…Я твой мальчик, сказку прочитай
Смелее, ну давай, ведь твои бедра говорят…
Пошлая Молли - Клеопатри
Холодное ноябрьское солнце тускло освещало захламлённую комнату, в которой аромат учёбы плотно устоялся среди тетрадей и запаха табака. Заёбанные парни вчетвером сидят за рабочими столами и изредка раздаются громкие маты, шелест исписанных бумаг, бормотание под нос грубых голосов и щелчки зажигалок. В подобном режиме проходят дни и недели, с начала учебного года, и честно, Антон дико устал. Однако есть своя бешеная атмосфера в том, чтобы медленно курить, пить чай и анализировать какое-нибудь очередное стихотворение для экзамена, о котором Арсений отзывался настолько восторженно, что пропустить его просто невозможно. И, кажется, он держится только на романтизации своей учёбы, иначе становится уже невыносимо. На романтизации, мыслях, что друзья понимают его и готовы помочь, и на проведённом времени с Арсом. Арсений…самое яркое солнышко для Шастуна в последние недели. Пара часов вечером в комнате учителя – лучшее, что только могло бы быть для одиннадцатиклассника. Оба отдыхают от бешенных нагрузок, кушают какие-нибудь вкусняшки и много-много целуются. И, пожалуй, это лучшая часть дня. Друзья уже даже не удивляются и на антоново “пока” уже не спрашивают, куда он собрался, а лишь кивают головами, продолжая хитро улыбаться. Да и в целом, тема отношений Шастуна с Арсением Сергеевичем одна из любимых среди компании друзей. И пускай Шаст раздражённо отмахивается от очередного вопроса, в стиле, как целуется их любимый литератор, никого это не волновало, и компания разрождалась хохотом. Но, за что парень им безмерно благодарен, так за сохранение их маленькой тайны. Никто, помимо этой пятёрки друзей не знает об отношениях, и, Антон уверен, секрет не распространится, в них он уверен. - Кто сходит за кипятком? – хрипит Дима, откидываясь на спинку стула и потирая глаза, пока в то время Шастун медленно возвращается в реальность. – Душу продам за зелёный чай с молоком. - Извращенец, - фыркает Серёжа, обнимая подушку за столом. – Но вопрос открыт, поддерживаю Позова. - Я схожу, - бурчит Антон. – Задница деревянная, а от очередного стихотворения глаза уже болят, отвлекусь. - Везёт, у тебя есть время на такие отвлечения, - грустно хмыкает Дима. - А у него нет цели выучить буквально всё, - поджигая сигарету, ухмыляется Эдик. - Ну, не все такие умные как я, - нагло улыбается Позов. - Не все так не любят себя и отдых, Дим, - шепчет Матвиенко. - Не завидуй, - бормочет Шастун с уставшими глазами и тут же на автомате цитирует, - “…Всем глупым – счастье от безумья, всем умным – горе от ума” - Ой, всё! – Эд подпрыгивает из-за стола и вытаскивает Шаста. – Заработался. Марш за кипятком, задницу проветришь. - Охренеть ты хамло, - ухмыляется Шаст. – Пошли со мной, мне скучно. Спорю на что угодно, что от профильной математики у тебя в глазах рябит и вместо дыма от сигарет иксы вылетают изо рта. - О-о да, - соглашается Выграновский и выкидывает недокуренную сигарету в пепельницу. – Пошли, Шастунишка. Парни запрыгивают в тапочки и выходят из комнаты, направляясь в столовую, где каждому желающему наливают кипяток, любезно спрашивая, не нужен ли пакетик чая. Парням из двести седьмой чай не нужен, благодаря деньгам от родителей раз в месяц они позволяют себе закупаться коробками чая в нужных количествах. Антон засовывает руки в карманы спортивных брюк, включает не просто уставшее лицо, а уставшее и безэмоциональное, и, как ему кажется, идёт по коридору невероятно крутой. Как бы он не пытался себя убедить, что ему плевать на других людей, это совершенно не так, и в этом Шаст напоминает сам себе Евгения Онегина. Но, слава всем богам, сердце у него есть, живое, чувствующее, и любить он всё ещё может, а маска своя. Такого искусственного дьявола, как у Онегина у Антона нет, чему он безмерно рад. Он мог скатиться в состояния героя Александра Сергеевича, будь он один, но друзья за шкирку вытаскивали тринадцатилетнего парня из морального дна, в которое он упорно катился. И, у них это даже получилось. - Ты это видишь? – шепчет Эдик, кивая куда-то вправо. – Очередная девушка Щербакова, ему не лень? И действительно. Недалеко от друзей с наглой ухмылкой идет Лёша, обнимая какую-то девятиклассницу за плечо. Одноклассник то громко смеётся, то наоборот, умолкает. - О, да ладно. Какая уже на счету? – ухмыляется Шастун. – Когда успевает только… - У него явно какие-то проблемы, - фыркает друг. – И с крышей в том числе, не замечал? После того отвратительного инцидента на литературе он это самое…разный совсем местами. - Да, согласен, - выдыхает Антон. – Он словно противоречит сам себе и порой это пиздец как очевидно. Меня это бесит, так не бывает, он ёбнутый. - Да-да. Как-то слышал, как он распинался своим друзьям, насколько ему плевать на всех остальных. На цвет кожи, телосложение, взгляды и, сюрприз блять, на ориентацию! Кому он врёт? - А главное, кто ему поверит…? - хмыкает Шаст. – Ужасно. И чего он только добивается… - Вот именно, - бурчит Выграновский. - Я этого вообще не понимаю, почему он не может принять одну какую-то позицию, одну девушку или парня, если так хочется, и не мельтешить перед глазами громким ором над тупой шуткой. - Он ведь и не был таким, - пожимает плечами Антон. – Помнишь Лёшу в восьмом классе? Скромный, блять, отличник с бедными родителями, зато охуенными баллами по олимпиаде. Клише все собрал. - Да и то, кем он стал, тоже клише, - грустно хмыкает Эдик. – Знаешь, если так подумать, весь этот год и все мы – одно сплошное клише из книжек. Сам подумай, закрытая школа с богатыми детишками, наркоманы скрытые и не очень, убийство, Арсений твой, тоже клише. И ваши отношения. И я – клише. - Весь этот мир – чьё-то ебанное клише, - выдыхает Антон. – Даже наш Лазарев – тоже подходит. И Павел Алексеевич, и Вероника Аркадьевна, и информатичка наша любимая. - Физрук, - добавляет Выграновский. – О-о-о, он – сплошное клише, - хихикает. - Думаю, это даже прикольно. Типа, если наша жизнь – клише, то можно предугадать, что будет в конце, - задумчиво бормочет Шастун. – Но так скучно. - Вот-вот, - соглашается друг. – Ты прав, можно предугадать в теории, но так неинтересно. - Хотя, с другой стороны, так оно и безопаснее. Знаешь, придумаем злодея по всем клише и сразу обдумаем нашу безопасность и как его победить. Вот как начнёт этот условный злодей монолог про свои “наполеонские” планы, а тут кто-нибудь хороший убивает его или её, - пускается в раздумья Антон. – Как бывает в каждом третьем фильме. - В голове у парня сразу представляется эта картина в голове, как какой-нибудь главарь “их” банды злодейским голосом трещит о ненависти к ним, и почему он так поступил с учениками, да и с учителями тоже, и тут врывается тот, о которого никак не ожидаешь насилия в сторону другого человека, и убивает гниду. Под роль этого “святоши” сразу представляется Арсений Сергеевич или Оксана, но Шаст мысленно отмахивается и возвращается в реальность. - Самое предсказуемое в жизни – её непредсказуемость, Шаст, - Выграновский поджимает в губы. - У-у, а чего это нас на философию потянуло, а? – Антон пытается приободрить друга. - А с такой жизнью только философом и становится, - фыркает. Щербаков с очередной пассией и наглым лицом уже ушёл, а Эдик задумчиво топает рядом, поджав губы. Антон поддерживающе тыкает друга в бок и тот сразу же улыбается. А до столовой идти ещё недолго. И детей, бегающих по школе тоже мало, что не может не радовать. Ибо если младшеклассники бросятся под ноги двум высоким парням, они заметят не сразу и есть риск, что с ребёнком что-то случится. Но чаще всего страдала только нервная система Антона. Друзья быстро доходят, берут четыре чашки с кипятком и аккуратно держа кружки, быстро доходят до комнаты, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Щербаков со своими тараканами в голове был успешно забыт, ибо особо он Антона с Эдиком и не волновал. Ложно-гордый, сломанный потерей друга, очевидно пустой, бывший друг не интересовал их. Пусть ему помогает Макар и стая девятиклассниц. Они приносят кипяток Серёже и Диме, те рассыпаются в благодарностях и все четверо вновь садятся за учёбу, поджигая сигареты и попивая горячий чай. Через какое-то время Антон с громким выдохом откидывает тетради по подготовке, с радостным визгом меняет пижамную кофту на чистую футболку и убегает к Арсению, провожаемый хитрыми взглядами друзей. С искренней улыбкой на лице парень топает в комнату к…своему парню? Если честно, у него в голове дикий резонанс по поводу этого, ибо на парня Арс не очень-то и похож. Но и мужчиной его называть как-то неправильно, Попову же всего двадцать четыре. К своему Арсению. Да. Так звучит просто восхитительно, хотя, конечно, Арс в первую очередь свой собственный. По пути парень заходит вновь в столовую, берёт несколько разных пирожных, точно зная, какие любит Арсений, и, перелетая через лестничные повороты и коридоры, отмахиваясь от назойливых и хаотичных мыслей, Шаст-таки доходит до любимой комнаты, стучится и, услышав родное “входите”, забегает. Глаза сразу находят Арсения, сгорбившегося за рабочим столом и его сосредоточенное(сосредодроченное) лицо. Находят ручку, которую мужчина грызет в порыве мыслей и уставшие голубые глаза, что сверкнули радостью, увидев Антона. Парень ярко улыбается и ловит Попова, прыгнувшего в любимые объятия. Замученные глаза озаряются любовью и предвкушением отдыха. - Я принёс несколько пирожных, - шепчет парень. – “Вон те, с клубничкой и кремом, Антон, они восхитительны” купил в первую очередь, - мило передразнивая учителя, улыбается. - Спасибо!! – как ребёнок радуется Арс. – Я правда очень-очень благодарен, они правда восхитительны!! - Верю! Благодаря наличию у мужчины чайника, за кипятком ходить нет нужды, они наливают две чашки ягодного чая, и перекусывают за рабочим столом учителя, прерываясь на сладкие поцелуи и тупые анекдоты. - Видели сегодня Щербакова, с очередной девушкой, - начинает Антон. – Ёбнулся окончательно. - Оу, - хмурится учитель. – А почему тебя это задевает? – услышав этот вопрос, сердце у Шаста пропускает удар. Он, возможно, знает, а может быть, и нет. Просто задевает. - Не знаю, - честно делится парень. – Это странно. В прошлые года он никогда особо с кем-то и не встречался. А последние две недели как с катушек слетел. Подвигает бровями перед условной девятиклассницей, погуляет с ней по школе, чтобы кому-то что-то доказать, видимо, трахнет и ищет новую. Это так…господи, так тупо и скучно. Избитый сюжет, - откидывается на спинку стула. - Знаешь, что мне это напомнило? – негромко начинает Попов. – Эмира. У него тоже поведение поменялось перед тем, как…ну, ты понял. - Блядство, - поджимает губы. – Нет, нет, этот точно не умрёт, и наркотики он не употребляет, он курит-то редко. Не переживай, пожалуйста, - и в порыве чувств обнимает Арсения, утыкаясь лбом в его плечо. - Да, ты прав, Антош, - шепчет мужчина и обхватывает худое тело своего парня длинными руками. – Вообще, если забыть то, то произошло на уроке неделю назад, Лёша кажется мне неплохим. - Вот именно, если забыть. А такое не забывается, - грустно добавляет Шаст. – Ладно, хуй с ним. Давай сменим тему. - Давай, - улыбается Арс. – Мне тут Добровольский сказал, что перед новым годом будет общешкольный концерт. И, видимо, даже ваш класс будет участвовать. Есть желание? - Боже господи, - выдыхает Антон. – Я ебал. Да, мы будем участвовать, это же Павел Алексеевич. Каждый год одно и то же, в том году какую-то хуйню сделали, зато детям было весело. - У-у-у, - хихикает учитель. – Мне жаль, солнце. Но…в этом году с вами чудесный и несравнимый я, придумаем что-нибудь интересное! - О-о да, чудесный и несравнимый ты!! А не боже-упаси-Эльвира Викторовна. - Если найду время, я постараюсь подумать, что вам можно сделать. Всё-таки, последний год, вашему классу надо быть звёздами! - Спасибо большое, - трогательно улыбается парень. – Мы тоже подумаем. - А ты всё равно остаёшься моей самой главной звёздочкой, - подмигивает Арс. У Шастуна ёкает сердце. Мог бы – заплакал, ибо это настолько трогательно и мило, что просто пиздец. Он ещё сильнее прижимает к себе Арсения и целует его, медленно проводя языком по нежным губам. - Какие мы ванильные, боже ж ты мой, - хихикает мужчина, оторвавшись от своего парня. - А мне нравится. Эдик бы назвал это флегматичным “дорвались”, - фыркает. - И я с ним согласен, - подмигивает Арс и вновь целует. Через какое-то время, вдоволь нацеловавшись, они лежат на кровати, балдея от общества друг друга. Попов лежит, подложив одну руку под голову, а второй обнимая прильнувшего котёнком к нему Антона. - Помнишь, ты говорил, что хочешь в магазин за новогодними игрушками скататься? – спрашивает Шаст. - Да, конечно, помню. Думаю, на этих выходных съездим? Ты как, не против потерпеть общество меня и Добровольского часа четыре на туда-обратно? – улыбается учитель. - Ты зна-аешь ответ, - довольно протягивает Шастун. – Отвлекусь хоть, может, что-то и к нам в комнату выберу, и тебе, надеюсь, помогу. Павел Алексеевич-то против не будет? Всё-таки ехать действительно далеко до торгового центра. - А я сделаю грустные глазки и пошаркаю ножкой, он согласится, - фыркает Арсений. - У-у-у, серьёзный подход. А вы хитры, Арсений Сергеевич. - Очень хитёр, - загадочно улыбается. – На-астолько хитёр, что проделаю этот же трюк с тобой! Или не этот же…у меня, знаешь ли, много идей в запасе, - слегка улыбается и резко впивается в распахнутые в улыбке губы Антона. Шаст чувствует как слегка опешил, ибо, о боже, он никогда не поймёт, что за разноцветный мир у его партнёра в голове, но чувствуя свободно гуляющий по его рту язык мужчины, в который раз осознаёт, что очень любит этот мир. Арс, тем временем, нависает над парнем, и переходит от губ к нежным поцелуям всего лица. Аккуратно целует впалые щёки, чмокает во вздёрнутый носик, параллельно, наблюдая за реакцией Антона. А Шастун чувствует только всепоглощающую нежность и то, насколько ему приятны прикосновения губ мужчины. - Ангел мой, - шепчет тот, пошло облизывая мочку уха, и парень тихо стонет, крепко обхватывая плечи Арсения. Как…невероятно прекрасно и аккуратно. Внезапно, Попов аккуратно целует в шею и Шаст плотно сжимает губы, лишь бы не застонать во весь голос. Всё-таки, они находятся в школе, в корпусе учителей….Учителя – главные сплетники, всё такое, но, о господи, что Арсюша там вытворяет? Чувствуя нежные поцелуи в каждый сантиметр в шее, в низу живота опять появляется до дрожи приятное, сладкое тянущее чувство и хочется, блять, большего. Арс проходит языком по длине шеи и Антону хочется, чтобы на его надгробии написали: умер от потрясающих поцелуев в шею. - Твою мать, Арс…, - рвано выдыхает, стараясь сдержать так и рвущийся из груди стон. Ему слишком хорошо и парень решает не оставаться в стороне и медленно начинает проводить длинными руками по слегка напряжённой спине своего партнёра. Мужчина мгновенно тает, утыкается носом в исцелованную шею и подавленно стонет. - Вот и я нашёл слабое место, - тихо произносит Шастун, продолжая гладить. На пояснице он задержался подольше, как бы дразня, ибо ниже он вряд ли спустится, по крайней мере, не сейчас. Проходится руками по напряжённым мышцам, поглаживая каждый сантиметр одним-двумя пальцами, и медленно переходит к животу. Тело Арсения манит, даже спрятанное под рубашкой, оно невероятно прекрасное и соблазняющее. - Сучён-ныш, - мужчина тонет в сжатые губы, прикрывая глаза и резко чуть приподнимаясь, облизывает выпирающий кадык. - Ещё, ах-х, какой, - шепчет Антон. Как же, блять...Арс невыносим. Сам факт того, что его учитель проходит языком по шее, сдавленно стонет в губы и посасывает выпирающие ключицы – заводит до дрожи. Арсений прижимается к Шасту всем телом, парень знает, что ему как воздух, необходимо сейчас чувствовать его тело полностью, хотя бы спрятанное под одеждой, но всё ещё держа хоть какой-то контроль над ситуацией. Антон же, сжимает ладонями податливое тело и притягивает его к себе так близко, как только может. Потому что надо. Им двоим – просто необходимо, а на остальных плевать. Попов аккуратно, несколькими пальцами, притягивает к себе лицо Шастуна и заворожённо смотрит. Антон и сам знает, что сейчас выглядит достаточно мило и даже соблазнительно. Мутный и покорный взгляд, очень сильно учащённое дыхание, что раздаётся из пошло приоткрытых, зацелованных губ. Шаст уверен в этом, потому что сам Арс выглядит как блядское произведение искусства Попов выгибается в спине, слегка выпячивая задницу, и прижимается с очередным поцелуем. У него мягкие губы и невероятно податливый рот, которые, всё же, берут контроль над всем Антоном, заставляя его желать всего Арса целиком. Как вдруг мужчина стонет как-то совсем не сексуально. - Спина…Господи, Антош, прости, спина щёлкнула очень сильно, - шепчет, корчась от боли и нервно хихикая одновременно. А вот Шаст начинает глупо и громко смеяться, возбуждение начинает спадать, на место него приходит осознание столь идиотской ситуации и несдерживаемый смех. - Как в дурацком анекдоте, господи, Арс, - хохочет парень. – Ну, ты и дед, конечно, челюсть не щёлкнула случайно? Может вправить что-то надо? Арсений даже ответить не может, он посмеивается, уткнувшись лицом в грудь Антона и держа больную поясницу рукой. Его тело дрожит уже не от желания почувствовать Шастуна, а от смеха, и Антону эта ситуация пиздец как нравится. Парень кладёт свою ладонь поверх руки Арса, сжимая в поддерживающем жесте, улыбаясь во весь рот. - Вот, сука, я так и знал! Бля, мне плохо, - хохочет мужчина. – Как вообще…так получилось?? - Просто я отхватил самого лучшего дедулю на этой планете, - выдаёт ученик, и Арсений вновь утыкается лицом в шею Антона, смеясь. - Мне щекотно!! – вопит Шаст. Когда они чуть успокоились, Шастун спрашивает: - А если серьёзно, что там заболело-то? Что произошло? - Не знаю, - всё ещё широко улыбаясь, честно отвечает Попов. – Просто в какой-то момент в пояснице что-то резко заболело, но уже прошло. Староват я стал для таких развлечений. - Не получилось в этот раз, получится в другой, - фыркает. - Да…Антон, всё же нормально? – улыбка с лица у мужчины пропадает, а мутный взгляд сменяется на взволнованный. - Не считая того, что у меня щёки болят от смеха, а ещё я хочу целоваться, я в по-олном порядке! – неловко улыбается Антон. - Я ничего не сделал, эм, лишнего…? – осторожно спрашивает мужчина. - Нет, нет, ни в коем случае! Мне всё понравилось, правда. - Ох, это радует, - выдыхает Арс. – Пойду, покурю. Попов спрыгивает с кровати, ловким движением руки вытаскивает пачку сигарет и зажигалку с захламлённого стола и резко выходит на балкон, даже не накидывая ничего сверху, в одной потрёпанной рубашке. Шаст чертыхается, прыгает в кроссовки, берёт плед и топает за ним. Что-то ведь Арсения беспокоит, и Антон догадывается, что именно, надеясь, что его мысли будут ложными. - Арс, - льнёт к нему парень, накидывая плед на обоих. – Поделись сигареткой и скажи, что тебя беспокоит. Мужчина молча достаёт сигарету, поджигает и делится с Шастом. А потом медленно говорит: - Я думаю, ты понимаешь, что меня тревожит. Ты всё ещё мой ученик. В голове у парня проносится паникующее “так я и знал”. - Так. Тебе понравилось? – осторожно спрашивает Антон, затягиваясь. – Вот прямо честно и если всё-всё отбросить. - Конечно, Тош, мне очень понравилось, - Арсений поворачивается к нему лицом и Шастун видит испуганные глаза, словно брошенного котёнка. Но всё ещё самые красивые глаза в мире.- Но это ведь не отменяет того факта, что это крайне непедагогично. - Плевать. Арс, плевать, это ведь не так работает, как на бумажках. Точнее, эм, я понимаю, почему так написано, но у нас совсем по-другому. У нас даже ничего не было такого. Мне очень сильно жаль, что ты испытываешь такое, - шепчет парень. – Ведь от того, что я чуть не кончил, уж извини, от твоих поцелуев в шею, преподавать хуже ты не станешь. - Да, конечно, ты полностью прав, - Попов отклоняет голову назад, прикрывает глаза и выдыхает сигаретный дым. Человек-эстетика, господи. И в этот же момент Антону захотелось сделать две вещи: сфотографировать своего Арсения, чтобы потом залипать на этот кадр каждую минуту, и поцеловать мужчину в откинутую шею. Первое он сделать не может, телефон где-то в комнате, а вот второе Арс наверняка ему позволит. Его же не переебашит от поцелуя в шею? Но, кто не рискует, тот не пьёт шампанское (и не блюёт потом на свои же тапочки), поэтому Шаст осторожно целует, буквально на мгновение прикасается губами к шее учителя и тут же отстраняется, вновь закуривая и внимательно наблюдая за ответной реакцией. Арс резко открывает глаза, но тут же закрывает их обратно, громко выдыхая. Закуривает и шепчет: - Спасибо. - Арсюш, ты самый лучший педагог, которого я когда-либо встречал, и я так говорю, не от моих к тебе чувств. Ты умный, находчивый и справедливый. То, что мы вместе, никак не отменяет этих твоих качеств, хорошо? Со временем, ты примешь это, и такой боли не будет. А я всё это время буду с тобой, и если я хоть как-то смогу помочь, я это сделаю. Я верю в тебя. Аккуратно, постепенно и нежно будем проверять твою совесть, пока она не заткнётся там, где не нужна. Твои чувства ко мне не делают тебя плохим человеком, как и мои к тебе. Ты мне веришь? - Да, ангел мой, я тебе верю, - приподнимает уголки губ и влюблённо вздыхает. Арсений смахивает выкатившуюся слезу, и выдыхает не только табачный дым, но и свою печаль. Она отходит. Мужчина вдруг присаживается на корточки, поджигая уже вторую сигарету, и Антон, конечно же, садится рядом. Мало ли что он там задумал… - Всё хорошо, Антош, просто так целоваться безопаснее, - чуть истерически фыркает Попов и аккуратно целует. Шаст отвечает мгновенно, проводит языком по чуть дрожащим губам, почти невесомо проводит пальцами по скуле и осторожно проникает языком в рот. Арс тихо стонет и легонько кусает нижнюю губу парня. - Знаешь, как там говорится, бога нет, но он всё прощает, - счастливо улыбается Антон, отстраняясь. - Какие необычные мысли приходят к тебе, когда ты целуешься, - хихикает Арсений. – Но я с тобой согласен. Справлюсь, и несуществующий бог меня простит. - По сути, ты не в чём и не виноват, - пожимает плечами. – А, и ещё, мы справимся, Арс, вместе. - Обязательно, Антош, - трогательно шепчет мужчина. - И мне очень понравилась эта мысль! А ты сам понял, когда ко мне приходят дельные, поэтому... Попов понимает всё и без объяснений и затыкает счастливого Антона очередным поцелуем. Влюблённые, сидящие на корточках на холодном балконе, целуются со вкусом нервно скуренных сигарет – счастливые. *** Следующие дни пролетают слишком быстро, чтобы Антон успевал что-то осознать. Все дни до выходных имели слишком маленькое значение, чтобы заострять внимание. Эти несколько дней Шаст летал по школе, предвкушая настоящую вылазку в город с Арсением за новогодним декором. Предвкушал весёлый стёб Арса и Добровольского по дороге, предвкушал счастливый бит своего сердца. Бешеный ритм этих дней останавливался лишь в те пару часов, что Шастун проводил с Арсением, в остальное время, словно всё неслось куда-то, а парень-то и не против, в общем. В четверг Арс говорит, что Павел Алексеевич ворчал минут десять чисто ради имиджа и смеха, так-то он сам не против выбраться в город, но взамен только от вредности, скинул на Попова несколько бумажек, которые учитель должен проверить. Арсений посмеялся и с радостью согласился. Добровольский не особо-то и удивился тому, что с ними поедет одиннадцатиклассник, лишь усмехнулся, добавив, что так будет веселее. И нервно скуренные сигареты под грузом усталости заменились на сигаретку-другую в сладком ожидании. В субботу утром Шаст вскакивает за сорок минут до будильника, до противного энергичный и довольный. - Набухался уже что ли…? - сонно ворчит Эдик, приоткрывая один глаз. – Шумный какой. - А вот и нет, - радостно вскрикивает Шастун. - А, у тебя же потрахушки в торговом центре…удачи, чё. Не потеряйся там и не запутайся в штанах, - Выграновский переворачивается лицом к стенке, накрывается одеялом по голову и вновь засыпает. Антон лишь улыбается и лёгким облачком летит курить в ванную, за стенкой. В первое время Шаст ужасно злился на то, что у каждой комнаты душ своей есть, а ёбанного унитаза нет, но за время он смог к этому привыкнуть и уже не хотелось плюнуть в лицо Павлу Алексеевичу. Планировка школы вообще странная, но здание не новое, с века девятнадцатого, это уж точно, не позже. Будучи в седьмом классе, до жути любопытным, Шастун всё пытался понять, в каком стиле это здание, узнать его историю, но не хватило знаний, а Добровольский послал его куда подальше, так что в итоге, парень со спокойной душой забил на эти стили архитектуры. Вместо этого облазил с Эдиком всю школу и составил свою карту здания, а не эти примитивные бумажки, которые директор выдаёт каждому новенькому, хитро посмеиваясь. Знает ведь, что всё равно каждый должен пройтись по этим коридорам и заблудиться к чертям, проклиная это место. Что же Арс с ним делает? Антону аж неловко быть таким радостным, куря в ванной в девять утра. Он явно маг. Или кто получше. Или похуже, тут как посмотреть. Вообще, они договорились встретиться у входа в двенадцать, в то самое время, когда все трое уже проснутся, позавтракают и выползут из комнат. И что делать эти три часа? Однако можно покипятиться в ванной, читая какую-нибудь книгу из чёртового кодификатора ЕГЭ, поорать с парнями над чем-нибудь, можно позвать девочек, если те проснулись, а там уже и двенадцать. Шаст так и делает, набирает ванную, берёт Шолохова “Тихий дон” который надо добить уже и вполне себе успешно разогревается до красного, разгорячённого тела. Зато теперь от него пахнет клубничкой, спасибо Серёже и его пене для ванны, которая сразу стала общей. Выходя из ванной комнаты, Антон сразу замечает сонного, кажется, слегка потерянного в пространстве Матвиенко, его совсем недавно вернули из медпункта и Серёжа слегка теряется до сих пор. Парень, сгорбившись и укутавшись в одеяло, курит подаренный Шастом вейп, и выглядит так до невозможного мило и уютно, что хочется заварить ему какао и усесться рядом. - Серёг, - негромко окрикивает его Шастун. – Всё хорошо? - А? – Матвиенко слабо поворачивает голову в его сторону. – А, Шаст. Да, всё норм, просто опять потерялся. - Непривычно? – осторожно спрашивает Антон, подсаживаясь к другу на край кровати. – Дашь попробовать? – чуть улыбается, кивая на вейп. - Да, конечно, - он протягивает курилку и Шастун затягивается, пробуя на вкус очередную жижу из также подаренного набора. – О, неплохо, какой вкус? - Вишня, малина, мята со льдом, - улыбается. – А на счёт твоего вопроса…Ну, не то чтобы непривычно, я в этой комнате живу уже четвёртый год, и всё такое. Страшно. Вся эта ситуация, когда меня накачали, выбила просто нахуй. Я не знаю, что мне делать, проклятый Лазарев не нашёл ещё гарантию моей безопасности и короче…пиздец всё это. - Его завалили банальщиной, Серёж, - говорит Шастун. – К сожалению, он просто пиздец как не успевает. - Серьёзно? М-да. Российская полиция, блять. А ты откуда знаешь? - А он оправдывался и ворчал одновременно Павлу Алексеевичу, тот потом ворчал Попову, а Арс ржал над обоими и пересказал всё мне, - фыркает. – А если серьёзно, смотри. Врать не буду, гарантий безопасности у тебя нет, но их нет вообще ни у кого. Окна ночью мы не открываем теперь совсем, по двести раз проверяем, закрыта ли комната, а вахтершу, проебавшую ключ Добровольский уволил, а новую проверил очень хорошо. По-моему, у неё, после этой проверки глаз дёргается…Но это не точно. Ты не один в этом, понимаешь? Мы тут вчетвером, и все умеем драться, и вообще, не думаю, если честно, что они вновь полезут к тебе. Не знаю, что смогу аргументировать, но вот жопой чую, не полезут больше. - А ты и не аргументируй, - чуть улыбается Серёжа. – Это не литература, я тебе верю и так. Спасибо большое. - Страх - дело нормальное абсолютно в нашей ситуации, но надо брать его под контроль, чтобы хоть что-то контролировать в этом безумии. - О, да…Ты прав, Тох. Парни крепко обнимаются, и просыпается Дима, явно недовольный этой жизнью. - Ой, опять навоняли ягодами, - бурчит Позов себе под нос, нащупывая очки на тумбочке. Матвиенко хихикает и в шутку предлагает другу затянуться. Тот посылает его нахуй, и ворчит что-то про детишек и крепкий никотин. Чуть позже просыпается и Эдик, ненавидящий весь мир в целом. Парни чуть поболтали, обматерили утро, это у них традиция ежедневная, покурили, по-доброму пошутили над парящим Серёжей пока Антон потихоньку собирался и настраивался. И вот настал час “икс”. Тот самый, которого Шаст ждал всю неделю. Уже полностью готовый, в чёрном свитере и серых прямых брюках, он схватил куртку с шапкой, попрощался с друзьями, выслушав их волну подколов, и побежал. У входа, конечно же, мужчин ещё нет, но ещё три минуты до назначенного времени, скорее всего, Арс там тоже выслушивает шутливое ворчание Добровольского, что ж, земля ему пухом. Спустя пару минут, Антон видит, как Арсений и директор спускаются с противоположной лестницы, над чем-то негромко смеясь. Они замечают Шаста, приветствуют, Добровольский ворчит над “двумя кхм-кхм, которые не дают ему спокойно отдыхать”, но те двое просто смеются, Павел Алексеевич ведь согласился. А ворчание у него заложено в генах. Антон ощущает дежавю, в прошлый раз, когда они втроём катались в магазин, в итоге так получилось, что весь оставшийся вечер они с Арсением впервые целовались, что будет на этот раз? На улице чёртова метель, пока вроде не сильная, но она есть, и это неприятно, троица старается быстрее добежать до машины Добровольского. Арс матерится себе под нос совсем тихо, чтобы Паша не услышал, и натягивает на рот шарф. Добровольский матерится чуть громче. - Сразу говорю, ехать мы будем не так быстро, как хотелось бы, иначе приедем ногами вперёд, - хмыкает директор и ставит машину на прогрев. Арсений с Шастом одновременно фыркают и переглядываются. Антон, как и тогда, садится на заднее место, а Попов спереди. За ручку не подержатся, эх. - Так, ну до ближайшего торгового центра ехать…матерь божья, ехать два часа. Попов, я отомщу, - качает головой Павел Алексеевич. - Да-да, очень страшно, - максимально серьёзно кивает Арс. Добровольский закатывает глаза. Спустя несколько минут машина уже прогрелась, и они поехали. Директор включает негромко какую-то иностранную песню и, покачивая головой, медленно едет по дороге. Арсений чуть съёжился, ему холодно, но при этом, мужчина улыбается и тихо подпевает. А Антон…это Антон, растёкся в улыбке до ушей, песню он не знает, но мелодия кажется красивой. - Шастун, как там Серёжа Матвиенко? – вдруг взволнованно спрашивает Добровольский. – Он отошёл? - Физически думаю, что отошёл, раз его отпустили, а морально…отходит. - Ему страшно, да? – догадывается Павел Алексеевич. - Угу, - кивает Антон. – Как и всем. - Это скоро кончится, - выдыхает директор. - Поддерживаю, - говорит Арс. – И вы не одни с этим. Учителя все с вами. - Спасибо, Арсений Сергеевич, - улыбается Шаст. Через пару километров они замечают чёрную машину, припарковавшуюся у дороги, и двух девушек, что стоят рядом с ней и крутятся. - Паш, смотри, может, помочь им? – спрашивает Попов и кивает на девушек, которые явно подмёрзли. - Давай, - пожимает плечами Добровольский. – Жалко их. У Антона же появляется какое-то странное чувство в сердце, как будто не стоит помогать этим девушкам, или же это просто паранойя. Ну что они могут сделать с двумя взрослыми мужчинами, да и сам Шаст, пусть и тощий, но не слабый. Павел Алексеевич паркуется недалеко от чёрной легковушки и выходит, жестом показывая Арсению и Антону сидеть в машине. - У меня какое-то странное предчувствие, - делится Шастун. – Не чувствуешь чего-то…неправильного в его действиях? Не знаю. - Да. Антош, я тоже что-то чувствую, действительно странно. Либо у нас уже одна на двоих паранойя, - тревожно говорит Арс и осторожно высовывает руку из кармана куртки и тянется ею к Антону. Парень хватает ладонь мужчины и сжимает своей, поглаживая. - Ставлю на тревожность. Как правило, она врёт, - пожимает плечами Шаст. Добровольский, тем временем, подходит к девушкам и заговаривает с ними. Те поворачиваются к нему, что-то отвечают и Шастун внимательно разглядывает их лица. Одна повыше, из-под чёрной шапки виднеются длинные светлые волосы, явно недовольное лицо с тусклыми глазами, и, что особенно бросается в глаза, большая родинка на носу. Одежда обычна для такой погоды, всё чёрное. У второй же девушки, что особо в разговор не встревает, внешность интереснее. Загоревшая кожа, большие глаза, невысокий рост, какие-то большие серёжки выглядывают из-под шапки, чёрный недлинные волосы, коричневая короткая куртка и длинная чёрная юбка. Ей не холодно? Обе, кажется, без какого-либо макияжа, но Антон не уверен. Вдруг, девушка, что пониже, поворачивает слегка голову и взглянула прямо на Шаста, улыбнувшись. Она не могла его видеть - стекло, блять затонированное, но парень почувствовал её взгляд и отвернулся. Внезапно, блондинка начинает орать на Добровольского, и тот, засунув руки в карманы, уходит. - Ну? – нервно спрашивает Арсений, как только директор сел в машину. - Да вообще без понятия. Они сказали, что что-то с двигателем случилось, ответили на мои вопросы, а только я попросил посмотреть, мол, вдруг смогу что-то сделать, одна наорала на меня и послала к чёрту, - задумчиво проговаривает Павел Алексеевич. – А ещё, блондинка меня знает, по взгляду было видно, который она тут же спрятала и сделала равнодушный вид. И у меня такое чувство, что я знаю эту девушку, но понять не могу, откуда, - тяжело выдыхает. - Поехали отсюда, - хмурится Попов. – Пошли они тоже к чёрту, надо уже съездить и приедем обратно в школу, на этих плевать. Не хотят помощи, пусть сами разбираются. Добровольский выезжает на дорогу, и они мигом уезжают с этого участка. Оставшуюся дорогу не происходит ровным счётом ничего, Арс с директором о чём-то болтают, порой подключается Антон. Каких-либо тревожных тем они не задевают, просто лёгкие разговоры о школьных буднях под негромкую музыку. И вот, спустя полтора часа, они наконец-то доезжают до какого-то немаленького торгового центра. - Пойдём все, мне тоже надо в парочку в магазинов, - выключает автомобиль Добровольский. – Вы там тоже долго не гуляйте. Антон, кричи, если что, - фыркает. - С радостью, Павел Алексеевич, - хихикает парень. При входе в центр, директор идёт направо, воткнув наушники, а Шаст с Арсением останавливаются у таблички с обозначением всех магазинов. - Вот какой-то магазин “для дома”, а вообще сейчас наверняка во всех магазинах новогодние приколы, - задумчиво говорит Антон. - Да, тоже так думаю, - соглашается Арс. – Сходим в этот, пройдёмся по этажу, но сначала, прошу в кофейню зайти. Хочу кофе, умираю. - Да, конечно, - улыбается парень. – Тоже хочу. - Вон, кофейня какая-то, отлично, - приподнимает уголки губ учитель. Кофейня оказывается совсем небольшой, но достаточно милой. Арсений покупает себе два больших американо, и спустя пару минут милая девушка за барной стойкой выдаёт им кофе, пожелав хорошего дня. - Ну, день и так обещал быть неплохим, - радостно проговаривает Попов, попивая американо. - Да-а, обожаю кофе, боже, качественный - это оргазм, - прикрывает глаза Антон. – Тогда, пойдём на второй этаж, выберем что-нибудь тебе. - Ну-ну, до оргазма можно довести разными способами, - фыркает Арс. – Эх, молодёжь. - Научишь как-нибудь, - подмигивает ему Шаст. По пути к магазину с декором, ладони парней порой соприкасаются, максимально случайно, естественно. В самом же бутике, глаза Арсения разбегаются, он напоминает ребёнка, которого привезли в магазин и пообещали купить любые игрушки, которые он захочет. Радость из него так и сочится. Восхищённо воскликнув “ёлотьки!”, учитель бежит к стенке с ними. Антон хихикает, берёт корзинку и подходит к нему. - Хочу небольшую ёлочку, - задумчиво проговаривает. – Какую лучше? Белую или обычную? - Мне обычная больше нравится. Белая как-то…не по-русски, - фыркает Шаст. - Тогда зелёную, да, тоже больше нравится, - улыбается и аккуратно берёт маленькую искусственную ёлку, ставя в корзину. – Нужны гирля-янды, много гирлянд, мишуры и…что-нибудь прикольное, типа свечей. - Ага, понял, смотри, вон гирлянды и мишура как раз, - кивает Шастун на стенд напротив. - О-о-о-о-о, - восклицает Арсений. – То, что нужно. Он внимательно рассматривает каждую гирлянду, ибо, нужна “подлиннее и прикольная, с мишками, например”. Антон лишь хихикает, с мишками, так с мишками. - С мишками они не находят, но Попов замечает гирлянду с оленями и мгновенно кидает её в корзину. Далее летят гирлянда с какими-то геометрическими фигурами; шишками; обыкновенная, но очень длинная; и с шарами. - Идеально! Ещё нужна куча мишуры, сделаю из неё петлю и прилеплю на окно в классе, - фыркает. – Думаю, ваш класс заценит. Шаст смеётся. - Да-да, и под проектор такую же петлю, вот Павел Алексеевич точно оценит. - И потом меня в неё сунет, ага, - хихикает учитель. В корзинку летят несколько разноцветной мишуры, следом небольшой набор с маленькими ёлочными шарами, парочка ароматических свечей и по мелочи ещё куча всего. Антону так хорошо сейчас. Наблюдая, за неугомонным Поповым, он чувствует такое тепло в сердце и в голове набатом бьётся “моё, моё!”. Арс – его, и, о боже, как он влюблён. Шаст даже не побоится слова “семейное”, потому что так оно и есть. Выбрались в город, купили кофе, и сейчас выбирают новогодний декор. Ну разве это не чудесно? И именно такие моменты хранятся в сердце на всю жизнь, они вспоминаются в тяжёлое время, давая надежду, что скоро всё будет хорошо. Вынырнув из своих мыслей о любви к Попову, Шаст находит его задумчиво сидящим над полкой с разными пледами и подушками. - Хочешь пледик? – присаживается рядом с ним парень. - Угу. Что-то новогоднее, милое и мягкое. Знаешь, чисто символически, греть меня особо они всё равно не будут. - Смотри, пледик с лисятами в новогодних колпачках? Нравится? - Очень! Но тут есть ещё и с оленями, и с мишками, и с гномиками, и вообще, я запутался, - хихикает Арс. - А по размеру они все одинаковы, да? - Да. Поэтому всё сло-ожно. - Хм-м, ну, давай так. Ты же хитрый лис, возьми с ними. Или можно от обратного, ты же, например, не олень. - Спасибо и на этом, - смеётся. – Но лисички мне нравятся, да. - Вот, замечательно, - улыбается Антон. – А я тоже хочу плед…Возьму с гномиками, типа, символично. Уж кем-кем, а гномом меня никогда не называли, - фыркает. - У нас будут почти парные пледики! – расплывается в улыбке учитель. - Вот что для счастья нужно в двадцать четыре года, - хихикает Шастун. – Да и мне в шестнадцать. - В таком и состоит счастье, - радостно подмечает Попов. На кассе получается достаточно внушительный чек, но Арсения это слабо волнует. Антон же отвоевал право заплатить за плед себе сам и довольный расплатился. Покупать что-то в свою комнату он не захотел, с прошлых лет у них с парнями несколько коробок украшений, лишние ни к чему. Выходят они из магазина, с несколькими небольшими пакетами и широкими улыбками на лице. Как идиоты, ей богу. Счастливые идиоты.