Последнее проклятие Мерлина

Пламя камина особняка Малфой Мэнор исторгло долгожданного для большинства обитателей посетителя. Я шагнул на искусно сотканный домовиками ковёр и прислушался. За долгие годы я научился ориентироваться в этом доме с закрытыми глазами и по звукам определять настроение проживающих здесь. Но в этот раз в доме царила тишина. Звенящая, пугающая, но так мною любимая в других местах. Словно мантия-невидимка Поттера, она поглотила каждую ноту зачарованных фортепьяно и арфы, лишило домовиков возможности шлепать босыми ногами по деревянному полу, убрала шепчущиеся за спинами посетителей картины в глубокую нишу подвалов. Проверив напоследок расположение своей палочки в зачарованном рукаве, направляюсь в детскую комнату своего дорогого крестника. Южное солнечное крыло почти полностью принадлежало ему, отделяя его от спальни родителей тремя комнатами. В аристократических домах принято давать ребенку полную свободу, держа дистанцию. Как будто только вчера мне пришлось помогать домовикам и колдомедикам из Мунго принимать роды, до которых Нарцисса едва дотянула. Беременность и роды у волшебниц всегда тяжелые, особенно, когда чистая магия накапливается в роду долгими поколениями. Драко еще в утробе матери показывал свой исключительный магический отпечаток, удивляя всех стихийной магией. Однажды, когда Нарцисса неделями не вылезала из постели и все домовики не отходили от нее ни на шаг, ее любимая оранжерея увяла. Первым делом, увидев это, женщина разрыдалась, села на опухшие колени и лила слезы в пересохшую почву. Драко почувствовал это. Все цветы один за одним вернулись к цветущему состоянию, каждый пожухлый лепесток, каждый высохший стебель вновь наполнился жизнью. Я все ещё помню, как в груди меня разрывал животный ужас, когда я держал на руках его бездыханное тельце, все еще перемазанное кровью и слизью. И ту панику от не возникшего крика, когда маленькая ручка безвольно соскользнула с тельца и повисла без движения с расслабленными тонкими пальчиками. И облегчение, когда белый как январский снег младенец сделал вдох и закричал, крепко сжав свои кулачки и зажав мой длинный костлявый палец. Я всегда помнил все и дорожил этими воспоминаниями, но ещё больше дорожил единственным крестиком. Хоть не родной по крови, но все же сын. Парнишка рос и каждый раз, сидя на моих руках в кресле перед камином, выпрашивал все больше историй о приключениях молодых Пожирателей. В те годы до школы единственной его проблемой был выбор игрушек или десерта, чему я по-доброму завидовал, радуясь благополучию близких людей. А теперь парнишка борется за жизнь, конкурируя с собственным отцом, и в этом виноват я. Половицы скрипнули в коридоре перед самой дверью в комнату Драко. За дверью раздался приглушенный кашель. Я постучал костяшками пальцев по дереву. — Господин Северус, — поприветствовал домовик. Он засеменил своими маленькими ножками в сторону, уступая мне дорогу. — Северус, — еле слышно промямлил юноша непонятно откуда. Через слегка приоткрытый черный балдахин из плотного габардина я увидел широкую кровать, на которой вперемешку лежало несколько теплых одеял, три больших подушки и чрезвычайно бледный парень. Фарфоровая кожа Драко стала почти прозрачной. Вокруг глаз скопились воспаленные кровеносные сосуды, создавая паутинку болезненных нарывов. Глаза и щеки впали еще глубже на и без того худом лице. Скулы стали подобны скалистым пикам западного побережья Шотландии. Его точеный абрис напоминал посмертную маску. Правая рука лежала на груди, и движения почти не наблюдалось. Костяшки сильно заострились, ногти приняли синюшный оттенок, а кожа стала настолько тонкой, что мелкие кровеносные сосуды проступили до самого верхнего слоя эпидермиса. — Драко, — прошептал я. Под тончайшими веками с алой сеткой пересохших вен зрачки метнулись несколько раз. Веки слегка приподнялись и опустились, но глаза все еще оставались мутными. Словно плотный английский туман перебрался из сонных низин болот напрямую в его голову. Драко что-то простонал, я не смог понять ни слова, и снова закрыл глаза. Я отдернул балдахин, впуская свет и воздух, и сел на самый край. Свою руку я положил поверх его и ощутил ужасный холод. Драко резко дернулся, повернулся на бок и потянулся ко мне. — Северус, — еле слышно простонал он. — Да, Драко, это я. — Я медленно гладил его по спине, отчего его плечи расслабились. Его бледно-синие губы пересохли и потрескались. Следы от того, как он кусал их в приступе боли, не заживали. — Хочешь воды? — М-м-м, — простонал он. Думаю, это значит "да". В стакан воды я плеснул немного зелья силы, которое принимаю сам. Мне пришлось перевернуть его на спину и напоить, как в детстве, а затем усадить, уложив его голову на мое плечо, чтобы он мог прокашляться и отдышаться. Парень понемногу приходил в себя. Некоторое время мы сидели молча. Его голова покоилась на моем плече, размеренное хриплое дыхание стало набирать обороты, хотя в лёгких ещё чувствовалось водянистое бульканье. Некоторые яды заставляют лёгкие наполняться жидкостью, и принявший его может умереть, захлебнувшись в собственной постели. Я гладил его по спине, он пытался сжать мою руку, но безуспешно — сил еще не было. — Расслабься, Драко, все хорошо. — Ты останешься здесь? — впервые внятно произнес он, разжевывая каждое слово, будто не доверяя. — Насколько захочешь. — Спасибо, — прошептал он. Его хлопковая футболка насквозь пропиталась потом. Под плотно зашторенным балдахином воздух раскалился и стал очень тяжёлым. Одним взмахом волшебного древка я откинул балдахин и раскрыл большие панорамные окна. Морозный ноябрьский воздух проник в жилище, и Драко зашевелился. — Холодно. Его глаза прояснились, несвязный бред становился внятными словами. Я решил заговорить, когда он отстранился и стал протирать глаза. — Тебя слишком рано выпустили из больницы. Драко остановил руку на лице. Он приподнял голову и посмотрел на меня своими ледяными опухшими глазами сквозь пальцы. — Слишком очевидная причина моего состояния не понравилась отцу. Моя рука, лежавшая на его одеяле, сама сжалась в кулак. Никогда ещё Люциус так глупо не рисковал. Драко не мог удержать равновесие и с громким тяжёлым выдохом упал на подушки. Его руки задрожали, когда он попытался приподняться на локтях. Опустив веки, он, кажется, снова провалился в забытье совсем ненадолго. Приоткрыв серые глаза, парень заплакал. По фарфоровой коже скатились одна за одной несколько крупных слез, его подбородок задрожал, тонкие белые губы искривились. — Крестный, за что он так? Он же хотел тебя убить? В моём сердце будто провернули давно вогнанный нож. Этот парень... он все ещё для меня оставался тем горячим комочком, который едва не умер в первый же день жизни, ещё не успев родиться, тем самым, который учился ходить, держась за мой палец, тем, кто засыпал на моих руках, кому я менял пелёнки. — Прости меня, Драко, — едва проглотив ком в горле, я тщательно подбирал слова. — Это только моя вина. — Нет, — резко оборвал парень, — это только его вина. С тех пор, как Тёмный Лорд возродился, жизнь Драко стала сложнее. Отец подводил его регулярно, оставляя все больше и больше проблем после своих попоек. — Драко, мне жаль, что так случилось. Тебе нужно отдыхать, и не торопись в школу. И доверься мне, я все исправлю. Обещаю. Еще крепче обняв крестника, я готов был остаться в этом моменте навечно. — Где твоя мать? Драко посмотрел на меня, совершенно не понимая вопроса. — Мама… Кажется, она была где-то здесь. Я не помню, когда видел её. Это было очень странно, ведь Нарцисса сидела рядом с сыном без сна и отдыха днями напролёт, когда у него болел живот и резались зубы. Она не оставляла сына на домовиков, не давала усыпляющих зелий, как делали многие другие. Драко стал держаться устойчивее, зелье начало действовать, но это ненадолго. — Кажется, мне нужно в туалет, — прохрипел парень. — Где домовики? — Они не нужны, я помогу тебе. Крестник удивленно и сонно посмотрел на меня. — Я не хочу писать при тебе. — Перед домовиками комфортнее? Парень слегка покраснел и кивнул. Я убрал одеяла и помог ему спустить ноги на пол, он весь дрожал и норовил упасть вниз лицом. Я крепко обнял его: опершись на меня, он смог сделать всего несколько шагов и запыхался. Жуткая отдышка сменилась кашлем и кровью из носа. Кое-как усадив юнца на унитаз, я прихватил неестественно белое полотенце и помог ему обтереть кровь с подбородка. — Я дам тебе крововосстанавливающее зелье, когда вернешься в кровать. — Оно плохо действуют вместе с ядом. После каждого слова Драко нужно было отдышаться. — Яда в тебе больше нет. Тебе нужно поесть. И снова поспать. — Тебе осталось только покормить меня с ложечки и запеленать. Все как в детстве. Сквозь смущение он смог немного улыбнуться, и мне стало легче. Словно тяжелый груз ожидания худшего наконец-то упал с души. — Поппи, — домовик мгновенно отреагировала на мой призыв, — принеси для юного господина ужин. Домовик улыбнулась и исчезла, махнув ушами, а всего через мгновение на столике в спальне звякнул сервированный поднос. Обратно мне пришлось почти нести Драко. Я уложил его на свежие, взбитые подушки — домовики успели застелить постель новым бельем. Он откинулся на подушки, я поставил маленький столик-поднос на его колени. Домовики щедро его обставили — омлет с овощами по-итальянски, свежий апельсиновый сок, тосты с сыром и мёдом. — Они постарались сделать только все любимое. Я протянул ему вилку, но изможденная рука еле поднялась. На его глазах снова проступили слезы. Он прикрыл лицо руками и, давясь хрипами, простонал: — Я так больше не могу. Убрал столик невербальным заклинанием и крепко обнял парнишку. Он плакал навзрыд, и это был хороший признак: значит, лечение помогало. Немного успокоившись, он снова поднял голову, и я увидел кровь, размазанную по всему лицу. — Драко, тебе нужно успокоиться. — Призвав полотенце из ванной, снова вытер кровь. — Крови теряешь слишком много. Он смотрел на алую лужицу в своей ладони. Тонкой струйкой она пополнялась из его носа, которым он уже не мог дышать. Взмахом палочки отчистил его лицо и нос от крови. — Выпей хотя бы сок — тебе нужно много жидкости. Поднёс стакан к его губам; он старался пить, но много сока пролилось мимо. Драко начал кашлять, но уже гораздо легче, без хрипов. Уложил его на бок и укутал. — Ты придешь завтра снова? — Хоть каждый день, мальчик мой. Посидев ещё несколько минут, дождался, пока он расслабится и уснёт. Дыхание стало ровным. На его исхудавшей костлявой кисти, которую он положил под подбородок, заметил порозовевшие ногти. Уже у самой двери обернулся напоследок. «Я люблю тебя, сынок», — когда-нибудь я скажу тебе это. *** Стоило закрыть дверь, как тишина вновь накрыла меня своим удушающим покрывалом. По пути в комнату Нарциссы я заметил вазы с увядшими цветами и пыль на столиках. За все время, что я знаю Малфоев, такого ещё не было. У двери в покои меня встретил тот же домовик, но на этот раз не пускающий меня в комнату. — Мистер Снейп, госпожа не принимает гостей. — Я только поздороваться хочу. Уши домовика поникли, глаза забегали. — Господин Люциус приказал никого не впускать. Тяжёлый выдох сам вырвался из груди. — Я могу помочь. Отойди. Нехотя он все же пропустил меня. В большой спальне всегда было идеально чисто, всегда свежие цветы и много света. Но не сегодня. Под тяжёлым бархатным балдахином цвета любимого вина Нарциссы — бордо — вниз лицом лежала обнажённая женщина. Её черно-белые волосы растрепались по подушке, руки изогнулись в неестественной позе за спиной. Я подскочил к ней и перевернул на спину тело, которое уже тщательно изучил, одним взмахом волшебного древка. — Нарцисса! — я громко кричал её имя, пока бил по щекам, пытаясь привести в чувства. — Нарцисса! Лёгкий вдох и едва заметное движение ресниц принесли облегчение. Жива, все остальное можно решить. — Северус, — прошептала она. — Ты был у Драко? Мать остаётся матерью. — Да, он в порядке. Я подхватил её нежное, утонченное тело и переложил на софу, завернув в одеяло. Домовики мгновенно начали суетиться, перестилали постель, выравнивали опустевшие рамы старых портретов, меняли цветы и проветривали комнату — та стала живой меньше чем за минуту. Женщина смотрела стеклянными глазами с пеленой наркотического опьянения. Я легко распознал одурманенный взгляд. Похоже, муж ввёл её в состояние транса с помощью магловских препаратов. В стакан воды добавил немного эссенции живого корня. Всего через пару глотков взгляд её прояснился, рука перестала дрожать. Она попыталась встать. — Мне нужно к Драко. Усадил её обратно. — Я только что от него, приведи себя в порядок. Ему не хватало ещё видеть тебя такой. Женщина безвольно кивнула. В комнате наступила тишина. — Это ведь из-за меня он чуть не убил нашего сына? — Нарцисса уставилась в пустоту. — Нет, если кого винить, то только меня. Это действительно было так. Я поддался на эту провокацию, когда в их отношениях назрел кризис. Я не вернул её на правильный путь. Я мог бы быть виновен в смерти Драко дважды. Нарцисса плакала молча, слезы стекали по щекам и падали на одеяло, в которое я её завернул. — Нам с Драко лучше уехать в Париж. — Он слаб для такой дороги. — Здесь оставаться нельзя. Если до прихода сюда я ещё колебался, сейчас выбора не осталось. — Я разберусь. Сходи в душ и иди к сыну, я вернусь к вам после разговора с Люциусом. Нарцисса взяла меня за руку. — Нам с Драко повезло с тобой. Жаль, не ты его отец. «Не биологический, но все же…» — подумал я, уже покидая спальню. *** Люциус лежал на своем любимом диване из натуральной кожи Сибирского дракона в кабинете, больше напоминающим антикварный музей. Огромное помещение с библиотекой из сотен редчайших книг расположилось на первом этаже с западной стороны поместья. Помимо книг магловского и волшебного мира владелец дома собирал также картины и скульптуры знаменитых художников обоих миров. Застывшая неподвижно картина Питера Брейгеля «Падение мятежных ангелов» была им особенно любима и располагалась как раз над диваном. Это было так символично, а Люциус любил все символичное. Думаю, он всегда отождествлял себя с восставшими против Бога ангелами, которых изгнали вниз, в ад. При этом небеса на полотне шестнадцатого века изображены в виде белого круга вверху по центру, а фигуры в нижней части картины обнажены, как и хозяин дома, превращены в уродливых монстров с животными частями тела. Ад более хаотичен и тёмен, как и его душа. По крайней мере, он так считал. В панорамные окна прорвалось предзакатное солнце, склонившееся уже совсем близко к горизонту, будто подглядывающее за нами над верхушками елей. Люциус оказался изрядно пьян. До такого состояния аристократы не должны напиваться. Мужчина раскинул конечности, тяжело дышал и явно сам был под наркотическим трипом. — Се-ве-рус… — протянул он нараспев в такт музыке, доносившейся из патефона. — А я все гадал, когда же ты придешь. Я прошел к креслу у камина, не сводя глаз с бывшего лучшего друга. Он водил пальцами по оголенному торсу, глядя на меня из-под опущенных белых ресниц. — Оденься. Давай поговорим. Он окинул взглядом пол и с ехидством ответил: — Кажется, я забыл рубашку в своей спальне, если ты понимаешь, о чем я. Пришлось срывать ее так быстро, что даже пуговицы разлетелись. Люциус улыбался, восхищаясь своим «превосходным» поступком. — Ты всегда отыгрываешься на тех, кто не способен защититься? — А что, что-то напоминает? Люциус прошел к шкафу из красного дерева с малахитовыми ручками и достал оттуда шелковый черный халат. — Люциус! — начал я. — В этом всегда был виноват только я… — Да, я тоже виню тебя. Я еле сдержал презрительный возглас. — После того, что случилось с Драко по твоей вине, я тебя не прощу. — Ты ведь помнишь, что он все еще мой сын? А она — моя жена. — Которую ты только что изнасиловал. — У нас был секс тысячу раз, в том числе и на этом диване. Как я мог ее изнасиловать? Я готов был впиться руками в его глотку. — Ты был у сына? Он еле жив, исхудал, не может даже в туалет сам дойти… Люциус опустил лицо в ладони и застонал. — Мой Драко, мой сынок… Я и подумать не мог, что он выпьет это. — Драко начал сильно злоупотреблять в последнее время. Ты бы заметил это, если бы не был так одержим только собой. Я вообще тебя не узнаю. Ты был самым любящим отцом и мужем, что стало сейчас? Как ты мог поставить свое положение в глазах Темного Лорда выше их благополучия? — Я так хотел, чтобы он мной гордился! — Драко? Да он тебя боготворил всегда. — Нет, Темный Лорд. Я замер с открытым ртом. Я понимал это желание, ведь сам когда-то вступил в ряды Пожирателей по той же причине. Но здесь совершенно другая история. Мне не приходилось нести ответственность за любимую слабую женщину и ребёнка. Сомневаюсь, что вступил бы в ряды Пожирателей, если бы они у меня были. — Люциус. — Я встал, одернул рукава мантии и направился к бару, который располагался в огромном магическом глобусе. Над его поверхностью парили облака, располагались миниатюры крупных городов всего мира, и он двигался как и планета в течении дня. — Ты ведь понимаешь, зачем я сюда пришёл? Достав бутылку очень дорого вина, налил два бокала. Один протянул хозяину дома. Мой когда-то лучший друг, не поворачивая ко мне лица, взял бокал. — Ты хочешь забрать мою жизнь. — Я не хочу тебя убивать, но… — Ты просто хочешь быть на моем месте! Он осушил бокал одним залпом и бросил хрусталь с огранкой из чистого золота в стену. Он знал, что это доставит Нарциссе ещё больше переживаний. — Кстати, — он закинул ногу на ногу и, откинувшись на спинку дивана, посмотрел на меня впервые за вечер, — как свидание с Лили? Меня сложно выбить из колеи, но ему сейчас это удалось. — Откуда ты знаешь? — Уже несколько месяцев я получаю донесения от портрета моей бабушки, который домовики положили на твою книжную полку. Я знаю обо всем, — Люциус расплылся в своей довольной белоснежной улыбке. — На такой жалкий шаг я бы никогда не решился. Не знаю, сколько прошло времени, пока я стоял неподвижно, погрузившись в свои мысли. Это действительно было жалко. Я надеялся, что этого никто не узнает. Но если знает Люциус, то о конфиденциальности можно забыть. — Ты ведь тогда, в оранжерее, специально не наложил защитные заклинания, чтобы я вас увидел? — Что? — Я был уверен, что закрыл нас от любого взора. — Я все видел. Видел, как она терлась о тебя своими бёдрами, когда я стоял в метре от неё, как она положила голову тебе на грудь и плакала. Я считал, что она делает так только со мной… — Люциус, если бы ты не отдалился от неё, если бы не прикрывал свои неудачи сыном, ничего бы не случилось. — Драко звал тебя в бреду. Не меня, тебя. — Просто он видел меня перед потерей сознания. Мужчина усмехнулся. — Тёмный Лорд знает, что ты положил глаз на мою жену и сына. Он сказал, что мы должны разобраться по-мужски. — Он всегда любил нас сталкивать лбами, всех, кто рядом. Он — манипулятор, мы просто марионетки в его руках. — Он знает, что я не смогу тягаться с тобой. Ты его верный сильный цепной пёс. Он невероятно точно передал мои ощущения словами. Я просто собачонка на привязи. Лили и Нарцисса стали единственным решением, которое я принял сам, за долгое время. — Как мы это сделаем? — тон Люциуса сменился, стал более серьёзным. — Люциус, нам не нужно убивать друг друга. Мы же можем все решить. — Нет, должен остаться только один. В его руке мгновенно оказалась палочка. — Круцио! — завопил он. Отбить его жалкие пьяные потуги не составило труда. — Инкарцеро! Экспеллиармус! Остолбеней! Ни одно заклинание не пробило мой щит. Это было даже смешно. — Люциус, давай не будем горячиться. — Ты спал с моей женой. Авада Кедавра. Зелёный луч улетел в книжную полку, и она вспыхнула — начался пожар. Люциус засмеялся, размахивая своим древком в тон все ещё льющейся музыке, словно дирижёр. Очередной взмах высвободил из кончика его палочки адское пламя, которое мгновенно поглотило висящие рядом шторы. — Аквуаменти, — я направил поток воды, пока огонь не перекинулся на книги, но слишком поздно. Ядовитая красная ящерица расползлась по гардинам и обоям, обжигая невыносимым жаром моё лицо и руки. Он смеялся. Стеллажи с книгами, картины в золотых рамках шипели и плавились. Те из их обитателей, кто способен убежать — скрылись, остальные приняли свою смерть. — Похоже, не так уж ты и силен! — выкрикнул мой друг сквозь гул огня. — Всего-то адское пламя. Пусть лучше мы оба умрём, чем они достанутся тебе. — Они никому не достанутся. Они люди, а не трофеи. — Авада Кедавра, — снова крикнул он, но ничего не произошло. В изумлении, Люциус смотрит на меня и свою палочку. — Что ты сделал? Я указал ему на диван, где он сидел несколько минут назад. Его тело все ещё лежало там, с поникшей головой на подлокотнике. — Северус… — он подавился моим именем. — Ты убил меня. Но как? Ты даже палочку не достал. — Твоим же ядом. Из крови Драко я сделал более смертоносный концентрат. В вине он не чувствуется. Люциус смотрел на меня озадаченно, но без лишних эмоции. Когда палочка умерла с хозяином, пламя потухло, оставив лишь горы сажи вместо произведений искусства. — Тебе пора. Я сообщу Нарциссе и Драко. Дух Люциуса начал становиться все бледнее и бледнее и, спустя всего пару секунд, растаял в закатом сумраке вместе с последними лучами алого солнца. Домовики убрали тело, отправив его в пустую комнату до приезда похоронной службы. Все будет выглядеть так, будто он сам отравился. *** В спальне Драко все еще было тихо. Он лежал на боку с закрытыми глазами, но явно не спал. Нарцисса полулежала за ним в полутьме, за балдахином, поглаживая его по волосам и спине. Именно эту картину я и хотел увидеть. Драко не двигался, только громко сопел, все его лицо было перепачкано размазанной кровью. Кровь из носа замедлилась, но тонкой струйкой все еще продолжала вытекать. Мерлин, да сколько же еще в этом парне крови? Казалось, уже все пять литров остались на дорогущих салфетках и простынях. Вся кровать была пропитана его кровью. Нарцисса увидела меня и жестом пригласила подойти. Драко, едва приоткрыв глаза, протянул мне руку. Видимо, ею он вытирал кровь с лица. — Все хорошо! — прошептал ему. — Сейчас дам тебе еще зелья. Слабыми руками ему тяжело держать флакон, так что нам пришлось помочь. Нарцисса придерживала его голову, пока я вливал зелье. — Ему скоро станет лучше, — обнадежил я ее, хотя сам сомневался. — Мне нужно уйти… — Где он? — прошептал крестник. — Он больше не проблема. Нарцисса резко подняла на меня свой взгляд, и я заметил, что все это время она рыдала. Драко привстал на локти и переспросил: — Он мертв? Уложил его назад: — Да. — Хорошо. Хорошо… Он опустился на подушку и заснул слишком быстро. Протянул руку к Нарциссе и вытер слезы. Она прижалась щекой к моей ладони и поцеловала ее дрожащими губами. — Спасибо, — почти беззвучно сказала она. Улыбнулся ей. — Вам обоим надо поспать. Я со всем разберусь. — Как всегда. Нарцисса легла за сыном, крепко укутав его в одеяло, как он всегда любил. Дождавшись, когда они оба уснут, я ушел. Но у двери напоследок обернулся. Это единение я и хотел увидеть.