Purple Days c 23 главы

Джоффри уже прошел половину своей комнаты с мечом в руке, когда снова взял себя в руки. Бледный лунный свет проникал сквозь полузадернутые шторы в его комнате, придавая комнате Джоффри ощущение безвременья. По крайней мере, на этот раз я не ворвался в дверь, а в прошлый раз чуть не довел беднягу Джека до сердечного приступа… — подумал он, изо всех сил пытаясь контролировать свое дыхание. Это было сложно. Казалось, что Белые Ходоки прокляли его, когда чуть не убили, чтобы раз за разом избавить его от воспоминаний о войне, без отдыха и передышки даже во сне. Кошмары становились все хуже, пока не достигли своего рода плато, и теперь ему каждую ночь снились Ходоки и призраки, старые воспоминания и дикие фантазии, смешивающиеся друг с другом без рифмы и причины. Иногда он сражался на вершине форта Рассвета с Джоном, иногда он тихо разговаривал с Сансой вместо Джоса, пока неясные монстры тени и тьмы не напали на них, разрывая его старую палатку Высокой Луны, как будто это было масло. Видения Красной крепости, покрытой льдом, преследовали его, атаковали волны тварей в ливреях Предела, пока он гнил в черных камерах, не в силах что-либо с этим поделать. В своем отчаянии он обратился к одному из двух старых друзей, которые в прошлом помогали ему в душевных делах, к чуть менее разговорчивому из них двоих. Джоффри быстро переоделся в кожаную одежду для верховой езды, привязал боевой меч к поясу и достал из-под кровати маленький, размером с ладонь кошель. Он тихо открыл дверь и слегка кивнул Джеку, красный плащ кивнул в ответ… несомненно, рад, что не выскочил с криком, как в прошлый раз, когда Джоффри обнаружил, что выбегает из своей комнаты посреди ночи… — Ты еще не видел кошачью лапу, Джек? — спросил он его с легкой улыбкой. — Еще нет, мой принц, — сказал он, уже привыкший к странным привычкам своего странного хозяина. Джоффри оставил его и остальную часть Крепости Мейгора позади, а сам пошел вниз по многочисленным лестницам и коридорам, ведомый полузабытыми воспоминаниями, но почему-то все еще свежими, как летний ветерок, без усилий пробираясь по темным коридорам, пока не достиг окна, где внезапно остановился. Башня Десницы дерзко вздымалась в ночное небо, как всегда, как памятник Десницам прошлых веков, чьи тщетные сражения против их различных Королей теперь забыты в истории, за исключением самых вопиющих случаев. — Нед… — почти с тоской прошептал Джоффри, немного наклоняясь к башне. Он покачал головой, отступил и продолжил идти. Кого он когда-то называл отцом в уединении собственного разума, теперь считал его не более чем совершенно незнакомым человеком. Хоть и некачественная копия, дерево сердца Красной крепости все же приносило ему много пользы, когда он сидел, скрестив колени, с прямой спиной и пустым разумом. Он усвоил гораздо более структурированную форму медитации от Джоса, сначала благодаря простому любопытному наблюдению, а затем благодаря специальному обучению. Установленные положения для его спины и плеч, расслабленные, но слегка приподнятые руки, нежное движение большого и указательного пальцев — все это, казалось, готовило его к тому, чтобы просто дать своему разуму отдохнуть. Именно здесь, в свете бледной луны и нежном покачивании ветвей Древа Сердца, глубоко внутри Богорощи Красной крепости, он наконец смог отдохнуть от хлеста своего прошлого. По крайней мере, на какое-то время. Медленно восходящее восточное солнце застало его в блаженстве секундой позже. У него возникло искушение возмутиться жизнью в целом из-за того, насколько короткими казались эти вечные мгновения покоя в ретроспективе, но он давно научился относиться к некоторым фактам жизни спокойно. Вместо этого он обнаружил, что открывает маленький мешочек и изучает костяную табличку, которую украл из кабинета дедушки Пицеля. Его старый товарищ выглядел таким, каким он его помнил, с одним колоссальным отличием. Почти бесконечно сложные штрихи, прямоугольники и круги, составляющие странные руны, выгравированные на его поверхности, выросли. Теперь вся его половина была покрыта ошеломляющим узором, каждый штрих представлял собой уникальное произведение искусства, слегка отличавшееся от другого. Похоже, он был не единственным, кто вырос за долгие годы, проведенные на востоке. Прошло много-много времени с тех пор, как Джоффри испытывал какое-либо заблуждение или иллюзию относительно величия своего эго… и до сих пор не чувствовал. Тот факт, что он все еще приходил к одному и тому же заключению, снова и снова после повторного изучения фактов, не оставлял ему иного выбора, кроме как принять это как истину… Одно или несколько существ, находящихся далеко за пределами его понимания, каким-то образом пытались общаться с ним. Костяная табличка, странная резьба, они пытались что-то ему сказать… но ему все еще не хватало… кода или языка для расшифровки. Он был посреди великой схемы льда, смерти и Пурпура, не имея ни малейшего представления о своем точном месте в ней… и, к лучшему или к худшему, он собирался узнать правду об этом… очень страшная и ожидаемая перспектива. Он все еще помнил душераздирающие руны под Костяным городом, как он мог забыть? Половинчатые видения солдат, деревьев и булав преследовали его во сне среди ходоков и льда. Что общего между этими тремя вещами? А что означали другие руны? Эти три были единственными, которые он смог воссоздать во что-то смутно разборчивое, но их было больше… намного больше… Я не могу позволить себе спотыкаться вслепую, подумал он, тяжело кивнув себе под нос. Ему нужны были ответы, и на этот раз ему нужно было оставаться на месте… А как же Вестерос? Как насчет моей семьи? Как насчет моих друзей? — прошептал предательский голос в его голове. У него не было ответа на этот вопрос, только глубокий, тревожный взгляд. -.PD.- Оглядываясь назад, стало очевидно, что неоспоримый вызов проклятого Беса в конечном итоге приведет к охоте на него. Не прошло и месяца с тех пор, как караван с озадаченными дворянами и напуганными плотниками прибыл в столицу… и этого времени было достаточно, чтобы Тирион подготовил свою ловушку. Дядя нашел его на вершине одной из башен Крепости, уединенном месте, где он любил думать и размышлять. В кои-то веки он пытался отвлечься от мыслей, прикоснувшись к тонкой щетке из конского хвоста впервые за столетия. На картине Королевская Гавань была изображена с нечеткими деталями, сплошь размытыми коричневыми, красными и зелеными цветами. За ним были холмистые равнины и леса Королевских земель, все большие пятна зеленого и синего. Это было так ужасно, что он думал, что у его старой тирошской учительницы случился бы инсульт, хотя то, что он не мог вспомнить ее имени, делало его еще хуже. Тем не менее, это дало ему столь необходимый покой, и субъективно более длительный, чем медитация под Деревом Сердца. Он услышал характерное ковыляние Тириона задолго до того, как открыл люк в башне, и ему пришлось подавить ухмылку от все более громкого ворчания, прежде чем люк внезапно открылся. - "в конце!" — крикнул он, откинув люк назад и взобравшись на последние большие ступеньки. - «Неужели нельзя было найти более легкодоступное убежище, племянник?!» — проворчал он, сел и отдышался. - «Ах, но это лишило бы смысла убежище, не так ли, дядя?» — ответил он, улыбаясь самому себе в тот момент, когда продолжал рисовать. Такие времена наполняли его душу, как фонарь китового жира. — Я могу придумать немало укрытий, гораздо более доступных и с гораздо лучшей компанией, чем пара книг и украденное одеяло, — многозначительно сказал он, глядя на маленькое гнездышко, которое Джоффри устроил для себя под одним из маленьких зубцов. — Не сомневайся, дядя. Я никогда не сомневаюсь в таком прекрасном знатоке изящных искусств столицы, — фыркнул Джоффри. - «Забавно, что ты упомянул об этом, на самом деле. Видите ли, я шел, ну, ковылял по улице... Все, что он собирался сказать, было резко оборвано, когда он смотрел на холст между зубцами. - "Да, я знаю. Город выглядит как пятно дерьма… хотя, в мою защиту, настоящий город едва ли выше этого! — сказал он, фыркнув. — Хм, нужно больше серых, — пробормотал он, пригибаясь в поисках одной из дорогих фляг Тироши, которые он оставил где-то под кухонным стулом, в котором лежал холст. Тирион, казалось, был ошеломлен, когда моргнул: - «Нет, нет, что, я, это не так уж плохо, просто очень абстрактно, я имею в виду, — он покачал головой, поняв, о чем он говорит, — когда ты научился рисовать? ” — сказал он, словно требуя объяснений от космоса, а не от Джоффри. - «Давным-давно я был не очень хорош, а теперь немного заржавел…» — сказал он, пожимая плечами. - «Передай мне четверть дюйма?» — спросил он. Тирион оглянулся, сбитый с толку маленьким столиком рядом с ним. Он немного потерял дар речи, пока просто шел вперед, нерешительно водя рукой по полудюжине разноцветных кистей разного размера. - «Тот, что крайний слева», — сказал Джоффри, слегка наклонившись вправо, еще раз вглядываясь в город, прежде чем нанести немного серого там, где, по его мнению, должна была быть Улица Стали. Тирион передал ему кисть, получив рассеянное «спасибо» за свои проблемы, когда Джоффри пристально вглядывался в, казалось бы, неважный уголок картины. Тирион почесал затылок, глядя на него, прежде чем, по-видимому, решил «в пекло его!». — На днях я думал о твоем «состоянии»… — Я в порядке, дядя, — сказал Джоффри долгим страдальческим тоном, хотя Тирион продолжал, как будто это был ветер. — …и хотя я считаю, что Мирцелла проделала неплохую работу по сохранению твоего рассудка, я думаю, что общение с более старшими и опытными женщинами сотворит чудо с твоим беспокойным умом, — сказал он. - «Это определенно помогло мне», — бойко добавил он. Улица Стали внезапно сделала дикий разворот и врезалась прямо в Королевские ворота. — Проклятый Тирион! — сказал он, откидываясь назад и глядя на беспорядок в левом углу. — А я собирался подарить тебе такую прекрасную бутылку дорнийского красного… — сказал он никому в частности, ища свой маленький носовой платок, не обращая на него внимания. Если проклятый бес чувствовал, что потеряет прекрасное вино, он не подал виду: - «Я совершенно серьезно, Джоффри, я видел, как ты пробовал почти все, чтобы избавиться от этих кошмаров, включая сон под деревом… может быть это поможет, — серьезно добавил он, на этот раз отбросив шутки. - «Я ни за что не пойду туда, Тирион», — серьезно сказал он, вытирая фантастическую Улицу Стали и начиная заново. - "Ну что ж. Думаю, тогда мне придется отправиться к Мирцелле… — Бес сказал никому конкретно, возвращаясь к люку. "…что?" — тупо спросил Джоффри. - «Нет необходимости сообщать ей подробности. Я просто скажу ей, что есть место, которое специализируется на успокоении мужских забот, и что, если бы она убедила своего брата пойти туда, это могло бы помочь его… приступам. — Ты бы не стал, — заявил Джоффри. - «Я бы сделал все для своего племянника», — сказал Тирион. Джоффри недоверчиво фыркнул: - «Грязные подробности или нет, но мать отрубила бы тебе голову, если бы узнала… ей-богу, у нее бы случился апоплексический удар», — сказал он, уже зная ответ. — Ах, но одно это чего стоило бы! — сказал Тирион. Наступила долгая пауза, прежде чем Джоффри тяжело вздохнул. - «Тогда давайте покончим с этим», — простонал он в поражении, когда он оставил кисть и встал. -.PD.- Я до сих пор девственник. Эта мысль грозила вызвать у Джоффри приступ неприличного хихиканья. Он сталкивался с монстрами, неведомыми смертным, и сталкивался с тайнами зари времен, и он все еще был девственником. Он все еще флиртовал и время от времени кутил после своей позорной попытки в Лисе, хотя что-то неотложное в его голове всегда мешало ему довести дело до конца… Всегда что-то слишком срочное для быстрой возни ночью? Оглядываясь назад, эта конкретная причина казалась немного нелепой… на самом деле это скорее оправдание… то же самое, что и ожидание «одного». После стольких лет Джоффри стал весьма искусным в самоанализе… и он знал, когда лгал самому себе. Он отбросил эту неудобную цепочку мыслей, глядя на улицы Королевской Гавани. Разносчики и мелкие торговцы всех мастей переполняли Рыбную площадь, продавая всевозможную морскую живность, от маленьких устриц до крупной морской рыбы. И он, и Тирион ехали верхом на серо-коричневых лошадях, их одежда была прекрасной, хотя и прочной. Тирион хотел произвести впечатление двух сыновей лорда из захолустной крепости, благородных деревенщин, приехавших в столицу, чтобы потратить скудные налоговые драконы своих простолюдинов на знаменитых шлюх с Шелковой улицы. Джоффри не знал, кого Тирион хотел одурачить, в Вестеросе было очень мало благородных гномов, а Тирион все равно был частым гостем. Тем не менее, он потворствовал ему, пока они ехали по городу, минуя торговцев и ремесленников, ремесленников и рабочих, которые, казалось, наводнили каждый уголок оживленного города. На пути к Шелковой улице их окружила толпа детей, за худыми изможденными лицами скрывалась безжалостность городских сирот. У них не было охраны, они играли роль далекой знати, не подозревающей об опасностях города. Почти голодные дети преследовали пару, подбегая к ним и выпрашивая монеты, хотя всегда на достаточном расстоянии, чтобы убежать, если Джоффри обнажит свой боевой меч. Кажется, у них был опыт попрошайничества у дворян. -- Полпенни на еду, милорд, -- сказал один из них, осмеливаясь подлететь ближе остальных. Взгляд Джоффри немного расфокусировался, пока он мягко управлял своей лошадью, моргая, вспоминая холодную, медленную жгучую боль голода, прежде чем взять один из двух своих мешков и дать парню серебряного оленя. Сирота выглядел почти ошеломленным, когда схватил монету, пытаясь согнуть ее, как будто чтобы убедиться, что она настоящая. Остальные дети смотрели на серебряную монету с шокированной завистью, приближаясь к своему спутнику, наполненному дюжиной дурных мыслей, порожденных необходимостью и упрямым реализмом. — Да ладно, там есть еще, откуда это взялось, — сказал Джоффри, подзывая их поближе. После секунды мучительной нерешительности разрозненная стайка детей бросилась к нему, вытягивая руки и прося монету. Они были всех возрастов и комплекции, от типичных обитателей блошиного дна до ублюдков иностранных экзотических шлюх, с которыми он и Тирион, скорее всего, скоро встретятся. Он дал каждому по серебряному оленю, прежде чем они внезапно побежали, звук топота золотых плащей развеял их по ветру. — Милорд, — сказал сержант в золотом плаще, осмотрев его несколько секунд и решив обращаться с ним как с дворянином. - «Грязь доставляет вам неприятности?» — спросил он с акцентом, почти не отличающимся от акцента детей, которые только что сбежали, четверо других золотых плащей лениво расползались по улице и расталкивали рыбаков и рабочих, искавших сирот своими дубинками. — Ничего страшного, гвардеец, — кивнул Джоффри, подгоняя коня. Они были почти на Шелковой улице, прежде чем Тирион заговорил. -- Я не считал тебя благотворителем, племянник, -- сказал он. - «Я бы не пожелал голодной смерти своему злейшему врагу», — сказал он. По крайней мере, не смертельным врагам, поправился он про себя. - «Гораздо меньше детям», — добавил он с отвращением, воспоминания снова преследовавшие его. — Что ж, это должно хоть на какое-то время прокормить их, — неловко добавил Тирион, нахмурившись, словно пытаясь разгадать тайну. — Слишком мало, — проворчал Джоффри, когда они пропустили через улицу повозку с сеном. Они были на Ривер-Рю, дороге, параллельной городской стене и Блэкуотер-Раш. Он вздохнул, глубоко задумавшись, легко управляя лошадью коленями, и посмотрел на мешочек в руке. - "Ой?" — спросил Тирион, обманчиво внимательный, несмотря на вялые черты лица, его тон был тихим, несмотря на крики рыбаков и стук мелких плотников. - «Один серебряный олень равен 28 полугрошам или 56 медным пенни. По три пенни за буханку хлеба — это едва ли 18 дней мучительного выживания… с небольшими остатками на яблоко, я полагаю», — сказал он. - «Это минимальные цены?» — спросил Тирион. Джоффри кивнул и повернулся, чтобы посмотреть на зубчатые стены ближайшей стены. — Ты бродил по городу… — заключил Тирион. — Немного, — пренебрежительно сказал Джоффри. - «Ты знаешь, сколько Роберт планирует потратить на Турнир Руки?» — сказал он, внезапно посмотрев на Тайрона, не дожидаясь его ответа, — «40 000 золотых драконов. Это примерно, — он на мгновение остановился, подняв глаза, — восемь миллионов и 400 000 серебряных оленей! — возмутился он. Тирион попытался урезонить его: - «Племянник, блошиное дно опасно, особенно для дворян…», но Джоффри продолжал. - «Вы могли бы кормить этих детей сытно до конца их жизни, и вы вряд ли что-то сделали бы с этим! И это только для победителя турнира!» — сказал он, все больше злясь по мере того, как разглагольствовал. — «Джофф», я понимаю, успокойся, — подчеркнул Тирион, оглядываясь по сторонам. Но он сомневался, что Джоффри вообще это слышал, он смотрел прямо перед собой, когда слова лились из него словно из ниоткуда: - «Не говори мне успокоиться, дядя! Вы не можете понять, как драгоценна жизнь, если вы не видели ее застывшей и извращенной своими глазами! Каждая из них — маленькое пламя, едва цепляющееся за поверхность земли, пока мы проводим дни, занимаясь интригами… — он вдруг схватил маленькую руку слева от себя, резко дернул ее и вонзил кинжал в горло ребенка. Это был один из уличных мальчишек постарше, которых они встретили минуту назад, может быть, всего на год моложе Джоффри. В одной руке он держал тупой железный нож, а в другой — мешочек Джоффри с золотыми драконами, все еще привязанный к поясу. Джоффри неотрывно смотрел в глаза мальчишке, пока тот решал, перерезать ему горло или нет. Не угроза, решил он в тот кристально чистый момент гиперреальности, когда увидел, как нож выпал из руки мальчишки и что-то мокрое растеклось по его штанам. - "Мне жаль! Простите, милорд! Пожалуйста!! Пожалуйста, не надо!!!» — взмолился он, единственная капля крови скатилась по его шее. Джоффри глубоко вздохнул, медленно пряча кинжал в ножны, пока парень болтал. Прежде чем заговорить, он взял мешочек с золотыми драконами из его не сопротивляющихся рук. — Это убьет тебя там… здесь, — сказал он, протягивая ему вместо этого мешочек с оставшимися серебряными оленями. - «Поделись этим с другими», — сказал он, продолжая смотреть ему в глаза. Несмотря на то, что у его горла больше не было кинжала, парень снова и снова слегка кивал. — Я о-о-обещаю, милорд, — сказал он, опустив голову, не в силах выдержать взгляд Джоффри, испуганный до полусмерти. — Хорошо, а теперь иди, — сказал ему Джоффри, отпуская руку и наблюдая, как ребенок карабкается к одному из переулков. Он снова перевел взгляд на мешочек с золотыми драконами, скривив губы. Тирион ничего не сказал, внимательно наблюдая за Джоффри. - «И ты чувствуешь, что ничего не можешь с этим поделать…» — сказал он спустя долгое время. — Да… все это принесло бы им неглубокую траншею… если бы они хотя бы удосужились закопать тело, — сказал Джоффри, взвешивая мешочек, наполненный золотыми драконами. Тирион держал свой совет при себе, пока их лошади двигались по Шелковой улице, экзотические шлюхи из Эссоса и Летних островов соблазнительно опирались на окна второго этажа борделей. Однако чем дольше они шли, тем более невзрачными выглядели шлюхи. Вскоре они оказались в конце улицы, в окружении невзрачных домов, где часто останавливались простые ремесленники или мастеровыи. - «Мне удалось найти красиво выглядящую вдали от суеты главной улицы», — сказал Тирион с полуулыбкой, пытаясь поднять настроение, пока они шли по двум маленьким переулкам, прежде чем оказались перед удивительно респектабельной тройкой. публичный дом, спрятанный вне поля зрения, его вход охраняют два неожиданно хорошо вооруженных лакея в доспехах, которые намного превосходят средства типичного простого борделя. — Я бы привел тебя к Чатайе, но… ну, представьте, что вы спотыкаетесь с королем Робертом посреди действия… — сказал он с легким смешком, не вызвав у Джоффри даже улыбки. — Давай покончим с этим, «Томмен», — коротко сказал Джоффри, одним плавным движением соскальзывая с лошади и передавая ее одному из конюхов. - «Не все из нас могут течь, как вода, вверх и вниз по лошади, как им заблагорассудится, Джофф!» — выкрикнул Тирион, когда конюх сделал небольшой шаг в его сторону, и он поспешил за Джоффри. Ему удалось догнать его, как только он вошел в бордель с серьезным видом, лакеи ничего не сказали, проходя под вывеской с изображением луны и лебедя. Их приняла миловидная лисенская женщина, которая была старше остальных проституток, которых Джоффри мог мельком увидеть за вестибюлем. Она держалась с царственной грацией и высочайшей уверенностью — две черты, которые наряду с ее возрастом выделяли ее как матрону заведения. — Сейлис, всегда приятно, — сказал Тирион, целуя ее руку. — Сир Томмен, — ответила она с понимающей улыбкой. — А это, должно быть, твой брат Джофф? — спросила она, подчеркнув имя. — Миледи, — почтительно поклонился Джоффри и поцеловал ей руку. - «Какого благородного рыцаря вы привели сюда, сир Томмен», — сказала Саэлис, когда они подошли к одной из более уединенных комнат, где единственными гостями были тарелка с оливками и бутылка красного арборского, а единственным другим выходом была деревянная дверь на другую сторону. — Посмотрим, что с этим делать, — сказала она с легкой улыбкой, закрывая дверь. - «Вы оказываете мне честь, сир, — сказала она, повернувшись к ним, — но я не дама, а всего лишь помогающая… мать моим розочкам». Тирион подал две чашки вина из бутылки, а Джоффри неловко повел плечами. — Тогда приношу свои извинения, матушка Сейлис, но я тоже не рыцарь, — коротко, но вежливо ответил Джоффри. — Тоже скромно, — сказала она с еще одной легкой улыбкой, когда Тирион вышел из-за стола с двумя чашками. — Возьми, это поможет, — тихо сказал бес, передавая ему чашку. Джоффри фыркнул, глядя на него, красное арборское все еще кружилось от аккуратного наливания Тириона. В прошлый раз это плохо кончилось, фыркнув, подумал он. Он пожал плечами, прежде чем осушить стакан одним глотком, как будто вернулся после долгой разведки Серых Пустошей. По крайней мере, это не Дорнийское красное, утешал он себя. - «Должен ли я принести их для изучения, сир Томмен?» — спросил Сейлис, но Тирион возразил. — Я уверен, ты удивишь меня, как и в прошлый раз, — сказал он с ухмылкой. - «Возможно, я так и сделаю», — сказала она, наклонив голову, явно наслаждаясь обменом мнениями. — А для вас, молодой лорд? Вы любите экзотику, неизведанное? Или, может быть, что-нибудь поближе к дому?» — спросила она, повернувшись к Джоффри. - «Я сошлюсь на опыт моего брата в этом», — сказал Джоффри, тускло-серый фильтр, казалось, окрашивал все, на что он смотрел. Он должен был быть так же встревожен и взволнован, как и в прошлый раз, когда пытался это сделать, но он просто не мог заставить себя волноваться. — И я сошлюсь на твой опыт, матушка Сейлис, — уверенно сказал Тирион. — Тогда очень хорошо, — сказала она, подойдя ближе к Джоффри, и ее глаза непроницаемо сосредоточились на Джоффри. Он инстинктивно выпрямился, почти по стойке смирно, когда Сейлис дважды обошла его маленькими размеренными шажками. Она снова остановилась перед ним, чувствуя свое холодное мятное дыхание на его лице. Она молча смотрела на него, ее длинные ресницы едва моргали, когда он пристально смотрел ему в лицо. - «Зачем ты прошел через это? Слава? Честь?" — спросила она его внезапно. - "что?" — выпалил Джоффри. - "Золото?" спросила она. - "Нет!" — выпалил он снова. — Ты хочешь, чтобы на этом все закончилось? — спросила она, и ее мятное дыхание почти заморозило его щеки. Джоффри покачал головой и сделал шаг назад, прежде чем заметно восстановить контроль над собой. — Мы закончили? — лаконично спросил он, в шаге от того, чтобы сбежать из этого цирка. — Думаю, да, — сказала Сейлис, возвращаясь к двери. - «Пожалуйста, подождите немного здесь, лакеи сопроводят вас в ваши комнаты», — сказала она, выходя из маленького вестибюля и изящно закрывая дверь. Джоффри все еще был в замешательстве, когда Тирион с тоской смотрел на дверь. - «Какого хрена это должно было быть?! А что с тобой?» — спросил он Тириона. Его дядя покачал головой, когда он повернулся к нему: - «Всегда захватывает дух, когда она творит свою магию… нет другого слова для этого. Если бы она только захотела… — сказал он отстраненно, и в его голосе прозвучала странная тоска, которую Джоффри никогда раньше не слышал. — В любом случае, — сказал он, беря пустую чашку Джоффри и наливая им обоим еще красного арборского, — если вы нервничаете, просто помните, что мы, мужчины, созданы для этого, — сказал он с нежной улыбкой, пытаясь извлечь хоть какую-то пользу, пытаясь выудить из Джоффри какую-нибудь связную эмоцию. - «Я не нервничаю», — сказал он, рухнув на одно из мягких кресел. — Я верю тебе… — нахмурившись, сказал Тирион, собираясь сказать что-то еще, прежде чем в другую дверь постучали. Он подковылял к нему и открыл его, чтобы найти человека в изящно начищенных доспехах с нейтральным выражением лица: - «Сир Томмен? Ваша комната готова, — сказал он с вежливым поклоном. — Что ж… — сказал Тирион, повернувшись и взволнованно глядя на Джоффри. — Просто расслабься, попробуй получить удовольствие… попробуй… выкинь это из своего организма, — серьезно сказал он, глядя себе в глаза. Он одарил его нерешительной улыбкой, тронутой его беспокойством. — Я попытаюсь, хотя помните, я сказал один час, не больше, — сказал ему Джоффри. Тирион кивнул: - «Тогда увидимся здесь, но не беспокойтесь обо мне, если хотите провести там еще немного времени…» — сказал он, прежде чем уйти. Джоффри тихонько фыркнул, рассеянно съев одну из оливок в серебряной миске. Он провел там, казалось, целую вечность, чувствуя себя все более неловко с каждой минутой, пока оливки тихо пожирались почти механическим повторением, их вкус был пуст. Стук в дверь почти заставил его вытащить меч, настолько он был поражен. Он медленно открыл ее, обнаружив еще одного мужчину в такой же полированном полудоспехе, меньшего размера, но с таким же терпеливым выражением лица. - «Мастер Джофф? Ваша комната очищена и готова, — сказал он с небольшим вежливым поклоном. — Веди вперед, добрый сир, — сказал Джоффри, вставая с лицом человека, безмятежно идущего к своей казни. Он последовал за лакеем вверх по лестнице на третий этаж, коридоры были устрашающе тихими, украшенными знаменами теплых тонов, на которых не было геральдики. Лакей внезапно остановился у двери на третьем этаже, ловко повернувшись к Джоффри, прежде чем заговорить. — Если вам что-нибудь понадобится, вы можете позвонить в колокольчик у кровати, — сказал он, еще раз вежливо поклонившись. - «В этом месте тесно, — подумал Джоффри, кивнув в ответ, мерные шаги лакея исчезли. Он секунду рассматривал дверную ручку, прежде чем расправить плечи. Он открыл дверь и увидел комнату, окутанную нежной тенью, освещенную мягко горящими свечами и полузадернутыми занавесками. В скудно, но со вкусом оформленной комнате царила спокойная атмосфера, ковры и диваны, покрытые одеялами, создавали ощущение безопасности, словно это было какое-то гнездо. Смещение теней слева от него чуть не заставило его достать боевой меч. Однако вместо эфирного врага он обнаружил девушку, возможно, на полдюжины лет старше Мергери Тирелл, осторожно зажигавшую маленькую свечу у большой кровати. Ее волосы были длинными и блестящими каштановыми, цвета ее глаз. Она подняла глаза от горящей свечи, ее темно-карие миндалевидные глаза были окружены длинными ресницами. — Миледи, — пробормотал Джоффри с королевским поклоном. Она задумчиво улыбнулась, оставив одну из свечей рядом с кроватью, поправляя свое заниженное черное платье и направляясь к нему. — Господин Джофф, — приветствовала она его легким реверансом, ее размеренные шаги приближали ее к нему. Джоффри застыл, как статуя, когда девушка, нет, женщина осторожно сняла с пояса меч, оставив его у двери, прежде чем ее нежные пальцы начали развязывать его плащ. — Мать Сейлис забыла упомянуть твое имя, — неловко сказал Джоффри, его спина выпрямилась, а странные бабочки, казалось, сражались внутри его живота. — я Налия, мастер Джофф, — сказала она тихим, но очень четким голосом в маленькой комнате. — Приятно познакомиться, — сухо сказал Джоффри, когда его плащ упал на землю. Затем пальцы Налии принялись за его камзол, медленно и бесшумно нажимая одну кнопку за другой. Джоффри ощутил поток смешанных, спутанных эмоций, которые усиливались по мере того, как опускались ее руки, смесь удовольствия, страха и ужаса, превратившаяся во внезапное видение. Тело рыжеволосой шлюхи, пришпиленное к огромной кровати в королевских покоях, многочисленные арбалетные болты почти артистично разбросаны по ее обнаженному телу, рот открыт в мертвом безмолвном крике… Он вдруг заметил, что сжимает ее руки, крепко сжимая и не давая им двигаться дальше. — Прости, — смущенно пробормотал он и тут же отпустил ее быстро побелевшие руки, словно обжегшись. Однако вместо того, чтобы отшатнуться от страха, Налия нежно схватила его за руки. — Все в порядке, — сказала она ему, просто держа их и глядя ему в глаза. Джоффри сглотнул, полностью потерявшись в море старых ран и страхов, стыда и долга. — Хочешь сесть? — спросила она. Джоффри быстро кивнул, почти с облегчением, позволив ее теплой руке подвести его к маленькому столику у маленького окна. Они оба сидели на удобных мягких деревянных стульях, расставленных немного ближе, чем обычно за обедом. Джоффри отпустил ее руки и сделал глоток из уже поданного сладкого вина, бронзовая чаша в его руке была почти облегчением. - «Вы должны прийти издалека», — сказала Налия, взяв вторую чашку. — Что заставляет тебя так говорить? — спросил Джоффри, довольный разговором. — Твои глаза выглядят обветренными, знаю, — сказала она, делая глоток сладкого вина. — …Ну, я довольно много путешествовал… побывал в далеких местах… — неловко сказал Джоффри, не зная, что сказать в этой странной ситуации. Он чувствовал, что должен раздеться и заняться страстными поцелуями на большой кровати, хотя тот факт, что он не был там, наполнил его странным облегчением. Если Налия и сомневалась в его словах, она этого не показывала. Вместо этого она выглядела любопытной, слегка наклонив голову и наклонившись вперед. — Расскажите мне о них, — серьезно попросила она. - «Рассказать о них…? Я имею в виду — я не знаю — я не знаю, с чего начать, — невнятно сказал он, сбитый с толку поворотом событий… Не так представлял себе он этот визит. Налию это совсем не беспокоило, ее улыбка была просто дразнящей, а не насмешливой или нетерпеливой. — Ты знаешь, что хвастовство справедливо, если они сразу же не пустятся в дикие рассказы о себе… — пробормотала она почти про себя, сумев выдавить из Джоффри легкую улыбку. — Я не хвастаюсь, — запротестовал он, делая еще глоток из чашки. — Я знаю, — подтвердила она. — Вот почему я действительно хочу это услышать, — сказала она, дразняще моргая на него своими длинными ресницами. - «Начни с чудесного зрелища, самый быстрый способ очаровать девичье сердце», — весело сказала она, наслаждаясь иронией. Джоффри фыркнул, откидываясь на спинку стула и невольно улыбаясь. - «Чудесное зрелище, от которого сердце девицы замирает…» — подумал он вслух, вдруг почувствовав тяжесть своей долгой жизни. На этот раз вес был почти комфортным, как центральное давление поношенного рюкзака. — Порт Иббен, — вдруг сказал он вслух. - «Холодные северные берега вместо длинных полей Предела? Для девичьей сказки не очень подходит, — сказала Налия с озорной улыбкой. — Можно и так сказать, — согласился Джоффри, его глаза были неясными затуманеными. - «Но там была красота, гораздо более глубокая, чем можно было найти в Просторе, уединение, которое заставляло искать внутри, мало чем отличающееся от горы или бескрайнего моря…» — сказал он. Взгляд Джоффри погрузился в воспоминания, когда он прислонил голову к стене справа от себя. - «Иббенцы на самом деле обладают глубоким чувством искусства, что многие сочли бы немыслимым. Их мохнатое телосложение и грубое поведение делают их грубыми людьми, подходящими для работы, ломающей спину, но совершенно лишенными воображения… — он почти прошептал. — Но если заглянуть глубже… — дразняще продолжил он, оглядываясь на Налию. Она выглядела очень заинтригованной, ее карие глаза теперь внимательно смотрели на него. - «Их чувство эстетики сильно отличается от нашего. В Иббе очень мало видов настоек, что делает покраску дорогой. Часто можно увидеть резьбу по китовой кости, но кость, используемая для резьбы или небольших статуй, могла бы пойти на полезные орудия труда, поэтому, если это не делается на коммерческой основе, простой человек лишь изредка занимается этим искусством», — сказал он. - "Что тогда?" — спросила Налия. — Движение, — ответил Джоффри, наслаждаясь поддразниванием. Он даже не заметил отсутствия утомленной мантии, которая обычно скрывала его. - "Движение..?" — спросила Налия, сбитая с толку. — Движение, — повторил Джоффри, — иббенцы веками бороздили воды Дрожащего моря и собирали из него обильное количество китового жира, почти больше, чем они могут продать на самом деле… Их города украшены масляными лампами, надежно подвешенными к в каждом уголке и закоулке, в каждом доме гордый обладатель по крайней мере одного из прочных инструментов, каждый из которых расположен немного иначе, чем другой, продукт собственной индивидуальности каждого владельца, — сказал он, медленно перебирая взгляды из далекого прошлого, туман воспоминаний поднимаясь, как он представлял их в своем воображении. Единственным шумом в комнате было спокойное дыхание Джоффри. — И когда солнце спряталось и наступил долгий темный день Ибба… зажглись лампы, — сказал Джоффри с улыбкой. - «Сотни маленьких пятнышек света, колеблющихся при каждом порыве холодного северного ветра, каждое со своим собственным разумом, каждая улица окутана движущимся светом, каждый день — зрелище движущихся сумерек», — сказал он, его голос становился все теплее. — Это… это прекрасно, — сказала Налия, восхищенная рассказом. — Так было, и каждую ночь менялся каждый порыв ветра, не такой, как прежде, каждая лампа качалась не так, как предыдущая, хотя бы на мгновение… сказал Джоффри, его губы медленно растянулись в нежной улыбке, когда дымка воспоминаний открыла самое грандиозное зрелище из всех. — И величайшей… величайшей из всех была Фонарная дорога, — прошептал он, глядя в ее карие глаза, теперь видение стало ясным. древний, разрушенный зал Короля-Бога. Магазины и дома по его сторонам заполнены маленькими бытовыми масляными лампами, которые слепят глаза, их мягкий свет - всего лишь булавочные уколы под большими фонарями государства; высокие вещи из кованого железа и резной кости, которые не двигаются даже в самую грозовую бурю, каждая из которых установлена членом правящего Совета Теней…» На мгновение воцарилась тишина, сопровождаемая нежным шипением свечей. Налия прервала его, положив руку на руку Джоффри. — Действительно, чудесное зрелище… ты либо человек прямо из сказки упомянутой девы, либо величайший лживый поэт, которого я когда-либо видела, — сказала она с легким смешком. Джоффри усмехнулся вместе с ней: - «Эй, жизнь лживого поэта звучит не так уж и плохо», — сказал он с горько-сладкой улыбкой. — Много ли вы видели подобных мест? — спросила его Налия. Улыбка Джоффри исчезла, когда он посмотрел вниз. — Да… и великий, и ужасный, с жестокостью и безумием в избытке… слишком много, чтобы рассказать, — сказал он, покачав головой, темная яма внезапно опустилась, ее тяжесть стала еще более горькой после её кратковременного отсутствия. — У меня есть время, — сказала она, держа его за руки. — Сон на кровати — не единственный способ успокоить разум мужчины, понимаете? — сказала она с самоуничижительной улыбкой. - «Иногда просто разговор может изменить ситуацию», — сказала она, читая его, как если бы он был книгой. — Я… я не могу, — сказал Джоффри, сбитый с толку и чувствуя себя довольно беспомощным. — Как насчет того, чтобы начать с еще одного чудесного зрелища? — предположила она, медленно массируя большими пальцами руки Джоффри, заставляя его чувствовать себя более непринужденно. — Еще одно чудесное зрелище… — прошептал он, глубоко задумавшись и, может быть, с надеждой. -.PD.- К тому времени, когда они прибыли в Красный Замок, была уже ночь, слишком самодовольный Тирион молча ехал рядом с Джоффри. Тирион открыл рот, но Джоффри прервал его прежде, чем он смог произнести хотя бы один звук. - "Нет!" сказал он. Тирион только усмехнулся, покачав головой. — Кроме того, мы только что разговаривали… — добавил Джоффри. - «Понятно… и я предполагаю, что вы не планируете возвращаться туда теперь, когда обещанный час истек…? Э, племянник? — сказал Тирион с бойкой ухмылкой. -- Может быть, дядя... пожалуй, и я, -- сказал он задумчиво. -.PD.- Томмен громко рассмеялся, пытаясь повалить Брана на землю палкой, пытаясь отомстить за его недостойное поражение от мальчика Старка в Винтерфелле. Увы, было ясно, что у Брана превосходная подготовка… - «Ой!» — взвизгнул он, когда Бран ударил его по плечу, заставив выронить палку. Бран станцевал победный танец, а Томмен невольно усмехнулся. Боль, как ни странно, сильно отличалась от той, которую он чувствовал, когда Джоффри пинал его по голени или хлопал по макушке, когда хотел заставить его заткнуться. Это была приятная боль, беззаботная и быстро уменьшающаяся в глубине его сознания, когда он снова поднимал палку с земли, красные кирпичи вторичного тренировочного двора были такими же, как и остальная часть Красного замка. — Давай, Томмен! — крикнул Бран, размахивая палкой из стороны в сторону, несомненно, думая о своих будущих перспективах в качестве рыцаря. Это был их четвертый спарринг с тех пор, как они прибыли из Винтерфелла, и Томмен наслаждался каждой секундой того, что у него есть настоящий брат… Ему только хотелось, чтобы так было всегда. - «Я достану тебя на этот раз! Мой дядя — лучший фехтовальщик Вестероса!» — провозгласил он, бросаясь на него, и Бран парировал два его удара, прежде чем ударить его по голове, заставив его упасть на задницу. Он покачал головой, глядя на слегка встревоженное лицо Брана, который смотрел на что-то. Внезапно чья-то рука потянула его вверх, и он на мгновение был парализован страхом, когда понял, что человек, держащий его, был Джоффри. У него было беспокойное, слегка удивленное поведение, которое прекрасно скрывало его бесконечную жестокость, готовую даже стряхнуть с него пыль. — Ты в порядке, Томмен? Есть звон колокольчиков? — пошутил он, стабилизируя свою смутно окаменевшую форму. — ...Д-да, я-я в порядке, — сказал он. Джоффри какое-то время странно смотрел на него, прежде чем сделать шаг назад, выглядя немного… грустным? Он нервно пошевелил пальцами, говоря: — …Хорошо, будь осторожен с этим… — сказал он, замолчав, глядя на что-то у себя за спиной. Томмен повернулся и увидел атакующего Пса своего брата с нейтральным выражением лица, держащего пару турнирных мечей. — Тебе тоже нравится здесь тренироваться? Значит, королева не может найти тебя? — спросил Бран, каким-то образом забыв все строгие предупреждения, которые он дал ему о старшем брате. Джоффри усмехнулся и кивнул: - «Действительно, маленький Бран, кажется, мы были не одиноки в этой мысли», — сказал он, оглядываясь на Томмена. - «Однако я не уверен, что лорд Старк оценит ваше обучение без присмотра…» — сказал он. О нет, шантаж? - «Мы должны были бежать, как только я его увидел», — подумал Томмен, опасаясь того, что должно было произойти, когда лицо Брана стало настороженным. Джоффри фыркнул: - «Не волнуйтесь, я не скажу о вас…» — сказал он, прежде чем быстро разрушить его зарождающуюся надежду. — Мы будем присматривать за тобой, верно, Сандор? — сказал он, оглядываясь на Пса. — Хорошо, но если они выколют друг другу глаза, это будет моя шкура, которую Королева оставит висеть «внизу у ворот…» — проворчал Пес, оставив турнирные мечи на земле. - «Не будь таким пессимистом, все будет хорошо!» — сказал Джоффри, хватая упавшую палку. Он секунду смотрел на Томмена, прежде чем принять какое-то решение. Он шел прямо за ним, и Томмен не рванул с места, как обезумевший кролик, пока Джоффри регулировал хватку и стойку, поддерживая его движения. - «Попробуй предвидеть его движения, вот так, — продемонстрировал он, направляя руку, — не делай этого, пока он не начнет двигаться полностью, иначе ты упадешь в обморок… давай, Бран!» сказал он. Бран согласился, отлично проводя время, пытаясь снова ударить Томмена. На этот раз, однако, Джоффри вел свое постоянно размораживающееся тело, медленно уступая землю и парируя удары. Томмен был удивлен, осознав, что действительно чему-то учится. Он не знал, что его брат умеет обращаться с мечом… Пес тоже начал давать советы Брану, и, прежде чем он успел это понять, они оба вспотели и устали, пили воду, как сумасшедшие, из бурдюков, которые дал им Пес. Джоффри выглядел смутно удовлетворенным, когда смотрел на них, прежде чем он, казалось, вспомнил что-то, что заставило его губы скривиться в грустное, обеспокоенное выражение, которое он часто носил с тех пор, как несколько месяцев назад случился ужасный несчастный случай. Пес схватил Джоффри за плечо и встряхнул, напугав его. - "Нет нет. Я просто подумал… — сказал его брат, глядя на север, прежде чем вернуться к Томмену. — Продолжай тренироваться, — сказал он, приседая и глядя себе в глаза. — ...Я-я, — потрясенно сказал он. — Хорошо, — сказал Джоффри, вставая. В ту ночь его преследовало чувство безотлагательности в его голосе. -.PD.- Джоффри осторожно наклонил кусок холста с деревянной подложкой, позволив солнцу полностью осветить его. Солдат стоял с двумя оружиями или, возможно, со щитом, защищаясь от какой-то невидимой угрозы. Он вздохнул и остался на полу, мягкая земля Богорощи едва поцарапала набросок. Она лежала рядом с другой картиной, на которой было изображено дерево в оттенках серого и зеленого, окруженное четырьмя точками. Джоффри еще не нарисовал молот как орудие, но сомневался, что его праздные наброски хоть немного приблизит его к истинному пониманию странных рун. Эти три руны были единственными, которые ему удалось реконструировать из руин под Городом костей, вероятно, вырезанных во времена задолго до появления человека, когда Сухая Глубина была единым огромным морем… Они дразнили его, скрывая какое-то незаконченное сообщение за кодом, которого он не понимал. Его исследования ни к чему не привели, не способствовал тот факт, что руны, скорее всего, были связаны с культурой Йи-Тиш, учитывая их местонахождение. Библиотека Красного замка и даже Цитадель были бедны восточными преданиями, и его мономаниакальные зарисовки были последним, до чего он был доведен, пытаясь найти связь, хоть какую-то связь между символами или между ними и историей востока. Мягкий шелест листьев заставил его посмотреть направо, сразу же заметив Леди, когда она подошла к нему с любопытством. Это означает… Он быстро вытянул шею из стороны в сторону, мельком увидев рыжие волосы Сансы, когда она в испуге быстро ушла с поляны. - «Кажется, в этой жизни от Сансы не придет никаких неожиданных открытий», — размышлял Джоффри, печальная перспектива смягчалась его желанием уберечь ее от вызывающей безумие ямы, которую он продолжал копать для себя. Это был его тяжесть, чтобы нести… Лучше так, лучше для нее… — подумал он, когда Леди побежала за ней, глядя на наброски и чувствуя, как будто он упускает что-то фундаментальное. Увы, никакие блестящие озарения не порадовали его разум, когда он снова обратился к зарисовкам, снова пытаясь найти закономерности в символах. -.PD.- Принц бросил кости в миску, наблюдая за тем, как они падают на секунду, прежде чем замереть, показывая четыре и три публике в красных плащах вокруг него. Вскоре раздались стоны и победные крики, когда медные монеты перешли из рук в руки, а принц застенчиво передал чашу с несколькими медными пенни. - «Извините, должно быть, это была лошадь», — сказал он с извиняющимся взглядом, когда миска была схвачена другим красным плащом, пока игра продолжалась. Орланд точно не знал, как он и его небольшая банда солдат оказались в игре в кости и распитии несвежего эля с принцем Семи Королевств, и перспектива узнать это с каждым днем становилась все тусклее. Однажды ночью они смеялись и ругались, непостоянная удача игральных костей добавила щепотку непредсказуемости после долгой изнурительной вахты, когда в башню вошел человек в явно благородном качестве в светлой коже. Его глаза выглядели немного запавшими под плащом и капюшоном, которые он носил, и он шел к их столу, как мотылек, летящий за огнем, почти не глядя. Он сомневался, что сам принц знал, что делает, но он просто сидел со счастливой горько-сладкой улыбкой, наблюдая за их игрой. Так вот, вторжение вооруженного незнакомца в одну из башен Красного замка вызвало бы тревогу, если бы Баррет не поручился за него, утверждая, что он был одним из вассалов лорда Тириона. Как бы то ни было, они решили побаловать изворотливого незнакомца в своих играх, глаза некоторых мужчин загораются перспективой ободрать дворянина, незнакомого с азартными играми. В какой-то степени они были, хотя Орланд подозревал, что принц портит свои броски… его руки были слишком опытными, слишком случайными, чтобы оправдать его постоянные потери. В любом случае, он выиграл довольно много позже, смеясь и шутя с мужчинами, как будто он был одним из них, явно наслаждаясь каждым моментом. Только позже они узнали правду, почти через две недели (и много ночей в башне) после встречи с незнакомцем. Хьюард вступил в игры с волей полуголодного человека, который, наконец, смог спуститься вниз из казармы после того, как одна из королевских лошадей оставила его со звездами и почти без сознания. Он был так счастлив, что может делать что-то кроме того, чтобы смотреть в потолок, пока выздоравливает, старый тупой красный плащ понял личность принца только в середине матча. Он до сих пор помнил тот ужас… оглядываясь назад, это было довольно весело, хотя как они могли быть такими слепыми, он не знал. Хьюард какое-то время в замешательстве наблюдал за человеком в плаще, чаша неподвижно держала его руки. Внезапно его лицо побледнело, он быстро встал, прежде чем опуститься на колени. — М-м-мой принц! он задохнулся, чаша вылетела из его рук, а кости с грохотом упали к ногам Орланда. На секунду воцарилась тишина, прежде чем маленькое пространство внутри башни взорвалось смехом, а Баррет был громче всех, когда он схватился за живот от смеха: - «Принц?! Я думаю, эта лошадь могла что-то открутить там, Хьюард! ревел он. Хьюард всегда был немного медлительным, но это… это было что-то другое! Все смеялись, кроме него и принца. - «… Это правда, — сказал он голосом человека, признающего поражение. Смех прекратился, когда Хьюард остался стоять на коленях, глаза принца почему-то грустили от поворота событий. Последним гвоздем в крышку гроба, однако, был Баррет, здоровенный красный плащ выглядел сбитым с толку, когда говорил. — Но вы лорда Тириона… — он запнулся на полуслове, и Орланд почти услышал щелчок у него в голове. Все они встали на колени почти одновременно, полдюжины внезапно пересохших глоток пробормотали быстрое - «м'принц» почти в унисон, бросая друг на друга панические взгляды, поскольку все думали об одном и том же. Мы ограбили сына короля?! Это вырвало принца из его меланхолии, и он разозлился, когда встал и всем телом поднял Орланда на ноги. — Довольно, Орланд! кричал он: - «Баррет, Хьюард, Эдмунд, вы все тоже, вставайте», — раздраженно скомандовал он. Остальные красные плащи неуверенно встали, когда принц посмотрел на чашу и снова на красные плащи. — Аргх, просто садись, — скомандовал он, покачав головой, следуя своему собственному приказу, когда он сел на тот же стул, на котором был всего мгновение назад. Сидя, красные плащи бросали друг на друга неуверенные взгляды, а Джоффри целеустремленно смотрел на Орланда, очевидно, приняв решение относительно их наказания за неприемлемое поведение, которое они вели к своему собственному принцу. - «Что выпало на кости?» — спросил он. Орланд посмотрел вниз, на свои ноги, потом снова вверх. - «Змеиные глаза», — тупо сказал он. - «Везучий ублюдок», — сказал он, бросая Хьюварду мешок с медными монетами. Хьюард был так потрясен, что сумка отскочила от его головы и упала на землю… он даже не пытался ее схватить. Молчание длилось секунду, прежде чем Джоффри наклонился ближе к Орланду. - «… Сколько раз эта лошадь ударила его?» — прошептал он ему на ухо достаточно громко, чтобы все остальные услышали. Вероятно, это было задумано как безобидная шутка, чтобы снизить напряжение, но после того, как многие дни повторяли одну и ту же шутку после того, как они проходили мимо кровати Хьюарда, это стало своего рода поговоркой между красными плащами северо-восточной башни. Если кто-то ошибался в броске костей, то проигравший всегда говорил что-то вроде «Слишком много ударов лошади», или, если вы забыли почистить нагрудник, это было «должно быть, лошадь». Однако услышать это от принца Семи Королевств было слишком сложно для его самообладания. Его смех, казалось, был как раз тем, что нужно принцу, быстро схватившему чашу и кости и передавшему их. Вещи как бы… продолжались оттуда. Принц настаивал, чтобы его называли просто Джоффри, и не выносил бы никого, кто стоял бы на коленях. Он добился большего успеха с последним, чем с первым ... Со временем все они вели себя почти как обычно. Принц был человеком любознательным, почти загадочным, очень далеким от того, каким он его себе представлял, согласно историям Безумного Рейгара или короля Роберта, или даже слухам, которые он слышал, работая здесь. Он обладал какой-то вечной меланхолией, которая часто заставляла его задуматься в самые неожиданные минуты, как будто в его уме боролись великие откровения. Он часто спрашивал мужчин об их семьях, их жизни и о том, что они думают о самых странных вещах. Казалось, ему нравился простой разговор, но они имели тенденцию оставлять его с каменным лицом и серьезным… во всяком случае, большую часть времени. - «Эй, Орланд, я тут подумал… что это за кусок дерева висит у тебя на шее?» — внезапно спросил его принц, когда Баррет делал ставки. — Это амулет на удачу, м’принц, — сказал он, схватив небольшой кусочек слегка обгоревшего дерева и повертев его в руке. - «Зовите меня Джоффри, — рефлекторно сказал принц, прежде чем наклонить голову, — амулет на удачу? Должен признаться, я никогда не видел ничего подобного… обычно это кость или какой-то другой минерал, имеющий культурное значение, хм… хотя дотракийцы не согласятся… — размышлял он, разговоров о чужих культурах и неожиданных озарениях уже можно было ожидать от молодого принца, хотя Орланд полагал, что это просто стандарт для человека королевской крови. - «Мой отец нашел его в мешке, м’принц», — сказал ему Орланд, взяв кулон и протягивая его ему. Принц, казалось, был тронут этим жестом доверия, хотя изо всех сил старался скрыть это, когда получил кусок дерева, как если бы это была корона. — Мешок, да? — размышлял он, переворачивая его, глядя на облупившийся, изношенный кусок почерневшего дерева. - «Говорят, целый квартал сгорел дотла прямо посреди Крюка, пламя было таким высоким, что его было видно из гавани…» — сказал Орланд, рассказывая историю по памяти и откинувшись на спинку стула. — Это чушь собачья, Орланд! — крикнул Галт. Бородатый рыжий плащ стоял в углу башни, полируя свой панцирь и выглядя смутно возмущенным. - «Для этого они должны были быть выше городских стен!» — крикнул он. — Мой-папа не был лжецом, не был на это способен… кроме тех случаев, когда он гулял, — признался Орланд, почесывая подбородок. у него никогда не было этого, когда он рассказывал эту историю, — сказал он с безупречной логикой, достаточной для того, чтобы заставить Гарта недоверчиво фыркнуть, когда он отвернулся, чтобы натереть свой панцирь. - "Дерьмо!" — с отвращением пробормотал Баррет, проходя мимо чаши, и принц рассеянно получил обратно несколько медяков. - «Итак… как все это связано с талисманом?» — спросил принц, подняв бровь. -- А, ну, вы видите, весь квартал сгорел менее чем за час... все, кроме одного маленького домика посредине, едва обгоревшего после того, как огненный ад превратил все вокруг в пепел, сказал Орланд зловещим тоном. — Хозяину, должно быть, действительно повезло, — пробормотал принц, все еще глядя на амулет. - «Ну, дом, а не хозяин. Бедный дурак получил топором по голове за то, что поднял шум. Ему не нравилось видеть, как более двух десятков солдат расщепляют его дом на талисманы, — со смешком сказал Орланд. — О… — пробормотал принц, нахмурившись, и еще раз долго посмотрел на кусок дерева. — Твой отец когда-нибудь рассказывал тебе что-нибудь еще о Мешке? — спросил он через мгновение. Орланд кивнул, получив миску, схватив кости внутри: - «Только когда он был пьян, как моряк. Иногда он смеялся над этим, дюжина разных баек плескалась, как вода из переполненного колодца… а иногда он молчал, бормоча что-то о пожаре и смраде людей, которые наложили свои штаны. Некрасиво было, — сказал Орланд, покачав головой. - «Есть еще некоторые части города, где людям Ланнистеров приходится остерегаться», — сказал он, подбрасывая кости. - «давно, это было, и люди здесь имеют долгую память, когда им это удобно…» сказал он, прежде чем снова взглянуть на Баррета с довольной улыбкой. Баррет протянул монету, ворча, принц молча кивнул. - «Этот город… сельская местность… все, они все прошли через многое, не так ли?» спросил он почти про себя. — Такова жизнь, с этим ничего не поделаешь, — сказал Орланд, повторяя мудрость своего покойного отца, передавая чашу принцу. - "может мы?" — пробормотал принц, не обращая внимания на чашу, его взгляд был неподвижен, когда он медленно наклонял амулет, его большой палец медленно потирал кусочек почерневшего угля. -.PD.- - «Что вы думаете, если по какой-то причине Станнис стал королем Семи Королевств?» — спросил его однажды странный племянник. — …это вопрос с подвохом? — спросил Тирион, выигрывая время. - "Нет. Как вы думаете, будет ли его правление мирным? Будет ли народ процветать? Справится ли он с другими лордами? — настаивал Джоффри. Они небрежно играли в самую напряженную игру кайваса, которую когда-либо испытывал Тирион, хотя Джоффри, казалось, не замечал, его отвлеченная рука двигала фигуры, как будто думая о них. — Ну… — сказал Тирион, — он был бы сильным королем, лорды уважали бы его, у него сильное чувство справедливости… — размышлял он вслух. - "Верно?" — пробормотал Джоффри, почему-то с надеждой. - «Возможно, слишком силен… он покалечил человека, сбрасывавшего припасы при осаде Штормового Предела, даже несмотря на то, что мгновение спустя посвятил его в рыцари», — добавил он, используя выигранное время, чтобы отчаянно попытаться придумать выход для своего окруженного слона. Джоффри почесал правую руку и откинулся на спинку стула, прохладный послеполуденный ветерок мягко колыхал занавески в маленьком кабинете. — Звучит не так уж плохо… учитывая… — прервал он себя. - "Учитывая..?" — спросил Тирион, странный разговор вывел его из игры. - "Ничего такого. Вы сказали, что лорды будут его уважать, верно? — спросил его племянник. Тирион на мгновение замолчал, пока Джоффри теребил выброшенного рыцаря. -«…Вероятно, он опытный командир и человек, который разбил Железный флот, хотя он слишком упрям, чтобы быть королем. Часто говорят, что Станнис похож на железо. Не сгибается, слишком непреклонен… Интриги были бы для него слишком сложны, я думаю… — задумчиво произнес Тирион, прежде чем фыркнуть. — Я разговаривал с ним, и он едва выносит мелкие интриги домов Узкого Моря, не говоря уже обо всех Семи Королевствах. Думаю, у него не хватило бы на это терпения… — сказал он, наконец найдя способ сбежать своему слону. Джоффри выглядел немного обезумевшим, когда наклонился вперед: - «Но с хорошим советником, знающим о различных заговорах, он справился бы неплохо, верно?» — спросил он, как будто пытаясь убедить себя. - «Конечно, конечно, особенно после мирного наследования, — успокоил его Тирион, — я думаю, что это будет правление не хуже, чем у Роберта, по крайней мере… но откуда такой внезапный интерес к Станнису? Вы почти не разговаривали друг с другом, прежде чем он вернулся на Драконий Камень, — спросил он его с любопытством. — Я просто… я пытался узнать своих дядей Баратеонов получше… — сказал он, передвигая осадную башню и почти блокируя убегающего слона Тириона. — Вот почему ты так много разговаривал с Ренли последние несколько дней? — спросил он. — Ага… — сказал Джоффри, откинувшись на спинку стула, явно недовольный тем, что нашел. — Правление не хуже, чем у Роберта… Нам нужно царствование получше, гораздо, гораздо лучше… и даже тогда… — пробормотал Джоффри, глядя в окно. - «Ты справишься, Джоффри, не беспокойся об этом», — это звучало как пустая банальность, но Тирион был удивлен, узнав, что он имел в виду именно это. Его племянник прошел долгий и странный путь после того странного инцидента, который едва не убил его. Хотя это было явно неправильно. Джоффри внезапно встал, бормоча нерешительные извинения, когда вышел из комнаты… В тридцатый раз за месяц Тирион спросил себя, что, блин, происходит в голове его племянника. -.PD-. - «И подумать только, что твой дядя должен был сначала заставить тебя кончить…» Налия снова поддразнила его, когда Джоффри фыркнул, наливая себе еще одну кружку сидра и тихо наслаждаясь тесным контактом. Они оба сидели на величественном мягком диване, голова Налии покоилась на его плече. Комната внутри «Лебедя и Луны» стала к этому моменту почти вторым домом после нескольких недель посещений, и Джоффри не мог не чувствовать себя чем-то вроде дикой кошки, которую с течением времени неуклонно приручали. Расстояние, на котором он позволял Налии сидеть от себя, неуклонно сокращалось в течение месяцев, и он, казалось, был бессилен остановить это… к своему огорчению и чувству вины. Он вдруг дернул головой, его глаза насторожились. - "Ты это слышала?" — спросил он ее. Налия выглядела сбитой с толку, когда огляделась, прежде чем откинуться на плечо Джоффри. — …Ты уверен, что видения… исчезли? — спросила она. — Давненько не ел… — сказал Джоффри, пытаясь расслабиться, проклиная свой разум за то, что он играет в его игры. — Но ты все еще видишь сны об этом, — сказала она скорее утверждением, чем вопросом. — Каждую ночь… — прошептал Джоффри, чуть-чуть придвигаясь к ее теплу, ее заниженное платье почти не приглушало его. - «Тогда расскажи мне другой сон, один из прекрасных…» — попросила она его. — Хм, давай посмотрим… — вслух размышлял Джоффри. Он открылся Налии, как никогда раньше в своей жизни, рассказывая ей истории невероятные и фантастические… и также ужасающие. Она думала, что и его кошмары, и его настоящие прошлые жизни были одним и тем же, потоком видений и предзнаменований, которые казались Джоффри такими же реальными, как и сама жизнь. Он не пытался ее поправлять, хотя, по сути, разница была действительно небольшой. Итак, он рассказал ей о том, как однажды посетил Старомест со своими друзьями, своими Сломленными Рыцарями. Как улицы извивались и поворачивали под командами архитекторов, куда более древних, чем те, что были в Королевской Гавани, и как город освещался огненным взглядом ночной Хайтауэр… и времена, которые он прожил со своими друзьями. - «Они всячески недоверчиво подмигивали Джону, они даже ласкали его волка ради Семи, конечно же, он был красным, как вишня!» Джоффри громко рассмеялся. — И им наконец удалось приручить другого волка? — спросила его Налия. - «Конечно! С моей стороны и со стороны Тириона пришлось немного потрудиться, но мы справились, — триумфально закончил Джоффри. — И льва тоже приручили? — дразняще спросила она. Немного легкомыслия покинуло голос Джоффри, когда он поморщился: - «Нет, в этом не было необходимости», — сказал он ей. — Они, должно быть, старались, никто бы не позволил такому хорошему улову ускользнуть вот так… — прошептала Налия, нежно целуя его в шею. — На это не было времени… — сказал Джоффри, отклоняясь от нее. — Я думаю, это было… — сказала она, следя за его движениями и целуя его шею. Джоффри покраснел, его сердце бешено забилось, его руки остановили ее, когда он отвернулся. — Это была не она, — сказал он, и это оправдание звучало в его ушах глухо. - «Джоффри… какая «единственая»? Вы сказали мне, что последние несколько месяцев почти не смотрели на свою невесту, да и вряд ли вы из тех, кто подражает рыцарским сказкам… — ее спокойные слова пронзили его, как коса, что-то старое перевернулось в его животе. Ее руки обхватили его лицо, когда она осторожно наклонила его, ее шоколадно-карие глаза снова нашли его. - «Я думаю, что настоящая причина, по которой ты не пошел с этими пиратскими дамами, та же, что заставляет тебя убегать каждый раз, когда я тебя целую…» — Отпусти, Налия, — прошептал Джоффри, не в силах отвести от нее взгляд. — Чего ты боишься Джоффри? Что тебя так пугает?» она копалась глубоко, ее глаза очаровали. — Я… — прошептал Джоффри сухим голосом, — Что-то… сломалось во мне, Налия… Что-то не так… глубоко внутри меня, — последние несколько слов он произнес с понимающей горькой улыбкой. — Я не думаю, что тысяча жизней сможет это исправить, — сказал он, его голос почти сорвался, когда он схватил ее лицо своими руками, — я не могу это контролировать, я причиню тебе боль… и я… Мне бы это понравилось… — яростно прошептал он в отчаянии, желая, чтобы она поняла. - «Ты больше не тот мужчина, Джофф, — сказала она, прижавшись своим лбом к его лбу, — я мало понимаю, что с тобой случилось, но я знаю многое… ты должен отпустить эту тень», — сказала она. , ее рот был, на волосок от его рта. — Ты не знаешь… — прошептал Джоффри, прежде чем она сократила расстояние и поцеловала его. Он был одновременно долгим и коротким, вихрь покалывания в его животе пробегал вверх и вниз по груди и повсюду, пока он наслаждался вкусом оливок и сладкого вина, блаженным принятием Налией нектара более тонкого, чем он когда-либо пробовал. Она улыбнулась после того, как разорвала поцелуй, лаская его светлые волосы одной рукой. - «Это Джоффри, которого я знаю, нежный и заботливый», — просто сказала она. Джоффри не знал, что произошло. В один момент он смотрел на нее с легким непониманием, а в следующий он уже почти отчаянно целовал ее, пока они мчались к большой кровати, куски одежды бешено разлетались в стороны, когда ощущение почти невесомости охватило Джоффри, страхи и беспокойства смывались под безжалостным потоком воздуха, жгучие поцелуи Налии. Он проснулся медленно, ленивый солнечный свет предвечернего солнца омывал черные шелковые простыни. Налия спала рядом с ним всего в дюйме от него, ее гладкое лицо было наполовину скрыто каштановыми волосами. Джоффри некоторое время просто наблюдал за ней, его глаза рассеянно обводили ее изгибы, чувствуя странное головокружение. Им овладела странная ясность, когда он тихо встал с кровати и облачился в свои легкие кожаные штаны. Он нежно поцеловал ее в лоб, прежде чем выйти из комнаты, его ноги почти как бы сами по себе, когда он вообще вышел из здания, охранники снаружи слегка кивнули ему. Он шел по медленно темнеющим улицам Королевской Гавани, его рассеянные шаги несли его через Грязный Путь, различные продавцы и купцы постепенно укладывали свои телеги и фургоны, усталые, но довольные после продуктивного дня. Он заметил толпы детей, несущихся мимо него, с диким азартом преследующих собаку. Он увидел дюжину служанок, прошедших мимо ворот частного особняка, широко растянувших тяжелое одеяло и встряхнувших его, прежде чем сложить его в быстрой хореографической последовательности. Он увидел пару нищих, возвращающихся в Блошиный тупик, с изможденными и истощенными лицами. Он прошел мимо швей и сапожников, мозолистые руки последних были полны веса кружек дешевого эля, когда они с тоской следовали за тяжелыми грудями первых. У многих из них в руках были сердитые маленькие булавочные уколы, что свидетельствовало о том, что они ласкали слишком много. Он увидел маленького мальчика моложе Рикона Старка, который все еще стоял над булыжником, не шевелясь. Красные плащи у ворот Красной крепости почтительно склонились, когда он прошел мимо них. — Вам лучше лечь пораньше, м’принц, мне кажется, Семерка готовит сильный летний шторм, — сказал Орланд, маленький красный плащ слегка улыбнулся ему. — Похоже на то, Орланд, похоже на то… — сказал Джоффри, на мгновение взглянув на него. броня красного плаща была гладко отполирована, за исключением небольшой части рядом с нижней левой лямкой, где белым мелом была нарисована цепочка палочек. На нем все еще был этот нелепый кусок обожженного дерева, привязанный к шее маленькой верёвочкой. — Что-то случилось, мой принц? — вдруг спросил он его. Джоффри покачал головой с легкой улыбкой, когда он прошел мимо него, направляясь к Крепости Мейгора. Ветер был сильным с запахом бури, когда он остановился возле небольшой колонны, глядя на маленький дворик, где Томмен и Бран по очереди двигались со щитом, их ноги изо всех сил пытались следовать ритму довольно забавной джиги, которую напевал Сандор. . Упражнение на работу ног вскоре взяло верх над Томменом, заставив его споткнуться и врезаться в Брана, оставив их обоих запутавшимися в земле. Он продолжал идти, лай Клигана затихал вместе с изгибами и поворотами коридоров. Он поднялся по лестнице, прежде чем на мгновение задержался у окна, вид измученного Неда Старка, преследуемого обеими его дочерьми, когда все они шли к Башне Десницы, заставил его улыбнуться. Он уже собирался уйти, когда Мирцелла столкнулась с ним, и ее лицо быстро просветлело, когда она посмотрела на него снизу вверх. — Привет, Джоффри! — поприветствовала она его, прежде чем сунуть ему в руки маленький цветок. - «Это для меня?» — спросил ее Джоффри, забавляясь, глядя на бледные и широкие, почти темно-зеленые лепестки, окружающие желтую пыльцу. Ее глаза загорелись, когда она улыбнулась: - «Да! Ты всегда идешь в Богорощу по утрам, поэтому я решил взять оттуда цветок и оставить его в твоей комнате, он тоже поможет тебе уснуть! сказала она счастливо. — Спасибо, Мирцелла, — серьезно сказал Джоффри, немного присев на колени, — за все, — добавил он, нежно глядя на нее. — Он также хорошо смотрится с твоими глазами, — нахально сказала она, вырвав цветок из его рук и приложив его к его уху, прежде чем умчаться. Джоффри протестовал против того, что бы она убегала, но она уже ушла, оставив его в коридоре, пока он почесывал ухо. Он решил оставить цветок там, пока продолжал подниматься по Крепости Мейгора, наконец достигнув деревянных звезд, которые несли его к одной из башен крепости. Его небольшая связка тряпок и книг все еще была там, рядом с картиной с изображением Королевской Гавани. Город теперь был изображен крупными широкими мазками, коллаж из разных оттенков белого, который мог бы понять только иббенец или северянин. Джоффри склонился над одним из зубцов, глядя на город, когда солнце почти скрылось за горизонтом. Облака над Королевской Гаванью казались темными и тяжелыми, ветер на вершине башни был слегка теплым и странно тихим. Внизу телеги и фургоны уже расчищали улицы. С вершины башни люди выглядели меньше, их крохотные формы искали убежища среди множества белых и коричневых зданий. В некоторых домах и тавернах сиял свет, огонь в очаге привлекал как семью, так и клиентуру, когда барды, рассказчики и шарлатаны занимали ближайшее к нему место, какой-то древний инстинкт заставлял слушателей приближаться к сказкам и огню. Шел дождь, далекие раскаты грома грохотали вдалеке, почти тихий шепот. Джоффри закрыл глаза и позволил себе запрокинуть голову, дождь смывал с его лица пот и соль. Звезды были похожи на крошечные уколы в огромной темной мантии облаков, их свет время от времени пробивался сквозь просветы в темно-сером море. Он посмотрел на юг, словно пытаясь заглянуть за горизонт, чтобы увидеть пески Дорна, темно-зеленые леса Штормовых земель. Он задавался вопросом, сколько маленьких деревушек теперь задраили деревянные окна и тяжелые двери в Просторе, сколько еще по ту сторону Узкого Моря на востоке, капитанов кораблей и выносливых матросов лихорадочно закрепляли веревки и паруса. Дождь лил постоянно, почти обрушившись на его плечи, когда гром гремел близко, вспышка была достаточно мощной, чтобы на мгновение осветить город. Однако его это не беспокоило, его разум погрузился в абстрактные мысли, когда он вспомнил, как Долина Аррен выглядела с вершины Лунных гор, большие серые и зеленые чаши, выгравированные на поверхности земли, словно большие ложки из камня. каждая чаша представляет собой буйство сдержанных цветов, которые, тем не менее, всегда, казалось, имели ту же палитру, что и другие. Джоффри глубоко вздохнул, когда еще один гром пронесся по небу почти над самим городом, ветер все еще теплый, дувший из залива черноводной. Он поднес маленький цветок к уху, глядя на его мокрую, слегка согнутую форму. Пока он смотрел, сильный дождь унес с собой один из зеленых лепестков, оставив его сломанным. Джоффри рассеянно покрутил его, пока гремел гром и сильный порыв ветра сорвал еще один лепесток, а его сердце тяжело билось. Он задавался вопросом, были ли уже Томмен и Мирцелла в своих комнатах, или они побежали к кровати Матери, как делали это, когда были маленькими. Великие громы не стихали, их великий рев смешивался с грохотом волн, когда море отзывалось тем же, почти в такт его сердцу, когда он хрипел от дискомфорта, его взгляд обратился к его картине Королевской Гавани. Вода терла его, растворяя настойки и оставляя на полотне большие пятна, белые пятна между городами. Он плотно закрыл глаза, его руки были почти липкими, когда он держался за зубцы, его голова низко опустилась, когда боль в груди достигла невыносимых размеров, и он глубоко дышал, каждый раз медленнее, чем в последний раз. Он подумал о роскошных полях Речных земель, тихом достоинстве Старого города, прыгающих оленях Штормовых земель. Он думал о Джоне на далеком севере, о лице Эддарда, когда его преследовали Санса и Арья, о Сандоре и его полуугрюмом лице, о Матери и ее планах. В Королевской Гавани царила полная тишина, утонувшая под безжалостным дождем и сильными раскатами грома, когда он уперся лбом в каменную зубчатую стенку, а руки сжали в кулаки. Боль в груди была почти невыносимой, руки дрожали при мысли о льде и меди. Медь, подумал он, мягко разжимая кулаки. Он пришел к выводу, когда поднял голову обратно в сторону города, оглушительный гром почти оставил его глухим, когда боль в груди взорвалась, и он осмелился произнести это вслух. - «Мне придется стать королем», — сказал он, слова потерялись на ветру, когда гром каким-то невероятным образом продолжал греметь позади него с яростью тысячи меньших бурь. Он повернулся через секунду, одной рукой схватившись за грудь от боли, когда в ушах зазвенело. Прямо в центре башни стоял Серебряный лев, его рык был самым громким из всех. Он остановился, когда Джоффри отшатнулся только для того, чтобы снова удариться о зубцы, зверь размером с боевого коня смотрел на него бледно-зелеными глазами, а его светлая грива колыхалась на ветру. Джоффри стоял там, обмякший, почти парализованный, и только его крепкая хватка на зубцах удерживала его от падения насмерть. — Как? — тупо спросил он. Серебряный Лев сидел на корточках, склонив голову набок, почти вопросительно глядя на него в ответ. Дождь продолжал заливать их, пока они смотрели друг на друга, его постоянный шум был единственным признаком того, что само время не застыло. Джоффри удалось встать на ноги, неуклюже подойдя ближе и ожидая, что лев что-нибудь предпримет. Однако огромный зверь просто смотрел на него, его странно знакомые глаза впились в его собственные. Дождь снова стал нормальным, гром все еще гремел вглубь страны по королевского тракта, ветер стих. Вскоре он уже стоял прямо перед ним, его рука поднялась, чтобы коснуться головы льва. Джоффри каким-то образом знал, что Серебряный Лев не причинит ему вреда, странная фамильярность руководила его рукой, когда он почесывал его светлую гриву… как будто он знал его всю свою жизнь. Лев практически рухнул на бок, мурлыча, когда Джоффри почесал его голову, как кошка. — Тебе это нравится, да? Джоффри размышлял вслух, зная, что это так. Шок быстро проходил, почти неправдоподобно быстро, он знал Серебряного Льва так же хорошо, как и самого себя. Дождь начал утихать, капли постепенно становились все реже, когда он сидел рядом со львом, глубокая усталость охватывала его, когда он лежал, подперев спину животом, львиная голова скручивалась на бок, когда он продолжал царапать это рассеянно. - «Это на нас… это на нас, чтобы сделать это правильно…» пробормотал Джоффри, когда его охватила глубокая летаргия, его глаза отяжелели, пока единственное, что он мог видеть, было частично затянутое облаками небо. Его разум затуманился, когда глаза Серебряного Льва тоже опустились, сверхъестественные бледно-зеленые глаза зверя смотрели на звезды вверху, такие же, как у Джоффри, но мгновением раньше. Слова Шаха достигли его в этот момент, как игла ясности, когда он снова посмотрел на звездный свод. - «Звездный наблюдатель…» — назвал он своего странного компаньона, приподняв уголок рта, когда лев слегка зарычал. — Тогда звезды, — с полуулыбкой уступил он, хотя мысли его были спутаны, и вскоре у него не было сил говорить, он мог только смотреть на звезды, медленно опуская глаза. Его сны были запутанными, беспорядочными. Слова архимейстера Ваэллина эхом разносились по призрачному пейзажу, его спокойные руки рисовали орбиты под сводами Цитадели, свет Хайтауэра был маяком во тьме, серый горизонт Запределья и его безоблачные ночи казались огромным пространством. Звезды, эта мысль ударила его, когда он медленно проснулся, ночное небо все еще было над головой, когда он наклонил голову вправо. Он видел линии, очевидные линии между звездами на севере, его глаза привлекали не воина или солдата, а Рыцаря. Рыцарь, щит и меч держались рука об руку. Он медленно повернул голову, когда нашел Метлу, очень похожую на обычную булаву, если посмотреть ее вверх ногами, пучок звезд, названный простым народом незапамятных времен, названный в честь вечного орудия простого домашнего хозяйства… Было еще довольно расстояние от очень специфического дерева, окрещенного Первыми людьми и до сих пор названного так, даже после попыток бесчисленных андальских астрономов переименовать его. Взгляд Джоффри проследил воображаемые линии между звездами, имя возникло в его сознании вместе с запахом мела Старого города и шелестом древних книг. Вейрвуд. Это не руны... Это созвездия, подумал он в шоке, не в силах моргнуть, потому что линии почти выжгли его глаза. Созвездия, которые имели бы смысл только для современного Вестероса, который знал его повороты и происхождение, его смесь культур, продукт наблюдения звезд Андалом и Первыми людьми с незапамятных времен, смешанный в синкретический пантеон небесных тел благодаря нашей уникальной истории… Ответы все это время смотрели на него, сияя сверху.