Холодный октябрь сменился не менее холодным ноябрём, вместе с которым началась великолепная неделя каникул. Полшколы разъехалось, вторая половина осталась социопатить в школе с друзьями (или без них). В любом случае, здание почти за час опустело и погрузилось в своё спокойное, сонное и расслабленное царство.
Вечером в первый день каникул обещалась дискотека, о которой рассказали за день до, однако все знали о том, что она будет. Каждый год проходит, и каждый год происходит что-то, как минимум, угарное. Но вместе с тем обязательно кто-то сойдётся, кто-то разойдётся и треть минимум перетрахается. У подростков просыпаются чувства, которые они пытаются потушить во время учёбы. А младшеклассникам просто весело, однако часов в восемь-девять их уводят, и вот тогда начинается самое весёлое.
Все ученики к дискотекам относятся со всей серьёзностью. Пиво в бутылках из-под сока; собираются с мыслями всю неделю, как бы пригласить кого-то на танец; девушки выбирают потрясающие наряды.
Антону это всё напоминает те самые американские сериалы, не хватает лишь главной стервы школы, что на деле глубоко несчастна, и красных бумажных стаканчиков, в которых нальют алкоголь.
Ему очень хочется поставить на место главную стерву школы — Веронику Аркадьевну, да вот только парень не уверен в её несчастной душе. Да и та должна быть влюблена в главного красавчика школы.
Выныривая из мыслей, он смотрит на парней, с которыми сидит и скучает в комнате, ожидая шести вечера.
— Как думаете, что будет сегодня? — вдруг спрашивает Эд.
— Что угодно, лишь бы весело, — фыркает Серёжа.
— Ну, «что угодно» нам не надо, но я тоже хочу повеселиться, — вздыхает Позов.
— Я хочу что-нибудь необы-ычное, — протягивает Выграновский.
— Боже, да, — поддерживает Антон. — А не наблюдать в сотый раз за влюблёнными идиотами. Которые как какие-нибудь Стас и Дарина в сотый разойдутся, потом сойдутся и потрахаются в фойе.
— Ебать у нас драмы в школе, попахивает нетфликсом, не думаете? — улыбается Матвиенко.
— Зато девочки наши всё-таки сошлись и будут вместе сегодня. А не как в том году, — вставляет Серёжа.
— Я так рад за них, — грустно улыбается Дима.
Без десяти шесть к парням прибежали Ира с Оксаной, что выглядели просто потрясающе. Кузнецова накинула чёрный пиджак на белый кроп-топ, надела огромные серьги кольца и совсем слегка подкрасилась. Оксана же накрасила губы ярко-красной помадой, сделав акцент именно на них, и надела чёрное платье а-силуэта с цветочным принтом, показав миру свои уточнённые ножки, ибо платье чуть выше колена. Длинные волосы она повязала в небрежный пучок и просто светилась из-за своего прикида.
— Пойдём? — поднимается с кровати Эд в простой белой футболке и чёрных прямых брюках.
— Дево-очки, потрясающе выглядите! — искренне говорит Серёжа. Он заморачиваться с видом тоже не стал: чёрная футболка и красные прямые джинсы — один из любимых его комплектов. Волосы у него, как обычно, собраны в милейший хвостик.
Оксана красиво улыбается в ответ на комплимент, а Ира негромко благодарит друга.
— Вперёд, — поднимается Дима. — До спортзала топать и топать ещё.
Парень тоже сильно не заморачивался — бежевая футболка, чёрные брюки и такой же чёрный пиджак сверху, ибо Позов постоянно мёрзнет. На шее у него болтается серебряный кулон с анатомическим сердцем.
По пути на дискотеку подростки видят таких же разодетых и довольных до жопы одноклассников и просто знакомых из других классов.
В школе сразу появился запах
искренней радости, школьники всё ещё подкошены смертью Эмира, и эта дурацкая дискотека — отличный способ. Ещё и пиво с водкой будет, вообще идеально.
Антон, конечно, преувеличил. Не все так расстроены из-за его гибели, Кашоков всё-таки не местная звезда или что-то около того. Он просто… просто был хорошим парнем, и по нему реально тоскуют. И, слава богу, что не все. Слава богу, что Антон сам не впал в сильное депрессивное состояние из-за этого.
В спортзале темно. Уже шесть — солнце практически за горизонтом, но никакого розового заката и в помине нет. Шустрые десятиклассники развесили разноцветные гирлянды и куда-то умудрились прикрепить диско-шар, что сейчас светился покруче счастливых школьниц.
— Рай для эпилептика, — фыркает Эд, осматриваясь.
С левой стороны помещения длинный стол — конструкция столов из столовой, на которых стоят всевозможные бутылки и графины с водой, морсом. Спасибо поварам. Бумажные коробки из-под сока и лёгкие закуски.
Всё в лучших традициях сериалов.
У Шастуна загорелись глаза. Восхитительно. Ответственными за дискотеку, по их же инициативе, назначили десятый класс, и ребята выложились во всю силу. Это действительно сложно, и результат того стоил.
Вместе с десятиклассниками по школе носился Арсений Сергеевич, но мужчина в основном заморачивался с некоторыми бумагами, целыми колонками и стульями и просто давал добро на все гирлянды, бутерброды и прочий полёт фантазии подростков.
За диджейский стол сел Димка Журавлёв, который сейчас в сотый раз настраивал аппаратуру. Вокруг него несколько парней — его друзей, что помогали ему, громко матерясь и разговаривая. На голову Журавлёв накинул ярко-красную кепку с надписью
«Pro DJ», и Антон мысленно фыркнул. Где откопал только в такой глуши?
Шастун берёт Эда под руку, и они идут к столу за бухлом. Дима с Серёжей где-то потерялись, а про девушек и говорить нечего. Наверняка целуются где-то.
— Где тут водка? — хрипит Выграновский.
— Яблочный, — подсказывает ему Антон.
Персиковый — пиво, яблочный — водка. Коробки с соками меркнут, в сравнении с бутылями настоящего сока, среди тарелок с какими-то бутербродами и фруктами, что делает весь этот процесс ещё удобнее.
17:59. Шум. В зале стоит сложно выносимый шум.
Антон глотает несколько раз светлое пиво, и шум становится легче выносить. Тараканы в голове шумят посильнее, и, пожалуй, пока музыку не включат, слушать насекомых приятнее.
18:06. Опять проблемы с аппаратурой. К Шастуну подсаживается подвыпивший Эд, и они вместе флегматично смотрят на громких школьников, порой отхлёбывая из своих пачек.
Ни Серёжу, ни Диму они так и не нашли. Парни и не искали, но те к ним тоже не подошли, так что претензии Антон даже слушать не будет.
18:16. Включается The sharpest lives — My Chemical Romance, и половина зала нервно выдыхает. На своём стуле устало скатывается Журавлёв, от перенапряжения и ответственности, и ситуация улучшается.
Никогда ничего не случается вовремя. Дурацкая аппаратура подтвердила это в сотый раз.
18:20. Шастун наконец-то увидел своих друзей. Серёжа отжигает, танцуя и крича несвязные предложения со всеми, Оксана с Ирой о чём-то болтают, двигаясь под музыку, а Дима также взял яблочный сок и подсел к друзьям.
MCR сменяется Тимой Белорусских, и Антон изгибает губы в ухмылке. Толпа ревёт. Весёлый Эдик откладывает полупустую коробку и уходит на танцпол, дёргаясь худым телом.
— Шаст, — кричит Дима, — пойдёшь?
— Пока нет, — орёт в ответ парень, перекрикивая шумную музыку.
Позов сжимает плечо друга в поддерживающем жесте, улыбается и уходит танцевать.
— Хочешь не жди меня, но и не держи! — хором орёт весёлая толпа.
— Глубокие шрамы весёлой души, — подпевает себе под нос Антон. — Мои икры не потушить, ведь мои искры это ты…
Ему комфортно сидеть так. Он не стесняется толпы, просто не хочет на данный момент вставать со стула и активно двигаться. Ещё чуть выпьет, и лени он проигрывать не сможет. Своему замученному учёбой состоянию — тоже.
18:56. Парень замечает Арсения Сергеевича. Тот стоит, подпирая стенку, недалеко от скамейки, где сидит Антон, что-то печатая в телефоне. И Шастун снова залипает на внешность преподавателя. Обтягивающая тело белая футболка и простые чёрные прямые штаны. Так просто, но выглядит стильно.
Стильно и безумно красиво.
Полупьяный взгляд парня скользит по мужчине вверх-вниз. На фоне сменяется пару песен, но он не вслушивается. Антон не понимает, на что залипает.
От усталости и недосыпа он способен втыкать в одну точку, не думая ни о чём. Как и способен смотреть на людей, притягивающих его внимание своей чарующей внешностью. В данный момент в нём смешалась усталость с капелькой алкоголя, что припудрили искренним восхищением.
Попов — чёртов Аполлон.
Это так банально, но никого подходящего своим воспалённым мозгом Шастун вспомнить не может. Ему хочется провести аналогию с тем, что Арсений Сергеевич — Дориан Грей, а Антону бы стать на какое-то время Бэзилом Холлуордом и нарисовать портрет.
О конце книги парень даже не думает. Мельком думает разве что о том, что Бэзил был болезненно привязан к Дориану и любил его. Антона эта промелькнувшая мысль напрягает до трёх глотков водки из коробки Эдика. Любая тема любви в его жизни всё ещё болезненна.
Но никто о любви и не мечтает, ведь так? Пьяным залипнуть на внешность действительно красивого человека — не любовь. И даже не влюблённость. Это болезненное желание любоваться. И, может быть, трогать.
Попов всё-таки замечает блуждающий взгляд своего ученика на нём и отрывается от смартфона. Присматривается, понимает, кто это, поднимает бровь и улыбается, как бы здороваясь.
19:03 Журавлёв включает классику всех дискотек: Бумбокс — «Вахтёрам», и зал ревёт. Оживляется даже сам Шаст. Он улыбается, всё ещё ловя взгляд Арсения Сергеевича и, смотря ему прямо в глаза, словно не замечая танцующих тел, поёт под нос:
— Уже разносит молв-аа по дворам, что между нами чивава… — бормочет.
Учитель понимающе улыбается и подхватывает:
— О чём с тобой говорить, потеряли нить. Быть не с тобой перестать, и дома спать… — качается в такт музыке, убрав телефон в задний карман брюк. Парень ощущает некое превосходство над невидимым собеседником Попова, ведь тот про него забыл. Или просто отложил, посчитав Антона с его приколами важнее.
Они не слышат друг друга, но следующие строки поют вместе, просто читая по губам, спасибо всевозможным гирляндам, что видимость хорошая.
Для этих двоих окружающие перестали существовать.
— Нас не измерить на глаз, а сейчас? Зачем мы давим на тормоз, не на газ?
— Вопрос извечный зачем, да почему?.. — на этих словах Арсений закидывает голову, на долю секунду теряя зрительный контакт, качаясь под музыку.
— Я понемногу с ума, ты не сама. А эти ночи в Крыму, теперь кому? Я, если встречу потом, передам ему…
Возвращаясь к глазам своего ученика, мужчина начинает двигаться под размеренный бит. Он делает незамысловатые движения руками, качает головой и перебирает ногами, стоя на одном месте.
— Им донесут обо всём на fm волнах, — шепчет Попов и поднимает свою правую ладонь на уровень глаз. Он двигает ей вверх-вниз, как бы намекая подростку, чтобы тот встал и тоже подвигался.
Арсений Сергеевич улыбается так невозможно мило и заразительно, что Антон встаёт с нагретой лавочки, и они лениво двигаются под песню, повторяя движения друг друга. Им даже не надо быть близко, они понимают друг друга на расстоянии пяти-шести метров. Шаст хочет романтизировать этот момент своей жизни, словно он в дурацком фильме.
И он будет романтизировать.
Случайно ли судьба подкинула им друг друга в этот момент? Эта сука никогда ничего не делает случайно.
Антон не понимает ровным счётом ничего, но он и не стремится. Он целыми днями только и делает, что думает, анализирует и всё-всё понимает. Устал. Хочется хотя бы раз отдаться ситуации и насиловать мозг назавтра.
Попов же просто подбадривает одного из своих лучших учеников, но никто о большем и не думает.
— Объясните теперь нам, вахтёры, почему я на ней так сдвинут?.. Давай вот так просидим, до утра…
— Не уходи, погоди — но мне пора. И если выход один впереди, то почему мы то холод, то жара?
Никогда в его жизни не было ничего подобного. Это один мозг на двоих или просто хорошее понимание друг друга? А откуда пошло понимание? После того разговора с Люком и под луной? После
того разговора о страхах и весёлых школьных историй Арсения Сергеевича?
Последний куплет они орут как дети, наигранно прикладывая руки к груди, закидывая голову, стараясь не терять глаза друг друга, и оба улыбаются широко и искренно.
— Объясните теперь нам, вахтёры, почему я на ней так сдвинут… — на последнем издыхании допевает Шастун, в шутку прикладывает первую ладонь к груди, наклоняется, как-бы выдыхая «спасибо», и плюхается на скамейку. Смотрит, как Арсений снимает одной рукой невидимую шляпу, как он шепчет что-то губами, улыбается, и они теряют зрительный контакт. К мужчине подходит весёлая Вероника Аркадьевна, утягивает его на танцпол, суёт ему в руку наверняка алкоголь, и Антон выдыхает.
Это было сильно. Необычно, странно, волнительно и просто охуенно.
Далее включается Федук с его хлопьями. Песня, которую парень терпеть не может. Воспоминания, чтоб их.
Под эту песню он с Владом танцевал медляк в пустом фойе, слушая песню из спортзала. Шастун аккуратно целовал его волосы, а тот положил свою голову ему на плечо, порой целуя туда.
И сейчас. Танцпол поредел. Некоторые подростки танцевали со своей любовью, подруги танцевали вместе, хохоча, а все остальные разбились по углам, стульям и скамейками. С какой-то скрытой завистью Антон смотрит на то, как Арсений Сергеевич приглашает Хилчевскую, а та и не думает отказывать. Вкладывает свою руку в его ладонь, и они медленно двигаются в такт музыке, о чём-то разговаривая.
С улыбкой Антон смотрит на Оксану и Иру, которые забили огромный хуй на мнения окружающих и сейчас неприлично близко прижимаются друг к другу.
Далее диджей включает какую-то русскую попсу, и Шастун вместе с парнями идёт-таки на танцпол. Они орут песни, танцуют, словно в последний раз, и тратят накопленные силы.
— Здесь все похожи на толпу зомби, — пьяно хихикает ему в ухо Эд, который прыгает на месте вместе с лучшим другом.
19:31. Антону так хорошо. Ему действительно весело, он орёт "женщина я не танцую", вместе со всеми и прыгает до потолка со своим метр девяносто. Парень бы никогда не подумал, что Стас Костюшкин сделает его таким счастливым. Все лишние мысли просто улетели, и Шаст всей душой надеется, что до утра они не вернутся.
Включаются песни Мияги и Эндшпиля и Антон совсем улетел. Эх, где же его 2017…
К ученикам прорываются Арсений Сергеевич, с физруком. Мужчины орут песни вместе с подростками, открыто двигаются, прыгают и просто заряжают своей энергией.
Попов не умеет танцевать как подростки. Те просто дёргаются, а ему, видимо, совесть не позволяет. Он натурально отжигает, делая движения умнее, чем просто прыжки. Проводит руками по телу, шагает в разные стороны туда-сюда разными ногами, не забывает качать телом, делает замысловатые движения руками и просто отрывается.
К тому моменту, как это чудо (вище) теряет измученного Виктора Петровича и врывается в самый центр импровизированного танцпола, Антон окончательно перестаёт понимать что-либо в этой жизни. Он спокойно плывёт по неспокойному течению бешеных танцев, залипает на своего учителя, даже не пытаясь это анализировать и потихоньку прибухивает.
А вот Арсений успокаиваться и не собирается. Отчаяние мужчины, в связи с последними событий, отлично видно через энергетику его танцев, быстро поднимающуюся грудь, закрытые глаза и то, как пронзительно громко, чувственно и устало (как ни парадоксально) поёт он песни. Все эти блядские дни от него за версту несло желанием забыться, пускай на пару часов, и наконец-то его потребность сбылась.
Попов умело и развязно двигает телом, но с учётом, что зрители — подростки и парочка коллег. И плевать, что подростки пьяно целуются по углам, явно с продолжением, а от коллег несёт водкой, и они сами танцуют, как будто им снова шестнадцать, и они в дешёвом клубе с друзьями, которых пропустили по знакомству.
20:22. И Антон не понимает, в какой момент ткань коричневых брюк натягивается в паху. Не понимает, когда ему становится настолько плохо от духоты на импровизированном танцполе, что он отходит и садится на лавочку. Садится и думает, что же делать. Низ живота тянет, а ещё, кажется, повысилось давление. Сука.
Размышлять получается плохо — голова болит, поэтому умный и пьяный Антон допивает водку и выходит из спортзала, направляясь к ближайшему туалету. Точнее, туда его несёт усталость вперемешку с возбуждением.
Голова кружится.
Подходя к первому попавшемуся на его пути туалету, Шастун слышит громкие женские стоны. Он тихо материться и шагает на второй этаж. Что ж, чей-то кайф он прерывать не будет.
В туалете на втором этаже, на удивление, тихо и вроде как пусто. По крайней мере, звуков никаких нет. И в данный момент его это немного, да волнует. Однако, в приоритете подрочить и покурить.
Парень заходит в первую же кабинку, садится на унитаз и дрожащими руками расстёгивает брюки. Кладёт руку на возбуждённый член и пару раз проводит по всей длине. Хорошо. И начинает быстро и ритмично дрочить. В голове — ебанутая картинка с ёбнутым Арсением Сергеевичем, в руках — горячий член и ничего логичного. Он продолжает, забывая, как может быть слышны его громкие выдохи и тихие стоны. И внезапно в голове появляется новая картинка. Человек с размазанным лицом аккуратно целует всё его тело, обхватывает губами пальцы и возбуждённые соски. Вспышка. Этот некто опускается на колени и берет антонов член в рот, посасывая как вполне умелая шлюха и всё активнее насаживаясь ртом.
У этого человека нет лица, нет одежды, но есть вполне ощутимый запах сигаретного табака и Тома Форда с ванилью.
Когда Антон кончает, он не может понять, не ёбнул ли его вместе с оргазмом инсульт. Удовольствие так себе, но голова начинает сильно кружиться и руки дрожат. Парень обмякает и скатывается по сиденью унитаза. Неудобно, но жаловаться некому. Бежевая рубашка сильно задралась, что приносит неудобство, поэтому Шаст поднимает ослабленную левую руку и поправляет рубашку, громко выдыхая.
Картинка с порно, где он сам в главной роли всё ещё плывет перед глазами, но уже более размазано. Два тела, как в тумане, двигаются в такт, и в голове он слышит лишь звуки шлепков двух разгорячённых тел друг о друга. Что это? Антон сходит с ума?
Его никогда нельзя было назвать озабоченным. Да и секса, как такового, у него не было. Влад отсасывал ему, он сосал бывшему, бывало, дрочили друг другу в комнате Давыдова и не более. В его тринадцать Антоше этого хватало более чем, он ощущал себя самым осведомлённым в этой теме. Ни у кого из друзей ничего подобного не было.
Парень громко и тяжело дышит, хватается рукой за холодную стенку кабинки и прикрывает глаза. Порнуха ушла, но вылез чёрный напрягающий туман, который изредка прерывался лицемерной улыбкой Влада и танцующим Арсением Сергеевичем.
Что происходит?
Перед глазами плывёт, а мысли всё больше напоминают кашу. Сил нет никаких, присутствует желание покурить и надежда дойти до своей комнаты.
* * *
Арсению хорошо. Ох, как же хорошо. И он не знает, насколько большую роль в этом сыграл Шастун и алкоголь. Всё это время, от гибели парня и до дискотеки, которая, вообще-то для учеников, ему было больно. Тяжело, сложно, тошно, запутанно. Можно было бы подобрать кучу эпитетов, но ему лень. Арс рыдал по вечерам от жалости к себе. Рыдал от ситуации в целом. Плакал от того, что остатки гордости мешали поделиться всем этим. После той истерики в кабинете Паши мужчина рвал на себе волосы, так ему было стыдно.
Спасибо, отец.
И всю эту боль Попов выкидывает во время простой дискотеки. Кто бы мог подумать. Сама формулировка его ситуации заставляет истерически смеяться, что он и делает. Смеётся, продолжая энергично танцевать. На него кидают несколько неоднозначных взглядов те, кто ближе всего дрыгается под русскую попсу, но Арсу безразлично.
Мимо него проносится Вероника с закрытыми глазами и улыбкой до ушей. Ещё одна из тех, кому хочется забыться. Но если у Арсения это получается, то насчёт подруги он не уверен — та будет делать вид, что ей хорошо, но в душе продолжит нервничать и переживать.
Пацан за диджейским столом включает классическую классику — «Медлячок», и Попов радостно вопит с подростками. Кажется, он сам не знает, почему ликует, но кого это волнует? Хочется орать с учениками, и Арс будет. В его крови беспечностью переливается алкоголь.
Попов ищет глазами Веронику, недавно же пробегала где-то, куда делась? Не более трёх танцев на балу с одной дамой, и на данный момент он танцевал с подругой только лишь один, всё по правилам.
Мужчина обходит нелепо застывших учеников, осматривается и в итоге находит Хилчевскую. Та подпирает стенку, нечитаемым взглядом смотря на танцпол.
— Какая дама и грустит. Ай-ай-ай! Разрешите пригласить вас на танец? — слегка наклоняется (как бы не упасть) и подаёт правую руку Арс, шуточно приглашая подругу.
Девушка смеётся и подаёт свою руку, соглашаясь.
— Я не грустила, Попов. Всё хорошо.
— Ну, тогда вообще замечательно! — улыбается Арсений, ни разу не поверив ей.
Мужчина аккуратно притягивает к себе подругу, слегка касаясь её поясницы. Вероника худыми кистями обхватывает плечи друга, и они начинают медленно топтаться на месте. Девушка прижимается к мужчине, явно наслаждаясь моментом.
— Как думаешь, что подумают ученики? Сори за тавтологию, — усмехается Вероника.
— Вряд ли что-то серьёзное. У меня уже сложилась небольшая репутация, и благодаря ей они правильно подумают. Хотя, я не уверен. Я ни в чём не уверен, Вероник.
— Я понимаю. Я тоже. Ладно, если что, я надеюсь, сумею их осадить. Так ли это важно на самом деле? Ну, их мнение.
— Ну, важно, я думаю. Типа, это наши с тобой ученики, подростки, за мыслями которых очень сложно уследить.
Хилчевская ничего не говорит.
Больше они не разговаривают, просто не имея в этом необходимости. Такое молчание — комфортное, когда уже обо всём разговаривали, можно просто обнимать друг друга и не волноваться.
Конец получается слегка смазанным, грустные мотивы Басты резко сменяются Фогелем, и Попов не хочет думать, откуда он знает этого парня.
Арс и Вероника смотрят друг на друга, в глазах мужчины — радость, с капелькой наивности и бесконечным чувством одиночества где-то глубоко, у девушки — сердечки в глазах, которые она скрывает за равнодушием ко всему живому.
Арсений боковым зрением быстро осматривается — никто на них не смотрит, и аккуратно прикасается к губам
подруги. Девушка округляет глаза, мысленно радуется и отвечает на робкий поцелуй.
Попов не может адекватно оценивать происходящее. В нём смешался алкоголь, с каплей невыносимой тоски и желанием ласки. В голове вообще всё ещё тот непонятный момент, когда Антон Шастун вместе с ним подпевал «Вахтерам».
Ну что, всё? Крыша едет?
Поцелуй соответствует атмосфере дискотеки. Робкий, неглубокий, словно в первый раз. Но на большее при таком количестве народа они и не пойдут. Рискованно.
Вероника целует мягко и лениво, плавно прикасаясь сначала к верхней губе, а после к нижней и отстраняется.
— Всё потом, — шепчет и отходит к стенке.
Что потом? Будет продолжение? Арсений удивлённо улыбается мысленно фыркает на всю эту ситуацию, тоже отходя к центру танцпола. В планах продолжить истерично танцевать под дурацкие песни.
Остаток вечеринки проходит однообразно. Арсений танцует, орёт песни и прибухивает. В одиночку, но так даже лучше. Мельком думает о Веронике, об их поцелуе и «всё потом». Если она намекала на ночь, то Арс, в общем-то, не против.
В 22:30 приходит Добровольский, и дискотека кончается. Все весёлые, потные, до чёртиков счастливые и уставшие, расходятся, и только треть ляжет сейчас спать. Выходя из зала, к Попову пристраивается Вероника, взглядом спрашивая, можно ли, и Арсений кивает. На лице девушки расцветает улыбка, и они идут в комнату к Попову.
Следующие события для Арса смешиваются в одну кучу. Он мало что понимает, и адекватно оценивать происходящее всё ещё не может. Когда подходит к своей комнате с
подругой — не понимает. Когда впускает её к себе и закрывается на ключ — тоже. Когда резко впивается в её пошло распахнутые губы, проводя языком по ним и запечатывая след — тем более.
* * *
Антону плохо. До невозможного хуёво. То ли водка была палённая, то ли организм просто измотался до невозможности. На дискотеку он так и не вернулся, кое-как дошёл до своей комнаты и пластом упал на кровать. Сил покурить не было никаких, да и к чёрту эти сигареты, Шасту бы уснуть.
Уже около часа он пытается заснуть, но его организм даже не пытается. А Антон очень сильно хочет спать. Но вот он закрывает глаза и нихуя. Как бы он ни пытался, результат нулевой. Подушка оказывается неудобной, одеяло тонким, а простыня с крошками. Всё, пиздец.
Устав пытаться, парень резко поднимает туловище с кровати и всё-таки решается покурить. Всё равно уже давно можно курить в комнате, может, это ему поможет? Он беспомощно шарит рукой по тумбочке, ища заветную пачку с зажигалкой и кое-как в итоге находит.
Дрожащими руками поджигает сигарету и затягивается. Дым проникает в организм и становится чуть лучше. Антон потихоньку курит, лёжа на подушке, и думает об Арсении Сергеевиче. У него ведь встал на мужчину. Надо быть совсем тупицой, чтобы не соединить дважды два. И… что Шасту делать с этим? С одной стороны, ему семнадцать, Антону легко возбудиться с многих вещей. А с другой, он, блять, возбудился именно с танцев учителя.
Что ему думать на этот счёт?
И он не может долго думать. Голова начинает вновь болеть, Шастун скидывает остатки сигареты в пепельницу и вновь прикрывает глаза. И засыпает.
Его случайно будят парни минут через тридцать, когда те весёлые возвращаются с дискотеки.
— О, Антон, — удивлённо проговаривает Эд. — И как долго он тут валяется?
— Ёбанный в рот, пацаны… Я только уснул, — хрипит Шаст и отворачивается к стенке.
— Прости, — тут же притихают друзья и тоже начинают укладываться. Усталость накатила мигом.
Только Антон вновь прикрывает глаза, как его начинает тошнить. К горлу подступают рвотные позывы, и измученный подросток подскакивает, уносясь в туалет.
— Что с ним? — удивлённо спрашивает Серёжа.
— Тошнит походу, — замечает наблюдательный Дима. Он заметил, как друг поднёс руку ко рту.
— А. С богом, Шаст! — кричит Матвиенко.
— Тошнит? — растерянно осматривается Эд. — От чего? Есть таблетки у нас какие-нибудь?
— Вряд ли, — качает головой Позов. — Аспирин есть, да цитрамон. Мы же не знаем, что с ним. Но, скорее всего, траванулся чем-то.
— И что делать? — хмурится Выграновский. — Понятно, я к медсестре.
Парень быстро натягивает штаны и первую попавшуюся футболку и уносится к Анастасии.
Как же плохо. Как же ему плохо. Антона тошнит уже минут пять. Голова начинает дико кружиться, а остатки сил покидают также быстро, как и появились. В глазах пляшут звёздочки. Он отравился чем-то? Сто процентов водка была хуёвая. А он ведь хвалил десятый класс, вот суки-то. Завтра поговорит, завтра он обязательно с ними поговорит…
Спустя несколько минут тошнота проходит. Шастун пытается встать, но вновь падает на кафельный пол, хватаясь рукой за сиденье унитаза. Из глаз хлыщат слёзы. Как же жалко он выглядит: ослабленный, бледный, с помутневшим взглядом, так ещё и весь дрожит.
Парень проводит языком по обсохшим губам и что-то стонет. В горле дико пересохло, а желудок ноет.
Как же до комнаты-то он дойдёт?
Скрипящая дверь в туалет резко распахивается и влетает напуганный Эд.
— Антон? Где ты?
— Я… здесь, — выдавливает из себя парень и теряет сознание.
Приходит в себя Антон уже в комнате. Над ним склонились взволнованные лица Эда и Димки. Он осматривается и вновь стонет. Яркий свет бьёт по отяжелевшим векам. Глаза вновь закрываются. Его правую руку несильно сжимает чья-то другая, тёплая.
— Шаст… не пропадай вновь, пожалуйста. Очнись, — шепчет голос Эдика.
Его впалые щёки начинают совсем несильно похлёстывать.
— Да всё я. Тут. Всё ок, — открывает глаза Антон.
— Нет, не ок, — серьёзно говорит Позов и кладёт ему на лоб мокрое холодное полотенце. Становится чуть легче.
— Что случилось? — хрипит Шастун.
— Ты упал в обморок в туалете, — негромко начинает Эд. — Я тебя донёс кое-как.
— А что ты там делал?
— Тебе, дурачине, пошёл помогать. С углём и водичкой наперевес, ты ж траванулся чем-то.
В комнату врывается встревоженный Серёжа вместе с такой же взволнованной медсестрой.
— Антон же, да? Что случилось? Серёжа ничего нормально не объяснил.
— Его тошнило, потом в обморок упал, — поправляя очки, говорит Дима.
— Как долго тошнило?
— Минут пятнадцать… я не знаю, — слабым голос проговаривает Шастун.
— А, понятно. Организм твой потерял много жидкости, вот ты и упал. Сейчас не вставай минут двадцать, как чувствуешь себя? Есть вода в комнате? — Дима резко рванул к своей кровати, под которой лежит куча бутылок с водой.
— Голова болит… немного. Слабость.
— Держи, попей. Аккуратно только, — девушка протягивает открытую бутылку с водой к синим губам парня и заботливо приподнимает его голову. Антон жадно выпивает полбутылки и откашливается.
— Отлично. Уголь только что у меня Эдик взял, но пока не пей. Не надо. Попробуй поспать и пей водички. А ещё нужен тёплый чай, но где его сейчас достать… так, подождите меня несколько минут, я придумала.
Настя ушла, а Шаст вновь присосался к бутылке с водой.
— Как же ты напугал нас… Просто пиздец, — выдаёт Серёжа.
Через какое-то время прибегает медсестра с термосом в руках.
— Вот. Тёплый чай с сахаром, пей, пока не остынет. Утром придёшь ко мне! А пока что, спокойной ночи, мальчики.
— Хорошо. Спасибо вам большое, — искренне произносит Дима.
— Пока!
Дальше Антон пьёт тёплый чай, слушает, как друзья пытаются его развеселить, и тихо смеётся. Постепенно ему становится лучше.
— Пацаны, спасибо, — тепло произносит Шаст. — Я попробую уснуть.
— Конечно, Шастик. Спи, — сочувственно говорит Эд. — Мы тоже пойдём.
Антон закрывает глаза и быстро засыпает, без всяких тревог.
Наутро ему гораздо, гораздо лучше. Ничего не болит, в глазах не темнеет, и он бодро шагает к медсестре, как она просила. Настя быстро осматривает его, выносит хороший вердикт и отправляет кушать.
В столовую Антон заходит со всей своей компанией, смеясь с каких-то дурацких шуток Матвиенко. На завтрак приползли немногие, а учительские столы вообще пустовали.
И пока что всё хорошо. Шаст лишь надеется, что в скором времени ничего не ебанёт. В любом смысле.
