Ежедневные записки

      Если бы кто-то другой так же небрежно обращался с любимыми кистями, то сердце Лилит уже бы обливалось кровью, а сама бы она шла рвать и метать. Но ему простительно. Она любила свои принадлежности для творчества, но своего мужчину ещё больше. Всё-таки, Лилит сама позвала Сатану, чтобы он внёс немного своей лепты в их совместную картину.       — Давай лучше ты. Из меня художник никудышний. Руководить империей я могу, но рисовать… — Сатана чуть наиграно скривился. — Не хочу испортить ничего.       — Перестань. — Лилит подошла сзади и чуть приобняла, кладя голову возлюбленному на плечо. — Здесь нечего портить. Я хочу, чтобы ты дополнил эту картину так, как сочтёшь нужным. Считай это увековечением нас. Художник даже после смерти живёт в своих холстах, не так ли?       Тяжело вздохнув, Сатана сделал один из первых неуверенных, но аккуратных мазков. Всё же, искусство всё замечает. И скованность движений творца тоже. Потому Лилит положила свою руку поверх ладони супруга. Одним лёгким движением она и молча нашептывала, что всё хорошо получается, и придавала чуть больше сил возлюбленному.       Лилит послушно водила свою ладонь за рукой Сатаны. Направлял точно он, не она. И всё же уверенности в действиях прибавилось.       — Готово, — доделав последний штрих, Сатана отложил кисть, а Лилит отпустила его руку. — Понял за что ты так любишь рисование. Это… успокаивает.       Лилит не стала в слух озвучивать свою правдивую догадку о том, что это скорее она успокаивает Сатану, чем творчество. Вместо того предпочла лишь похвалить:       — Вот видишь. Ничего сложного в этом нет. Вышло чудесно, — Лилит нежно чмокнула супруга в щеку, словно награждая.       Во время наблюдения за происходящем сердце Лилит не обливалось кровью за то, что с её кистями не лучшим образом обращаются. Скорее она возрадовалось тому, что любимый человек разделил с ней дорогое сердцу занятие, от чего они стали ещё ближе. Хотя, казалось бы, куда ещё ближе. Они ведь и без того знали друг друга лучше, чем кто-либо другой, в этих отношениях царила идиллия. Наверное, это и есть любовь.