Записки на полях и запястьях

      У него есть несколько минут на испуг, осознание, принятие.       Ещё пара на то, чтобы осмотреть их с Минхёном шкафы на предмет какого-нибудь сюрприза и ничего не найти.       Две минуты, чтобы решить что из вещей заберёт с собой сразу, а что после.       Пять минут, чтобы постоять у запертой комнаты тётушки, так и не решившись войти.       Ещё минута, чтобы вспомнить про их с Минхёном тайник в выемке за почтовым ящиком, похолодеть, обнаружив там привычно свёрнутую трубочкой записку и сбежать по лестнице, едва не падая в объятия Джэхёна. Тот подхватывает, прижимает к себе и утыкается носом в макушку.       — Малыш, как же ты меня напугал…       Сердце снова колотится, а в ушах жутко шумит. День кажется бесконечно долгим, словно маленькая жизнь прошла. Ночные открытия немного затёрлись своими шокирующими подробностями, и сейчас в голове просто как факты, картинки: Джэхён, его Джэхён, чьи объятия чувствуются как дом, встречался с кучей народа и снимал всё это на камеру. Да и Тэн ведь по итогу жив и даже встречается с Джонни. Может то, что он узнал, не так ужасно, как Тэёну показалось сначала? Не так ужасно, как быть замешанным в смерти его брата и тёти? Записка, спрятанная в карман словно обжигает ногу сквозь ткань.       — Я так устал… — Тэён вздыхает, наполняя лёгкие ароматом древесно-свежего парфюма, пытаясь выбросить из памяти чужой запах, такой привлекательный, манящий, сводящий с ума, но опасный и порочный.       — Поехали домой? — Джэхён гладит его по спине и медленно покачивается, словно убаюкивая. — Слишком много для тебя впечатлений, малыш, надо поспать и…       — Отвези меня домой, — Джэхён теряется от его просьбы. — Я хочу побыть один в привычной мне обстановке. Это лучшее, что ты сейчас можешь сделать для меня.       — Я сомневаюсь, что тебя можно оставить одного. Без присмотра.       — Я не буду себе вредить, обещаю, — Тэён дует губы, изо всех сил пытаясь выглядеть искренне. Он и правда вредить себе не намерен.       — Малыш…       — Мне. Нужна. Свобода. — чеканит он, не понимая, почему вообще должен выпрашивать. — Мне тяжело дышать с тобой. С вами. Дай мне день-два.       Джэхён крепко сжимает челюсти, играя желваками, в глазах словно грозовые тучи собираются, но у Тэёна вместе с остальными чувствами отключился и страх.       — Цветочек… — Джонни вкрадчиво пытается переубедить его, — после твоей выходки на кухне, тебя одного оставлять страшно.       — Вы можете забрать ножи или что ещё посчитаете опасным, но я ничего не собираюсь делать с собой. Я хочу побыть в привычной обстановке. Один.       Джэхён всё сверлит его тяжёлым взглядом, но всё же кивает:       — Только этот вечер и ночь. Утром Джонни заберёт тебя.       — У него что, своих дел нету?       — У меня всё схвачено, не переживай, — Со почему-то больше не лыбится своей бесячей улыбкой и это настораживает. — А ножи и всё, что мне не понравится, мы и правда сейчас заберём.       Тэён идёт на уступки, понимая как ему нужна тишина и возможность всё обдумать, понимая, что эти двое тоже идут на уступки, потакая всем его желаниям, пусть и на своих условиях.       Дом не ощущается домом, когда знаешь, что сюда беспрепятственно приходят другие. Поэтому, наконец выпроводив этих двоих, Тэён запирает дверь на все замки и засовы, накидывает цепочку. Он стоит на пороге спальни, глядя на заправленную кровать, догадываясь, что это сделал Тэн. Все подушки и покрывала на месте, вот только сердце и мысли Тэёна — нет. Вздохнув, он идёт на кухню, наливая себе чай, оставшийся в заварнике после их разговора с Тэном, отмечая, что на кухне тоже прибрано.       Просидев пять минут глядя в стену, он наконец решается достать клочок бумаги, про который не догадывался всё это время. Он не решается развернуть смятую трубочку ещё около пяти минут, затем всё же вчитывается в выцветшие чернила:

      Они все врут. Каждый. Кто-то больше, кто-то меньше и каждый ради своей цели. Самое странное: врут друг другу. Я не хотел бы знать и половины того, что узнал. И не хотел бы знать ничего из того, что рассказал мне Тэн. Бедный мальчик. Я помогу ему, чего бы это не стоило. Надо найти кого-нибудь в полиции, кто не был бы куплен Жнецом. Как это вообще сделать?

      Тэён роняет бумажку на пол, зарываясь пальцами в волосы. Ну почему ему удаётся находить всё новые и новые вопросы и практически ни одного ответа? Или может он задаёт неправильные вопросы?       Джонни с Джэхёном забрали всё острое, но у него остались ручки. Он достаёт одну из ящика и рисует точку. Вокруг неё ещё несколько, затем ещё. В голове ни одной чёткой мысли, только точки, соединяющиеся между собой переплетающимися линиями. Вскоре запястье превращается в странную карту, пугающую запутанными тропками. Ему кажется, что чернила впитаются и потекут по венам вместо крови, окрашивая сердце чёрным. Он роняет ручку куда-то под ноги и плетётся в спальню, в одежде забираясь под одеяла, зарываясь в подушки, но и тут чужой терпко-цитрусовый запах. Перед внутренним взором то, как его личный демон-искуситель нежился в этой кровати. Тэён резко садится, отбрасывая одеяло, выбирается, едва не падая, и хватает ручку с тумбочки, выписывая поверх чернильной карты чужое имя. Тэн был и остаётся самой тёмной лошадкой на этом шахматном поле. Он снимает себя, закинув руку за голову, чтобы было видно рисунки и его отчаявшиеся глаза, отправляет фото.       Где ты? Ты один?       Тэён стягивает футболку, устраиваясь между подушек, и снова снимает себя. Отправляет.       Полчаса.       У него есть тридцать минут, чтобы привести себя в порядок. Если Тэн умеет говорить только на языке секса, если его настолько сломали, то и тут Тэён подстроится. Он, как оказалось, очень гибкий и быстро приспосабливающийся человек. Человек, преследующий свои цели. И если они все врут, то и он будет играть по тем же правилам.       Тэн нетерпеливо стучит, дёргая дверную ручку, но Тэёну надоело быть жертвой для этих хищников. Лучшая защита — нападение, да и злость на чужие игры сейчас только на руку. Он отпирает дверь, затягивая Тэна внутрь, целуя так, что тот не успевает ничего сказать, задыхается и пытается вырваться, пока Тэён всем телом прижимает его к стене в прихожей, перехватывая тонкие запястья.       — Подожди… — они поменялись ролями и Тэн пытается остановить его, но Тэёну нужно выбить почву из-под чужих ног, уложить противника на лопатки во всех смыслах.       — Я хочу быть твоим… — он мягко обхватывает подбородок парня, спускаясь поцелуями ниже. Вдыхая горький грейпфрут, пробегая по линии челюсти с тихим шёпотом, — Хочу, чтобы ты был моим… — языком по дёрнувшемуся кадыку, когда Тэн громко сглатывает, — Мур-мяу… Буду твоим котиком…       Он опускается на колени, приподнимая чужой свитер, целуя бледную кожу вдоль пояса штанов.       — Тэ…ён, — Тэн рвано выдыхает его имя, зарываясь пальцами в волосы и тянет вверх, чуть больно, настойчиво, — нам надо поговорить…       Тэён поднимает на него плывущий взгляд, притираясь носом к вздыбленным штанам, прикусывая сквозь плотную ткань.       — Я хочу всё моё, что они отобрали… Разговоры после… Прошу… Прошу…       Тэн громко дышит сквозь приоткрытые губы, позволяя всё, чего Тэёну, умоляющему на коленях, захочется. Тот стягивает штаны, чуть застревающие на косточках, вместе с бельём, обхватывая ладонью, лаская языком, вторя тихим стонам, что раздаются сверху.       — Я твой ласковый котик… — он мягко лижет от основания к головке, захватывая губами, тихонько урча, насколько это возможно с занятым ртом, пропускает глубже, поднимая покорный взгляд на Тэна, бьющегося затылком о стену, закусывающего алые губы.       — Что ты делаешь? — вопрос звучит отчаянно-плаксиво.       — Я… так влюблён в тебя… — Тэён помогает себе рукой, громко сплёвывая на раскрасневшуюся от возбуждения головку, мелькающую в кольце плотно сжатых пальцев. — Я хочу тебя всего… — он чувствует, как плоть в его руке каменеет и характерно подрагивает. — Хочу до последней капли, — он накрывает губами и втягивает щёки, позволяя Тэну с тихим стоном вцепиться в его волосы, пока тот кончает, хватая воздух ртом.       Тэн подтягивает штаны и сползает спиной по стене, смотря на Тэёна из-под ресниц.       — Что это было?.. — его ослабший голос звучит с лёгкой хрипотцой и почему-то возбуждает больше, чем то, что Тэён только что выкинул.       — Страсть… — Тэён пожимает плечами, с лёгкой улыбкой стирая с подбородка слюну. — То, что я давно хотел сделать. Не только тебе можно меня хотеть. Это работает и в обратную сторону, — о том, что это похоже единственный язык, на котором Тэн общается, он предусмотрительно умалчивает.       — Где ты был? — Тэну видимо наплевать, что они сидят в коридоре не в самых привычных для разговоров позах.       — Дом Джэхёна. Где-то у моря… Я не запомнил дорогу — проспал, — он вновь пожимает плечами, вырисовывая пальцем на чужом колене узоры.       — Что с рукой? — Тэн кивает в сторону забинтованной ладони.       — Порезался на кухне, ничего страшного…       Тэн смотрит на него недоверчиво, а Тэён благодарит свою сорванную башню за то, что может вот так сидеть перед Тэном, виновным в гибели его тёти, без того, чтобы трястись как осиновый лист. Он знает, что волна подавленных эмоций позже смоет его, как чёртово цунами. Надеется лишь, что успеет разобраться с чужим прошлым и своим настоящим.       — Почему ты позвал меня?       — В этой игре вопросы задают по очереди, — Тэён улыбается, кокетливо склоняя голову набок. — Но сначала может переберёмся в спальню? Я ещё не всё получил, что от тебя хотел…       Тэн ухмыляется. Впервые с того момента, как Тэён втащил его в квартиру. И эта ухмылка так до безумия напоминает Джонни Со, что по рукам ползут мурашки.              В спальне Тэн пытается толкнуть Тэёна на кровать, но тот изворачивается и падает на него сверху, устраиваясь на его бёдрах. Они будут играть по правилам Тэёна.       — Почему не хотел отвечать, куда тебя увезли? — очевидно Тэна никак не отпустит этот вопрос.       — Я боялся… Не хотел, чтобы ты приезжал, понимая, что они снова не дадут нам быть вдвоём, вмешаются, как они делали это постоянно, а я не хотел. Снова быть раздразнённым и оставленным без тебя? Нет уж, спасибо… — он чуть проезжается по чужим бёдрам, вновь пытаясь Тэна завести.       — Я ведь правда приехал бы и забрал тебя. Я бы сумел, — Тэн перебирает пальцами по голым коленкам, вновь забираясь под шорты туда, где кожа изборождена тонкими шрамами.       — Ты не сумел бы забрать меня навсегда, а меньшего я не хочу… — он опускается на грудь Тэна, прижимаясь, вслушиваясь в сердцебиение, а главное — отводя взгляд, чтобы не выдать себя. — Я хочу свободы от них.       Руки Тэна на его спине чуть сжимаются.       — Когда они трахали тебя на этой кровати, ты не выглядел как тот, кому нужна от них свобода. Ты сам попросил, чтобы тебя взяли грубо, — Тэён, вслушиваясь в его голос, не может чётко разобрать эмоции, но продолжает свой спектакль.       — Я хотел понять, чем таким они держат тебя. Хотел, чтобы ты ревновал. Чтобы ты понял, насколько это ненормально: быть с несколькими сразу. Нас должно быть двое.       На последних словах руки Тэна сжимаются ещё чуть крепче.       — Ты… Ты ведь привязан к Джэхёну, — Тэён разбирает волнение в чужом голосе и едва не улыбается, но зарывается носом в шею, втягивая пряный цитрус.       — Я просто стараюсь выжить. Выбраться из ниоткуда. Но чего я действительно хочу… — он поднимает взгляд на Тэна, снова включая на полную очарование, на которое всегда ведётся Чон, — быть твоим… Мы с тобой оба когда-то сломались и как никто другой понимаем друг друга. Я вижу всю твою боль. Они нам не нужны. Тэн…       Он не успевает договорить, потому что Тэн переворачивается, меняя их местами, нависая над Тэёном.       — Я сожгу свой мир дотла, если это сделает тебя счастливым, — в его чёрных глазах снова дьявольский огонь, в котором, Тэёну кажется, может сгореть его душа. — Хочешь, я сделаю так, чтобы мы были только вдвоём? Хочешь, они больше никогда не коснутся ни тебя, ни меня? Ты будешь свободен от них. Мы будем свободны…       Тэён видит в чужих глазах не только огонь, но и шальное безумие, вдруг понимая, что оно всегда было там — на глубине антрацитовых озёр.