* * *
Арсений медленно открывает глаза. Яркий свет солнца из окна слепит, голова разрывается, а в ушах стоит звон. Распахнув глаза, Попов уставляется в одну точку на противоположной стене, не в силах соображать. И вдруг осознаёт, что на нём кто-то спит. Ну, буквально, обнимая его правую руку и прижимаясь к плечу. Арс неспеша поворачивает голову вправо и видит сонное личико… Вероники. Твою мать. Серьёзно? Что вчера было? Они потрахались? Ну конечно да, почему бы ещё она лежала голая в его кровати. Серьёзно? Из всей школы он додумался переспать с его же подругой? К которой не чувствует ровным счётом ничего? Браво, Арсений. От удивления расслабленный мозг начал подбрасывать сознанию картинки вчерашнего вечера. Вспышка. Арс отрывается от губ девушки и начинает целовать её скулы, шею, которую она любезно открывает ему. Хилчевская запускает свои руки в волосы мужчины и сжимает, всё ближе пододвигаясь к Попову. Он её целует напористо, не давая права отодвинуться. В нём сейчас столько дури, что при простом желании девушка не уйдёт. Но она и не желает. Господи, что? А если бы она захотела уйти? Арсений не способен на изнасилование, ни в коем случае, но каким было бы его состояние? Блять. Когда девушка недвусмысленно прижимается к нему бёдрами, а худые руки запускает под футболку, у Попова сносит крышу. Дрожащими руками он расстёгивает её рубашку, чуть ли не разрывает чёрный бюстгальтер и начинает покрывать бешеными поцелуями всё её тело. Покусывает соски, пока они не встают колом, и проводит широким языком по груди. Вероника стонет в голос. Вспышка. Девушка резко меняет позицию и нависает над мужчиной. Целует худое тело Арсения, быстро спускаясь всё ниже. Обхватывает губами стоящий член, и Попов начинает издавать совсем нечленораздельные звуки. Заглатывает до самой глотки, и Арсений прихватывает рукой её длинные волосы, начинает толкаться до упора. Она расслабляет горло, позволяя вытрахать её. Нет, пожалуйста. Как долго они позволяли себе расслабляться таким вот способом? Кто-то это слышал? Им, блять, работать вместе. Обучать одних и тех же подростков! Отдохнувшее подсознание нагло подбрасывает картинки их «отдыха». Арсу стыдно. Ему, блять, действительно стыдно. Вот они забвенно целуются. Интересно, не будут ли его губы словно свисток после таких поцелуев? Вот он со всей дури вбивает девушку в кровать, а та слишком громко стонет. Он не готов к отношениям. Да, после бывшей он уже отошёл, и уже не так обидно, что та променяла его на карьеру блядской модели, но всё равно. Желания заводить новые отношения нет. Лучше Арсений займётся работой. Пускай эта карьера и несчастного учителя в глубинке леса. К тому же Вероника — не лучший вариант заводить отношения в его возрасте. Во-первых, она старше его на четыре года. Также, она не любит детей, это видно невооружённым взглядом. Как бы Паша ни пиздел про особенный подход. А людям без любви к детям Арс не сильно доверяет. Он хочет в будущем завести ребёнка, очень. Но ведь Хилчевская пошла в педагогический институт. Пошла ведь потом работать в школу. И всё это без какой-либо эмпатии к детишкам? Это ведь невыносимо. Из таких как она и появляются старушки лет семидесяти, вбивающие детям ненависть к самим себе и к жизни в целом. Арсений хватается за голову. Трёт красные глаза и пытается что-то придумать. Но что можно придумать в такой ситуации? Надо ждать, пока девушка проснётся, и они поговорят. А сейчас можно найти что-то типа аспиринчика, заварить чай и не отчаиваться. Собственно, так он и поступает. Находит великое комбо всех времён и народов — активированный уголь и аспирин. Выпивает и вдыхает, наконец, полной грудью. Заваривает себе зелёный чай, накидывает плед на плечи и топает на балкон. Покурить. На улице уже светло, тусклое солнце лениво освещает школьный двор. Ещё недавно небо покрывали кучевые облака, сейчас же их сменяет серая плёнка. Повсюду на сухой траве лежит грязный противный мелкий снег. Кажется, сегодня обещали ещё один дождь. Погода прекрасно подходит под общее настроение Попова, да ещё и большей тоски нагоняет. Идеально. Мужчина поджигает сигарету и закуривает. Чувствует, как дым быстро заполняет лёгкие. Последний раз он курил за пару часов до этой злосчастной дискотеки, а потом времени категорически не было. Бегал вместе со своими десятиклассниками по школе. И даже не закурил после секса. Сигареты как лежали в кармане пиджака, так и лежат. Эх, все клише нарушил. Секс. Хороший хоть был? Мужчина курит и потихоньку отпивает горячий чай. Кутается в пушистый плед и со стороны наверняка представляет собой милую картинку. Милую и довольно атмосферную. Да вот только в голове у Арсюши ураган хаотичных мыслей. Из-за мыслей о Веронике у него вновь заболела голова, поэтому Арс решил думать об Антоне. Великолепно! Об Антоне и той не очень понятной ситуации, что была вчера в средине дискотеки. Что это было вообще? Одна извилина на двоих? Как они так хорошо друг друга поняли? Хотя, с другой стороны, что там понимать. Просто пели и танцевали, смотря друг другу в глаза. Это же дискотека. Просто школьная дискотека. Просто дискотека, после которой у него слабое похмелье, коллега в постели и собственный ученик в голове. Бр-р-р. Дверь балкона приоткрывается, и мужчина резко оборачивается, чуть не выронив сигарету. Заходит Вероника в одном лишь нижнем белье. Безусловно красиво, но так глупо. Балкон не отапливается, да и на улице блядский ноябрь. Арс подавляет в себе желание перекреститься, поднимает удивлённо брови и хриплым голосом проговаривает: — Так. С добрым утром, — стряхивает пепел с сигареты. — Во-первых, оденься, пожалуйста, вдруг заболеешь. Во-вторых, я сейчас докурю, и мы поговорим. В комнате. Хорошо? — Ладно. Есть таблетки? — без единого дрогнувшего мускула на лице спрашивает девушка. — На тумбочке. Уголь и аспирин. Круто развернувшись, Вероника быстро выходит с балкона. Арс тяжело выдыхает и вновь затягивается. К чему это было? На что она надеялась, выходя на балкон в одном лишь белье? Да и вообще… оставаться рядом с Поповым, в его же комнате. Не убегать после пробуждения, а ждать какого-то разговора, или она повторения желает? В любом случае, Арсений не чувствует к ней ничего такого, что могло бы выйти за рамки отношений коллег. Она забавная, смышлёная, невероятно интересная и восхитительно красивая. Да вот только не лежит сердце. Никак. Тушит сигарету, выкидывает бычок, кутается в пушистый плед и топает в помещение. Как отреагирует девушка на отказ? Попов сильно сомневается, что такую как она часто бросали. Но ведь они даже и не встречались, а секс может быть вполне без обязательств, не так ли? Да и отношения это такая муть. Это столько ответственности. Противно. На кровати, уже одетая во вчерашний свой наряд, Вероника безэмоционально смотрит в экран небольшого смартфона. Услышав хлопок балконной двери, она поднимает голову и, увидев Арса, улыбается. — С добрым утром, — шепчет. — С добрым, — мужчина ради приличия улыбается в ответ и присаживается на подвесное кресло. Минуты две они не говорят. Лишь выжидающе смотрят друг на друга, ожидая совсем разных вещей. У девушки в глазах розовые сердечки, она внимательно смотрит на Арса, бегая взглядом по всему его телу. У Попова тяжёлый взгляд, он безэмоционально смотрит на Веронику, но мыслями явно где-то не здесь. Что же он натворил… — Ну? — первой не выдерживает Хилчевская. — Что «ну»? — негромко спрашивает Арсений. — Мы будем вместе? — нервно выпаливает, не отрывая взгляда от лица Арса. Попов качает головой. — Прости. Я не соображал, что творю. Это будет бессмысленно. — Ты не любишь меня? — длинные ногти вонзаются в кожу на ладонях. — Нет. — Почему? — чудовищная боль. — Я люблю тебя! Арсений замолкает. Ну как, почему. Просто потому что она — не его человек. Сердце не легло, звёзды не сошлись. Почему? — Не знаю, — громко выдыхает. — Так получилось. Вероника молчит. Пытается дышать, но ровно не получается, выходят лишь жалкие всхлипы и попытки вдохнуть полной грудью. Кажется, у неё что-то заболело в районе сердца. — Какая же ты мразь, Попов… На кой чёрт тогда ты поцеловал меня? Почему повёл сюда? — переходит на крик. — Зачем, в конце концов, смотрел, словно что-то чувствовал? — из глаз потекли слёзы. Девушка быстро смахивает дрожащей рукой и встаёт с кровати. С той кровати, с которой связано одно из лучших её воспоминаний. Арсений дёргается от неестественно громкого хлопка двери. Вероника права. До чёртиков права. Он — натуральная мразь, и нет на свете оправдания его чудовищному поступку. Они так хорошо дружили, постоянно общались, спрашивали совета. Бывшая подруга вытягивала его своим непринуждённым общением после смерти Эмира. Она таскала ему еду, когда Арс не мог ходить в столовую. Она рассказала ему кучу сплетен об этой чёртовой школе. С ней они проверяли тетради учеников, чтобы работа была не такой тоскливой. Но с другой стороны, он ведь не давал ей ложных надежд. Что ему оставалось делать? Он не в ответе за свои чувства. Вернее, за их отсутствие. Если бы Арсений предложил ей встречаться, он бы не вынес этого. Отношения без любви одной из сторон — невыносимо. А этот секс… ну, они оба были пьяны, считается за оправдание? Арс фыркает. Не считается. Ладно. Было и было. Наверняка, секс был достойным, с ним по-другому никак. А потеря Вероники в его жизни… Арсений переживёт. Не она первая, не она последняя. Попов хрустит пальцами и тянется к пачке сигарет. Ту небольшую боль, оставшуюся в сердце после девушки, можно потушить «Мальборо» и запить чем-то покрепче. И всё. Больно не будет. Весь день Арсений провёл в режиме тюленя. Безэмоционального, ничего не понимающего и, сука, дохуя сытого тюленя. Целый день быстрыми перебежками таскал из столовой пирожки, пирожные, салаты. Да что угодно, лишь бы пустоту после ухода Вероники заполнить. Грубо говоря, план выполнился. В шесть часов вечера Арс без мыслей лежит на кровати, тупо пялясь в потолок, в то время как желудок его пытается переварить ебейшее количество сахара и простых углеводов. Единственная мысль, пробегающая в его больной голове, — желание с кем-то поговорить. Это уже становится невыносимым. Покурить что ли опять? Мужчина, кряхтя, приподнимается на локтях и осматривается, пытаясь вспомнить, где лежат сигареты. Чёрт. Совсем недавно он докурил последнюю. А блок? В блоке же были ещё пачки?.. Или не было? Пересиливая слабость, Арс встаёт и шагает к шкафу, где в самом низу лежит его личный набор для выживания. Лежал. По приезде в школу у него было три блока по десять пачек, но сейчас нет ни одного. Последнюю скурил сегодня, как и подумал. Блеск, надо топать в магазин. Тут вроде бы был недалеко. При мысли о прогулке в груди что-то теплеет. Разомнёт тело, может, силы прибавятся. Можно было попросить Пашу доехать на машине, но трястись по этой ужасной асфальтированной дороге с другом нет никакого желания. Да и это будет совсем быстро. Минут десять туда и столько же обратно… А на пешей прогулке хоть голова проверится. Это Арсению необходимо больше всего. Арс выбирает розовую толстовку, прыгает в чёрные спортивные штаны, и, сидя на полу, выбирает самые ебабельные носки. Под розовую толстовку нужно что-то такое же прикольное, и выбор падает на розовые носки с котятами. Эти носки с ним уже около полутора года, Арсений купил их как-то в маленьком бутике на рынке, просто проходя мимо с другом. Встаёт около большого зеркала, окидывает себя оценивающим взглядом и выдаёт сам себе вердикт. — Неплохо. Ещё бы пакет и можно идти на выборы. Выбирая обувь, Попов решает пойти ещё дальше. Надевает обычные чёрные туфли, и ещё несколько минут фотографируется. Накидывает куртку, проверяет наличие карты, наушников, паспорта и ключей от комнаты. Всё на месте, можно со спокойно душой идти за любимым «Мальборо». На улице скоро стемнеет. Солнце уже садится за горизонт, и Арс не знает, хорошо это или плохо. Имеет ли он право понадеяться на то, что его не грохнут по дороге в магазин? Листает плейлист, выбирая песню «под настроение». «Стена» zero people подходит и под душевную драму Арсения, и под погоду. Тоска, грязь, непринятие самого себя. Достойно. Из-за зимы, никаких ярких закатов не будет, и это слегка огорчает. Потому что нечего фотографировать, чтобы потом лежать ночью и проникаться атмосферой фотографии. Кажется, крыша едет.Впотьмах Дна не разглядеть Сгореть Вот бы понять людей, так проще их спасать…
Когда до самоедства остаётся совсем чуть-чуть, его со спины кто-то нагло касается с криками «бу!». Попов резко дёргается, на автомате останавливает песню, и сердце улетает в ноги. Он же на трассе, тут темно, кто это может быть? Оборачивается и фыркает. Антон Шастун собственной наглой персоной. — Драсте! Не сильно напугал? Я просто увидел вас и решил, ну, поздороваться хотя бы. Куда идёте? — красиво и ярко улыбается. — Так. Привет, Антон, ты меня напугал, признаю. Не делай так больше, я уже не молодой, сердце-то слабое… Шаст фыркает. — Да, конечно. Хорошо. Так куда вы? — В магазин продуктовый. А ты? Честно говоря, Арсений даже рад парню. Хоть поговорить, может, тот тоже до магазина топает? Куда ему в семь вечера ещё-то ходить в одиночку? — О! Я тоже в магазин иду. Прико-ольно, — протягивает. — Ну, что ж, пошли вместе тогда? — улыбается Попов Антону. Арс рад компании, тем более в лице Шастуна. Он приятный парень, умный, забавный. Красивый, надо признать. Что ещё надо? — Пойдёмте. Арсений убирает наушники в кейс, закидывает его в карман и смотрит на Антона. Того в темноте будет сложно разглядеть: чёрная куртка, штаны и такого же цвета толстовка, выглядывающая из-под расстёгнутой куртки, на которой Попову улыбается жёлтый смайлик. На голове под капюшоном у подростка тёмная кепка. — Неплохо выглядишь. Не боишься, что в темноте тебя просто не заметит кто-нибудь? — Неа. Наоборот, прикольно. А зачем вам в магазин? — Да купить кое-что, — пытается увернуться от вопроса мужчина, но натыкается на полный иронии взгляд Шастуна и сдаётся: — Сигареты. — Мне тоже, — пожимает плечами с невозмутимым видом. — Я никому не расскажу. Будет наша тайна, идёт? — Идёт, — смеётся. — Руки пожимать будем? Клятвы, может какие? — Фу, нет. Какие там клятвы… — Да ты прав. Антон? — Что? — Ты сегодня какой-то не такой… Я не знаю, как объяснить. Может, мне кажется? — Какой «не такой»? — останавливается и направляет заинтригованный взгляд прямо на Арсения. — Ну… Улыбаешься, прям так, как не улыбался. Я, во-первых, вижу искренность в твоих улыбках. А во-вторых, обычно ты более, как это сказать, серьёзен? Или так только со мной? Если бы они общались в мессенджере, последнее сообщение от Попова лопнуло бы от скобочек. — Так. Я даже не знаю, честно говоря. Настроение такое. Проиграл этим троим в цу-е-фа, и они отправили меня за сигами… Но у меня всё хорошо! Может вы так на меня действуете? Антон стебётся, но сердце Арса делает «ебоньк», а глаза на долю секунд округляются. Действует он так на парня, конечно… — Хах. Может и так. Приятно слышать, — пытается выдать адекватный ответ. Шаст молчит, вновь улыбается и абсолютно случайно касается рукой ладони учителя и тут же засовывает ладошку в карман куртки. Арсений проглатывает улыбку. Он с ним что, флиртует? — Что делали с друзьями сегодня? — пытается перевести тему учитель. — Ничего интересного. Поиграли в настолку, девочки ушли потом, мы с парнями играли да болтали о… ерунде всякой. — Тоже неплохо! Отдыхайте, пока есть время, — фыркает. — О-о-о да. Вы чем занимались? — Я? Да тоже ничем особенным. Сделал пару конспектов на уроки ваши, с друзьями пообщался. В общем, не скучал. Пиздишь, Арс. Ох, пиздишь. Какие конспекты? Ты ничего полезного сегодня не сделал. Молчи. — Как расследование? Учителя в курсе чего-либо? — вдруг выдаёт Антон. — Нет, — грустно поджимает губы. — Но, скорее всего, делится нечем. Мы бы знали тогда. Но я, честно не знаю. Если что случится — директор оповестит, не волнуйся. — Не уверен, если честно. Скажут, мы ещё мелкие, вот и всё. Арсений поддерживающе улыбается. — Хэй, уж вы то с друзьями точно узнаете. Вы же одноклассники его, да и вам по семнадцать, конечно вы… — Шестнадцать, — перебивает Шастун. — Мне шестнадцать. — А, да без разницы, Антош. Даже если Добровольский почему-то решит не делиться с вами, я с ним поговорю. Вы все имеете полное право знать. — Спасибо! — искренне благодарит его Антон. — Да не за что пока что, — хмыкает. — Долго ещё идти? Я так себе тут ориентируюсь. — Я лучше, не волнуйтесь. Ещё недолго. Может, метров пятьсот. — А-а, хорошо. Какое-то время они молчат. Шаст с непроницательным лицом шагает, засунув руки в карманы и гордо выпрямив спину, а Арс сам не знает, что чувствует. Его тянет к подростку, и это ебать проблема. Но скорее всего ему кажется на фоне стресса. Парень с ним просто разговаривает и уже не в первый раз. Что тут такого? Всё. Неоднозначная тонна взглядов этого подростка ещё с первого сентября, этот его недофлирт… Всё тут не так. Ему кажется. Ему кажется и ничего более. Он взрослый человек, и даже мысль об этом вызывает отвращение и жалость. Не имеет права. — Вы же знаете про «парадокс всемогущества» на шее у Кашокова? — во взгляде Антона мужчина не может прочитать что-то конкретное, но, как обычно это происходит, эти блядские зелёные глаза смотрят ему прямо в душу. — Да, ты упоминал как-то. А что? — Да мы с друзьями пытались понять, к чему эта надпись. У нас же Позов, я… есть. Ну и все остальные. — Вы что делали? — Арсений резко тормозит и хватает Шастуна за плечи двумя руками. — Это дело полиции, Антош. Пускай они ломают головы. А вдруг это опасно? — у мужчины дрожит голос, и на эмоциях он понизил тон. Что же творят эти подростки? Внимания захотели? Адреналина? — В смысле опасно? Что тут опасного? Не беспокойтесь так, Арсений Сергеевич… — А если кто-то узнает? А если вы выйдете на что-то, из-за чего вас тупо грохнут? — Попов всё ещё держит Антона за плечи, цепляясь ногтями за плотную куртку. Арсений не знает, зачем схватил. Он попытается встряхнуть его? Так в фильмах делали, может, в ублюдской реальной жизни тоже поможет? — Нет. Я не могу давать вам гарантии, и в будущее заглядывать мы не имеем права, однако клянусь, что не будем мы никуда влезать, — руки парня ложатся сверху на дрожащие ладошки учителя в поддерживающем жесте. — Если почуем, что это опасно, мы поднимем руки, грубо говоря, и смотаемся к взрослым. Поможем полиции. Нам не тринадцать, нет желания стать избранными и спасти мир. Да и любим мы себя. Мы все столько пережили, чтобы потом из-за Кашокова с нами что-то случилось? Увольте. Он такой чести не достоин. Попов ошарашенно смотрит на подростка. Неожиданно и умно для своих лет Шастун произнёс тираду. В Арсовы семнадцать он был гораздо безбашеннее и, чего уж там, себя он не уважал ни капельки. — Хорошо. Хорошо, я тебя понял, Антон. Неплохие рассуждения для твоих лет, но я всегда знал, что ты гораздо смышлёнее, чем твои ровесники. — Спасибо. Жизнь научила, — приподняв уголки губ произносит парень. Его руки всё ещё на ладонях учителя и не похоже, чтобы Шастуну это приносило какие-то неудобства. — Как-нибудь расскажешь. Идём? Антон несильно сжимает ладони Арсения Сергеевича и убирает свои, вновь засовывая в карман. — Идём. Спустя несколько минут неловких шуток и комфортного, как ни парадоксально, молчания учитель и ученик доходят до небольшого магазинчика «Продукты». За кассой сидит замученный мужчина, кидает на покупателей равнодушный взгляд и утыкается в смартфон. — Вы блоки берёте? — интересуется Арсений. — Да. Блока три, думаю, достаточно. Хватит надолго. — Богатенькие детишки… в моё время блоки были дешевле, — с ноткой ностальгии в голове ухмыляется учитель. — А вы? — Да, я тоже. Думал, куплю тебе пару пачек, но два блока покупай сам, уж извини. Шастун улыбается. — Хорошо, — по-доброму фыркает. — Мальборо, фиолетовый и красный. Два блока, пожалуйста. — Две тысячи триста семьдесят один рублей восемь копеек, — глухим голосом говорит продавец. — Пакет? — Да, большой. С недовольством Попов понимает, что не взял свой рюкзак, и теперь как дебил будет идти с вырви-глаз-жёлтым большим пакетом, в котором каждому будет видно содержимое. Расплачивается и отходит, давая место своему ученику. Пока тот покупает сигареты, у Арсения в голове вопли о том, как это непрофессионально с его стороны, не этично и вообще: какой из него преподаватель, если он сейчас стоит и ждёт своего ученика, пока тот покупает три несчастных блока сигарет для себя и друзей? — Антон, — обращается Попов, когда парень складывает всё в рюкзак, — пойдём? У Арса есть одна мысль, однако… Как это будет выглядеть со стороны? На выходе из магазина он решается. — Антош, подожди меня здесь пару минут, ладно? Забыл кое-что. — Хорошо, — кивает ему подросток и достаёт телефон. Вновь оказавшись в магазине, мужчина направляется к небольшому алкогольному отделению. Есть у него одно желание, но пить по-чёрному он не будет, просто несколько бутылочек пива и, может быть, ещё что-нибудь. Берёт любовь всей своей жизни — вишнёвый гараж, три бутылки, и не может себе отказать — бутылку красного вина. Берёт какое-то испанское, одно из самых дорогих, чтобы уж «Санто Стефано» то не пить, и топает на кассу. Мужчина за кассой быстро пробивает ему алкоголь, Арсений с небольшой неохотой отдаёт почти две тысячи и складывает всё это добро в пакет, стараясь положить бутылки хотя бы меж блоков, может, не будут звенеть. Да куда уж там. Пока Попов пытается уложить бутылки, продавец с нескрываемым интересом наблюдает за ним, подложив руку под подбородок. В итоге кое-как он их укладывает, положив между бутылками пакет молока, и уходит. На улице, склонив голову набок, его заждался его ученик. — Всё? — приветствует Антон. — Идём тогда, холодно. — Так ты застегнись, Антош. И вправду ведь холодно, не май месяц на дворе. — А, точно! — бормочет подросток и быстро застёгивает. — Спасибо. — Да не за что, — улыбается мужчина. — И ещё кое-что, не рассказывай никому, что был со мной, и я тебя также не выдам с сигаретами, хорошо? Это действительно важно. — Ок. Мне, честно говоря, всё равно как-то, что вы там покупаете. Трещать не буду. — Вот и отлично. Арсений аккуратно держит пакет обеими руками и немного завидует подростку, у него же рюкзак. Большой, удобный… Ну как можно было так сглупить и не взять блядскую сумку? Ладно, забыл и забыл, ничего страшного. — Атмосферно на самом деле, — бормочет Попов, после нескольких минут молчания. — Что? — Ну, всё это. Мы с тобой идём в школу после того, как оба купили сигареты. И мужик там забавный за кассой сидел, и погода для ноября неплохая, и вообще. У меня всегда так, романтизирую всю свою жизнь. — Кажется, я вас понял. Да, есть такое. Действительно приколен тот факт, что мы оба идём в школу. Только в разных ролях. — Да-да, — улыбается Арсений. И вновь молчание. Не то чтобы Арсу было сильно некомфортно, однако какие-то неудобства есть. Он бы поговорил с парнем, Шаст прикольный. — Я не знаю, что сказать, — признаётся вдруг Антон. — Да, я понимаю. Я тоже. — Хотите анекдот? — выдаёт с горящими глазами. — Давай, — соглашается мужчина. У Шаста невъебически тупые анекдоты, но такие забавные, что даже стыдно не становится, когда хохочешь с ним. — Александр Александрович Александров — это Саня в третьей степени, — улыбка у подростка взлетает до ушей, а Попову на несколько секунд действительно смешно, он хихикает, с поднятыми бровями смотря на ученика. — Хах, действительно забавно. Где ж ты такому научился-то?.. По пути Антон выдаёт ещё несколько шуток (пошёл король с косоглазием куда глаза глядят и разорвался; кем бы стал Лунтик, если бы упал не в воду? сыном Мияги; если я ударил Лизу, считается ли это лесбиянством; и тому подобные) Арсению стыдно, но от шутки про Лунтика он чуть пакет не выронил, хохотал как ребёнок. Что же за подростки нынче пошли, как же их хвалёная толерантность и прочее? Поебать на это, анекдот смешной. Попов всей душой любит Мияги, любит его песни и бесконечно уважает. Когда случилась та трагедия, он плакал навзрыд, так ему было жалко певца. А сейчас… ну, никто же не слышал? — Может, ускоримся немного? — предлагает Попов. — А то уже темно совсем, холодно. Как бы не случилось чего. — Хорошо. Я согласен с вами, но, думаю, всё будет хорошо. Учитель и ученик ускоряют шаг. Под сердцем у Арсения пригрелась неясная тревога, и он не желает, чтобы у неё была причина. — Антон, я продолжу спрашивать, я обязан узнать, — вдруг начинает Попов. — Как чувствуешь себя морально? После, ну, ты сам знаешь. Антон улыбается. — Всё хорошо. Мне уже всё равно, присутствует лишь интерес. — Это хорошо. А вот интерес твой — не очень. Как бы этот интерес не привёл тебя к чему-то… — Ну не начинайте. Всё будет хорошо, вы мне верите? Я способен осознать, куда реально лучше не влезать. — Разве? — нагло фыркает кто-то сзади и подставляет к шее подростка включённый электрошокер.