***
— Дерьмо! Это слово было первым, что услышал проснувшийся Се Лянь. Предрассветные сумерки развеивали темноту мягким светом солнца, ещё не прорвавшегося за линию горизонта. Се Лянь открыл глаза и оглядел комнату, пытаясь понять, что вывело его из состояния сна. Из небольшого коридора вылетел Ши Цинсюань, который в панике снял кроссовки и прыгнул на кровать, укрывшись одеялом с головой. Се Лянь успел отметить, что Цинсюань был одет в чёрно-белый спортивный костюм, тот же самый, в котором он вышел на пробежку накануне вечером. Се Лянь тогда так и не дождался его, уснув раньше обычного. Се Лянь приподнялся на локтях и озадаченно посмотрел на Цинсюаня, который усиленно притворялся спящим. И для кого только разыгрывался весь этот концерт? Ответ на этот вопрос Се Лянь получил буквально через несколько секунд, когда в дверь громко постучали. Он быстро встал с постели и подошёл к двери, из-за которой послышался нетерпеливый голос Ши Уду: — Открывайте быстрее! Се Лянь без сомнений повернул ручку двери, впустив тренера внутрь. Ши Уду выглядел взбудораженным, а его глаза пылали тревогой и нетерпением. Тренер закрыл за собой дверь, прошёл в комнату и сел прямо на незаправленную постель Се Ляня. Цинсюань притворился, будто только что проснулся, и наигранно моргал, привыкая к свету. Се Лянь с нетерпением спросил: — Что стряслось, тренер? — Фото. — Какие фото? — в разговор вступил взволнованный Ши Цинсюань. Его состояние было объяснимым: никто не мог предсказать, какую проблему им подкинули папарацци на этот раз. Тем более, у Цинсюаня были свои секреты за душой, раскрытия которых он уж очень не желал. Ши Уду сжал ладонь в кулак и ровным голосом ответил: — На первых полосах ведущих китайских изданий сегодня находится ваше фото. Тебя, Се Лянь. И Хуа Чэна. Се Лянь тяжко вздохнул. Конечно, он опять попал в какую-то передрягу, да ещё и ухватил за собой Хуа Чэна. Не зря ведь тренер всегда говорил ему быть аккуратным. Се Лянь не послушался — и вот результат. — Какими будут последствия? — севшим голосом спросил он, понимая, что нет смысла узнавать другие подробности. Скорее всего, фото были сделаны вчера, когда они шли к Олимпийской деревне, поэтому основной вопрос заключался в том, как именно эти фотографии выглядели, какой несли контекст и как могли повлиять на их репутацию и имидж. — Я бы не сказал, что эти фото компроментирующие. Вы просто идёте под одним зонтом, возможно, слишком близко, но не критично. Я связывался с нашей Федерацией, они не видят в этом проблемы. Вопрос в другом — как к этому отнесётся китайская Федерация и китайское общество, где всё ещё относятся к тебе… не совсем хорошо. Так что вреда от этих фотографий для тебя не будет, чего нельзя сказать про Хуа Чэна. Се Лянь присел к Цинсюаню на кровать и устало откинулся назад, зажмурившись. Он прекрасно понимал, что неудачлив, и привык к подобным проблемам. Но тянуть других за собой, портить жизнь близким людям — этого Се Лянь терпеть не мог и всеми силами избегал. Но как бы он ни старался, жестокая судьба каждый раз настигала его и наказывала за грехи прошлого. — У тебя всё будет в порядке, — повторил Ши Уду. — У них просто появится лишний повод для сплетен в твою сторону, но я не думаю, что это тебя волнует. Се Лянь кивнул, в голове уже проматывая возможные оправдания и извинения для Хуа Чэна. Ши Уду встал с постели и, посмотрев на часы, объявил: — Завтрак начнётся через час, вы можете ещё отдохнуть. И, Се Лянь? Фигурист резко поднял голову, отозвавшись на своё имя. — Будь осторожен с Хуа Чэном, — сказал тренер. — Мы ничего не знаем ни о нём, ни о его прошлом, ни о его намерениях в твою сторону. Конечно, ты сам выбираешь, с кем общаться, но я просто хочу, чтобы эта Олимпиада прошла спокойно для всех нас. Ты меня услышал? — Да, тренер. — Хорошо, — Ши Уду задумчиво взглянул на брата и вышел из номера. В это же мгновение Ши Цинсюань скинул с себя одеяло, пожаловавшись: — Как же душно! — Возможно, тебе было бы не так жарко, будь ты одет в пижаму. Цинсюань потерянно посмотрел на него, зная, что Се Лянь ждёт объяснений, но никогда не будет настаивать или давить. — Я ночевал не в номере. — Я уже понял, — хмыкнул всё ещё расстроенный Се Лянь. — Что-то случилось, или ты так и планировал? — Ничего не случилось, но я не планировал, — Цинсюань рассеянно почесал затылок. — Просто уснул там, где не надо. — С Хэ Сюанем? — Ага. Щёки Ши Цинсюаня покраснели, и Се Лянь решил больше не смущать друга, вместо этого вернувшись на свою постель. Настало время сделать одно важное дело. У Се Ляня всё ещё не было номера телефона Хуа Чэна, но, к счастью, они состояли в одном чате для фигуристов, поэтому уже через минуту контакты в телефоне Се Ляня пополнились новым именем. Се Лянь открыл пустой диалог с Хуа Чэном и несколько минут смотрел на строку для ввода текста. Он чувствовал себя ужасно. В душе витали и печаль, и злость на самого себя, и разочарование. У него ведь только получилось завести нового друга, найти человека, который хорошо к нему относился. Но, нет. Се Лянь разрушил всё своими же руками. Вместо большого текста с объяснениями и извинениями он написал всего четыре слова.[Се Лянь]
Прости меня, Сань Лан
[Хуа Чэн] за что? [Хуа Чэн] гэгэ??[Се Лянь]
За фото
Хуа Чэн прочитал сообщение, но не спешил с ответом. Се Лянь завороженно смотрел на экран, выжидая. Кажется, вот-вот Хуа Чэн напишет, что его репутация безвозвратно испорчена, а их общение должно закончиться, толком и не начавшись. Но этого не случилось. Телефон зазвонил. Се Лянь от испуга чуть не выпустил его из рук, когда почувствовал сильную вибрацию, исходящую от устройства. Нервно сглотнув, он провёл пальцем по зелёной кнопке на экране, приняв вызов. Из динамика послышался знакомый голос: — Гэгэ? У тебя всё в порядке? — Да, — выдохнул Се Лянь. По крайней мере, Хуа Чэн не звучал злобно. — Ты расстроился из-за фоток? Думаю, тогда это я — тот, кто должен просить прощения. — Я расстроился, потому что вся эта ситуация может навредить тебе, Сань Лан, — быстро проговорил Се Лянь. — Тебе не стоило со мной знакомиться. Я всегда разрушаю то, к чему прикасаюсь. Последняя фраза вырвалась из его рта ненароком: совсем не такую речь репетировал Се Лянь, представляя разговор с Хуа Чэном. Но мысли о том, что проблема заключалась именно в нём самом, никак не хотела покидать голову Се Ляня, а потому и выскочила наружу, будто юркая птичка, вылетевшая из гнезда. — Это ведь неправда, — мягко произнёс Хуа Чэн в ответ. — В фотографиях нет ничего плохого. А даже если и было бы, то это совсем не твоя ответственность. Я ведь достаточно взрослый мальчик, чтобы выбирать с кем общаться, разве не так? — Да, — нехотя ответил Се Лянь. — Но, всё же- — Никаких «но», гэгэ. Всё в порядке. Се Лянь поймал заинтересованный взгляд Ши Цинсюаня, но лишь отмахнулся — он расскажет всё позже, когда завершит этот разговор. — Сань Лан, я всё же чувствую вину за происходящее и не понимаю, как исправить ситуацию, — Се Лянь говорил откровенно, без преувеличений и недомолвок. Он успел понять, что с Хуа Чэном можно общаться именно так, напрямую, не опасаясь осуждения. — Тебе не нужно ничего исправлять, гэгэ. Они не имеют никакого права осуждать двух людей за дружбу, кем бы они ни были. А кто посмеет сказать о тебе что-то плохое в моём присутствии, сильно об этом пожалеет. Се Лянь улыбнулся. Было безумно приятно осознавать, что в этой стране и на этих соревнованиях находился хоть кто-то, кому можно довериться. Всего один человек среди тысяч других может полностью изменить ситуацию, и тогда его поддержка становится незаменимой. Если бы во время скандала пять лет назад рядом с Се Лянем был кто-то вроде Хуа Чэна, безоговорочно доверяющий и поддерживающий друг, опора, союзник, то кто знает, чем бы вся эта история закончилась. Тогда от отчаяния и одиночества Се Лянь шёл на безумные шаги, безуспешно боролся с бессонницей и общественным осуждением, и полностью капитулировал. Совсем как неудачливый генерал, растерявший всё своё войско.***
— Итак, новости, — Ши Уду стоял посреди комнаты с папкой в руках. После завтрака прошёл час, и они собрались в номере, чтобы узнать новую информацию от тренера. Се Лянь, Ши Цинсюань и Пэй Мин сидели на полу, словно на занятиях в детском саду. Они расположились полукругом и внимательно смотрели на Ши Уду. — Утром состоялись соревнования по танцам на льду. Эти прокаты завершили первый этап командных соревнований, когда представители каждой из категорий выступали с короткой программой, — Ши Уду посмотрел на Се Ляня, который два дня назад выступал в соревнованиях среди мужчин-одиночников. — То есть, определились пять лучших команд? — Пэй Мин слегка прищурился, явно понимая, о чём идёт речь. Участие Ши Цинсюаня в командных соревнованиях полностью зависело от результата корейских спортсменов в коротких программах. Если бы Корея заняла место ниже пятого, то командный турнир закончился бы для Цинсюаня, так и не начавшись. — Верно, — ответил тренер. — Изначально команд было десять, но после коротких программ их осталось всего пять. И мы входим в это число. — Тогда я выступаю с произвольной завтра, да? — уточнил Ши Цинсюань. Его глаза горели жаждой соревнований, и Цинсюаню требовалось ещё одно подтверждение того, что он всё-таки будет кататься завтра. — Верно. При этом, мужские соревнования будут последними среди командных. Сразу после этих прокатов мы узнаем результат и посетим церемонию награждения. Се Лянь беспомощно смотрел на свои ладони. Командный турнир был действительно важен для всех — как уже сказал однажды Пэй Мин, Корея не участвовала в подобных соревнованиях целых пять лет, попросту не проходя квалификацию: в стране не было достаточно спортсменов мирового уровня из всех олимпийских дисциплин фигурного катания. С одной стороны, было облегчением осознавать, что Се Лянь уже внёс свой вклад в успех команды. Но с другой, это ожидание утомляло, и Се Ляню хотелось сделать ещё хоть что-то, всего один шаг, который может привести их всех к заветной медали. Сидеть на месте не было сил, но сейчас он не мог предпринять ничего лучше. Он уже сыграл свою роль, стал фигурой в этой шахматной партии, послушно уйдя с доски, когда его цель была выполнена. Ши Уду взглянул на часы и понял, что время поджимало: скоро им придётся вновь ехать на лёд. Но перед этим тренеру вдруг нестерпимо захотелось произнести речь для поднятия духа, подорванного утренним происшествием с фотографиями. Поэтому он заговорил, глядя на своих спортсменов: — Я хочу сказать, что горжусь вами. Каков бы ни был результат, вы работали на максимум и попали на Олимпиаду, что уже является большим достижением для любого спортсмена. Но также вам нужно уметь не останавливаться на достигнутом и двигаться к новым вершинам. Поэтому и завтра, и на индивидуальных соревнованиях, вы выступите достойно. Ведь ваш тренер — человек, который никогда не проигрывает.***
Ровно через сутки Се Лянь сидел на трибуне, ожидая выступления Ши Цинсюаня, который должен был выйти на лёд с минуты на минуту. Фигурист уже стоял в зоне ожидания и слушал музыку, настраиваясь на прокат. Ши Цинсюань сосредоточенно смотрел на лёд, легко подпрыгивая на носочках, как встревоженная пружина. Се Лянь переживал за Цинсюаня. Он уже сказал своему другу множество ободряющих слов, но продолжал чувствовать потребность Цинсюаня в поддержке со стороны. Се Лянь мог лишь надеяться, что Ши Цинсюань получил достаточно внимания от брата и Хэ Сюаня, и смог настроиться на верный лад. Решив скоротать время, Се Лянь достал телефон из кармана и открыл браузер, чтобы проверить таблицу с результатами. Лин Вэнь откатала произвольную программу вчера днём, заняв четвёртое место из пяти. Результаты в других дисциплинах были чуть лучше, а танцевальная пара Пэй Су и Бань Юэ и вовсе смогла взять второе место. Ситуация для команды Кореи оставалась шаткой, и многое зависело от проката Ши Цинсюаня. Но даже осознавая это, он должен был взять волю в кулак и не поддаваться паническим настроениям. Ши Цинсюаню нужно всего лишь выйти на лёд и показать программу, которую он катал уже сотню раз. В этом томительном ожидании был свой шарм: когда все взгляды направлены на тебя, ты чувствуешь себя невероятно важным для всего мира, и от осознания этого просто захватывает дух. Поэтому Се Лянь, имевший опыт выступления на крупных соревнованиях, прекрасно понимал, что чувствует Ши Цинсюань, и не мог не переживать. Сделать Се Лянь тоже ничего не мог: оставалось лишь сидеть и ждать, хотя отвлечься на что-нибудь другое было бы весьма неплохим решением. Но всё вокруг было таким привычным, что не могло заинтересовать фигуриста, вот только- — Гэгэ! Ты тоже здесь! Повернув голову направо, Се Лянь увидел Хуа Чэна в неизменном красном спортивном костюме. Он лукаво улыбался и лёгким шагом двигался в сторону Се Ляня. Тот привстал, чтобы поприветствовать Хуа Чэна. Они стояли друг напротив друга, замерев. Се Лянь неловко поднял руку наверх, не зная, что сделать — пожать руку, похлопать по плечу или приобнять. К счастью, Хуа Чэн спас его и первым положил ладонь Се Ляню на плечо. Трибуна для спортсменов затихла. Се Лянь знал: все смотрят на них. Скорее всего, каждый из присутствующих здесь видел вчерашние новости. Не исключено, что кто-то с удовольствием обсуждал Се Ляня, передавая безумные сплетни из уст в уста. Такие вещи доставляли некоторым людям удовольствие, и фотографии с прогулки с Хуа Чэном стали лишь ещё одним поводом посмеяться над неудачливым мусорным принцем. Се Ляню было наплевать. Он улыбнулся Хуа Чэну и кивнул головой на сиденья, приглашая сесть рядом. — Как так вышло, что ты сегодня в роли зрителя? — начал разговор Се Лянь. — В произвольной выступает Му Цин, — ответил Хуа Чэн. — Я отказался. Свою произвольную программу я готовил специально для индивидуальных соревнований и хочу показать её там. — Я тоже, — кивнул Се Лянь. — Мне сразу предложили выступить в короткой, так что мне повезло. Но своей произвольной я тоже удивлю всех, так что, кажется, это будет неплохое шоу для зрителей. — А прокат с Чемпионата Кореи? Неужели ты изменил программу для Олимпиады? — Ага! Мы подготовили кое-что необычное. Чтобы удивить всех. Се Лянь даже не задумался о том, как легко Хуа Чэн спросил его про корейский чемпионат. Словно внимательно следил за ним и болел за Се Ляня ещё тогда. — С нетерпением буду ждать выступления гэгэ. Заиграла музыка, и спортсмены вышли на лёд, чтобы размяться. Их было всего пять, по количеству команд, прошедших во вторую часть турнира. Среди них можно было без труда разглядеть Ши Цинсюаня и Му Цина. Се Лянь задумался о том, какой всё-таки разный стиль бывает у фигуристов, несмотря на то, что они занимаются одним видом спорта. Эта разница была заметна даже на разминке, когда спортсмены тренировали только прыжки и основные элементы, не углубляясь в хореографию. Цинсюань прыгал плавно, двигался, как вода или воздух. А Му Цин, напротив, был жёстким и резким, каждое движение совершал обдуманно и уверенно. Ши Цинсюань выступал вторым, поэтому покинул лёд и тихо переговаривался о чём-то с братом, настраиваясь на прокат. Через пять минут, когда первый фигурист закончил представление своей программы, Цинсюань вновь вышел на лёд. На нём был воздушный костюм нежно-голубого цвета, как небо в безоблачную июльскую погоду. Цинсюань двигался плавно, прыгал высоко и приземлялся легко. Се Лянь пристально смотрел на него, не в силах отвести взгляд. Сейчас перед ним был не фигурист из Кореи, не друг и не брат. Перед ним катался человек, способный творить искусство и представлять его людям, а это, по мнению Се Ляня, являлось настоящим волшебством. Се Лянь нервно сжал ткань своих спортивных штанов, всматриваясь в происходящее на льду. Он видел программу Ши Цинсюаня уже не раз, поэтому прекрасно знал, какой элемент будет следующим — словно смотрел фильм, предварительно наткнувшись на все возможные спойлеры. Лутц. Поворот, дорожка шагов. Переход в бильман. Беговой шаг. Каскад. Приземление! Остался аксель. Упёртый Цинсюань так и не согласился перенести этот прыжок в первую половину программы, поставив перед собой трудную цель: выполнить сложный элемент в конце, когда силы будут на исходе. Се Лянь завороженно смотрел на фигуриста, рассекающего по льду. Выступление подходило к концу: музыка постепенно стихала, как и темп проката. Тройной аксель — приземление. И традиционный заклон. Это был идеальный прокат. Се Лянь наконец смог выдохнуть. Переполненный счастливыми эмоциями, он импульсивно вскочил на ноги, чуть не упав. К счастью, Хуа Чэн успел придержать его за локоть и сквозь гул аплодисментов сказал: — Осторожнее, гэгэ! — Ты видел, как он выступил?! — крикнул Се Лянь в ответ. — Это было потрясающе! Хуа Чэн смотрел на Се Ляня так, будто видел перед собой драгоценное сокровище, что наконец оказалось в его руках. Се Лянь же смотрел на лёд. Когда шум толпы утих, они вернулись на сиденья. Се Лянь заранее договорился с Ши Цинсюанем, что останется сидеть на трибунах. Впереди у Ши — множество интервью и счастливых фото, и Се Лянь не хотел вмешиваться в его минуту славы. В любом случае, Цинсюань придёт к нему, когда уладит все дела. Через полчаса Ши Цинсюань и правда поднялся на трибуну для спортсменов. На льду находился последний фигурист из пяти, и именно его выступление влияло на то, попадёт ли сборная Кореи на пьедестал почёта. Хуа Чэн повернулся к Цинсюаню и произнёс: — Поздравляю с хорошим выступлением. И передаю поздравления от моего тренера. Ши Цинсюань поблагодарил его и устало откинулся к спинке стула, подняв голову вверх. Се Лянь мог его понять: выступления выматывают, а тоскливое ожидание результатов после фееричного проката заставляло испытывать скуку. Се Лянь следил за выступлением последнего фигуриста. И первее Ши Цинсюаня заметил, что он упал с завершающего прыжка. Поэтому и баллы получил соответствующие — меньше, чем Цинсюань, а значит- — Мы получим медаль? — Ши Цинсюань неверящим взглядом смотрел на электронное табло. — Мы получим медаль! — Се Лянь обнял его изо всех сил. Команда Китая заняла первое место, поэтому Хуа Чэн спустился с трибуны вместе с Се Лянем и Ши Цинсюанем. Внизу их встретили Пэй Мин и Ши Уду, а Се Лянь попал в круговорот из разговоров с журналистами, раздавая улыбки направо и налево. За это время на катке успели установить пьедестал, и уже через час стартовала церемония награждения фигуристов. Се Лянь набросил на плечи корейский флаг, что выглядело очень символично, учитывая, что он находился в Пекине, где и был рождён. Но совсем не Китаю он был обязан своей сегодняшней медалью. Её не случилось бы без семьи Ши и рискованности корейских спортивных чиновников, поэтому Се Лянь испытывал искреннюю благодарность по отношению к этой стране, без которой не смог бы кататься. Когда спортсменам вручали медали, Ши Уду стоял в стороне, наблюдая за церемонией. — Уду? — Пэй Мин обеспокоенно посмотрел на него и приобнял за плечо. — Всё хорошо? Тренер не реагировал на вопрос своего коллеги и друга, будто находясь в прострации. Одно дело — это самостоятельно получить медаль Олимпийских игр, но совсем другое — видеть своего родного брата на пьедестале и знать, сколько сил было вложено в то, чтобы это случилось. Понимать, что всё было не напрасно. — Мой брат, — Ши Уду остекленевшим взглядом смотрел на пьедестал. — Призёр Олимпийских игр. Пэй Мин рассмеялся и потряс его за плечо, пытаясь взбодрить: — Конечно, призёр! Разве ты в нём сомневался? — Никогда.***
Прошло немало времени, прежде чем они покинули стадион, возвращаясь в Олимпийскую деревню. Впереди маячили несколько свободных дней, которые можно с пользой потратить на отдых и подготовку к индивидуальным соревнованиям. Но сегодня Се Лянь хотел только одного — поскорее вернуться в номер, где тихо и нет лишних людей. Уже находясь в комнате, он заглянул в телефон, чтобы посмотреть новости. На удивление, на экране висел значок уведомления из мессенджера. Дрожащей рукой Се Лянь открыл сообщение — оно было от матери. На ярком белом экране виднелся текст, состоявший из простых, узнаваемых иероглифов. «Я горжусь тобой, сын» Се Лянь так и не ответил на это сообщение, но в голове промелькнула фраза, которую он не говорил уже давным-давно. Спасибо, мама.