***
Они прибыли на стадион заранее, и, пока Ши Уду регистрировал их присутствие и разбирался с прочими формальностями, Се Лянь направился в раздевалку. Ши Цинсюань шёл позади него и был непривычно тих. Теперь, когда они остались наедине, Цинсюань больше не притворялся, будто всё в порядке, как делал это рядом с братом. Именно поэтому Се Лянь слишком поздно заметил, что идёт один. Кажется, Ши Цинсюань отстал от него ещё несколько поворотов назад, и Се Лянь в панике метнулся обратно. Всего через пару шагов он перешёл на бег, не зная, что увидит за поворотом, и найдёт ли своего друга. Но волнения были беспочвенными. Совсем скоро Се Лянь наткнулся на вполне живого и здорового Ши Цинсюаня, с интересом заглядывающего в какую-то дверь. — Что происходит? — тихо спросил Се Лянь, подойдя ближе. — У китайской сборной пресс-конференция, — прошептал Ши Цинсюань. Се Лянь сделал ещё шаг вперёд, чтобы тоже увидеть происходящее в комнате. Там было полно журналистов и фотографов, но Ши Цинсюань смотрел на них через служебную дверь, находящуюся за их спинами, так что никто не мог заметить двух любознательных корейских фигуристов, подсматривающих за ходом пресс-конференции. Се Лянь никогда не любил давать интервью или отвечать на вопросы: обычно репортёров волновали вещи, которым Се Лянь не придавал никакого значения. Вот и сейчас, основные вопросы пресс-конференции казались Се Ляню несущественными, и он бы давно ушёл в раздевалку, если бы среди присутствующих в зале не было Хуа Чэна. Он сидел справа, как будто отдельно от остальных спортсменов и тренеров. Это было неудивительным: значительная часть китайской сборной тренировалась в штабе Цзюнь У, и среди них Хуа Чэн выглядел белой вороной, хоть и не уступал по силе и навыкам. Хуа Чэн лениво раскинулся на стуле, будто все присутствующие журналисты пришли сюда только ради него. Се Лянь неосознанно улыбнулся — Хуа Чэн выглядел безумно красивым и уверенным в себе, и, зная истинную историю его жизни, Се Лянь не мог испытывать ничего, кроме восхищения. — Хуа Чэн, вы, безусловно, лидер этих соревнований. Не чувствуете ли вы напряжения внутри китайской сборной из-за ваших способностей и заслуг? Се Лянь видел, как Цзюнь У недовольно поджал губы, бросив взгляд на Хуа Чэна. Должно быть, это стало большим ударом для тренера — не прибрать такой талант к своим рукам. — Лидер — слишком громкое слово для меня, — ответил Хуа Чэн. — Я всего лишь скромный спортсмен. Если выступлю без ошибок — будет здорово, и мне даже не столь важно, какое место я займу. Се Лянь улыбнулся — все понимали, что на самом деле Хуа Чэн отнюдь не скромен и вполне трезво оценивает собственные возможности, и поэтому произнесённая фраза казалась не более, чем скрытой издёвкой. Но даже так все жадно впитывали каждую фразу, сказанную Хуа Чэном: он очень редко давал интервью, а если и делал это, то высказывался односложно, неосознанно создавая вокруг себя ауру таинственности. Следующий вопрос из зала быстро стёр улыбку с лица Се Ляня. — Цзюнь У, как вы относитесь к присутствию Се Ляня на Олимпиаде? Это ведь ваш бывший ученик. Вы виделись? — Конечно, я видел Се Ляня. Он добился успехов, и я рад, что он не бросил кататься. Особенно после всего, что я сделал для него. — Тогда как вы относитесь к возобновившимся слухам о том, что на самом деле Се Лянь был несправедливо обвинён и дисквалифицирован? В зале повисла тишина. Присутствующие непонимающе оглянулись друг на друга — кажется, никто из них не слышал о подобных слухах. В воздухе явно чувствовалось напряжение, будто небо заволокли тучи и совсем скоро начнётся гроза. — Это вздор, — выплюнул Цзюнь У. — Мальчик оступился и сам признал свои ошибки на суде. Нет смысла об этом говорить. — Вы верно отметили, — продолжил незнакомый Се Ляню журналист. — Он был мальчиком. Поэтому на него легко могли надавить, заставив сказать то, что не являлось правдой. Голова Се Ляня закружилась, а в глазах помутнело. Он почувствовал, как Ши Цинсюань схватил его за плечо, и лишь это помогло ему устоять на ногах. В попытках сфокусироваться Се Лянь шарил глазами по конференц-залу и наткнулся на сидящего за длинным столом Фэн Синя. Тот, хоть и был удивлён случившимся, но не обсуждал это с Му Цином, а лишь сосредоточенно смотрел на своего наставника. — Это просто возмутительно! — воскликнул Цзюнь У, вставая с места. Он бросился к выходу из зала, и Се Лянь смог разглядеть его лицо чуть лучше: перекошенное гневом, оно напоминало скорее злую маску. В последний момент Цзюнь У обернулся на зал и увидел Се Ляня, стоящего около задней двери. Бывший тренер смотрел на него всего долю секунды, прежде чем покинуть комнату, но для Се Ляня это время показалось вечностью. Встряхнув головой, он избавился от наваждения и отошёл назад, в коридор, будто служебная дверь в конференц-зал стала порталом в ад. Ши Цинсюань продолжал придерживать Се Ляня за локоть, обеспокоенно смотря в его глаза. — Наверное, не стоило тебе слышать такое перед прокатом, — прошептал Ши Цинсюань, покачав головой. — Всё в порядке, — Се Лянь сделал глубокий вдох и развернулся на пятках. — Пойдём в раздевалку. Чем дальше они отходили от конференц-зала, тем легче Се Ляню становилось дышать. С каждым шагом он чувствовал, как груз прошлого отпускает его, разжимая цепкие костлявые пальцы. Когда-то давно он заставил себя забыть о том, что случилось, но теперь любое напоминание о судебном процессе кололо его сердце, как острая игла. В раздевалке уже находились спортсмены: Се Лянь с Цинсюанем лишь вежливо кивнули им, проходя вглубь комнаты. Они без труда нашли свои шкафчики и положили внутрь вещи. — Думаю, брат уже пришёл в зал, — предположил Ши Цинсюань. — Тогда не будем заставлять его ждать. В тренировочном зале они размялись по своей привычной программе, хотя Се Ляню показалось, что Ши Уду был более строг, чем обычно. Тренер не сводил с них глаз, держал своих подопечных рядом с собой и нещадно закидывал упражнениями. Сначала Се Лянь не понял, чем была вызвана такая перемена в поведении Ши Уду, но затем осознал, что до тренера могли дойти новости о случившемся на пресс-конференции, и теперь он пытался уберечь Се Ляня от лишнего внимания со стороны, а заодно и избавить от лишних мыслей перед прокатом. Иногда Се Лянь поражался тому, как такому сдержанному и серьёзному человеку, как Ши Уду, удавалось столь чутко ловить состояние своих спортсменов и помогать им без лишних слов. Стратегия Ши Уду сработала — под конец разминки Се Лянь чувствовал себя заново родившимся и был готов к прокату. А совсем скоро тренер отправил их с Цинсюанем в раздевалку, чтобы подготовиться к выступлению: надеть коньки и переодеться в костюмы. В раздевалке значительно прибавилось людей, и Се Лянь постарался как можно быстрее пройти к шкафчику, никого не задев. После быстрого переодевания он решил подойти к зеркалу и проверить, в порядке ли его причёска. Но зеркало было занято — возле него уже стоял Хуа Чэн. — Привет, гэгэ! Готов к прокату? — спросил он, когда увидел Се Ляня в отражении. — Готов, — скромно улыбнулся Се Лянь в ответ. Хуа Чэн стоял перед высоким зеркалом и закалывал невидимками выпадающие пряди волос. — Почему у тебя такие длинные волосы? — вдруг спросил Се Лянь. — Мужчины-фигуристы обычно носят короткие стрижки, так ведь намного удобнее кататься. — Неужели гэгэ не догадывается, кто из фигуристов ввёл моду на волосы, завязанные в пучок? — Хуа Чэн усмехнулся, поймав взгляд Се Ляня в зеркале. Се Лянь смутился и, чтобы перевести тему, вдруг сделал шаг вперёд и прикоснулся к голове Хуа Чэна: — У тебя на затылке волосы торчат, дай невидимку. Хуа Чэн протянул ему маленькую заколку, зная, что прямо сейчас на них озадаченно смотрит вся раздевалка.***
Се Лянь выступал в первой разминке — немного раньше, чем Ши Цинсюань или Хуа Чэн, находившиеся выше в международном рейтинге фигуристов за счёт того, что участвовали в соревнованиях весь прошлый сезон. Се Лянь стоял рядом с бортиком, разминая плечи. По совету тренера Ши он надел наушники и включил классическую музыку, отрезая себя и от шума трибун, и от разговоров между другими фигуристами. С объявлением первой разминки он вышел на лёд в компании четырёх фигуристов. Для собственной безопасности Се Ляню пришлось оставить наушники в руках тренера Ши, чтобы случайно не столкнуться с другими фигуристами во время разминки — было бы довольно обидно упасть ещё до начала проката. Се Лянь почти не переживал. Он был сконцентрирован на своих ощущениях и, казалось, чувствовал каждую мышцу в своём теле. Се Лянь удачно приземлил несколько прыжков, прежде чем разминка закончилась и он вернулся за борт. Се Лянь стоял рядом с тренером Ши и смотрел на прокаты других спортсменов, думая лишь о том, как же он жаждет наконец выступить. Это желание кипятило кровь в его венах, и Се Лянь чувствовал его внутри себя, будто это был монстр, что стремился вырваться наружу. Фигурное катание — это своего рода наркотик, с которого очень сложно слезть. Совсем как какое-то нелегальное химическое вещество, этот вид спорта заставляет человека испытывать такие ощущения, которых не существует ни для кого другого на целом свете. Чувство ветра, скорости, полёта, соприкосновения конька со льдом — эта яркая палитра смешивается в уникальную картину, по своей красоте и очарованию сравнимая лишь со звёздным небом в безоблачную погоду или с озером лотосов в середине июля, когда крупные бутоны расцветают, заполняя собой всю поверхность воды. Се Лянь нетерпеливо стучал пальцами по краю бортика, ожидая своего выхода. Тренер Ши успел сказать ему несколько напутственных слов, прежде чем на весь стадион прогремел голос диктора: — Для представления короткой программы на лёд приглашается Се Лянь, Республика Корея, под композицию Чайковского — «Вальс цветов». Ступив на лёд, он почувствовал, будто находится на вершине мира. Тысячи взглядов внимательно смотрели на него, но лишь один из них был особенным.***
— Он так хорош… Откатал чисто, имеет все шансы на первое место. — У тебя в программе два трикселя, хотя он может и обойти тебя по компонентам, — отстранённо произнёс Хэ Сюань, просматривая листок с программой запланированного контента фигуристов. Хуа Чэн смотрел на экран, где повторялись яркие моменты только что завершившегося проката Се Ляня: вот, фигурист переходит в заклон сразу после удачного прыжка, а здесь — мягко приземляет четверной тулуп, получая целый шквал аплодисментов. — Эй, Хэ Сюань, — энергично проговорил Хуа Чэн. — А если я сделаю сальто на льду, меня же дисквалифицируют, да? И тогда гэгэ займёт первое место, и- Хэ Сюань разъярённо повернулся к нему и занёс руку наверх, собираясь то ли дать пощёчину, то ли подзатыльник, но в итоге лишь болезненно ущипнул Хуа Чэна за плечо. — За что?! — воскликнул спортсмен, потирая ущипленное место. — В воспитательных целях, — наставническим тоном сказал Хэ Сюань. — Я задушу тебя своими собственными руками, если ты посмеешь слить наши многолетние старания в толчок, только чтобы угодить своему распрекрасному гэгэ. И вообще, он бы такому не обрадовался. Хуа Чэн обиженно поджал губы и отвернулся. В чём-то Хэ Сюань был прав: Се Лянь и правда не простил бы ему подобную выходку. — Смотри, — улыбающийся Хуа Чэн повернулся к тренеру. — Дальше твой выступает. Хэ Сюань вдруг скривился и показательно фыркнул, прошипев: — Не неси чепухи. Он не мой. Хуа Чэн приподнял одну бровь, с сомнением глядя на тренера, после чего тот нахмурился и прошептал: — Он не мой, потому что он ничей. — Интересная мысль, — кивнул Хуа Чэн. — Приятно наконец узнать, как именно ты себя оправдываешь.***
Се Лянь вышел из «kiss & cry», окрылённый удачным выступлением. Он приземлил все прыжки, и это уже было большим достижением. Помимо владения техникой, важной задачей для любого спортсмена было сохранение нужного настроя, помогающего выполнить всё чисто и без изъянов. Ещё больше Се Ляня радовало количество полученных баллов: кажется, это был его личный рекорд в короткой программе. Он пока не думал о своих перспективах на призовое место: всё-таки впереди ещё две разминки с весьма сильными спортсменами, заявившими сложный контент. Тот же Ши Цинсюань значительно усложнил программу в сравнении с той, с которой выступал в прошлом сезоне. Се Лянь решил не возвращаться в раздевалку, а сначала посмотреть на выступление Цинсюаня, который уже готовился к выходу на лёд в составе второй разминки. Се Лянь набросил на плечи олимпийку и стал рядом с тренером Ши. Когда было объявлено о выходе второй разминки, Се Лянь повернулся к тренеру и спросил: — Вы переживаете за него, так ведь? — Я всегда переживаю и за него, и за тебя, — ответил Ши Уду, даже не повернув головы. — Но сейчас… Что-то не так с ним. И ты знаешь, что. Се Лянь промолчал. Он не хотел врать тренеру, но не был намерен выдавать столь важные секреты друга. Тренер Ши оценил его молчание по-своему. — Я не стал нагружать Цинсюаня лишними разговорами и выяснять, что с ним случилось. Если он не сможет справиться со своим эмоциональным состоянием, это послужит ему болезненным уроком на будущее. О том, что иногда лучше не молчать. Разминка завершилась, и Ши Цинсюань подъехал к бортику, не покидая лёд — он выступал первым, и теперь ждал объявления диктора. Ши Уду в это время что-то шептал ему на ухо, держа за руку, и Се Лянь при всём желании не смог бы расслышать его слов. — И не забудь про аксель, — крикнул вдогонку тренер, когда Ши Цинсюань выехал в центр льда. Началась музыка. Се Лянь с замиранием сердца следил за прокатом Цинсюаня, переживая за него даже сильнее, чем за самого себя. Ши Цинсюань всегда хорошо чувствовал лёд, катался плавно и нежно, но иногда слишком увлекался своими ощущениями и будто забывал, зачем он здесь. Сейчас Цинсюань был сосредоточен. Он ни на миг не выпускал из головы мысли о том, какова его цель и как важно ему выступить идеально, чтобы показать всем, как он силён. Ши Цинсюань хотел, чтобы весь мир понял: он — не просто тень своего брата или второсортный спортсмен, с которым можно не считаться. Ши Цинсюань хотел признания и внимания, хотел, чтобы его имя стало узнаваемым повсюду, чтобы им гордились и восторгались. Ши Цинсюань хотел оставить после себя хоть что-то значимое в этом мире. Он зашёл на тройной аксель — элемент, который давался ему с трудом. Вся проблема была в страхе: отчего-то именно этот прыжок всегда подставлял его на соревнованиях. На тренировках всё получалось, но как только Ши Цинсюань ступал на соревновательный лёд — вся уверенность улетучивалась, и он попросту не докручивал аксель, делая меньше оборотов, чем требовалось. Конечно, он мог просто заявлять этот прыжок как двойной, но тогда Цинсюань получал бы намного меньше баллов и лишался шанса на призовое место. В этот раз Ши Цинсюань сделает всё верно. Он вложил всю имеющуюся силу в толчок от льда, чтобы подняться выше, задержаться в воздухе дольше и приземлить прыжок верно. Ши Цинсюань перестарался. Он совсем немного перекрутил злосчастные три с половиной оборота, из-за чего не смог приземлиться привычным образом. Потеряв равновесие, он начал падать. В те доли секунды, что предшествовали его падению на лёд, Ши Цинсюань думал о том, что это было справедливым — поплатиться за собственную гордыню. Но любые мысли испарились из его головы, как только тело коснулось льда, а на весь стадион раздался крик.***
Ши Цинсюань не мог подняться со льда. Фигурист остался лежать в неестественном положении, а тщательно подобранная для его выступления музыка никак не останавливалась. Цинсюань ощущал своей щекой холод льда, и всё, чего он хотел в этот момент — чтобы это закончилось. Шокированный случившимся, Се Лянь вцепился руками в бортик, в то время как Ши Уду уже подбегал к выходу на лёд — не думая ни о чём другом, он собирался выскочить прямо на площадку, чтобы помочь своему брату. Но его опередил кое-кто другой. Чёрная тень проскочила мимо них, перепрыгнула через борт и подбежала к лежащему на льду фигуристу. Се Лянь сперва подумал, что это кто-то из сотрудников стадиона, организаторов или медиков, но правда оказалась намного прозаичнее. На коленях перед Цинсюанем, осматривая его повреждённую ногу, сидел тренер Хуа Чэна, Хэ Сюань.***
Следующее, что помнил Се Лянь — как на лёд вышла бригада медиков, погрузила пострадавшего фигуриста на носилки и унесла в сторону выхода. Организаторы объявили технический перерыв, выступления приостановили, а Се Лянь мог лишь прокручивать в голове сцену падения Цинсюаня. Ши Уду смог взять себя в руки: он сказал Се Ляню не делать глупостей и пообещал прислать адрес больницы, куда привезут Цинсюаня. После этого тренер отправился к выходу, чтобы сесть в машину скорой помощи к своему брату. Се Лянь всё ещё был одет в костюм с выступления и даже не успел снять коньки, поэтому он со всех ног побежал в раздевалку, чтобы переодеться. За ним кто-то шёл, но Се Ляню не было дела до других людей. Оказавшись в полупустой раздевалке, он развернулся и понял, что всё это время за ним следовал Хуа Чэн. — Гэгэ, — тихо сказал он, крепко обняв потерянного Се Ляня. — Тебе надо переодеться. — Я знаю, — прошептал Се Лянь. — Мне нужна минута. Се Лянь сел на лавочку, приводя дыхание в порядок с помощью вдохов под счёт — он стал практиковать эту технику после переезда в Корею, когда страдал от кошмаров и приступов тревожности. Хуа Чэн сидел рядом с ним, одним своим видом отпугивая любого, кто осмелился бы подойти (кажется, на пороге раздевалки маячили Фэн Синь с Му Цином). Он нежно взял Се Ляня за руку, пытаясь подарить чувство присутствия и поддержки. Се Лянь был благодарен. Вскоре он и правда пришёл в себя, переоделся и поспешил к выходу. Хуа Чэна пришлось оставить в раздевалке: — Тебе ещё выступать, Сань Лан. — Гэгэ, я не могу тебя отпустить… такого. — Ты можешь приехать после проката, если хочешь, — Се Лянь закусил губу, не зная, имеет ли право приглашать его в больницу к Цинсюаню. — Приеду, — Хуа Чэн вдруг схватил его за руку, поднёс её к своему лицу и поцеловал тыльную сторону ладони. Се Лянь попрощался с ним и выскочил в коридор, чтобы найти выход из большого здания. Там он услышал музыку — видимо, следующий фигурист уже выступал. Будто ничего и не случилось. Се Лянь на удивление быстро нашёл главный вход — там стояло всего несколько человек, которые сразу обратили внимание на парня. Се Лянь открыл приложение для вызова такси, но ближайший автомобиль мог приехать только через десять минут. Он трясущимися руками пытался нажать кнопку, но его била дрожь такой силы, что всякий раз Се Лянь промахивался. Он уже решил выбежать на улицу и поймать такси по старинке, как случилось кое-что непредвиденное. — Се Лянь! — прозвучал голос, который он никак не ожидал услышать в этом месте. — Мама? — поражённо произнёс он, обернувшись. Это и правда была его мать, причем позади женщины шёл и отец: он выглядел так, будто попал сюда абсолютно случайно. — Тебе нужно в больницу, да? Мы подвезём, твой отец сегодня на машине. Се Лянь даже не успел ничего ответить. Прошла пара минут — и вот он, сидит на заднем сиденье машины отца и смотрит на пролетающие мимо высокие дома. Мама повернулась к нему и восторженно сказала: — Ты очень хорошо выступил, сын! Настоящий молодец, мы очень тобой гордимся. Отец молчал, но Се Лянь прекрасно знал, что это молчание — настоящий подарок от его вспыльчивого отца. Видимо, он и правда смог впечатлить их своим прокатом. Мама что-то рассказывала ему про новости, родственников и впечатления от Олимпиады. Се Лянь думал лишь о том, что всё случившееся сегодня напоминало ему скорее странный сон, чем настоящую жизнь.***
Се Лянь нашёл Ши Уду в полупустом коридоре больницы, и не успел задать ни одного вопроса, как тренер начал говорить. — Ему накладывают гипс, — объяснил Ши Уду. — Лодыжка сломана, но смещения нет, так что через пару месяцев начнём разрабатывать ногу. Ему придётся пропустить чемпионат мира, но осенью, к началу следующего сезона, он должен вернуться в норму. Конечно, только если сам захочет и найдёт в себе силы. — Захочет, — без сомнений ответил Се Лянь. Только после этого он обратил внимание на то, что Ши Уду сидел не в одиночестве. Напротив него расположился мрачный Хэ Сюань, скрестивший руки на груди. Он смотрел в пол, будто не было рядом ни Ши Уду, ни Се Ляня. — А ведь… Хуа Чэн должен выступать как раз сейчас, почему ты не с ним? — нахмурился Се Лянь. — О, — ответил Ши Уду вместо Хэ Сюаня. — У нас с этим молодым человеком как раз успел состояться увлекательный разговор о том, что связывает его с Цинсюанем. На чём мы сошлись, припомни? — Я буду заботиться о вашем брате изо всех сил, — пробубнил Хэ Сюань. — Громче, — лениво протянул Ши Уду. — Я буду заботиться и любить вашего брата так, как он этого заслуживает. Се Лянь обомлел. Хэ Сюань, всегда выглядевший как человек, которого не заботит ровным счётом ничего, теперь стал похож на выдрессированного пса. Се Лянь не знал, что за разговор случился между Хэ Сюанем и Ши Уду, но мог предположить, что тренер Ши смог донести до него то, как беспокоится о брате, и как не допустит, чтобы рядом с ним был кто-то, нарушающий душевный покой Цинсюаня. И если Хэ Сюань согласился на требования Ши Уду, то, значит, Хуа Чэн был прав — парень и правда имел чувства к Цинсюаню, и, возможно, именно падение фигуриста послужило катализатором к признанию в этом самому себе. Се Лянь вскочил с места, когда в конце коридора показалась группа медиков: они везли каталку, на которой лежал Ши Цинсюань. На удивление, тот не выглядел подавленным, вместо этого громко жалуясь: — Когда будет ужин? И что тут вообще дают? У меня диета, если что! Перед тем, как попасть в палату, Ши Цинсюань увидел ожидавшую его троицу и явно удивился, высоко приподняв брови. Се Лянь подумал, что эта сцена выглядела бы даже смешной, если бы не гипс на лодыжке Цинсюаня. Им разрешили ненадолго зайти в палату, и они столпились вокруг постели Цинсюаня, не зная, с чего начать. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Ши Уду, присев на стул возле койки. — Всё в порядке! — воскликнул он. — Мне сказали, что заживёт скоро, так что не волнуйся. И моргнуть не успеешь, как я снова выйду на лёд. В палату зашёл врач и попросил Ши Уду поговорить с ним, чтобы обсудить процесс лечения. Старший брат не желал покидать младшего ни на секунду, но всё-таки вышел, собираясь вернуться как можно скорее. Се Лянь занял его место на стуле и взял Ши Цинсюаня за руку, произнеся: — Не притворяйся, будто тебе не больно, Цинсюань. — Но мне и правда не больно! Во мне столько обезболивающего, что хватило бы на целую хоккейную команду. — Цинсюань... Я говорю совсем не про физическую боль. Мы ведь твоя семья, — он сделал упор на последнее слово и взглянул на стоящего в тени Хэ Сюаня, будто желающего слиться со стеной. — А семье можно довериться. Ши Цинсюань опустил свой взгляд вниз, на загипсованную лодыжку, и неприязненно поджал губы. — Конечно, я расстроен, — сказал он, избавив свой голос от наигранной весёлости. — Просто ещё не до конца осознал случившееся. Но знаешь, что, Се Лянь? Я не сдамся. Я ещё поборюсь, честно, и я… Я правда хочу побеждать. Ши Уду вернулся в палату, и Се Лянь мигом встал, уступая место. Тренер Ши ещё долго говорил о том, что ничего страшного не случилось, что Цинсюань обязательно восстановится и вернётся, что впереди ещё много побед и новых стартов. Убедившись, что Ши Цинсюань в порядке, его брат объявил: — Кое-кому очень хочется с тобой поговорить. Взяв Се Ляня под локоть, он вышел из палаты, захлопнув за собой дверь. Внутри остались только Хэ Сюань и Ши Цинсюань. — Вы уверены в нём? — спросил Се Лянь, имея ввиду Хэ Сюаня. — Нет, — покачал головой Ши Уду. — Но этот человек нужен Цинсюаню сейчас больше всех. Даже больше, чем я или ты. Мы ведь оба понимаем, как тяжело ему будет пережить эту травму. Се Лянь подумал о том, что на самом деле фигурное катание — это жестокий спорт. Он пережуёт тебя и выплюнет, с удовольствием вытерев уголок рта напоследок. Это было по-своему лицемерно и несправедливо: зрителям доставалась красивая картинка с потрясающими прыжками, скольжениями, слезами и эмоциями. А спортсменам — травмы, постоянные синяки и ссадины, строгие диеты и нечеловеческое расписание тренировок. И после того, как они тратят всю свою жизнь на лёд, катание, тренировки, преодоление и борьбу, когда уходят из мира фигурного катания, словно просроченный продукт с полок магазинов, всё, что у них остаётся — только кубки да медали. Они смиренно стоят за стеклом, украшая собой несколько полок, и любой желающий может посмотреть на них, подумав — да, этот спортсмен раньше был весьма неплох. Но медаль — не просто кусок металла с искусной гравировкой. Она весьма метафорично отражает жизнь любого фигуриста, ведь у неё две стороны. Так у Ши Цинсюаня осталась бронзовая медаль командных соревнований — физическое подтверждение его успехов; но на обратной стороне, не видимой никому другому, притаились глубокая боль, вечная неуверенность в себе и злосчастный перелом лодыжки. В коридоре послышались громкие шаги, и Се Лянь поднял голову. Конечно, это был Хуа Чэн. Он подбежал к Се Ляню и сразу же спросил, как чувствует себя Цинсюань. — Он настолько в норме, насколько это возможно. Как ты выступил? — спросил Се Лянь в ответ. — Я очень хотел бы на это посмотреть. — Всё прошло отлично. Правда, я перегнал тебя на балл. — Всего на балл? — поразился Се Лянь. — Ты либо переоцениваешь меня, либо недооцениваешь себя, раз ждал, что я с лёгкостью одолею тебя на льду, — Хуа Чэн тепло улыбнулся ему, взяв за руку. — Не забывай, кто был моим кумиром много лет. Они стояли рядом молча, но даже в этом молчании Се Лянь чувствовал себя лучше, чем всего минуту назад. Рядом с Хуа Чэном он мог не волноваться, и это чувство спокойствия было настолько редким гостем в его жизни, что Се Лянь по-настоящему наслаждался им. Позади раздался лёгкий кашель, и Се Лянь мигом выпустил руку Хуа Чэна из своей. — Мне нужно переночевать здесь, в больнице, — сказал Ши Уду, подойдя к нему. — Не могу оставить Цинсюаня одного. Я не хочу, чтобы ты ехал до олимпийской деревни в одиночестве, но Пэй Мин так и не вернулся со стадиона, и… — Нет нужды напрягать кого-либо, — устало ответил Се Лянь. — Меня может проводить Хуа Чэн. Ши Уду наградил Се Ляня столь тяжёлым взглядом, что парень тут же пожалел о сказанном. — Ему можно доверять, — попытался оправдаться он. — Господи… — Ши Уду устало прикрыл глаза. — И ты туда же? Хуа Чэн в это время стоял совсем рядом, даже не пытаясь вслушиваться в разговор — конечно, он пытался учить корейский, но языки никогда не были его сильной стороной. Тем более, разговор тренера и спортсмена вёлся быстро и негромко. — Езжай с ним, — отмахнулся Ши Уду. — Но обязательно напиши мне, как доберёшься, ладно? И ты… Он вдруг повернулся к Хуа Чэну и оглядел его с ног до головы. Китайский фигурист сразу же расправил плечи и выпрямил спину, будто пытаясь показать себя с самой лучшей стороны. — Се Лянь поедет с тобой, — чётко проговорил тренер Ши на английском. — Проследи, чтобы он был в безопасности. — Разумеется.