорить? О чём спрашивать? И стоило ли ему задавать какие-то вопросы на первой встрече? Морально он был совершенно не готов к тому, чтобы вести переговоры и разумеется парень понятия не имел, как обычно они проходят у нанимателей с архитекторами. Спросить у преподавателя он не решался, это было слишком неудобно, оставалось только истязать себя на протяжении всей дороги, которая, к слову, оказалась довольно длинной. Солидный экипаж миновал центр Венеции, и вскоре компактные домики сменились сперва пустырями, а затем всё более изысканными постройками, которые приковывали к себе взгляд. Раскидистые виллы и броские имения на огромных приусадебных участках вызывали, по меньшей мере, восхищение. Вот только осознание того, что человек заинтересовавшийся его работами живёт в таком месте, вызывало самый настоящий ужас. Виталя не узнавал тот район, где они находились. До этого момента он думал, что это семья Дани жила в богатой части Венеции, ведь их дом был поистине хорош, но до уровня этих шедевров архитектуры ему было далеко. Чем ближе они приближались к месту назначения, тем более несчастным начинал выглядеть Виталя. Он бегал глазами по лицу учителя и боялся озвучить хоть один из беспокоящих его в данный момент вопросов. Страх перед неизвестным был невероятно силён. Он с трудом себе представлял, что ждёт его в одном из этих роскошных домов, и оттого состояние его становилось всё более плачевным. Вилладжо судорожно соображал, что можно было сказать, чтобы приободрить студента хоть немного. Эмоции, которые тот испытывал, казалось, передавались воздушно-капельным путём, и мужчина уже начал сомневаться в правильности своего поступка. Но Витале абсолютно точно пора было двигаться дальше. Он уже в идеале владел всей теорией, а с его потенциалом не воспользоваться таким уникальным шансом было нельзя. Просто нужно донести это до самого парня, и тогда у него всё получится. Но как это сделать? Вилладжо всю дорогу смотрел в окно. Он не мог позволить, чтобы его намерения и предчувствия разбились об этот айсберг смятения, по вине какого-то студента. Созерцание архитектуры успокаивало его, но одновременно с этим он видел, что они уже приближаются к знакомому особняку. Повозка остановилась у въездных ворот, а у Витали в груди едва не остановилось сердце, после чего зашлось в немыслимом темпе. На него страшно было смотреть, до того бледный оттенок приобрела его кожа. А вскоре ворота за экипажем закрылись, после чего учтивый служащий отворил изящную дверцу, приглашая званого гостя покинуть обитель. Виталя проследил за недвижущейся фигурой учителя и всё понял правильно, разговор с заказчиком пройдёт один на один. Он с трудом удерживаясь на ватных ногах и уже оперевшись о стену повозки, приблизился к выходу, но шагнуть на вереницу ступеней шатен не успел. — Начните с того чтобы представиться и назовите род деятельности, к которой вы принадлежите. Помните, приветствие задаёт настрой всей беседе и создаёт первое самое главное впечатление о вас. Поэтому просто внимательно слушайте и не забывайте, кем являетесь. Виталя согласно кивнул, после чего покинул экипаж, дверь которого форейтор за ним осторожно закрыл. То, что предстало взору парня, окажись он снаружи, по праву можно было считать произведением искусства. Набухшие, пышущие алым розы окутывали вдохновлённый сад, широкие тропинки манили прогуляться среди озеленённых кустов, а птицы вьющиеся у воды, поражали своим неповторимым звучанием. Яркое солнце ласкало ещё не раскрывшиеся молодые бутоны и, должно быть, поэтому, у Витали появилось нестерпимое желание, пройтись по его следам и коснуться, хоть одного из самых чарующих цветов. Зрелище неожиданно расслабило беспокойного парня. Форейтор терпеливо ждал, когда процесс любования закончится и сеньор вспомнит о своём истинном предназначении, из-за которого он прибыл сюда. Витале до ужаса не хотелось никуда уходить. Он был, как никогда близок к тому, чтобы передумать, но запах в райском саду подчинял сознание, а повозка преподавателя уже начала покидать участок. Всё было кончено. Пути для отступления были закрыты. Парень мысленно смирился со своей участью и последовал за служащим, оставляя страхи в этом восхитительном саду. Потрясающий, ни с чем не сравнимый особняк поражал воображение. Его мраморные ступени, в которых, казалось, можно было увидеть собственное отражение, внушительные стены, что едва поблёскивали на солнце, многочисленные окна с резными тёмными ставнями так изящно дополняющими картину, делая её более контрастной. Особняк очень напоминал замок или крепость, судя по технике, в которой он был выполнен. А вот стиль определить точно Виталя не мог. Он сталкивался с таким крайне редко и откровенно сомневался, что здание выполнено в каком-то одном направлении. Ясно только то, что оно не теперь строилось и та мощь, которую старался передать архитектор, была видна невооружённым глазом. Кто этот человек, к которому его привезли? Что будет происходить внутри этого дома? И справится ли он с той задачей, которую на сей раз загадала ему судьба?

***

Пао уже минут пятнадцать молча смотрел на щуплого худого парня, выглядящего, как обычный подросток, и пытался убедить себя в том, что перед ним талантливый архитектор. Нет, безусловно, сомнительный мастер представился, стоило ему только появиться в дверях кабинета чиновника, но поверить в эту совершенно сверхъестественную истину было, мягко говоря, не просто. И о чём он только думал, когда послушал совета этого ненадёжного человека, который с наибольшей вероятностью хотел ему насолить, подсунув неопытного юнца, вместо действительно заслуживающего внимания зодчего. Пао ведь с самого начала знал, что это плохая идея — вот так вот с горяча принимать такое ответственное решение, но учитывая все сложившиеся обстоятельства выбора, похоже, уже попросту не было. Мужчина тяжело вздохнул и достал из ящика стола злачный рисунок, который и стал причиной его необдуманного поступка, после чего подвинул изображение по направлению к парню. — Это ваша работа? Виталя встал со стула и на негнущихся ногах приблизился к столу, заглядывая в предложенный лист бумаги. — Моя, — он вскинул глаза от роскошной лестницы на серьёзное выражение лица чиновника, немного попятившись назад. — Хорошая, — Пао коротко прервался, обдумывая следующие слова. — Меня интересует, можете ли вы создать проект и возглавить строительство объекта, до его завершения, под руководством заказчика, обязуясь выполнять все пожелания и распоряжения своего непосредственного нанимателя? Виталя растерялся окончательно, осознавая всю важность вопроса. От того, с каким холодом изъяснялся собеседник, по спине побежали мурашки. Архитектор не был уверен, что в нынешнем состоянии способен принимать адекватные решения. — Я… э-э… — Когда он будет всё это успевать, если у него учёба и дома работы непочатый край, а ещё там практика меньше чем через полгода начнётся. Ему что, прикажете разорваться? — Со своей стороны я гарантирую достойную оплату и проценты с вырученных денег после открытия объекта. Виталя понятия не имел сколько берут за свою работу уважающие себя архитекторы. Знал только, что это внушительная сумма, которая зависела от многих факторов, но на этом его просвещённость в вопросе заканчивалась. Обычно архитекторы сперва несколько лет обучались под пристальным вниманием наставника, который подготавливал своего подопечного к самостоятельной деятельности в архитектуре. Поэтому Виталя куда больше был готов начать подыскивать учителя, нежели оставаться вот так, один на один с нанимателем. Большую роль играла и значимость постройки, это мог быть и фасад, и фонтан, и памятник любой сложности, а мог быть целый дворец или вилла, которые имели не только очевидную разницу в цене, но и во времени, уходящем на их строительство. — Мой помощник в ближайшее время составит договор в двух экземплярах, один из которых останется у вас на руках. Сейчас вы можете огласить ваши требования относительно дальнейшего сотрудничества. Какие ещё требования?! Виталя полный профан во всех этих юридических вопросах и наверняка он не сможет предусмотреть большую часть условий сделки. Мда, такому в академии изящных искусств не учат. — Я учусь, — это всё, что он нашёл в себе силы пролепетать, хотя в ушах уже изрядно шумело и голову начинало сдавливать необычной опоясывающей болью. Парень едва соображал, что с ним происходит и для того, чтобы не потерять связь с реальностью окончательно, сел обратно на стул позади себя. — Я понимаю. Поэтому встречи будут происходить после вашей учёбы. Мой экипаж к вашим услугам в любое время, — чиновник говорил спокойно и с расстановкой, словно каждый четверг нанимает архитектора для очередного исполнения своей прихоти. — Что именно вы хотите, чтобы я спроектировал? — Этот вопрос пока остаётся открытым. Мы ведём переговоры с несколькими владельцами объектов, но однозначного решения пока не приняли. Поэтому и договор ещё не составлен. — Так этот объект будет принадлежать не вам? — Виталя был не способен выказать удивления и вообще какие-либо эмоции прямо сейчас. Голова болела так, словно минутой назад его по ней ударили и теперь большого труда стоило простое ворочанье языком. — Нет. Чиновник должен делать всё для народа, а не для себя. Но заказчиком буду я, и спонсором тоже, — Пао убрал рисунок обратно в ящик стола, чтобы не выбрасывать его в присутствии создателя. А зодчий тем временем думал, можно ли поразить его сегодня ещё больше или он уже достиг своего апогея. — Я имею возможность подумать? — Витале это было жизненно необходимо прямо сейчас. — Хоть немного. — Он должен всё взвесить и решить, нужен ли ему весь этот геморрой накануне экзаменов или у него осталось ещё немного здравого смысла на задворках сознания. — Конечно. Полагаю, это разумно, — Пао едва заметно кивнул будущему компаньону, мысленно подмечая, что для первой встречи всё прошло в общем-то неплохо.

***

Лёня проснулся от внушительного хлопка двери, расположенной на этаже ниже в кабинете его отца. Он приподнялся на заправленной постели и потёр сонные спросонок глаза. Похоже подросток уснул пока ждал возвращения главы семьи с работы, а ведь сегодня у него была действительно очень веская причина для аудиенции с отцом, из-за которой он и не находил себе места весь вечер. Лёня соскочил с кровати, наспех одёрнул шёлковую ткань своей белоснежной подпоясанной широкой бежевой лентой туники и побежал к двери. Сегодня его педагог по музыке рассказала ему о музыкальном конкурсе, который состоится через три дня, и предложила ему от лица школы поучаствовать в данном соревновании. Но, так как оно пройдёт в будний день, юноше нужно было предоставить заявление от родителей, заключающееся в их информированности и прошении разрешить их сыну участвовать во внеклассном мероприятии. В противном случае это будет официальный прогул, о котором немедленно сообщат родителям. Поэтому оставлять их в неведении было нельзя. Но ситуацию ведь можно немного переиначить и подать так, как нужно тебе. Что Лёня и собирался сделать. Юноша вылетел из своей комнаты, обогнул перила и по инерции пробежал несколько ступеней широкой лестницы, после чего вскинул взгляд перед собой, услышав голос отца. Его взору предстала довольно неожиданная картина, узрев которую подросток незаметно остановился. В парадной перед входом, развернувшись лицом к двери, стоял глава семьи и что-то вкрадчиво говорил молодому парню, который внимательно его слушал и изредка утвердительно кивал. Лёня присмотрелся повнимательнее к последнему, неожиданно для себя заинтересовавшись. У парня были тёмные волосы с довольно длинной чёлкой зачёсанной на бок, приятные черты лица и на удивление искренняя улыбка, какую Лёне доводилось видеть не часто. На вид тот казался не многим старше его самого, но отец так сосредоточенно беседовал с ним, что в другой ситуации подросток бы позавидовал незнакомцу. Шатен был неброско аккуратно одет — в белую рубашку и тёмные штаны, которые так презирали в высшем обществе, чего сам Лёня никогда не понимал. На удивление на нём не было камзола, благодаря чему оказалось легко заметить, насколько бронзовая кожа хорошо сочетается со светлым материалом. Загар был равномерный и притягательный, как бы не гнобила эту особенность холёная знать, некоторых людей она украшала лучше любых драгоценностей. Лёня так сильно увлёкся рассматриванием неизвестного субъекта, что не сразу заметил ответный взгляд обращённый на него. Пристальный, открытый. Лёня не мог рассмотреть цвет глаз незнакомца, но он был светлый, выразительный, слишком чистый для этого дома. Неожиданно для себя подросток завис и не мог оторваться от созерцания мягкой полуулыбки, которая на сей раз предназначалась ему, а затем Лёня вдруг почти физически почувствовал, как обожгло откровенным взглядом кожу в области его обнажённых коленей. И только после этого юноша вспомнил, в каком виде он имел неосторожность выйти из своей комнаты и предстать перед неизвестным ему человеком. Щёки в туже секунду полыхнули алеющим жаром, а сердце забилось быстрее сначала от смущения, затем от страха. Он напрочь забыл, зачем вообще собирался на первый этаж, и всё, что теперь ему оставалось это бежать как можно быстрее в свою обитель, где шатен тут же запер за собой дверь, привалившись к ней спиной. Сердце билось в груди, как сумасшедшее, на лбу выступил пот, а ноги не держали вовсе, страх буквально сковал всё тело, у него начиналась паника. Лёня сполз по гладкой поверхности двери на пол и закрыл лицо дрожащими руками. Семьи в высшем обществе в большинстве случаев воспитывали своих детей очень жёстко. Наивность и «детскость» искореняли с самых малых лет, вне зависимости от пола ребёнка. Между собой добросовестная интеллигенция считала своим долгом при необходимости сделать замечание чужому ребёнку или же прислуге, если они в какой-то мере не соответствовали нормам поведения. Это же касалось и одежды, к которой предъявлялись особые требования и распространялись они как на детей, так и на взрослых. Наряды должны были быть пышные и броские, в частности, это касалось женщин, но вот то, что они обязаны покрывать большую часть тела было непреложной истинной для обоих полов и всех возрастов. В противном случае наказание следовало безжалостное. Лёня не знал, как он мог так проколоться. В свои пятнадцать он в идеале знал все эти обычаи и порядки, которым безоговорочно следовала их семья, умел вести себя в обществе и владел всеми правилами этикета. Как с ним вообще могло случиться нечто подобное? В его возрасте совершать таких глупых ошибок было нельзя. Но ведь он же понятия не имел, что отец так поздно вечером приведёт кого бы то ни было к ним в дом. Раньше он никогда так не делал. А в пределах особняка, такой внешний вид не представлял из себя ничего особенного. Предупреждать надо о таких вещах! Лёня тоже хорош, мало того, что не предусмотрел такой поворот событий, так ещё и застыл там на этих ступенях перед этим человеком, как вкопанный. Кем бы не был тот парень, он наверняка скажет о том, что видел, отцу, и тогда Лёню точно лишат всех радостей в жизни, а в худшем случае выпорют, что более вероятно. Лёня едва не подпрыгнул на месте, когда в дверь легонько постучали. — Сеньор, ужин готов, — дворецкий уважительно обратился к юному господину, стоя за закрытой дверью. — Д-да. Сейчас спущусь, — Лёня едва узнал свой собственный голос, подивившись тому, что после случившегося его вообще позвали к столу. Он кинулся к шкафу и начал торопливо переодеваться в то, что попалось под руку, не надеясь тем самым сбить родителей с толку. Скорее подсознательно пытаясь обезопасить себя. Спускаясь по злополучной лестнице Лёня почти не сомневался в том, что к столу его пригласили для того, чтобы позорить на обозрение служащих дома и заодно преподать урок его маленькому брату, который ни в коем случае не должен будет вырасти таким же безалаберным ребёнком. Нет хуже наказания, чем быть негативным примером для своего младшего брата и тем более наказанным в его присутствии. Этого Лёня и боялся больше всего. Столовая, как всегда, манила изысканными запахами, богато накрытым столом и особенностью семейной атмосферы, но едва ли Лёню заботило всё это прямо сейчас. Подросток не хотел скандала от отца, слёз от матери и презрения, которое неизбежно последует после этого. Услышать, в чём будет заключаться его наказание, тоже удовольствие было сомнительное. Шатен вообще не понимал, как его отец может предъявлять ему претензии учитывая то, что сегодня он вернулся к ужину только ради того, чтобы встретиться с тем парнем, а Лёня теперь страдай. — Ты чего замер? — глава семьи обратился к своему старшему сыну, который, остановившись в дверном проёме, мешал Джульяне носить блюда на стол. — Мы же тебя ждём. Садись. Лёня нерешительно приблизился к столу и после нескольких секунд заминки, сел на своё привычное место. — Приятного аппетита, — Пао постелил салфетку на колени и взял в руки столовый прибор. Тоже сделали и остальные члены семьи, все кроме Лёни, который не мог понять почему все ведут себя, как обычно. Это что, какой-то особый вид наказания? Трапеза уже началась, а Лёня чувствовал себя с каждой минутой всё более не в своей тарелке. Напряжение не отпускало его, в горле стоял ком, а от большого количества ароматной еды вдруг начало подташнивать. — Лёня, всё в порядке? — Мариа обратила внимание на отсутствие энтузиазма у своего сына и решила поинтересоваться причиной такого поведения. — Почему ты не ешь? — Я… — Лёня не знал, что ответить. В голове творилось чёрти что. — Я не голоден! Он резко поднялся из-за стола и, сорвавшись с места, поспешно удалился из столовой, бегом преодолевая расстояние до своей комнаты. Родители только проводили шатена непонимающими взглядами. — Подростки, — Пао хмуро покачал головой. — С ними вечно не пойми что происходит. «Неужели они ничего не знают?!»

***

В академической столовой была масса народу. Студенты бродили по всей предоставленной территории, толклись на раздаче и мельтешили перед глазами у своих уже обедающих сверстников. Запах свежей еды пробуждал фантазию и нагонял аппетит, а количество изголодавших учащихся, будоражило, должно быть, первобытный инстинкт, который велел раздобыть себе порцию съестного любой ценой. Компанию парней из трёх человек суета в столовой уже волновала меньше всего. Сегодня они все пришли в столовую сразу после окончания пары — Кирилл одним из первых выполнил нормативы и привычно свинтил с тренировки пораньше, — а оттого успели взять блюда повкусней и занять себе места за столиком получше. Обед протекал в своём обычном режиме, в тёплой и дружественной обстановке, за задушевными беседами в мужской компании. — А я ещё раз тебе говорю, нельзя прогуливать физкультуру! — негодование Кирилла слышала должно быть вся столовая, забитая студентами до отказа. — А я ещё раз тебе повторяю, я не прогулял её, а отпросился, — Данино спокойствие можно было охарактеризовать, как непробиваемое, и об него непременно разбивались любые претензии, которые только мог предъявить ему подросток. — Да, что значит это твоё «отпросился»? Как с физкультуры могут отпустить парня вообще? — Просто я со всеми преподавателями в хороших отношениях. — Что правда, то правда. Глупо не гордиться своими достоинствами, не так ли? — Ну и что? Вам нужны физические нагрузки, — Кирилл не сдался бы сейчас, даже будь на него направлено дуло пистолета. — Мы творческие личности и работать предпочитаем головой, — парень выдержал драматическую паузу. — Не всем же круги по стадиону наматывать. — Мы не только бегаем, если хочешь знать. А получаем систематические тренировки на все группы мышц. И ведём здоровый образ жизни. Даня только закатил на это заявление глаза. — Очень важная информация для меня. Спасибо. — Вообще-то происходящее уже изрядно ему надоело. — И то, что мне не нравится ходить на физкультуру не говорит о том, что я веду не правильный образ жизни. Нафига она вообще нужна в академии изящных искусств? Как много вопросов и как мало ответов. — Чтобы это ваше искусство не поставило крест на вашем здоровье! — Кирилл без конца слышал оды этому их холёному творчеству, которое, по его мнению, всем обязано было соревновательному духу. Даня не видел смысла в продолжении спора. Очевидно, они были с разных планет. Поэтому парень решил расшевелить третьего на удивление апатичного сегодня товарища. — Ты так и будешь молчать? — художник перевёл взгляд на зодчего, который лениво ковырялся вилкой в тарелке последним, так и не доев свою еду. — Тебе же вроде не нравится, когда мы ссоримся. Виталя отложил прибор и поднял глаза на рядом сидящего друга. — Ну так не ссорьтесь, — он сказал это настолько отстранённо, что партнёры по спаррингу задумчиво переглянулись между собой. На самом деле у Витали уже мозг кипел в попытке определить все положительные и отрицательные моменты того предложения, которое ему поступило вчера вечером. Он по-настоящему боялся принять неправильное решение и оттого без конца накручивал себя всевозможными опасениями и страхами на этот счёт. Что, если он не справится? Что, если он сделает что-то не так? Что, если он не оправдает надежд, возложенных на него? И таких вопросов, оказывается, можно было придумать миллион не иначе. Виталя постоянно вздыхал, ему то и дело казалось, что в помещении слишком холодно, губы он обгрыз ещё вчера, а сегодня только периодически облизывал сформировавшиеся корочки. Он пол ночи не спал, всё размышляя о том, как он будет совмещать работу, учёбу, да ещё и обязанности по дому и возможно ли не сойти с ума в таком случае. Ну, то, что архитектору придётся распрощаться со своими безупречными оценками это даже обсуждать не требовалось. Вопрос был в том, не выгонят ли его вообще из академии, если он пойдёт на такое. Меньше чем через полгода у него начнётся практика и вот, как он будет работать на два фронта, и впрямь одному Богу было известно. Но кроме всех этих навязчивых мрачных мыслей, глубоко в подсознании таилось одно необычайно светлое совсем ещё свежее воспоминание. Виталя никак не мог выбросить из головы образ юноши, который предстал перед ним вчера в белоснежном одеянии, позволив увидеть ему то, что не принято показывать незнакомцам. Когда заказчик попросил дворецкого удалиться, после чего начал говорить об обстоятельствах и своих намерениях при следующей встрече, на лестнице вдруг появился Он, отбивая у Витали последнюю возможность кого-либо слушать. Он был непередаваемо красив. Словно самый настоящий ангел, мальчик возник из неоткуда и вверг Виталю в окончательное потрясение, дарованное ему этим сумасшедшим днём. Его стоило только увидеть, для того чтобы уже быть не в состоянии отвести от него взгляд. А столь откровенная одежда подростка подогревала интерес и отключала последние жалкие попытки адекватно мыслить. Всё, что происходило раньше, не имело более значения. Осталась только эта хрупкая зрительная связь, подчиняющаяся сознание. Встреча длилась несколько секунд от силы, но, судя по всему, этого оказалось достаточно. Виталя не видел никого похожего в своей жизни, и, конечно, ему несказанно повезло, что хозяин дома, увлёкшись своими беседами, не заметил отсутствия у него собеседника. Разумеется, парень пропустил большую часть объяснения обстоятельств следующего совещания, но это его беспокоило меньше всего. Архитектор даже не мог быть уверен, что юноша не привиделся ему вчера от пережитого стресса, а уже готов был вернуться в тот дом даже, если для этого придётся подписать самому себе приговор. Виталя в очередной раз вздохнул и накрыл слипающиеся глаза руками. — Кстати, что произошло вчера? — зодчего словно молния поразила. Он судорожно оторвал руки от лица, вскидывая испуганный взгляд на Даню. — Что хотел от тебя твой преподаватель? — художника решительно не устраивало поведение друга, и он всеми правдами и неправдами собирался разобраться во всём происходящем прямо сейчас. У Витали не было причин не доверять Дане. Парень всё же лучше него разбирался во многих профессиональных вопросах, учитывая то, в какой семье он вырос. Хотя, правда, он догадывался, что Даня ему скажет. Любой нормальный человек так бы сказал. А вот в своей собственной вменяемости Виталя уже глубоко сомневался. — Он отвёз меня к одному человеку. Мне предложили работу архитектора. Тишина воцарилась за столиком. Впервые за время их нахождения здесь. — Что? Тебе предложили заказ? — Да. Пауза снова продлилась, после чего Кирилл, который плохо понимал, о чём речь, опомнился первым: — Круто! Поздравляю, чувак! — он приподнялся со своего места и протянул руку Витале. — С чем ты его поздравляешь? — Даня посмотрел на подростка с таким возмущением, что тот предусмотрительно убрал руку, а Виталя зрительно сжался ещё больше. — Это же ад. Ты хоть представляешь, что тебя ждёт? Не переоценивай свои силы. Как ты будешь совмещать это с учёбой? Это же огромный труд и профессионализма у тебя явно не достаточно, чтобы провернуть такое в одиночку. Ты же... — Даня резко прервал гневную тираду, когда Виталя поднял на него до того измученный взгляд, что у парня сердце в груди сжалось. Он понял, что переборщил и поумерил свой пыл. Просто это было чертовски неожиданно. — Прости. Я виноват. — Не стоило сомневаться в том, что Виталя и сам всё прекрасно знает. За это Даня и ценил парня, за рассудительность и светлый ум. — Ну и что ты собираешься делать? — вопрос был скорее для виду, ведь у архитектора на лице всё было написано. — Не знаю. — Неправда. Даня был уверен, что Виталя прекрасно осознаёт все риски и свои силы тоже. Если бы парень действительно хотел отказаться, он бы не мучился весь сегодняшний день. — Если ты готов к этому, то соглашайся. Но прежде, узнай, будет ли это засчитано, как твоя практика. Осталось меньше полугода. Если есть шанс, что ты закроешь тем самым последний семестр, то не раздумывай. У Витали чуть челюсть не отпала. Он потрясённо смотрел на Даню, не веря своим ушам. А ведь и правда, если это будет в счёт его практики, то ситуация не так страшна, как кажется. Виталя едва с объятиями не кинулся на шею парня. Он воодушевлённо подскочил, схватил свою сумку и поднос, после чего, бросив короткое «Спасибо!», побежал прочь из буфета. В воздухе повисла недосказанность. — Это что за подстава была только что? — Кирилл плохо понял, что произошло, но даже он заподозрил что-то неладное. — Ты же сам сказал, что ему будет адски трудно? Даня перевёл взгляд на подростка, всматриваясь в напряжённые черты его лица. — А ты разве не видел? Он хочет этого, — художник выдержал короткую паузу. — Не знаю точно, почему. Может, ему и впрямь не терпится работать. Мы ни разу не говорили об этом. Но судя по всему, он для себя уже всё решил. А в этом случае, переубеждать бесполезно, — парень привычным движением убрал назад волосы. — Даже, если он и боится неизвестности, это ещё ни разу его не останавливало. Уж я-то знаю, как никто другой. — Пройти через всё с ним вместе… — Остаётся только надеяться, что он руководствуется чем-то действительно стоящим. Виталя отыскал преподавателя архитектуры — Вилладжо только перед самым началом пары, на третьем этаже, где он должен был провести лекцию у первого курса студентов. Учащиеся расступились перед более старшим товарищем, и, когда тот, тяжело дыша, подлетел к своему педагогу, Вилладжо приветливо улыбнулся прилежному ученику. — Добрый день, Виталя, — он всерьёз беспокоился за него вчера вечером. — Как всё прошло? — Добрый день, — парень не знал, с чего начать, тем более в присутствии толпы народу. — Нормально, — он замешкал, когда Вилладжо стал открывать дверь аудитории. — Сеньор, я спросить у вас хотел. Скажите, если я сейчас начну работать, это будет являться практикой, которая по плану у нас через полгода? Мужчина даже перестал ворочать ключом в замочной скважине. Он в замешательстве повернулся к парню, раздумывая над ответом. — Да, — Вилладжо озадаченно прервался. — Я полагаю… — Спасибо, сеньор! — Витали счастливо встрепенулся и, поспешно выбравшись из толпы, помчался на собственные пары. Мужчина, ровно как и группа первокурсников, проводил парня недоуменным взглядом. Сказать-то он сказал, а что до… Ай, ладно! Потом разберёмся.