***
Крик. Девчонка закрывает уши ладонями и жмурит глаза изо всех сил, также сильно, как и стискивает зубы – слыша их неприятный, мерзкий скрежет, что раздаётся на всю голову. Ещё крик. Зубы перестают скрипеть и теперь вместо этого Рина принимается кусать щеки изнутри, затем губы, прикусывая слишком сильно, так, что через пару секунд во рту ощущается вкус железа. И снова. Крик. Крик. Крик. Её передергивает: босые ноги стучат по полу, подогнутые под себя колени стукаются друг о друга, а позвоночник упирается в кровать, возле которой девушка сидит, все еще не открывая глаза и не отнимая ладоней от ушей. Ей казалось, что так она сможет спрятаться. А если не спрятаться, то хотя бы заглушить их голоса, чтобы не кричали так оглушительно, чтобы не заставляли стук сердца превращаться в болезненные покалывания где-то под ребром справа, чтобы не вынуждали слезы проситься на глаза. Но они просятся. Два крика вместе – один заглушает другой. Что-то грохочет: отлично, они уже и до погрома вещей добрались. Она никогда не видела, как мама плачет, даже в больнице, когда постоянные тупые боли посещали тело женщины каждый час, Пак Йерин не плакала. Более того, даже улыбалась – грустно – но улыбалась, гладя дочь по мокрой от слез щеке и говоря, что она должна быть сильной, что теперь ей придётся следить за старшим братом и отцом в одиночку. А еще просила не плакать понапрасну. Но как определить, что понапрасну, а что нет? Как, если с того самого дня Рине хотелось плакать примерно каждые полчаса, и она давила эти порывы, глотая болезненные комки и сжимая кулаки. Мама наказала приглядывать за двумя мужчинами в семье Пак, но Рина лишь глазела со стороны и то, что она видела, ей не нравилось. Может, в том и была проблема? Девушка лишь смотрела, не предпринимая попыток вмешаться. Может, это вообще её вина, что сейчас она пытается глушить их крики, стараясь вжать уши в свою голову. Хотя, даже если она перестанет их слышать, то реальности это не изменит: они останутся стоять там, где-то за пределами её комнаты и кричать друг на друга, словно неродные. Мама сказала приглядывать за ними – Рина не справилась, мама сказала не плакать понапрасну – Рина не смогла, мама сказала быть сильной – и снова мимо. Молчаливое наблюдение. Тихие слезы, которые впоследствии она скрывала, запрещая тем стекать по щекам и ощущение. Ощущение того, как все катится в большую свежевырытую яму, вокруг которой стоят лопаты. Рина знает, как только она упадёт в эту яму – её закидают сырой землёй. Снова крик. Нет, ладони не помогают! Отец и Чимин часто ссорились в последнее время, но эта ссора явно назревала давно и прямо сейчас перерастала во что-то большее, что-то, что собиралось разбить Рину надвое. О, девушка уже видит собственного палача, что шагает к ней, таща по полу за собой топор. Сначала Пак младшая себя успокаивала тем, что это всего лишь очередная ссора и всё нормально – вот ведь ирония, считать нормальным ссоры – но у Рины это стало чем-то привычным: видеть, как они ругаются. Это было частым явлением и всё всегда шло по одному и тому же сценарию: отец затыкал Чимина, тот запирался в комнате, громко хлопая дверью, а с утра они съедали друг друга глазами, но уже к вечеру нормально общались. Так было всегда. Но не сегодня. Сегодня всё шло по-другому, но Рина пока не понимала, куда именно это шло. Не понимала, пока после очередного погрома не услышала их голоса снова. Как сквозь купол. — Выметайся вон! Ты больше не мой сын! Что? Девушка распахнула глаза и убрала ладони от ушей. — Отлично, потому что я не хочу быть сыном такого подонка, как ты! В тот же момент она вскочила и понеслась к своей двери, отпирая её и выметаясь в коридор дикой птицей, что долго сидела в клетке, но вот обрела свободу. И, едва ли обретя её, встретила свою погибель. Рина сорвалась в ту комнату, где они ссорились: оба всё ещё были там, но уже не кричали друг на друга так отчаянно. Ещё бы – приговор ведь был вынесен, да еще какой. Отец и вовсе отвернулся, а Чимин ходил по комнате туда-сюда, вокруг него на полу лежали перевёрнутые тумбы, лампа, книги, даже стол был опрокинут. В комнате царил настоящий хаос – ничего не должно было уцелеть, и именно в тот самый момент Рина увидела её. Хрустальную вазу, стоящую на единственно уцелевшей тумбе. Вазу, которая должна была очевидно разбиться в самую первую очередь, но почему-то не сделала этого, хотя в голове Пак младшей она уже летела на пол. Медленно, бесконечно, разбиваясь и собираясь вновь, вот только осколки так и оставались в коже. Рина не помнила, как рядом с ней оказался Чимин. Она отмерла только тогда, когда парень уже обнял её, прижав к себе, словно в последний раз и взглянул в заплаканные глаза. Его блондинистые волосы были растрепаны, а взгляд взбешен, но он все равно смотрел на сестру с особой нежностью. — Сестренка, милая, я ухожу, — Чимин сказал эти страшные слова, поцеловал её в лоб и отстранился. Рина очнулась. — Что? Куда? — с криком той самой дикой птицы она кинулась за ним. — Нет, Чима! Очнулся и Чжун, помчавшийся вслед за Риной, что полетела за братом. Вот только девчонка не слышала сзади отца, она слышала палача с топором. Он яростно гнался, наступая на пятки. Чимин уже спускался по лестнице, когда девушка таки нагнала его, хаотично пытаясь схватить за руки. Или плечи. За что-нибудь, лишь бы задержать. Лишь бы не дать уйти. Нет. Это немыслимо. — Нет, не уходи! Чимин, пожалуйста! — кричит брату, а потом смотрит на отца, что мчится следом, и пытается теперь в беспамятстве достучаться до него. — Не выгоняй его, он же твой сын! Твой родной сын! И мой брат... — Который предал нас, связавшись с моими врагами, — спасения в глазах отца не сыскать, тот смотрит на сына без любви. Как можно смотреть на своего сына, которого ты вырастил, без любви? — Пошёл прочь! Рина чувствует, как пальцы, обхватившие предплечья брата, оказываются в невесомости и, обернувшись на Чимина, она вновь стремглав бежит за ним. — Чимин, — девушка кидается, снова вся в слезах. Снова эти предатели показывают её слабость, но она не может быть сильной сейчас. Не сейчас. Она помнит, что Чимин остановился на мгновение, явно не собираясь останавливаться навсегда. Помнит, как он обернулся, обнял за мокрые щеки, прижался лбом. Столько было в этих движениях и прикосновениях трепета, столько любви. Он прошептал ей что-то на ухо, кажется, эти слова: — Я уйду сейчас, но потом вернусь за тобой, слышишь? — поцеловал в щеку, обещая. — Я вернусь, солнышко. И ушёл. Исчез. Испарился. Его просто не стало – ещё с утра он был, а уже вечером его не стало. И в тот момент, когда хлопнула входная дверь, Рина почувствовала дыхание: это дышал в шею палач, поднимая свой топор. Он ударил, и девушка упала на колени, разрыдавшись во всю: слезы стекали ручьём по шее, руки бессильно лежали на полу, плечи были опущены, как и взгляд. Ещё Рина помнит, что её успокаивала Су, и что та ваза все-таки разбилась. Не упала, но разбилась, и осколки её чувствовались по всему телу. Один осколок забрался в сердце – с тех пор то нещадно болит, стоит вспомнить все это. Рина не вспоминает, она просто никогда и не забывала. "Чимин ушёл" – следующим же вечером писала девушка в своём дневнике, отныне и вовек не давая волю слезам. "Точнее, отец его выгнал, но брат и не сопротивлялся. Отец сказал, ему есть, куда идти – к нашим врагам. Но я не понимаю, мы же одна семья...". Она легла тогда спать без сил, так как не спала прошлую ночь, и уснула лишь под утро, но лучше бы вообще не делала этого. С тех пор ночами во снах её часто догоняли осколки, что впивались в кожу, раздирая её, как звери.***
Медленно наступал вечер, обволакивая тёмными облаками, как пушистым одеялом, небо. Оно хмурилось, натягивая то до самого подбородка, но не грозилось разразиться дождём. Лишь, свернув губы в трубочку, напевало что-то в вышине, и эта песня долетала до частных домов Сеула лёгким, весенним ветром, однако не таким уж и теплым – он слегка кусался. Кусал каждого прохожего, что, поведясь на дневное солнце, разоделся, как летом, а теперь быстрее щеголял домой, обняв себя руками. Все-таки, весенние вечера обманчивы. Но Рина выряжаться в этот вечер не стала. Да еще и перед кем? Хосоком? Парень и так часто видел её на праздниках, разодетую, как принцессу, так что сегодня обойдётся. И плевать, что у них якобы свидание. И плевать, что они идут в шикарный ресторан, словно богатая только что обручившаяся парочка. Рина не заморачивалась: надела кружевную блузку и юбку, из макияжа только подведенные брови, волосы распущены. По-простому, но все равно красиво – Хосок найдёт, к чему придраться и сделать комплимент. Да, девушка ожидала, что, едва ли она сядет в белый порше тайкан, юноша тут же включит привычного романтика. Однако этого не произошло. Хосок, подъехавший за Риной к её особняку, всего лишь потянулся с водительского места открыть ей дверь и оглядел девушку, садящуюся рядом на сидение восхищенным взглядом. Хотя, глаза его говорили сами за себя. К слову, парень и сам не то, чтобы принарядился: рубашка и брюки – классика. — Привет, малышка, — едва ли Рина приземлилась, поправляя юбку, он потянулся к ней и быстро поцеловал в щеку. Так быстро, что Рина даже не успела отреагировать и увернуться. Пришлось морщиться и напоказ вытирать щеку рукавом. — Как тебе моя тачка, а? — гладит руль. Девчонка тут же усмехнулась, понимая, что предметом восторга Хо сейчас является явно не она. — Отец подогнал? — Через год я и сам смогу такую купить, — уверенно заявляет, вжимая педаль газа и трогаясь с места. — Пойдешь по стопам родителей? — хотя, девушка и так знала, что да. Сын в семье бизнесменов автоматически становится будущим бизнесменом, едва ли рождается. Такова участь Хосока, такова была участь и Чимина, вот только тот судьбу обыграл. И обыграл жестоко. — Да, их бизнес перейдёт мне, — а как гордо Хосок говорит это! — Отец уже сейчас меня впрягает. В конце концов, я же не глупец, чтобы отказываться от всего готового, — Хосок явно намекает на Чимина, поглядывая на Рину и та кривит рот, отворачиваясь, смотрит за стекло. Участь любого сына бизнесменов. Но не дочери. Пак младшей пришлось соглашаться на эти гребаные свидания для того, чтобы узнать об отце и том дьяволе хоть что-то, что уж говорить о том, чтобы знать про бизнес вообще всё. Рина не знает. В отличии от Чимина, ей не приходилось с пятнадцати лет коротать свое время у отца на работе. Хорошо ли это, плохо ли? — Почему Клео? — она решила отвлечься от размышлений. — Мы с тобой дети богатых родителей, мы должны отдыхать красиво, — лелеял Хо, вдруг положив свою ладонь на неприкрытое юбкой колено девушки, пока они стояли на светофоре. — А еще вести себя прилично, — Рина эту руку откидывает. Закатывать глаза смысла уже нет – ей с этим обольстителем ещё весь вечер ворковать. Тем не менее, позволять лишнего тоже не стоит, пусть знает свое место. Через полчаса они были на месте. Двери ресторана распахнулись перед ними и в глаза бросились яркие огни, просторное шикарно обустроенное помещение, а до ушей начали долетать звуки живой музыки. Народу было много: официанты только и успевали носиться меж столами, пока гости распивали и ужинали. Что поделать – вечер субботы, приятная обстановка, хорошее обслуживание и Рина, тихо следующая за Хосоком. Она уже бывала в Клео, конечно бывала, и не раз. Вот только не там, куда её вёл парень, явно заказав столик заранее в другом помещении, где столы стояли возле панорамных окон, откуда открывался вид на ночной Сеул. — Еще и в какой-то вип-зоне? — Рина слегка приподняла брови, поглядев на Хо. Тот играл бровями. — Для такой красотки все самое лучшее, — он отодвинул перед девушкой стул. Официант, приятный молодой человек с доброй улыбкой и вежливым тоном подбежал почти сразу же. Хосок, не заглядывая в меню, заказал вино на двоих – это стало понятно, когда он попросил два бокала – и стейк средней прожарки, затем выжидающе поглядев на спутницу этого вечера. Рина, кусая губы и поглядывая в ответ на Хосока исподлобья, на скорую руку заказала салат с ростбифом, лишь бы юноша не пялился на нее так долго и так пристально. Хотя, после ухода официанта он все равно продолжил это делать, так что девушка как бы невзначай произнесла: — Я не пью, кстати. — Никогда не поздно начать, — жмет плечами, поправляет ворот своей глаженной рубашки и вдруг говорит. — На третье свидание предлагаю сходить ко мне в гости, — Рина в удивлении кривит брови. — Что? Я был у тебя, а вот ты у меня нет. — Не горю желанием, — она язвительно пародирует Хо, поправляя и свою рубашку. — Я могу поджечь. Терпи, Рина. Просто терпи. Что она там говорила? Нет смысла закатывать глаза? Что ж, девушка его только что нашла. Рина скрепила руки на столе и взглянула серьёзно, даже почти строго. — Хосок, почему ты вообще решил, чтобы между нами что-то может быть? Парень и бровью не повел, не снял свою маску идиота-пикапщика. — Быть может потому, что мы знаем друг друга с детства, и я до сих пор единственный, с кем ты хоть как-то общаешься, — однако этот комментарий Рину не убедил. — И что? — она усмехнулась. — И ты побежала ко мне, когда захотела узнать что-то про того Чонгука, — Хо знал, что не убедил, но у него в запасе много, чего можно сказать. — Потому что больше не к кому. Девушка не сдавалась. — И что? — скрещивает руки. — И ты не пошла бы со мной на свидания, не будь я тебе хоть сколько-то симпатичен, — говорит так, словно это правда, Рина даже в сторону смотрит, отпуская усмешку. Тяжело тягаться с Хосоком в том, в чем он беспрекословно идеален. — Ты же поставил мне условие, — напоминает. "Я же будущий бизнесмен, Рина. Я делаю то, что выгодно, Рина. И бла бла бла". — А ты могла бы его не выполнить, — Хосок разводит руками. — Это же все было на словах: я бы даже ничего не смог сделать. Рина снова усмехается. Ну ладно, Хо, не ты один умеешь язвительно улыбаться в лицо. — Если так хочешь, это свидание станет финальным, — прощебетала девушка, давя из себя милую улыбку. — Не станет. — Почему это? И парень, улыбаясь в ответ, но не мило, а скорее победно, наконец говорит то, что хотел. А он именно хотел, потому что знал заранее, что этот очевидный диалог между ними завяжется вокруг их запястий, как прутья. Хосок склоняется чуть вперёд, говорит прямо в лицо: — Потому что у тебя никогда не было парня, и тебе приятно любое мужское внимание. Брат сбежал от тебя, и ты осталась без защиты перед отцом, который через пару лет захочет выдать тебя за кого-то, с кем заключит договор. Честно и сурово. Хосок любит язвить, шутить и подкалывать, но больше всего на свете он любит указывать людям на их чашку и тыкать в неё лицом. Отец сказал, это хорошее для бизнесмена качество. Рина только фыркнула, уведя глаза в сторону. — Так уверенно говоришь об этом. — Потому что это правда, — этот черт ещё и подмигивает, но девушка находит, что ответить: — Ты не знаешь, как будет наверняка. Возможно, Хосок и на это возражение нашёл бы, что сказать, но им начали приносить заказ. Сначала тот вежливый официант принёс вино, и Рина тут же попросила для себя воды, увидев, как ухмыльнулся Хосок, что уже принялся потягивать алкоголь. О, Рина помнит, как, когда ему ещё было шестнадцать, а ей и вовсе четырнадцать, юноша пытался распить на двоих бутылку коньяка, что стащил у родителей. Девушка алкоголь тогда только понюхала, поморщившись, а вот парень осилил два стакана, пересиливая себя. Дурак. Совсем скоро принесли еду: сначала салат, затем стейк. Рина медленно жевала, пока Хо, уплетая, что-то бормотал. Они говорили о чем-то ещё, отстраненном, не навевающим спор. Рина отвечала с неохотой, все же согласившись сделать глоток после долгих уговоров. Вот только... Вот только она тут же подавилась этой гадостью, и вовсе не из-за того, что вкус был гадким. А из-за того, что взгляд её в момент, когда губы коснулись бокала, и терпкий вкус обжег горло, направился в сторону, словно чувствовал, кого девчонка увидит там. Чон Чонгука собственной персоной. Рина прокашлялась под изумленный взгляд Хосока, и махнула ему рукой, мол, все в порядке, а сама ощущала, как все тело пробирает такой озноб, что она даже немедленно поставила бокал на стол, боясь, что тот выпадет из её ставших холодными пальцев. Дыши, Рина, дыши. Девушка перевела дух и несмело перевела свой взгляд еще раз в ту сторону, откуда до этого вышел тот, кто заставил её в момент вспомнить тот роковой вечер, когда пол под ногами шёл трещинами, как и буйное сердце, что не желало успокаиваться. Ни тогда, ни теперь. Ну почему? Почему он здесь именно сегодня и именно сейчас? Если это злая шутка судьбы, то Рина готова закидать её помидорами за такой отвратительный стендап. Она знала, что ей ещё придётся увидеться с ним, но не так ведь скоро. Тем временем тот, кто, кажется, будет мучить девушку одним лишь своим присутствием, следовал к столу в углу и не один – с каким-то парнями, за которыми уже бежала официантка, смущенно улыбаясь. Выглядела эта компания, как богатые предприниматели, разодетые в костюмы, с приглаженными волосами и намалёванными туфлями. Лишь дьявол выделялся среди них небрежным пятном, будучи опять в этой чёртовой рубашке. Рина скрипнула зубами, прожигая его взором. Смотрите-ка, этот придурок веселится, сходу заказывая алкоголь у официантки, что сейчас уже растечется перед ним! Этот придурок веселится, начиная что-то обсуждать с друзьями, такими же демонами, как и он. На его лице ухмылка... Это ведь так смешно, правда? Когда ты две недели назад угрожал человеку, и, Рина уверена, делаешь это каждый день, ведь в глазах было столько азарта, столько эмоций. Сумасшедший. Идиот. Мучитель. Девушка только и успевала, что выдумывать, как бы обозвать того, кто вдруг посмотрел на нее. Взял и посмотрел. Резко. Неожиданно. Словно почувствовав взгляд или, что хуже – услышав, как его проклинают. Дьявол посмотрел на нее слишком быстро, чтобы Рина успела отвести глаза, а потому их взгляды встретились. Как в тот вечер, в самый первый раз, когда она вжималась в стол, не чувствуя земли под ногами, а он гладил свой автомат. Он смотрел также. Снова приятно удивлённо. Видимо, не ожидал обнаружить здесь её, но сделал это, и Рина в тот же момент отвела глаза, начиная думать, что же делать. Что, черт возьми делать, когда в углу сидит сам дьявол? Дышать снова становилось трудно, но Рина решила взять себя в руки. Девушка быстро доедает салат, буквально давясь и умоляюще глядит на Хо, что медленно потягивает бокал, смотрит на её пустую тарелку и то, как девчонка почти не жует, сразу глотая. — Хочешь ещё что-нибудь? — он тянется к меню и подзывает проходящего мимо официанта. — Нет, — тут же выпаливает Рина, надеясь поскорее отсюда убраться. — А я закажу, — и он заказывает десерт. Теперь материть захотелось ещё и Хосока. Но Рина по-прежнему чудом не выдавала своего волнения, лишь удрученно вздохнув и настраиваясь на то, что придётся немного потерпеть. Совсем чуть-чуть потерпеть присутствие того, кому хочется вмазать, а потом бежать... Бежать и бежать, чтобы ни за что не догнал. Но Чонгук догоняет, стоит ему лишь посмотреть на нее. Не просто догоняет – хватает в охапку и прижимает к себе. Рина старается на Чона не смотреть, буквально заставляет себя глаза в сторону тупить, но все равно чувствует его взгляд. Она вся под ним горит. Наконец приносят десерт Хосока, и – вот черт – мороженое, что вежливый официант ставит перед удивлённой девушкой, которую тут же пробирает страшная догадка. — Это вам за счёт одного из гостей, — и догадка подтверждается. И теперь не только тело и сердце – мир начинает идти по трещинам. Что же творит этот Чонгук? Рина смущенно кивает, а официант тем временем удаляется. Хосок, вскинув брови, кажется, намеревается оглядеться в поиске того, кто положил глаз на его красавицу. — Интересно, от кого? — но он не успевает даже отвернуть головы, как Рина вытягивает вперёд руки, а в голосе её растерянность с паникой смешались. — Хосок! — выходит громче, чем положено и, встретив на себе взгляды рядом сидящих гостей, дальше девушка продолжает чуть тише. — А давай потом на балкон сходим, воздухом подышим? Рина уверена, что её тревогу выдаёт её бледное лицо, но девушке просто необходимо куда-то деть себя от острых глаз Чонгука, которого, Хо, к счастью, не обнаружил. Хо, который сейчас недоуменно на Пак младшую смотрит, не понимает – с чего та наедине решила с ним побыть, но глупо этим не воспользоваться, так что юноша, моментально забыв про гостя и его мороженое, принесенное Рине, лишь жмет плечами: — Конечно, малышка. И Рина смято улыбается, смотря на приятеля, и мысленно умоляет его есть свой гребаный кусочек торта быстрее, а сама вся как на иголках сидит. Руки теперь под столом, лежат на коленях, пока пальцы их нервно скребут. А еще во рту снова привкус железа – слишком перестаралась, кусая изнутри щеки, но на эту боль всё равно, её девчонка даже не замечает. Ничего вообще не замечает, кроме дьявола. Она видит боковым зрением его прямой взгляд, в ответ смотреть не смеет. Страшно. Хотя, признаваться себе в этом не хочется, так что Рина убеждает себя тем, что просто не хочет его обольщать даже своим взором. Обойдется, черт. Еще подумает, что она благодарит его за угощение, что ей принесли явно от него. Ага, щас. Рина, зная, что он смотрит, к мороженому не притрагивается. Пусть сам им давится. Мысли продолжают её драть – всё походит на пытку, где тебя совсем не щадят. Хотя, пытки едва ли были созданы для того, чтобы людей щадили, да и Рине не то, чтобы хочется просить пощады, скорее убраться отсюда и поскорее. Так что девушка, наигранно вздохнув, оперла щеку о кулак и выжидающе смотрела на Хосока. На него и только на него, игнорируя глаза, что, кажется, наливались красным, потому что профиль Рины жег так, словно находился у раскаленной печи. К счастью, Хосок интерпретировал взгляд девушки верно, и через пару минут парочка удалилась на балкон – Хо предварительно заплатил и за себя, и за Рину, удивившись, что та не стала сопротивляться с её-то характером. Но девчонке было важно сейчас одно – как можно скорее выбраться из помещения, где стало невыносимо душно, где воздух стал раскаленным, где жгло горло и лёгкие. И все из-за Чонгука, что, Пак младшая бьётся об заклад, провожал её взглядом, пока они выходили прочь. Рина решила не проверять это наверняка и, когда они оказались на улице, девушка подлетела к перилам, прикрыв глаза, задышала полной грудью. Теперь не осталось сомнений – дьявол стал её вторым кошмаром, а ей ещё придётся встретиться с ним лицом к лицу... От одной мысли тело готовилось биться в конвульсиях, в страшных муках: руки готовы были хвататься за что угодно, а ноги упираться. От одной мысли хотелось кричать отчаянное "нет". И лишь одно заставляло держаться – это всё ради отца. Ради него и только. Ради его безопасности. Рина, ведя мысленную борьбу, не сразу заметила, как сзади почувствовалось дыхание Хосока. Парень подкрался тихо, приобнял за талию, принялся невесомо целовать в шею. Врезать бы ему, поставить на место, оттолкнуть, убежать. Но куда? Куда бежать? Обратно к дьяволу? Уж лучше потерпеть нежности Хосока, Рина все равно не позволит ему лишнего, хотя это самое лишнее уже почти творилось, когда юноша намеревался развернуть девушку к себе. Она сделала это сама – и опустила взгляд вниз, смотря на звонящий телефон, что вибрировал в руке. Звонил Чимин, и брови Хосока вскинулись, когда он увидел имя звонящего. — Так ты общаешься с ним? — хотя, удивление было напускным. Хо подозревал, что рыжая красавица как-нибудь, да поддерживает общение со своим братцем. Ну да плевать. Хо решил, что сегодня им ничего не помешает, даже чертов Пак Чимин. Точнее, юноша считал так, пока девушка вдруг не воскликнула: — Я скоро вернусь, — и не упорхнула с балкона прочь, словно бабочка пропала в ночи и даже взмах тонких крыльев её не был слышен. Оставив растерянно обернувшегося ей вслед Хосока, Рина мчалась в женский туалет, пролетая помещение, где они обедали, очень быстро. Дабы даже боковым зрением не зацепить его. И получилось – пробежала шустро и уже видела дверь своей цели в другом конце широкого коридора, продолжая сжимать все еще звонящий телефон в руках. Почти там. Ещё три шага. Ещё чуть-чуть... — Вы Пак Рина, верно? — мужской голос сбоку, и Рина на автомате вжала по тормозам, останавливаясь и оборачиваясь туда, откуда шёл голос. Оборачиваясь и обнаруживая высокого брюнета около тридцати лет, в коричневом костюме с важным видом и прямым, строгим взглядом. В первую секунду Рина подумала – надо соврать. Но потом брюнет сощурил свои глаза, из-за чего взгляд его стал ещё строже, и девушка передумала. — Да, — сглатывает. В голове резко начинается шум. В голове резко начинают вертеться догадки того, что он скажет следом. Кто он? Что ему нужно? Но в этот раз Рина не предугадывает. — Через полчаса вас будет ждать матовая Ауди прямо у входа. Телефон перестаёт звонить.