Сердце стоп, тише, без нервов.
Это шаг лишний, быстрый темп не верный.
Натали – с новым годом.
***
- Аккуратнее! Разобьёшь хоть шарик, неделю будешь снизу, - ворчит Антон, поправляя свитер с оленем в новогодней шапке. - Какая серьёзная угроза! Я на такое не согласен!! – вопит Арсений. Каждый новый год ничего не меняется, и Арсу это более чем нравится. Шаст в это время становится ужасно невыносимым и педантичным, и это практически всегда доводит лишь до умиления. Парень проверяет каждый огонёк гирлянды, старается по максимуму сделать всё аккуратно, чтобы весь их дом радовал глаз в новогоднюю пору. Поэтому Арсений лишь смеётся, но аккуратно поддерживает коробку с новогодними шарами, параллельно чмокая Шаста в губы, чтобы не дулся. На самом деле, пара постаралась на славу – весь дом красиво украшен гирляндой, мишурой и новогодними статуэтки, к выбору которых придирчивы были оба. Стоят несколько стеклянных шаров с переливающимся снегом и фигурками внутри, за которыми Арсению пришлось ехать по всему городу, дабы найти “те самые, Арс, ну, не тупи”. - Ну почему в этом году мы аж тридцать первого блять ёлку ставим, - стонет Попов. – Я планировал обжираться мандаринами и смотреть “один дома”. - Да…я бы тоже предпочёл, чтобы ты стонал слегка при других обстоятельствах, - выдыхает Антон. – Но сам знаешь – мы заработались, и вообще, только одиннадцать утра, сейчас всё украсим и будем жрать мандарины. - Да-а, ну, мы почти и закончили уже, - оглядывает ёлку скептическим взглядом. – Последняя же коробка шаров? - Ага. Зато вон – какая красота, наконец-то ёлка получилась действительно в одном оттенке, не зря три часа шары блять искали. - Ещё б не зря! За мою больную спину это лучшая награда, - фыркает Попов. - Арс, ну ты и дед конечно…, - хмыкает Шаст и ловко отворачивается от летящей в него мишуры. – Не трогай декор!!! - Всё-всё, мои пальчики чисты, я ничего не трогал! – улыбается Арсений. Шастун смеётся, вешает очередной шарик на ёлку и разворачивается к своему мужчине, озорно прищурившись. - Поцеловать тебя что ли…Ты невероятный во всех смыслах. Сколько бы мишуры не снёс – любить тебя я буду всегда, - мурлычет Антон и прижимается с поцелуем, забираясь длинными пальцами под голубой свитер Арса со снеговиком. *** Арсений резко просыпается. Это…это был сон? Как же реалистичен он и сладок! Мужчина даже не сразу понял, что это – пока что не реальность, реальность на самом деле – это обстоятельства частной школы, и Антон на правах ученика Попова. Но, о боже, Арс всё сделает, чтобы такой невероятный сон воплотился в реальность. Шаст был уже возмужавшим, ни разу, правда не поправившимся и всё таким же худеньким, но всё ещё невероятно красивым, с кудряшками и обворожительной улыбкой. Ярко-зелёные глаза горели любовью и новогодним чудом, и единственное желание Арсения – чтобы эти глазки продолжали гореть в реальности ещё много-много лет. Ведь до нового года осталось совсем чуть-чуть! За ворохом бумаг и работы месяц с небольшим пролетит быстро, и как же ему интересно, как они будут праздновать. Ох, как же он желает, чтобы вдвоём – с Антоном, ёлкой, мандаринами и любовью…Кому душу продать за это? Арсений готов, ему не жалко. Но, кажется, это подождёт…на электронных часах, куда мужчина быстро взглянул – три часа утра, поэтому он вновь засыпает, сладко улыбаясь. *** Дни проносились слишком быстро, словно спешили куда-то. Арсений успевал думать, что он словно в посредственной книжонке, что порой любила читать его мать. Когда после тяжёлых или просто необычных событий, следующие дни проходят просто быстрее. Когда уже принял всё, что произошло и плывёшь по течению дальше. Поэтому Попов успешно забил на это, и наслаждался днями без сильных потрясений. Его дни вновь приняли какой-то привычный распорядок, и учителю было как нельзя удобно. Арсений оборудовал свою клетку под себя, и живёт на романтизации и “своём” вайбе. Утром он успевал покурить на балконе, в сборах выпить чашку кофе и пожевать бутерброд, убегал на уроки, терялся в мыслях об Антоне, а после в сотый раз повторял изжёванный до боли материал детям. После уроков снова работал в комнате какое-то время, до прихода Шаста ближе к вечеру, на пару часов. Антоша болтал с ним о прошедшем дне, они вдвоём без стыда и совести обсуждали учителей и его одноклассников, кушали какие-нибудь вкусняшки из столовой, нагло спизженные в рюкзаке, и много целовались, зарываясь руками в волосы друг друга. И, впрочем, эта часть дня Арсу нравилась больше всего. Порой они заходили к Серёже, который уже несколько дней валялся в медпункте, обложенный тетрадями и конспектами заботливых друзей. Но, что радовало, его состояние улучшается, как и моральное, ибо он буквально отдыхает, так и марихуану успешно выводят из его организма. Матвиенко, правда, не нравится диета, которой его пичкают, на что Антон, смеясь, показывал ему шоколадки и пачку сигарет, которые у Серёжи тоже под запретом. Арсений тоже смеялся, но сочувственно улыбался ученику, успокаивая тем, что “надо”. И все соглашались, что ситуация уёбская. Но в течение каждого прожитого дня мужчина думал о новом годе, который уже меньше, чем через полтора месяца. И надо как-то украшать свою комнату. Но надо украсить ещё и кабинет, поэтому в какой-то день придётся заставить и так измученных одиннадцатиклассников рисовать снеговиков на ватмане и резать снежинки. Хотя, он уверен – его ребята с радостью бы изрезали пособия по подготовке к экзаменам вместо офисных листов. Очередной день начался с привычного, до тепла в сердце, ритуала на балконе. Арс курил сигарету, обхватывая фильтр потрескавшимися губами, выпускал дым в пугающую темноту за окном. Параллельно пил кофе и настраивался на грядущий день. И ему самому было приятно признать, что жить стало легче, гораздо легче, когда Антоша появился в его жизни на правах его парня. Да и в принципе, от смерти Эмира, мужчина более менее отошёл, а остальные проделки этих “героев” он смог принять. Не до конца, естественно, но дышать нормально Арс уже может. Следом, слегка второпях, ибо опять прокурил кучу времени, мужчина запрыгивает в чёрные брюки и залазит в бежевую рубашку. Кто-то же в этом мужском коллективе должен быть фэшн иконой, помимо физрука в одеянии “адидаса”, конечно. И убегает на первый урок к седьмому классу. Семиклассники несносные, и Арсений категорически не понимает, как их классная руководительница с ними справляется. Но, спасибо, что у него самого понимающий одиннадцатый. Помолившись всем богам, он попытался им объяснить причастия, и, кто-то даже понял. Что ж, сам он в этом возрасте причастия понял не сразу. Молодцы. А вот перед следующим уроком сердечко затрепыхалось, ибо входит одиннадцатый класс, вместе с Антоном. Так ещё и тема – стихотворения Марины Цветаевой, которую Арс обожает всей душой. Шаст кидает ему светящуюся улыбку, как заходит в класс, и садится с Эдиком за третью парту первого ряда, их любимое место. Мужчина отвечает тем же и начинает урок. - Итак, всем здравствуйте, присаживайтесь. С сегодняшнего дня и на протяжении нескольких следующих уроков мы проходим стихотворения Марины Цветаевой, известной поэтессы первой половины двадцатого века. Кто-нибудь читал и изучал её произведения ранее? Хотя бы читали? - Стихи эти ваши не читал, но ведь она лесбиянкой была, не так ли? – нагло улыбается Лёша Щербаков. После смерти своего лучшего друга парень закрылся и по большей части молчал на уроках, нервно теребя завязки на толстовках, и Попову так и захотелось уточнить, что ж он сейчас-то не промолчал. - А что, помимо этого ничего не запомнил по ней? - хитро улыбается Ира, и Арсу захотелось поцеловать ей руки. – И не стихи, а стихотворения. -Ну, лично мне интересно только это. С девушками сосалась? Сосалась,- парень нагло пожимает плечами, и учителю захотелось плюнуть ему в лицо. Мудак гомофобный. -А ты свечку держал над ними? – улыбается Антон. -Алексей, соблюдаем субординацию. Если тебя интересует конкретно этот момент её биографии, почитаем с тобой попозже и научу тебя правилам морали. А сейчас перейдём непосредственно к теме нашего урока, - сухо отвечает учитель. К чему это, блять, вообще было? - А что это вы меня затыкаете, а? – развязно улыбается Щербаков. – Шаст, ты вообще молчи, не тебе спорить со мной. - А то, что ты отвлекаешь весь класс от учебного процесса. Чем больше ты будешь демонстрировать нам своё мнение, чем дольше я задержу вас на перемене, - всё также безэмоционально отвечает ему Арсений. - Ну, так не интересно, я уже завёлся вообще-то. - Как завёлся, так и разведёшься. Как паровозик игрушечный, ту-ту-у, - зло добавляет Шаст, нервно теребя галстук. По лицу парня видно, как его достал этот цирк в лице его одноклассника. - Сам ты паровозик! А вот с кем там Цветаева ваша зажималась по переулкам, а? – в наглую хамит уже Лёша, теребя край синей футболки, надетой под белую рубашку. - Я сейчас сам тебя зажму, хочешь? – негромко, но внятно и с ясной злостью в голосе поворачивается к нему Эд. - Спокойно. Кто с кем зажимается не ваше дело совершенно, Алексей. Останетесь после уроков, - Арс уже заебался откровенно от этой самоуверенности. Ничего конкретно не говорит, просто сидит и ржёт. - У-у, так у нас тут клуб геюг собрался, не так ли? -Щербаков. Последнее предупреждение или идём к директору. А урок с вашим классом поставлю седьмым, и виноваты будете в этом вы, - сурово говорит Арсений. – Итак, начнём со стихотворения «Кто создан из камня, кто создан из глины». Кто-то с ним знаком уже? Это никчёмная попытка привлечь к себе внимание разозлила мужчину невероятно сильно. Не имеет этот пацан никакого права обсирать ни Цветаеву, ни кого бы то ни было с другой ориентацией. - Нет, ну вы погодите, вы чё, защищаете этих самых розовых и голубков? – перейдя уже все границы, спрашивает этот ребёнок. Отвратительно. - Я с ним согласен, - сухо продолжает Журавлёв и Арсу захотелось закатить глаза. Кем, блять, они себя считают, если думают, что кому-то в данный момент так важно их никчёмное мнение, преподнесённое как обычное оскорбление. – Это мерзко. Арсений ловит раздражённый взгляд Антона, и сочувственно ему улыбается в то же мгновенье, чтоб никто не заметил. Шаста это тоже явно злит. - Сейчас сам голубым станешь. Хочешь, засосёмся? – улыбается Эдик без капли злости. Попов хмыкает про себя, Выграновский же может. И только мужчина открывает рот, чтобы в конец уже заткнуть чересчур наглого парня, к доске выходит Оксана, таща за руку Иру. В этот же момент, Фролова притягивает девушку к себе и целует. Просто…целует, не боясь. И в тот же миг одиннадцатиклассники разом замолчали. Арсений замечает улыбку Кузнецовой, и через секунду она вытягивает руку с выдвинутым средним пальцем в класс. Он поражён. Поражён и восхищён до глубины души смелостью своих учениц. Сердце Арса забилось как бешеное, когда они поцеловали друг друга на его уроке, явно, чтобы заткнуть охамевших одноклассников. - У-у-у, сегодня на лесбиянок значит! - Чё, может и одежду снимете? Мы бы посмотре-ели! Класс отошёл от шока слишком быстро и завопил. Кто-то негромко захлопал, с восхищеньем в глазах, а кто-то начал выкрикивать уж явные непристойности. Попову впервые настолько сильно захотелось ударить детей. Вообще границ, блять, не видят или что? Как…как так можно сексуализировать их? Как так вообще язык подвешен без какого-либо отсутствия мозгов? - А теперь заткнулись все, - отстраняется от Иры и начинает Оксана, негромко, со слегка мутными глазами, но достаточно угрожающе, чтобы парни замолчали. – Говорю я. В Лгбт-сообществе нет ничего плохого. Там вообще ничего нет! Это просто как простой факт, как ваш цвет глаз. Будете ненавидеть кого-то за карие, а не голубые глаза? Человек не может изменить цвет глаз, ровно так же, как и не может поменять ориентацию. Это то вы можете понять? - В любом случае, думать вы можете что хотите, мне плевать, но прежде чем донести своё гнилое, судя по всему, мнение, услышьте разрешение, мнение всегда просят! Для идиотов – разрешение на ваше мнение должно быть, и только потом открывайте свои ротики, - добавляет Ира. Девушка явно сдерживается, ибо в её глазах беснуются чёртики, и кипит злость. - И если хоть кто-то ещё раз выкрикнет подобное, разговаривать будете с нами, ясно? – опасно улыбается Антон, а Эдик рядом хрустит пальцами. – Ни одного гнилого слова в адрес Оксаны и Иры мы терпеть не будем, предупреждаю. - Мы все вчетвером с удовольствием вправим вам мозги, и даже Матвиенко из медпункта прибежит, чтобы помочь, - безэмоционально добавляет Позов. - Так мы и испугались вашего нарика, ага, конечно, - уже не так смело бурчит Щербаков. - А нас троих боишься? –расплывается в угрожающей ухмылке Шаст. – И за “нарика” ты мне ответишь, понял? Тот ничего не говорит, но затыкается, натягивает капюшон и откидывается на спинку стула. Испугался. А в душе Арсения происходит самая светлая в его жизни буря. Невероятный восторг и радость от его любимой компании. Они настолько все друг за друга, что это даже умиляет. Он ликует, подавляя в себе желание поцеловать вот также его Антона. Сердце сжимается от осознания факта, что в данный момент это невозможно, челюсть сжимается сама собой, а невыразимо печальный взгляд Шаста выбивает воздух из лёгких. Но надо собрать себя в руки. Не время раскисать, нацелуются ещё. А при всём классе необходимо сохранять самообладание и начать уже, наконец, урок. - Итак, ротики все на замок, - капец, Арс, старичком становишься, - сейчас нас волнует анализ стихотворения, обо всём остальном поговорим на перемене или классном часу, - как можно более живо, но в тоже время сурово проговаривает учитель и включает презентацию. Антоша. 9:15 Ути боже мой, сурооов) Въеби морально Щербакову как минимум, а как максимум всей той мерзкой половине класса. Ты это можешь. Сообщение Антона заставляет улыбнуться и ощутить даже некую силу в груди. Он ведь действительно может поставить на место по-учительски этого наглеца. Как минимум, встреча с Пашей после урока ему обеспечена. Арс улыбается, и начинает рассказывать про историю стихотворения. Он справится. Обязательно справится. До конца урока Лёша и те, кто согласен с его “мнением” попались в ловушку собственной наглости. Знаний по теме урока у них минимальное количество, и Арсений это прекрасно знает, но потрепать нервы им надо. Поэтому учитель мило улыбался, невинно хлопая глазками, и спрашивал очередного парня, который читал в своей жизни разве что как обойти регистрацию на PornoHub. Спрашивал, без права пересдачи и сразу с соответствующей оценкой. Щербакову, естественно, досталось больше всего, Антоша лично об этом попросил. А вот другая половина класса, кто всеми руками и ногами поддержала Оксану с Ирой и их друзей достаточно живо поработала, с явным интересом в глазах. Расчувствовавшись, Арсений поставил некоторым даже оценки за хорошую работу на уроке. - Итак, всем огромное спасибо за урок, большинству выставил оценки, потом посмотрите, а сейчас вы свободы, - улыбается учитель. - Щербаков, а мы с тобой идём к Павлу Алексеевичу, живо, - сурово добавляет. Парень ничего не произносит, но быстро скидывает свои вещи в сумку и выбегает в коридор, скрывая лицо. Арсений тяжко выдыхает, но идёт за ним. Наглец заслужил как минимум выговора, а вот в том, что Добровольский поддержит Попова, он не сомневается. Мужчина знает, что Паше абсолютно всё равно на чью-либо ориентацию, ему это просто не интересно, и вот эту позицию Арс поддерживает полностью. Но, как бы то ни было, Лёша отвлекал класс, оскорблял и говорил такими словами, которые на уроке под запретом, и вот на это директору не всё равно. Арсений находит наглеца у кабинета, смиренно подпирающего стенку со злым лицом. - Идём, - сухо произносит учитель и больше ничего. Парень не говорит также ни слова, лишь ускорился и пошёл впереди Попова. Благо, до кабинета Добровольского идти не так уж и долго. Спустя несколько минут Арс негромко стучит в дверь к Паше, и после ответного “входите”, заходит. Ученик молча следует за ним. - Доброе утро, - бормочет директор и поднимает глаза от кипы бумаг на вошедших. – О, какие люди. Здравствуйте, Арсений Сергеевич, привет, Лёша. Что произошло? - Доброе утро, Павел Алексеевич, - безэмоционально проговаривает учитель. – На уроке литературы Алексей пытался отвлечь всех от темы урока, выкрикивая непристойности про Марину Цветаеву и всех представителей людей с другой ориентации. Замолчал кое-как, я еле успел довести урок до конца, чтобы всё успеть. - Ага, понятно, - выдыхает Добровольский и складывает руки в замок под подбородком. – Алексей? Что скажете? - Не понимаю, о каких непристойностях говорит Арсений Сергеевич. Всё, что я сказал, являлось лишь моим мнением, а это ведь урок литературы, вам от нас и нужно наше собственное мнение, - улыбается этот сучёныш. Учитель закатывает глаза. - Мнение, это когда вас об этом попросили и когда оно не оскорбляет других людей. Да, мне от вас нужно ваше мнение, но только лишь о произведении, которое мы проходим, и когда я спрошу именно это. В начале урока мне оно не нужно, в начале урока мне необходимо было рассказать историю создания стихотворения, обычные сухие факты. - Понятно, - вновь выдыхает Добровольский. – Отработаете в библиотеке неделю, помощником. Скажу Наталье Павловне, чтобы прочитала вам лекцию о морали, потом спрошу, что усвоили. Свободен, - указывает глазами на дверь ученику и тот, раздражённо выдыхая, мигом сваливает, придерживая сумку. - Слава богу, - устало бормочет Попов. – Достал меня сегодня. Ещё чуть-чуть и пришлось бы заставить их прийти седьмым уроком, ибо не успели бы с его чудесным, никому не нужным “мнением”. - Согласен. Что он говорил? - “У-у, так у нас тут клуб геюг собрался, не так ли? “ – корчится Арсений. – Называл их голубыми, розовыми, Серёжу Матвиенко называл нариком. Что Цветаева с девушками “сосалась”, интересовался, с кем она там по углам зажимается и так далее… - Фу, - морщится директор. – Ты знаешь мою позицию, мне плевать, кто там с кем целуется. Как там говорится? Похуй, кто с кем спит, главное, чтобы все выспались, - фыркает. - И ему должно быть плевать! – восклицает Арс. – У меня просто слов не хватает. - Да. Но ему показалось, что его “мнение”, - показывает пальцами кавычки в воздухе, - сейчас для тебя и класса важнее всего. Гордыня-то какая, ошалеть. Что его таким сделало, он тут с восьмого класса, это наши учителя так сделали? Ужас. - Вот именно, что пустая гордыня и высокая самооценка, - Арсений трёт руками лицо. – Бесит. - Да. Но…к счастью наша чудная старушка Наталья Павловна не замолчит, пока не перечитает ему все книги по морали. Я ещё потом мини зачёт ему сделаю, что и как понял. Там уже будем разбираться, если что. На крайняк вызову родителей. - Ох, отлично. Поговорить бы с ним нормально, по-человечески объяснить, почему так делать нельзя…ребёнок же ещё, натуральный ребёнок. - Поговорим, - пожимает плечами Добровольский. – У тебя следующий урок есть? - Да, сейчас побегу. - Вот и чудненько, беги, а то опоздаешь, - поднимает уголки губ. - Да, давай, Паш, пока, и спасибо тебе. - Да не за что, - отмахивается и вновь утыкается в разбросанные бумаги. Выходя из кабинета, Арс замечает Ляйсан Альбертовну, что так неуклюже пыталась собрать свои бумаги, упавшие на пол. Мужчина так и не понял, что она из себя представляет, слишком…слишком обычная для этой школы. Но помочь девушке надо, он представляет, как ей сейчас некомфортно. - Добрый день, - улыбается и подходит к учительнице. – Позвольте вам помочь. - О, да, конечно, боже, спасибо…Всё из рук валится, не могу уже, - жалуется Ляйсан. Арсений подбирает упавшие бумаги и тетради и Ляйсан складывает их по папкам и просто на пол отдельной кучкой. - Извините за вопрос, конечно, вы ведь Арсений Сергеевич, я правильно помню? – слегка смущённо спрашивает девушка. - Да, всё верно, - улыбается учитель. - Ох, отлично, а то в голове столько имён, как всех запомнить…, - хмыкает Ляйсан. - О-о да, я вас отлично понимаю, сам в этой школе третий месяц только, тоже не всех запомнил ещё. Вдруг, краем глаза он замечает…Веронику. Девушка стояла около кабинета директора, поджав губы, наблюдая за Арсением. Увидев растерянное выражение лица Арса, она кидает ему взгляд, полный злости, и резко заходит к Добровольскому, громко хлопнув дверью. Попову очень захотелось по-детски закатить глаза и цокнуть, но поворачивается к Ляйсан, пытаясь забыть, что только что видел. - А это что за девушка? – хлопая глазками, спрашивает учительница математики. - Вероника Аркадьевна, химия, - выдыхает мужчина. – Не обращайте внимания, мы вот уже всё собрали, - натягивает улыбку. - Да-а, спасибо вам большое, Арсений! - У вас урок сейчас? – интересуется учитель. Зачем…? Сам не понял, но почему бы и нет. - Да, урок с одиннадцатым классом. - О, мой класс. И как они работают? - Ну, за пару дней пока не особо понятно, но, в общем и целом, неплохо. Могу отметить Выграновского, отлично разбирается, с формулировками только проблема, - хихикает. – Порой всем классом смеёмся. - О да, Эдик неплохой парень, - соглашается Арс. Сучья натура хочет добавить, что Эд лучший друг его парня, но он не будет. – Ладненько, прошу прощения, но через пару минут звонок, а у нас уроки…до свиданья, Ляйсан Альбертовна! - Пока, Арсений, - улыбается девушка и убегает в противоположную сторону. Остаток дня пронёсся в спешке и в самых разных мыслях. Арсений как мог, концентрировался на уроках и работе, но размышления раз за разом убегали в сторону Антона и, как ни странно, Вероники. Если с Шастом всё понятно, но химичка в его голове не сдалась учителю вот совсем. Вина то накатывала на самого Попова, от того, как он с ней поступил, то уносилась на саму Веронику. И Арс в конец запутался и ослаб. В итоге кое-как он отпихнул это в глубину своего сознания и усиленно заставлял себя концентрироваться на уроке и на вечерних часах, которые Арсений проведёт в объятиях Антона. И порой даже получалось отвлечься, “спасибо” усиленной программе и огромному количеству тетрадок. Придя в свою комнату после того, как отработал уже все свои силы на сегодня, мужчина плюхается на кровать в одежде и прикрывает глаза. Какое блаженство – ощущать спиной мягкий матрас, а не жёсткую спинку стула. В желудке до сих пор ощущается невероятное количество кофе и одинокая запеканка из столовой. Господи, не день, а хуетень. А потому что нехер сидеть за тетрадками безвылазно. На часах 16:34. Скоро уже должен прийти Антон, надо хоть в порядок привести себя, а то самому Арсу некомфортно будет, если Шаст будет целовать такое замученное лицо. Поэтому учитель из последних сил встаёт, умывается, меняет рубашку с брюками на серые спортивные штаны с чёрной футболкой и, накидывая плед, топает курить. Балкон, к сожалению, не отапливается, но холод по-прежнему окружает Арсения, и ему уже плевать. Плед скорее для уюта. Он поджигает табак и медленно затягивается, пытаясь насладиться моментом. При взгляде на лес Попов уже не ощущает ничего. Днём он не кажется таким страшным, как утром, сейчас это просто…лес, и даже нет ощущения, что оттуда полезут наркодиллеры убивать всю школу. Охранники важно шагают по периметру двора, осматриваясь и куря. После последнего нагоняя от Лазарева и Добровольского одновременно – они усилили надзор и бдят в два раза сильнее, хотя казалось бы, куда ещё-то…Но Попов поддерживает это всеми руками и ногами – безопасность учеников в приоритете. Следующий час мужчина снуёт по своей комнате, от нечего делать, прибираясь. Особого бардака, конечно, нет, но разбросанных бумаг и мусора стало как-то много… И когда Арс уже был готов лезть на стенку, к нему прибегает запыхавшийся Антон, поправляя свитер. - Приветики-и, - налетает на мужчину с объятиями, крепко обхватывая его со спины длинными руками. – Я соскучился, - шепчет на ухо. - Ох, я тоже соскучился, Антош…Не день, а пиздец какой-то, - бурчит Арсений, обнимая своего парня. - Ой, да вообще блин ужас какой-то. Но всё позади, давай отдыха-ать, - улыбается Шаст и сладко целует Попова, не разжимая объятий. Антон уже наловчился и понял, как Арс тает в руках, когда он вплетает язык в податливый рот мужчины и хозяйствует там. Но и Попов родился не вчера, он аккуратно просовывает и свой язык, и, вопреки всем клише, от чего Арсений мысленно хмыкает, без жарких танцев, только лишь одна всепоглощающая нежность. Устоять на одном месте чертовски сложно – когда из груди выбивается весь воздух от поцелуев, а ноги подкашиваются от такого близкого присутствия Антона, поэтому пара, аккуратно, не расцепляя поцелуя, падает на кровать. Арс делает своё любимое – просовывает руки в мягкие волосы Шаста, перебирая каждую прядь, и парень сладко стонет, млея. Вдоволь нацеловавшись, они откидываются на подушки, тяжело дыша. - Ты потрясающий, - шепчет Антон. - Как и ты, - улыбается мужчина и поворачивается набок, лицом к лицу. – Я тут, кстати, думал…вы планируете с друзьями вообще украшать комнату к новому году? Делаете так? - Конечно! – радостно восклицает. – Вместо ёлки у нас Матвиеныч, с ног до головы обмотанный мишурой и с шампанским в руках. Арсений смеётся. - О-о, ну хотя бы так! А как…заказываете украшения или у вас из года в год одни? - Ну, заказываем, да, но редко. Типа, у нас этого добра за четыре года завались, нам хватает. Но мы не в ноябре это делаем, где то в десятых числах декабря в основном, в единственные свободные пару часов, как это бывает, хнык-хнык, - бурчит Шаст. - О-о да, за что не люблю конец года, так это за количество этого ужаса…раньше была учёба, сейчас работой завалят, - Арс вытирает вымышленную слезу и корчит грустную гримасу. - Прорвё-ёмся, - улыбается парень. – Вместе будем мучиться, если тебя это успокоит, - хихикает. - Да что-то не особо, - фыркает. – Это грустно. - Как есть, - пожимает плечами. – Но зато мы вместе, считаю – успех. - Это да-а, безусловно, Антош! А не хочешь помочь мне украсить? Я обычно вот в это время примерно украшаю комнату , очень люблю новый год, - смущённо добавляет Арсений, слегка напрягаясь. Шаст же согласится…? Иначе будет неловко… - Я с радостью, - улыбается парень. – Правда, я не против, я бы очень хотел. В душе мужчины разливается невероятное тепло и облегчение. Он шумно выдыхает и от прилива чувств сжимает Антона в объятиях, пряча лицо у него на плече. - Спасибо, Антош, - шепчет. – Правда, спасибо, мне очень приятно, - боже, как не заплакать? Он так его любит…Кажется, это именно любовь, иначе как объяснить все эти чувства? Но Шасту сказать об этом учитель не решился, всему своё время. - Ну, ты чего-о, - слегка взволнованно улыбается парень. – Всё хорошо, - обнимает в ответ, поглаживая по спине. – Я до жопы тронут, что ты доверил мне такое - украшать святая святых – твою комнату! - Тебе хочется доверить всё это, - всхлипывает Попов. Ну блин, всё-таки слёзы пошли от переизбытка благодарности… - Ну, ты и дурашка, - по-доброму говорит Шаст и аккуратно берёт его лицо в свои руки. И у Арсения на секунду останавливается чувство. Ярко-зелёные глаза полны искренней нежности, кажется, они смотрят в душу, а мужчина и не против. Перед этими глазами мужчина полностью беззащитен, но всё равно чувствует себя в безопасности. Пока он может смотреть в эти глаза – Арсу есть, на что опереться. Антон осторожно и ласково целует каждую слезинку, параллельно покрывая поцелуями каждый миллиметр его любимого лица. И слёзы, волшебным образом, перестают течь, да и Попов перестаёт сидеть бревном и, как котёнок, тянется с очередным поцелуем. Боже, какие они ванильные, и как же это нравится самому Арсению. Кто бы мог подумать, что подросток растопит его сердце и принесёт такой смысл в жизнь. - Тогда в близжайшие выходные заставим Добровольского прокатить нас до торгового центра? – улыбается Попов. – Или, если не хочешь с ним, могу такси заказать. - Ой, не, такси отсюда и обратно охуеть как дорого, тут ехать долго, давай с Павлом Алексеевичем, если он не против, конечно. - Не-е, против он не будет. Я сделаю глазки, как у кота из “Шрека”, и он согласится, - фыркает учитель. - Тогда вообще отлично! Сгоняем до торгового, заку-упимся, - блаженно расплывается в улыбке Антон. – Я буду только за. - И спасибо за это, Антош. - Ты же отвёл Щербакова к директору? – парень внезапно меняет тему. - Что было? Такой пиздец на литературе устроил он, конечно, блевать хочется, каждый раз, как вспоминаю. - Так, а зачем вспоминаешь? – улыбается Арс, но на вопросы отвечает. – Да, отвёл. Павел Алексеевич назначил ему недельную отработку в библиотеке, под чутким надзором этой…библиотекарши вашей, забыл имя. Наталья какая-то там, короче. Будет читать ему лекцию о морали, пока не поймёт, почему его поведение – ужасно. - Она Наталья Павловна, - хихикает Антон. – Но вообще, это круто. Пусть не факт, что поможет, но, как минимум, он ёбнется от постоянного нудения под ухом о морали. Может, что-то и поймёт…неглупый пацан, пусть так и не кажется. По крайней мере, сюда он поступил по олимпиаде, а не по маминым деньгам. - О, - удивляется учитель. – Да ладно…прикол. Но это круто. Только вот, позиции, судя по всему сдаёт. - Да и хуй с ним, если честно, - фыркает парень. – Устроил, блять, цирк какой-то, что к чему было вообще…Я даже разозлился, хотя считал, что тема гомофобии меня больше не трогает совершенно. - Оу. А она трогает, да…? Что ты почувствовал? – взволнованно спрашивает Арсений. Это серьёзная тема. - Не знаю. Возможно, я наивно полагал, что больше этого нет, никто не знает о моей ориентации кроме, ну, тебя и друзей. И как-то особо гомофобии в этой школе я не встречал, обычно всем как-то поебать. Лёша ведь знал о моём бывшем, господи, идиотина. Уверен, что когда он нёс эту ахинею сегодня, и обо мне вспомнил. Ну и мне было слегка обидно, но злости было больше. Это ведь действительно не его ебучее дело! Куда лезет этот клоун…Боюсь ещё за наших малышек-лесбиянок…открыться вот так вот, это очень сильно, как бы никто не доебался к ним. - О-ох, Антош…Я, кажется, понимаю тебя. Как же хочется, чтобы такого в твоей жизни больше не было…Но это действительно не его дело, его говно – это его говно, и тебя оно вообще не должно касаться, - аккуратно говорит Попов, подбирая слова. Как бы не сказать чего-то лишнего…, - Представь, что вокруг тебя такой защитный купол любой формы, и все эти слова попросту разбились об него, не долетев до тебя, не успев тронуть твоё сердце. Вспоминай обо мне, что у тебя вот есть такой чудесный я, - по-доброму фыркает, - и мы – это не мерзко, это абсолютно нормально, - улыбается, приобнимая. - Да-да, ты прав, абсолютно прав, как и всегда, - на щеках Шаста появляются милые ямочки, в которые захотелось тыкнуть и расцеловать. – Спасибо, - искренне благодарит. – Мы – это просто чудо, и эта гниль нас абсолютно не касается!- уверенно добавляет. - Да, Антош, - расплывается в улыбке. - А ты, ну, принял свою ориентацию? У тебя с этим как? Не тронули слова этого гада? - Знаешь, как-то нет…не тронули. Мне, если честно, легко было принять, то, что я би. Ну, типа, есть и есть, мне это не мешает, я даже рад, ведь ты есть у меня. Был у меня друг, ещё в школе, тоже гей, и вот тогда я слегка боялся, идиотом был, - слегка смущённо признаётся. – Потом ещё друзья были геями и лесбиянками, как то вообще без разницы, не вижу и не видел проблемы. Так что всё в порядке. - О-о-о, я рад, Арс! Я, правда, очень-очень этому рад, я так боялся, что по тебе это ударит, что начнётся вот это вот “я не гей, меня парни не интересуют, а ты пидор ебанный, не подходи сзади…”и так далее. Я не думаю, что ты можешь так сказать!! Просто столько лет живу в постоянном напряжении от этого, что ожидаю ото всех, - скороговоркой выпаливает Антон. - Я понимаю, солнце. И мне правда жаль, что с тобой такое…Может, я могу как-то помочь? - Не-е, всё в порядке. А гомофобы все пошли нахуй, их это действительно не касается, - улыбается Шаст и целует Арсения в очередной раз. Им никогда не надоест.