Последнее проклятие Мерлина

Миппи отдернула черные габардиновые шторы в гостиной, и полуденное солнце ворвалось в комнату, развеяв мрак, царивший внутри дома. Сквозь плотно сомкнутые веки я почувствовал мягкий желтый свет. Открыв глаза, первое, что увидел — уши домовика, выглядывающие из-за подножья кровати. — Миппи, — позвал я хриплым голосом. Маленькое существо подошло поближе. — Да, господин Северус. — Я смотрел на нее, не зная, что сказать. Она с самого начала была против моей затеи с Лили, и сейчас ее взгляд выражал больше скорбь, чем ненависть. — Спасибо, что помогла мне вчера. Пожалуйста, убери ее вещи так, чтобы я их больше никогда не видел. Домовик кивнула и исчезла в туманной дымке так же, как и Лили, и теперь все это можно было свести к галлюцинации. Девушка осталась только в моей памяти, и даже запах и ощущение ее тела, прижимающегося к моему, извивающегося в моих объятиях, исчезли с первыми лучами солнца. В груди, там, где у всех живых существ находится сердце, я физически ощутил давящую пустоту, которая бесконтрольно расширялась. Лили забрала с собой остатки моих ледяных осколков, которые долгие годы держались лишь на воспоминаниях о ней. Вмиг все стало мутным и по щекам потекли соленые капли. Не было всхлипов, лишь эта предательская влага. Нужно чем-то занять себя. Натянул серые пижамные штаны, серую футболку и черный трикотажный халат. Вышел в коридор и, присев на ступеньки, взял лежащую там пачку сигарет с зажигалкой. Вытащил одну, зажал между дрожащими губами, поджёг и сделал глубокую затяжку. Легкие благостно приняли дым, вытолкнув весь воздух и оставив внутри лишь ядовитую смесь. Она меня уже не отравит: весь мой организм пропитан ядом, болью и негативом. Взял сигарету средним и указательным пальцем, закинул голову и выпустил дым вверх. Подбородок предательски дрожал, глаза щипало от дыма. Я жадно поглощал его и, смотря сквозь его завораживающие переливания от бликов солнца, вспомнил: а ведь Лили и научила меня этому. Слезы снова накрыли меня, заструились по замерзшему лицу, прокладывая шрамы боли на щеках. Курить на голодный желудок — не самая лучшая идея, голова сразу же закружилась, из глаз полетели искры, в ушах зашумело. Опустил голову на руки, пока комната не перестала кружиться. Желудок внутри сворачивается в узел, готовый попрощаться с остатками ядовитого печенья. Не знаю, сколько времени прошло, но сигарета уже успела догореть до фильтра, пока я смотрел на нее. Вторую затяжку делать было нечем. Отложив бычок в пепельницу, достал вторую. Сделав сразу несколько затяжек, я думал, что наступило умиротворение, хотя прекрасно знал, что сигарета — это депрессант, усиливающий тревогу. Ее докуриваешь до самого основания, пока не получается взять себя под контроль и прекратить рыдать. В голове не было мыслей, не было чувств. Она забрала с собой вообще все, как и в первый раз. Руки дрожали, когда я убирал зажигалку и откладывал пачку. Проходя мимо зеркала в прихожей, заметил, что мое ненавистное отражение отталкивает еще больше. Волосы совсем грязные, они облепили лицо по бокам, под глазами — синие мешки, плотно поджатые губы вообще не видно, лоснящееся лицо исполосовано слезами. Голова упала на грудь. Если бы я не заставил, согласилась бы Лили хотя бы провести вечер со мной, не то чтобы переспать? За дверью начались шум и возня: соседи вели привычную жизнь, не догадываясь, что вытворил их сосед. Так привычно для маглов. *** Одним простым заклинанием без использования палочки убрал кровать и расставил на свои места кресла и журнальный столик. Напоследок обернувшись, я увидел, что все вернулось на свои места, словно ничего и не было. Потёр свое лицо руками, пытаясь изгнать из себя остатки угнетающего видения. Руки сами взмыли вверх к волосам, и я с силой сжал их в кулаках, из открытого рта вырвался немой крик. Хорошо, что меня никто не видел: если кто-то заметит мою слабость — ее обязательно используют. В лаборатории уже не парили остатки зелий, свеча, левитирующая по всей комнате, осела в углу. Единственное освещение пробивалось через узкое подвальное окошко на уровне земли. Солнце попыталось приукрасить эту унылую картину, но безуспешно. В воздухе парила пыль, почти неподвижно, создавая ощущение зернистого тумана. Серые невзрачные шкафчики покосились, и дверцы не закрывались до конца. Вытянутый узкий стол вдоль стены занимали склянки и горелка с двумя котлами. Подвешенными к потолку на нити сохли травы, которые я собирал в течение лета: крапива для кровоостанавливающих зелий, тысячелистник для восполняющих кровь, клевер для зелья силы и многое другое, что мои соседи считают сорняками, а я использую как оружие или лекарство. Первым делом убрал ингредиенты по баночкам, а те следом на полку. В лучшие дни мне нравилось наводить порядок на рабочем месте здесь и в школе. Грязную ступку и тарелку с жженым шалфеем отнёс в мойку. В груди словно разжигается вулкан. Для чего я это делаю? Неопределенное жгучее чувство вырвалось из самого нутра и, обжигая все внутренности, прорвалось наружу. Белая тарелка полетела в стену, с грохотом разбиваясь и разлетаясь на тысячи мелких осколков. Обжигающая лава полилась по мышцам и кровеносным сосудам. Ступа следом разбилась о настенный шкафчик с посудой и сухими травами. Комок иголок в груди распадался с каждым движением. Котел с остатками зелья я взял обеими руками и, не ощутив, что он все еще горячий, стукнул им об пол. Ладони обожгло, и скоро явно появятся волдыри. Сжав правую руку в кулак, ударил ею в шкафчик над мойкой. Костяшки пальцев отозвались резкой болью в ответ на сломанную дверцу. Посмотрел на руку — сочащаяся кровь завораживала. Слизав её, направился на выход, но, забыв про осколки, наступил на них. — Проклятие! — закричал, задыхаясь. Боль пронзила все — до самых коренных зубов. Подняв стопу, увидел треугольник белого фарфора, вошедший вертикально. Взмахнул палочкой и привлёк из крайнего шкафчика аптечку. Еще один взмах, и осколок вывалился из ноги, а прокладка из плотного бинта крепко прижалась к ране. Отдышавшись, осмотрел помещение в три квадратных метра. Оно было сплошь завалено разбитым фарфором и сушеными растениями. Взмахнул палочкой, и мусор полетел в угол у двери — позже Миппи выбросит все. Ладони начали гореть. Еще одним взмахом призвал баночку с заживляющей мазью и распределил по ладоням. Охлаждающий эффект прополиса принес облегчение. Встать с первого раза не вышло. Мне пришлось совладать к головокружением, а затем повозиться на лестнице. Вся эта суета отвлекла меня, мозги проветрились. Но стоило войти на кухню, как я увидел кексы на столе. «Ненавижу!» — пронеслось в голове. Большое блюдо с пятью кексами влетело в стену, оставляя вмятину. Руки еще болели, но это не помешало мне перевернуть обеденный стол и бросить на пол две фарфоровые чашки в цветочек. — А-а-а… — мне хотелось содрать кожу с лица, только бы заткнуть крик в своей глотке. *** Через коридор медленно прополз солнечный свет от запасной двери у кладовой до входной. После резкой вспышки произошел упадок сил. На грудь словно поставили наковальню. Я просидел на кухне среди беспорядка до самого захода солнца, перебирая в голове возможные варианты. Украсть у Альбуса оживляющий камень? Нет, это будет не она, а пародия на Франкенштейна. Не Лили с ее живым умом, бьющимся в ее груди любящим сердцем, не ее светящиеся веснушки. Может быть, создать крестраж? Возможно, это поможет: она ведь не полностью ушла, ее сын привязывает ее к этому миру. А убив его, смогу две проблемы разом решить. А если мне уйти? Попаду ли я в ее промежуточный мир? Скорее, меня в ад отправят за такое количество убийств. Выкрасть из Министерства еще один маховик времени? Нет таких, способных отправить меня на двадцать лет назад и не дать мне назвать ее грязнокровкой. Стереть ее из своей памяти? Пробовал, не удалось. Сейчас, оглядывая взглядом свое убогое жилище, понял, что ненавижу все, что меня окружает. Старые занавески в мелкую вишню, которые сшила еще мама при жизни, вызывали ненужные сентиментальные воспоминания. Нужно сорвать и выбросить их. Сервиз из тех, что подарили им на свадьбу с ублюдком-отцом, почему-то нравился Лили. Обои в прихожей и гостиной — единственное, что отец смог купить, на остальное просто не было денег. Мебель, которая без моей магии уже бы давно развалилась, досталась по наследству от прабабушки. В руке я вращал палочку, как магловские барабанщики, и сейчас Лили бы сказала, что я тревожусь, а нервные клетки не восстанавливаются. Взгляд метался между окном и осколками посуды. Еще она бы сказала, что таким небритым появляться в школе недопустимо. А мне плевать. Я устал. Даже в душ идти не хочу. Палочкой призвал из холодного шкафа бутылку дешевого огневиски. Ладони все еще не восстановились от ожога, но при соприкосновении с холодом становится легче. Залпом выпил, пока не сжег горло. Откашлявшись и отдышавшись, принялся за второй заход. Я ничего не ел за день, и поэтому голова пошла кругом мгновенно. В несколько залпов осушил бутылку и бросил ее на пол рядом. В глазах плыл весь дом. За дверью раздались громкие крики. Очередная драка, здесь это частое явление. Сосед справа бил свою жену. Она сама виновата, что не уходит, но вот их дети не принимали решение жить в таких условиях. Не торопясь, направился к выходу. Дверь со скрипом открылась, и уличный свет ослепил меня. От недавно выпитого алкоголя свет разрезал мой мозг на мелкие части. Собравшись с силами, пошёл к соседям. Их входная дверь оказывается не закрыта и, наложив заклинание кошачьих лап, прохожу в дом. Я и забыл, какого сосед низкого роста. Этот человек (мужчиной его называть не хотелось) был не больше ста шестидесяти сантиметров, щуплый, почти потерявший все волосы на голове. Он стоял ко мне спиной, так что и не заметил, как я невербально наложил на него Империус. — Завтра на работе ты бросишься под поезд в метро. — Завтра на работе я брошусь под поезд в метро. *** Вернувшись домой, оглядел весь свой беспорядок. Осколки, пыль, грязь. — Миппи. — Домовик мгновенно появилась рядом. — Давай наведем здесь порядок. Ее уши весело подпрыгнули, когда она услышала прежний тон хозяина. Весело взявшись за дело, она восстановила прежнюю чистоту. Осколки убрала, пыль вытерла, достала новую посуду из сундука в подвале. Все снова встало на свои места. Миппи зажгла свечи, в комнатах восстановился уют. Я разжег камин и вбросил в него бабушкину шаль. Это последнее, чего она касалась. *** Всю ночь, пока в большом зале шли финальные приготовления к празднованию Хэллоуин Гермиона не могла заставить себя выйти из спальни. Странное тревожное чувство в груди не покидало весь день. Будто вся ее магия внутри пыталась ей о чем то сказать. В такие минуты девушка жалела что обделена искусством прорицания. Уже пару часов она не вставала с подоконника у своей кровати, разглядывала моросящий дождь и дорожку луны на глади озера. Из гостиной донеслись веселые крики. Кажется, кто-то поднимался по винтовой лестнице. Гермиона поторопилась отвернуться к окну. Лаванда и Парвати замолчали, на подходе к комнате и, ехидно улыбаясь, направились к своим кроватям. К счастью, взяв туалетные принадлежности они направились прочь. Сделав несколько глубоких вдохов, Гермиона ещё раз проговорила план своих ближайших действий: 1. Поговорить с МакГонагалл о метке. 2. Поговорить с Джинни, Роном и Гарри и поставить все точки над i. 3. Наконец то выспаться. *** Драко бред по пустому холодному коридору замка, люмус освещал лишь небольшую часть коридора. Неожиданно для себя он обнаружил, что стоит перед дверью в апартаменты Северуса. Он прислонился к ней лбом. Неожиданно дверь поддалась и парень ввалился в пустую мрачную прихожую в которой прежде не был. Его сразу окутал аромат горького шоколада, крыжовника и чего — то не понятного. Удивительно, все считали, что он спит в норме. Быстро опомнившись Драко поспешил ретироваться, заперев дверь на всякий случай покрепче.