***
После тренировки Ши Цинсюань и Се Лянь пошли в кафе возле ледовой арены, где всегда подавали вкуснейшие пигоди. В заведении было пусто: несмотря на вечер и благоприятное время для посещения кафе, Се Лянь никогда не видел здесь полной посадки. Вина была в неудачном расположении около спортивного комплекса, в отдалении от жилых домов и центра Сеула. Но стоит сказать, что плохая проходимость с лихвой окупалась выручкой после хоккейных матчей. Се Лянь мельком посмотрел на меню, сразу же сделав заказ у скучающего официанта. Напротив Се Ляня сидел Цинсюань и неловко мял в руках салфетку, отводя взгляд куда-то в сторону выхода. Се Лянь прекрасно знал, что значит такое поведение: его друг хочет о чём-то поговорить, но по какой-то причине нервничает. У Се Ляня не было сил разбираться в тревогах друга, ведь он и сам сейчас представлял собой запутанный клубок из нервов и сомнений. Поэтому фигурист решил не настаивать на диалоге, откинулся на спинку стула, и, сложив руки на груди, молча посмотрел на Цинсюаня. Спустя пару минут Ши Цинсюань глубоко вздохнул и неуверенно спросил: — Что с тобой происходит? Се Лянь ожидал такого вопроса. Неудивительно, что его самый близкий друг смог заметить странности в настроении парня, тем более, когда оно столь явно отражалось в его катании. Конечно, иногда Се Ляню казалось, будто он давно научился быть отличным актёром, что мягко улыбался всем вокруг, даже если в душе сгущалась сущая тьма. Но на самом деле такую бурю внутри скрыть бывает непросто. Се Лянь не знал, что ответить, и решил пойти самым простым путём — отрицанием. — Ничего не происходит, Цинсюань. — Я ведь вижу… — Что ты видишь?, — как можно мягче спросил Се Лянь. — Думаешь, читаешь меня как открытую книгу? Мне кажется, это не так, — Се Лянь изо всех сил старался сдерживаться и не срываться на своём друге, но того, кажется, сказанное никак не задело. — Се Лянь, в этой книге я уже скопировал все страницы и оставил отзыв на обратной стороне обложки, — с легким смешком произнёс Ши Цинсюань. — Я не стану тянуть из тебя клешнями признание в тревогах, но иногда стоит проговаривать такие вещи вслух. Цинсюань терпеливо ждал. Он устало оперся локтями о стол и положил голову на ладони, всматриваясь в собеседника. В его взгляде ощущались искреннее переживание и забота о состоянии друга. Се Ляню было неловко становиться причиной для беспокойств Цинсюаня, но игнорировать его попытку помочь парень не мог. Что беспокоило Се Ляня? В чём заключалась проблема, что не давала ему спокойно жить уже несколько дней? И существует ли способ её решить, или же Се Лянь так и останется жить в коконе из своих тревог? Наконец, он смог поймать этот неуловимый ответ за хвост. В сознании Се Ляня бушевал целый вихрь мыслей, но все они имели один и тот же смысл. О чем он и поведал Цинсюаню: — Мне страшно. Два простых слова мгновенно объяснили все странности в поведении парня: падения даже с самых простых прыжков, скрытое нежелание выходить на лёд и ощутимую нервозность. — Я боюсь участвовать в Чемпионате, — конкретизировал Се Лянь. Для Се Ляня было непривычным признавать собственные слабости и страхи, но если последние четыре года и научили его чему-то, то одной из этих вещей точно стало открытое общение с близкими людьми. И жизнь внезапно повернулась так, что из близких рядом оказались только Ши Уду с его братом. — Се Лянь! — воскликнул Цинсюань, наконец поняв, в чём дело. — Это всего лишь чемпионат страны. Ты ведь участвовал раньше в мировых турнирах, разве там было не страшнее? — Нет, — твёрдо возразил Се Лянь. — Ты разве не понимаешь, почему мне страшно? Се Лянь привык говорить полутонами и намёками, потому как разговоры о собственных переживаниях и тревогах было тяжело вести напрямую. Ши Цинсюань приложил палец к своим губам и задумался: — Тебе страшно… Потому что ты боишься, что больше не сможешь показывать таких результатов? Се Лянь неуверенно кивнул. — Да, но дело вовсе не в том, что я вырос или давно не соревновался… — Тогда в чём? — непонимающе спросил Цинсюань. Конечно, он не понимал. Эта проблема тихо жила в сердце Се Ляня с самого переезда в Корею, но с приближением официальных соревнований она словно забурлила и накрыла фигуриста, как настоящее цунами. — Я действительно боюсь, что больше не смогу показывать тех результатов, что раньше, — начал объяснять Се Лянь. Ши Цинсюань сразу же попытался перебить парня, опровергнуть его слова и доказать, что тот был неправ. Се Лянь остановил его взмахом руки и продолжил: — Ты ведь прекрасно знаешь, что случилось тогда. И за что именно меня лишили золотой медали юниорского Чемпионата Мира. Сейчас, когда прошло столько времени, я полностью согласен с этим решением. Кто бы ни был виноват в том, что случилось, я… выступал нечистым. Я показал тот рекордный результат не потому, что был хорошим фигуристом, лучшим из всех. Я занял первое место… нечестно. — И ты считаешь, что не сможешь кататься так, как раньше, полагаясь только на свои силы и труд? — Да, — Се Лянь почувствовал облегчение. Цинсюань наконец-то понял, в чем заключалась проблема. К этому моменту официант принёс заказанные пигоди, но оба фигуриста успели растерять весь аппетит. Цинсюань повертел пирожок в руках, а затем отложил его обратно на тарелку и заговорил: — Ты неправ, — Ши Цинсюань вдруг оказался непривычно серьёзным. — Я тренируюсь с тобой почти четыре года, и, уж поверь, имею кое-какое представление о твоих возможностях. Ты правда силён. Точно сильнее, чем я. — Цинсюань, нет! — возразил Се Лянь. Он хотел сразу же привести аргументы того, почему младший Ши был неправ, но его перебили. — Да, — тяжело вздохнул тот, но затем сделался привычно весёлым. — Но это ещё не значит, что я с тобой не посоревнуюсь! Вот только я хотел сказать не это. Се Лянь, ты просто не видел себя со стороны. Ты не катаешься — ты летишь, как птица. Такие вещи… пластику, грацию, её нельзя получить запрещенными способами. Это то, какой ты есть! И как ты трудишься, отрабатывая технику… Я никогда так не смогу. — Это всё не значит, что я вернусь на тот же уровень. — Ты никогда не вернёшься на тот же уровень, Се Лянь. Потому что ты давно его перегнал. И, в конце концов, ты придёшь на этот чёртов чемпионат, выйдешь на лёд и покажешь всем, что умеешь на самом деле. Се Лянь молча взял пигоди с тарелки. Отвечать на эту речь было нечем, но Цинсюань, кажется, смог искоренить часть сомнений из мыслей Се Ляня. И, видимо, Ши Цинсюань решил окончательно добить своего друга, произнеся чёткое: — И, чтоб ты знал: я получил вторую квоту на Олимпиаду не для какого-нибудь случайного фигуриста, про которого все забудут через пару месяцев. Это место — твоё. И я выступал с мыслями о тебе. Ты выступишь на Чемпионате, а потом мы поедем на Олимпиаду. Да! Так и будет. Се Лянь не был так уверен в удачном исходе этого спортивного сезона, всё-таки неудачи преследовали его слишком часто, и что-то точно должно пойти не по плану. Но это будет потом. Сейчас же Се Лянь обрёл ту толику уверенности в себе, которой ему так не хватало.***
На следующий день Се Лянь и правда не пошёл на тренировку, хоть и стал чувствовать себя значительно лучше. Он решил посвятить день самому себе: братья Ши ещё с утра уехали тренироваться, поэтому Се Лянь остался в квартире один. Такие дни были редкостью для него — обычно Се Лянь жил, тренировался и ел, находясь рядом с тренером и Цинсюанем. Даже во сне их разделяли лишь тонкие стены, через которые легко можно было услышать звуки из чужой комнаты, поэтому Се Лянь никогда не чувствовал, что был один. Возможно, это случилось не просто так: когда он, сломленный и потерянный, прибыл в Сеул, братья Ши не отступали от него ни на шаг, молчаливо давая понять, что отныне Се Лянь не одинок. Должно быть, эта привычка сохранилась и через четыре года. Находясь в опустевшей квартире, Се Лянь ощущал ступор. Если тренировка на сегодня отменена только для него, то чем тогда стоит заняться? И что вообще делают люди в его возрасте? Чем занимаются те, кто не зациклен на фигурном катании? Наверное, у них есть другие занятия. Их ведь во всём мире много — тысячи вещей, которые Се Лянь мог бы попробовать: чтение, сериалы, тусовки, учёба, хобби и творчество. Но, по разным причинам, ни чем из этого Се Лянь сегодня заниматься не хотел. Так что ему делать, в конце концов? Озадаченный, Се Лянь вышел в гостиную и приблизился к панорамному окну, из которого виднелся небольшой парк. Там было пусто, хотя день сегодня выдался солнечный и сравнительно тёплый для этого времени года. Се Лянь ожидал увидеть там гуляющих подростков или мам с колясками, и, возможно, присоединиться к ним. Но в парке никого не было, а гулять сам Се Лянь не рисковал — с его удачей ему точно грозит повернуть не туда и безнадёжно заблудиться. Се Лянь отмёл и эту затею. Он отвернулся от окна и окинул взглядом комнату: на глаза сразу попались коньки в углу, которыми раньше владел Цинсюань, но поменял их на новые с началом сезона. У Се Ляня был тот же размер ноги, и, хоть он был не против донашивать чужое, фигуриста пока что вполне устраивали его собственные коньки. Поэтому старая пара Цинсюаня теперь пылилась в неприметном углу гостиной. Подумав про коньки, Се Лянь вспомнил о приближающихся соревнованиях, и на ум пришла одна интересная вещь, которую он давно хотел сделать. Парень прибежал в свою комнату и достал ноутбук из тумбы возле ящика, подождал, пока он включится, и открыл браузер. Пришла пора узнать, что стало с его друзьями. Фэн Синь в своих ежегодных письмах упоминал фигурное катание лишь вскользь, поэтому Се Лянь понятия не имел, что происходило с их карьерой за эти годы. Смотря в пустую страницу браузера, Се Лянь букву за буквой ввёл имя Му Цина в поисковик. Экран окрасился сотнями статей и фотографий. Се Лянь решил начать с самой первой ссылки и был немного удивлён: у Му Цина появилась целая страница на Википедии! Биография спортсмена была описана сухо, и, конечно, Се Лянь знал намного больше фактов о жизни Му Цина. Вместо этого статья пестрила его спортивными достижениями. Уже третий год подряд Му Цин участвовал в серии Гран-при и дважды попадал в финал. В графе «личная жизнь» было указано следующее: Му Цин практически всегда появляется на людях в компании своего лучшего друга и коллеги по спортивному клубу Фэн Синя. Спортсмен игнорирует вопросы о своих отношениях и ориентации, хотя в среде фигурного катания ходят слухи, что на самом деле он встречается с Фэн Синем. Официально эта информация никогда не была подтверждена. Се Лянь не мог даже представить Му Цина отдельно от Фэн Синя, поэтому неудивительно, что общественность сделала неверные выводы о природе их отношений. Или же верные? Се Лянь задумался: существовала ли вероятность того, что между Му Цином и Фэн Синем могли возникнуть романтические чувства? В его воспоминаниях они и впрямь были очень близки, но находясь наедине часто ссорились и не могли прийти к согласию. Му Цин и Фэн Синь, с одной стороны, были похожи: профессиональные фигуристы, занимающиеся у одного тренера, и связанные друг с другом через знакомство с Се Лянем. С другой стороны, они напоминали кошку с собакой, которым приходится ютиться под одной крышей. Могла ли эта взаимная неприязнь быть лишь защитным механизмом для сокрытия таящихся внутри тёплых чувств? Се Лянь прогнал эти мысли прочь. Что бы ни происходило между Фэн Синем и Му Цином, это больше не его дело. Два взрослых парня вполне могут сами разобраться в происходящем между ними, если в таком возникнет необходимость. Вместо этого Се Лянь перешёл на страницу Фэн Синя, которая, впрочем, представляла собой похожий набор: сухая биография, такая же графа личная жизнь, и даже список соревнований был практически идентичен. Всмотревшись в содержимое страницы, Се Лянь не мог не издать смешок. Прошло столько лет, а ничего не поменялось. Фэн Синь и Му Цин находились на одинаковом спортивном уровне и почти всегда ездили на соревнования вместе. Они были столь похожи, что даже баллы набирали почти одинаковые. Се Лянь помнил, как, будучи ещё юниорами, они зубами вгрызались в каждую долю балла, и всякий раз на турнире Му Цин и Фэн Синь соревновались не только с другими спортсменами, но в первую очередь друг с другом. Всегда их разделяла лишь пара баллов, а главной целью соревнований становилось обогнать друг друга. Сейчас ситуация была такой же. Местные юниорские турниры ушли в прошлое, вместо них они ездили на соревнования мирового уровня, но даже там шли нос к носу. Се Лянь подумал, что, возможно, именно этот соревновательный момент в их дружбе и послужил причиной успеха обоих фигуристов. Когда твой главный соперник — не таинственный фигурист из далёкой страны, а друг детства, буквально живущий с тобой в одной комнате, стремление стать лучше усиливается в разы. Се Ляню хотелось верить, что за этой конкуренцией они не потеряли себя и свою дружбу.***
Через несколько дней случилось непредвиденное. По окончании одной из тренировок, когда спортсмены только вышли со льда, Ши Уду объявил: — Завтра мы идём в поход. На спортивной арене повисла тишина. Се Лянь недоверчиво посмотрел на тренера: на завтра был запланирован очень плотный график тренировок, на льду и в зале, зачем так срочно менять планы? Ши Цинсюань рассмеялся: — Должно быть, мне послышалось? Фигуристы идут в поход, да ещё и в ноябре? — Не послышалось, — покачал головой тренер. — Я решил, что это хороший повод расслабиться душой, но сохранить физическую нагрузку тела. На следующий день они проснулись засветло, бегло позавтракали и спустились на улицу. Там уже стоял Пэй Мин. На его плечах висел рюкзак с прикреплённым к нему туристическим ковриком. — Синоптики обещают сегодня солнечную погоду и десять градусов тепла! Прекрасное время, чтобы пойти в поход, — Пэй Мин носил солнцезащитные очки и выглядел так радостно, будто и правда желал пойти в горы на весь день. Их компания из четырёх человек села в машину Ши Уду и выехала в сторону трассы. — Кстати, куда именно мы едем? — поинтересовался Се Лянь, оторвавшись от рассматривания архитектуры города. — Национальный парк Пукхансан, — ответил Ши Уду, не отрывая взгляда от дороги. — Раньше мы часто туда ездили. — Точно! — воскликнул Цинсюань. — Я помню, как в детстве мы ходили туда с родителями. В этом парке есть куча лестниц и старых храмов, а с вершины горы открывается очень красивый вид на город. Голос Ши Цинсюаня звучал мечтательно, будто он и впрямь вернулся в воспоминания далёких детских лет. — Но к чему такая спешка? — поинтересовался Цинсюань после недолгого молчания. — У нас ведь были планы на сегодня. Я хотел потренировать аксель! Ши Уду молчал, крепко держась за руль автомобиля. Вместо него к фигуристам повернулся Пэй Мин, который, ухмыльнувшись, тихо сказал: — Скажу честно, пару дней назад я совершенно случайно заглянул в телефон Ши Уду, когда он читал статью про тимбилдинг. И первым из пунктов значился поход. Ши Уду не глядя пнул Пэй Мина кулаком в плечо. — Так ты просто хотел, чтобы мы сильнее сблизились? — Цинсюань наклонился вперёд и положил руку на спинку водительского кресла. — Ты такой милый, братец! Ши Уду нахмурился ещё сильнее и, наконец, ответил: — Я просто захотел пойти в поход. Не ищите за этим скрытых смыслов. — Конечно-конечно, — улыбнулся Цинсюань. — Всего лишь поход! Просто идём в горы! Ши Уду вздохнул и сделал музыку погромче. Они ехали ещё час, прежде чем прибыли к подножию горы. Путь, который выбрал Ши Уду для их восхождения, занимал около пяти часов и проходил в отдалении от стандартных туристических маршрутов. Се Ляню нравилась природа. Жизнь в шумном и многолюдном городе порой не оставляла времени на наслаждение или созерцание. С каждым шагом внутрь парка голова Се Ляня будто избавлялась от ненужных мыслей, а дыхание становилось более размеренным и глубоким. Ши Цинсюань был прав: в национальном парке встречалось множество лестниц с удобными перилами, которые облегчали путь наверх. По пути Се Лянь заметил несколько магазинов, где продавались сувениры, еда и вода. Путешественники даже зашли в один из буддистских храмов, посмотрели на стоящие внутри статуи и пожертвовали немного денег на реставрацию здания. Спустя ещё час они остановились на небольшой привал в лесу. Тогда, прервав рассказ Пэй Мина о его поездке во Францию, Цинсюань опасливо произнёс: — У меня закончилась вода. Ши Уду протянул брату свою бутылку, но тот отказался, сказав, что лучше сходит в магазин. Они и правда проходили мимо одного ларька минут пятнадцать назад, поэтому Цинсюань взял с собой Се Ляня и вышел к тропе, неспешно спускаясь вниз. Ши Цинсюань выглядел очень задумчиво, а затем без каких-либо предисловий спросил: — Се Лянь… Тебе нравился кто-то? Тут или в Китае. — Мне нравятся люди везде. Они хороши и там, и тут, — Се Лянь отвечал на вопрос искренне, хоть и не знал, зачем Цинсюань задал его. — Нет, ты не понял. Я имею в виду… нравился ли тебе кто-то по-особенному? — Цинсюань нервно отвёл взгляд в сторону, пока они спускались по лестнице к магазину. — Оу, — щёки Се Ляня покраснели. — Нет. А в чём дело? — Ни в чём, — Цинсюань достал из кармана куртки веер и, несмотря на прохладную погоду, принялся обмахиваться им. — Я просто подумал, ну, кто бы мог тебе понравиться, как думаешь? — Я не знаю, — Се Лянь отвечал честно. Он ещё совсем не думал о таких вещах, ведь вся его жизнь состояла из фигурного катания. — Думаю, кто-то добрый? И заботливый? — И всё? — Цинсюань по-доброму засмеялся. — Тебе больше ничего не важно? Может, рост? Или, скажем, внешняя привлекательность? Или пол? Так вот, к чему шёл весь этот разговор, подумал Се Лянь. — Я не знаю, — ответил он. — Мне никто раньше не нравился. Цинсюань больше не задавал вопросов, решив, что разговор зашёл в тупик. На самом же деле Се Лянь судорожно перебирал в голове слова, которые следовало сказать другу. Он ясно понял, что Цинсюань испытывал некоторые сомнения по поводу любовных дел, и, возможно, хотел узнать, какое мнение имеет Се Лянь на этот счёт. В то же время, Ши Цинсюань выглядел очень нервно, и, должно быть, хранил в душе серьёзные переживания, поэтому Се Лянь хотел подобрать очень тактичные слова, которые успокоят друга. Они всё-таки дошли до магазина и купили бутылку воды. На пути обратно Се Лянь рискнул продолжить тему, заданную Цинсюанем: — Я тут подумал, — начал он. — Чисто в теории, если бы мне кто-то понравился, то вряд ли для меня было бы важно, какого этот человек роста и какой у него цвет волос. Также… не думаю, что я обратил бы внимание на то, женщина это или мужчина. Какая разница, если ты любишь человека, а он любит тебя в ответ? Цинсюань молчал. Он шёл чуть позади, поэтому Се Лянь не мог видеть выражение его лица. Когда молчание затянулось, Се Лянь остановился прямо посреди узкой лестницы, обернулся и посмотрел в лицо Цинсюаня. На его щеках виднелись дорожки слёз, а глаза были направлены вниз. Се Лянь сделал шаг в сторону друга и положил ладонь ему на плечо. Ши Цинсюань схватился руками за куртку Се Ляня и, вжавшись лицом в его грудь, разрыдался, словно маленький ребёнок. Се Лянь ободряюще похлопал его по спине и, наклонив голову вниз, тихо сказал: — Если тебе вдруг понравился мужчина, то я не думаю, что в этом есть что-то ужасное. Сердце человека не всегда зависит от него самого, и порой совершает неожиданные вещи. Но это совсем не значит, что из-за твоих чувств к кому-то я стану думать о тебе по-другому. Я буду продолжать любить тебя, как друга, а Ши Уду продолжит любить, как брата. Всё будет в порядке. Цинсюань кивнул несколько раз, а затем оторвался от Се Ляня и вытер слёзы рукавом куртки: — Прости, Се Лянь. Я не думал, что этот разговор дастся мне так тяжело. — Не извиняйся. Они вернулись к Ши Уду и Пэй Мину немного позже, чем планировали, но глаза Цинсюаня оставались опухшими и покрасневшими, а сам парень стал вести себя намного тише, чем раньше. Внимательно посмотрев на Се Ляня, Ши Уду решил промолчать. До самого конца их импровизированного похода тренер и хореограф вели себя так, будто не заметили состояние Ши Цинсюаня, чтобы не заставлять его чувствовать себя ещё более неловко. Се Лянь не знал, какие выводы сделал Цинсюань из их разговора, но чувствовал, что им ещё предстоит обсудить этот вопрос более детально. Конечно, только когда сам Цинсюань будет к этому готов.***
В конце ноября братья Ши снова уехали из Сеула. Их путь был более длинным, чем в прошлый раз. Теперь Цинсюаня ждал итальянский этап гран-при, проводившийся в этом сезоне в городе Турин — столице зимних Олимпийских игр 2006 года. Се Лянь ездил в Италию в детстве, и почему-то решил, что Цинсюаню понравится эта страна: как и он сам, Италия была громкой, яркой и непередаваемо удивительной. Эти соревнования должны были определить, попадёт ли Ши Цинсюань в финал гран-при, одно из крупнейших событий в фигурном катании. Каждый фигурист, участвующий в серии Гран-при, должен поучаствовать в двух из шести этапов, проводившихся в разных уголках планеты. В зависимости от занятого места на этапе фигурист получал баллы, а их сумма влияла на попадание в финал — только шесть лучших фигуристов получали право участвовать в этом соревновании. Благодаря второму месту на японском этапе гран-при, теперь Цинсюаню нужно было получить как минимум третье место, чтобы попасть в финал. Возможность выступить в финале Гран-при была достижением для любого спортсмена, ведь туда приезжали только лучшие из лучших. К тому же, за призовое место полагалось неплохое денежное вознаграждение. В этот раз Се Лянь не устраивал себе выходной, а отправился на лёд, чтобы потренировать произвольную программу. Поэтому о результатах Цинсюаня он узнал, только когда его тренировка закончилась. Оказалось, фигурист сам написал ему, потому как был предупреждён, что Се Лянь пропустит трансляцию. [Ши Цинсюань] привет, Се Лянь! [Ши Цинсюань] соревнования закончились только что [Ши Цинсюань] у меня 4 место [Ши Цинсюань] никакого финала гран-при, хах! [Ши Цинсюань] но все ок [Ши Цинсюань] я буду в порядке[Се Лянь]
В любом случае, ты молодец. Я обязательно посмотрю запись твоего выступления.
Се Лянь знал, что Цинсюань не будет в порядке. По своей натуре он — борец, который стремится к высотам и ненавидит падения. Невозможно было предсказать, как случившееся повлияет на веру Цинсюаня в себя. Но Се Лянь постарается поддержать его и останется рядом, несмотря ни на что. Это большее, что он мог бы сделать для человека, который помог ему собрать самого себя по кускам, не попросив ничего взамен. Оставалось лишь надеяться, что Цинсюань сожмёт волю в кулак и хорошо выступит на Чемпионате Кореи. Ведь до него осталось совсем мало времени.