Дьявол носит белую рубашку

От Чонгука больше не было вестей. Ни через день, ни через два. Ни через неделю, ни даже через две. И было такое странное ощущение, топающее маленькими ножками где-то внутри. И ощущение это было чем-то отдалённо похоже на разочарование. Вот только, с чего бы ему быть? Ведь в том был смысл – одна встреча, которая, надо признать, прошла лучше, чем Рина ожидала. Одна встреча, после которой все должно было кончиться и оно, кажется, кончилось. Отец бы не стал скрывать от дочери намерения Чонгука встретиться ещё раз, а значит тех намерений и вовсе не было. С одной стороны – и слава Богу, Рина собиралась закатить праздник для себя одной по этому поводу. С другой – праздником почему-то и не пахло. То есть... Он ведь сказал, что они ещё увидятся, и почему она вообще зацепилась за это? Если бы Чонгук изъявил желание увидеться, Рина бы закатила глаза, про себя подумав, что видеть этого придурка не желает, пусть не выползает из своего Ада. Вот только он не выползал, и это все равно почему-то тревожило сердце, что ещё долго после встречи выдирало из себя нитки. Выдирало и негодовало: где же носит этого черта? Или она правда показалась ему скучной, что он передумал встречаться? Ещё раз: почему она вообще думает об этом? Чонгук пропал где-то в своих мафиозных делах, зато произошло другое: Пак старший сказал, что у них в бизнесе произошли некоторые проблемы, как он высказался, проблемы с деньгами. То есть, они были и ранее, но отныне стали намного больше и пришлось даже поэкономить. И почему-то именно в этот момент Рина вспомнила о том, что две недели назад о проблемах с бизнесом говорил и Хосок, а вскоре даже у Чонгука что-то стряслось. Что же такое у них всех там произошло? На этот вопрос отец конечно же не ответил, продолжая хранить свои секреты. Печально, что, когда дело доходило до его работы, то приходилось из мужчины вытаскивать каждое слово. Рина решила этим более не заниматься, а занялась кое чем другим. Как и хотела, устроилась в кофейню, да ещё и недалеко от дома. Первый опыт работы получит и хоть какие-то свои деньги иметь будет. А последние сейчас точно не лишние. Не считая работы, все было, как и прежде, до тех пор, пока вдруг и Чимин резко перестал отвечать. И так уже целую неделю. Лишь отписался, что очень занят и обязательно позвонит потом. Чем занят – не сказал. Все они, черт подери, хранили свои секреты, отчего Рину иногда такая страшная злость пробирала! Так что девушка старалась работать побольше смен и не думать обо всем этом. И, к слову, действительно помогло. Она познакомилась на работе с девочкой, что также работала там официантом: её звали Джинни, она была чертовски милой, из Канады. Когда смены выпадали вместе с ней, Рина и впрямь забывала обо всем, что тяготило сердце и разум долгими ночами, что становились все теплее. Веселья добавлял и Хосок, что, как-то узнав, что девушка теперь работает в кафе, заходил к ней пару раз. Вел себя, конечно, в своей привычной манере: снова тот же любезный тон, обольстительный взгляд, но, кажется, понимал, что Рине все равно. Наконец-то понимал это. Или девушке только так казалось? По крайней мере, он не заводил лишних разговоров, и один раз даже подвез её до дома после смены, так как Лин задержался. Вот только водитель, похоже, сделал это и сегодня. — Ты закрыла смену? — доносился голос Джинни с другого конца зала, на что Рина в ответ крикнула громкое "ага". День сегодня прошёл неплохо. Посетители лениво тянулись весь день с самого утра до самого вечера – последний клиент ушёл буквально три минуты назад и это при том, что они закрываются аж в девять вечера. Сами уходят обычно где-то через пятнадцать минут после закрытия: этого времени хватает на то, чтобы протереть все столы и прибраться. Рина была уже на готове: распустив наконец хвост и ощутив то, как сильно болела кожа головы, натянутая за весь день, переоделась из фирменной футболки от их в кафе в свою обычную блузку и схватила под руку сумку. Джинни же ещё делала вид, что продолжает на третий раз до блеска вытирать один и тот же стол, лишь бы дождаться, пока повара на кухне тоже закончат свою смену. Ведь среди них есть один симпатичный помощник, на которого девчонка, кажется, положила глаз. Рина только понимающе улыбается, прощается с Джинни и выходит из кафе. Улица встречает её наступающей темнотой, редкими прохожими и одной машиной, выезжающей с парковки у заведения. К слову, пробежавшись глазами, Пак младшая не находит привычный автомобиль своего водителя. Машины Лина нет. Так уже было однажды – как раз тогда, когда до дома её довез Хосок, вот только в тот день Лин предупредил, что задерживается, а сегодня нет... Странно. Но делать было нечего: отдавать сейчас за такси бешеные суммы Рина, привыкающая экономить, не хотела, а потому решила пойти пешком. Минут двадцать, и она будет дома, так что ничего страшного – прогулка не будет лишней после десяти часовой смены. Вот только ещё в дороге внутри медленным снежным комком закатывается странное чувство тревоги. Рина надеялась, что встретит Лина, пока идет пешком – пошла там, где они обычно проезжали – но не сделала этого. Не мог же Лин просто забыть её забрать? Не мог. Может, случилось чего? Случилось. Рина поняла это, когда завернула на свою улицу, тут же обращая свой взор на дом и немедленно замечая у ворот дома матовую Ауди. Девушка тут же остановилась, холод пробежал по спине. Чонгук здесь. И, надо признать, пускай Рина и даже немного злилась на то, что он не писал и ничего о себе не давал знать с их последней встречи, сейчас, увидев, что он вновь заявился к ним домой, в ней немедленно вспыхнуло пламя паники. Они не виделись с той самой ночи на набережной, и девчонка реально думала, что и не увидятся больше. Что он действительно забыл, выкинул из головы, понял, что она просто маленькая глупая девчонка, что она ему не интересна. "Наивная" – тут же пробежало в голове голосом Чимина. Хотя, откуда знать, что дьявол явился в их дом именно по её душу? Они же с отцом, вроде как, сотрудничали, пускай Чон и сказал, что это не совсем то слово. Вот только сотрудничество их было закончено: долг был выплачен, а накинутая сверху сумма замещена встречей. Что ещё он хочет от семьи Пак? Или, что страшнее, что отец опять хочет от того, с кем очевидно нельзя было более связываться? Вдобавок к панике внутри мелкой спичкой загорелся и интересен. Рина спешным шагом дотопала до дома и в самих воротах столкнулась с Лином. Мужчина выбегал на всех парах, наверное, намереваясь отправиться за той, что уже и сама пришла. Пришлось ему, выпучив глаза, извиниться, что не успел забрать, тут же отговариваясь, мол "гость приехал". Рина только хмыкнула. Карету этого гостя она заметила ещё издалека. Дверь ей раскрыла Су, сразу предупреждая о чем-то глазами, но в Рине вдруг смелость ручьём бить начинает. Панику перекрывает желание узнать, чего этому ироду надо. Ну или, если по-честному, скорее желание просто посмотреть на него. Чонгук и отец были в гостиной на первом этаже: их голоса девушка слышала ещё из коридора, а, когда появилась в проёме, то разговор двух бизнесменов тут же затих. Потому что затих Чон, увидев девчонку. Он прошёлся по ней взглядом вниз-вверх, неторопливо, растягивая, пока глаза Пака старшего, наоборот, вцепились в дочь костлявыми руками, умоляя уйти. — А вот и моя красавица, — Чонгук даже слегка развернул корпус по направлению к девушке, что мгновенно встрепенулась. — С чего это твоя? — изгибает бровь. Смотрит прямо и даже немного смело. — Ты что здесь делаешь? Пап, что происходит? — переводит взгляд на отца и видит наконец, как тот одними глазами умоляет молчать. Он по прежнему боится Чонгука, как огня, а вот в Рине напротив – откуда-то взялась смелость, подпитываемая внутренним чувством, которое девушка еще не осознавала. Тем чувством было недовольство. Недовольство тем, что Чонгук о ней не вспоминал последние две недели. Но девушка этого пока не понимала, даже дивясь своей храбрости и вместе с тем радуясь ей. — Рина, иди к себе, дочка, — Чжун неловко улыбается, поглядывая на Чона. Рина делает вывод, что застала мужчин за каким-то важным обсуждением – Чонгук тут только за этим. Не за ней, нет. Да и слава Богу, верно? Девушка, фыркнув, уже собирается послушаться отца, как вдруг Чонгук, предугадав её желание уйти, подает свой голос: — А ты где была? Какая тебе разница, а? Не вспоминал обо мне две недели, вот и не вспоминай дальше. И вообще убирайся отсюда! — На работе, — непринуждённо отвечает она, дивясь своей актёрской игре. Вот только не зная при этом, что всю её игру насквозь видят глаза, что с блеском усмешки озираются на Чжуна. — Все настолько плохо, что твоя ненаглядная дочь уже работает? Пак старший вдруг снова начинает пыхтеть, словно паровоз. — Ты же знаешь, этот негодяй все сделает, лишь бы навредить мне! — сжимает кулаки, а Рина хмурится. О ком они? — Насколько же сильно ты заставил собственного сына ненавидеть себя. Они о её брате? — Чимин? — девчонка делает шаг вперёд, расширяя глаза. — Он что-то сделал? — бегает ими от Чонгука до отца и обратно, но слышит в ответ лишь: — Ничего, — сказанное Чжуном, словно диким псом, рявкнувшим на чужого. — Я сказал, иди к себе. — Отчего же? — Чон разводит руками, а Рина в очередной раз подмечает, что он будто бы не хочет, чтобы она уходила к себе в комнату. — Пусть послушает. И почему этот факт тешит её самолюбие? — Чонгук, — Чжун выдыхает. — Я вынужденно к тебе обратился, моя дочь тут уже непричем. Или ответь на мою просьбу или уходи. А, так вот оно что! Отец снова обратился к дьяволу? И что же такого могло случиться, чтобы он, видевший весь тот ужас, что творит этот мерзавец, вновь захотел иметь с ним дело? И причём тут вообще Чимин? Но под строгим взглядом отца Рина все же уходит к себе, даже не взглянув на Чонгука на прощание. Вот только не взглянув уже не потому, чтобы лишний раз не давать ему повода ухмыльнуться, а потому, что она хотела это сделать. Хотела. На. Него. Посмотреть. На этого дьявола, которого, между прочим, недолюбливает всеми фибрами души. — Они поймут к кому ты обратился, Чжуни, — Чонгук тем временем лениво продолжил. Объект его внимания скрылся с поле зрения, вновь оставив его один на один с жертвой, с которой уже даже не интересно играть. — Может, я и соглашусь тебе помочь, но ты думаешь, что я стану тебя защищать? Я вообще приехал сюда лишь для того, чтобы лишний раз увидеть Рину, — потягивая слова, разминает шею. — Они ведь мне тоже проблем подкинули, долго маялся. — О моей защите не прошу, мне только помоги, а вот Рина, — Чжун вдруг мнется, говорит тише. Эта разбойница наверняка подслушивает где-то наверху, хотя скрывать тут давно нечего. — Знаю, у тебя есть к ней интерес. — Ты не представляешь, какой, — на самом деле вмиг загоревшиеся глаза Чонгука позволяют Чжуну хотя бы примерно понять весь размах. — Если бы не они... — Поверь, они ещё о себе заявят, — с беспокойством и прочной уверенностью. — Так вот, ты сможешь обеспечить Рине безопасность? Она не должна попасть к Чимину в руки, — не думал, что станет просит о таком когда-нибудь, да ещё и кого? Названного короля подземелья. Неудавшийся эксперимент подчинения. Огонь, причиной которого стал когда-то сам Пак Чжун. Что же, наверное, у них, у Паков это в крови – творить беды, а потом разбираться. Вот только тот, от кого Чжун просит спрятать Рину не просто творит беды – он и сам одна сплошная беда. Чонгук же смотрит долго и пронзительно. Смотрит снисходительно, но в то же время с ощущением своего полного превосходства. Все-таки он поторопился, назвав Чжуна неинтересной жертвой. Того, кто сделал его тем, кто он есть сейчас, всегда будет интересно мучить. Будет интересно наблюдать за тем, как он просит у него помощи. Снова и снова. Но сегодня Чонгук щедр. — Не попадет.

***

В одном Пак Чжун оказался неправ – в том, что посчитал, будто Рина станет подслушивать. Она не стала, хотя и хотела. На деле же девчонка юркнула к себе в комнату, запираясь там и облокачиваясь о дверь, запрокидывая голову и выдыхая. Она была зла на Чонгука за то, что он не приходил. Она была зла за то, что он пришёл. Она была зла – потому что разные непонятные эмоции снова смешивались внутри, образуя несуразный комок противоречивых чувств. Откуда взялась в ней резкая смелость? Почему смелость эта смешивалась со страхом? А главное – каким страхом: страхом того, что Чонгук вновь захочет увидеться с ней или страхом того, что он этого не сделает? Снова захотелось топать ногой и крушить все вокруг, прямо как тогда, у отца в кабинете сразу после того, как гости убрались с праздника вслед за нагрянувшим на него чертом. Снова захотелось сорвать свое недовольство на ком-то по поводу кого-то, чье поведение Рина не понимала. И рядом с кем не могла толком понимать и свое поведение. Казалось, что все просто: Чонгук ведёт себя как надменный придурок, а Рина его ненавидит. Всё. Просто. Не так ли? Девушка попыталась успокоиться. В конце концов, из всей этой ситуации можно сделать, ну или придумать для собственного успокоения, простой вывод: Чонгук здесь, в их доме, по просьбе её отца и только поэтому. Не потому, что он якобы хочет увидеться еще, как и обещал. Нет. Это просто смешно. Девушка опускает голову и выдыхает, пытаясь расслабиться. Сделать это удаётся лишь на секунду, потому что уже в следующую девчонка, опустив взгляд на свой стол, с ужасом обнаруживает то, что её личный дневник раскрыт. Раскрыт, как недочитанная книга. Не то, чтобы Рина особенно прятала его – он лежал на полке, на видном месте, но ни Су, что иногда прибиралась в её комнате, ни отец никогда не трогали его. Знали, что нельзя. Там не было каких-либо страшных секретов или что-то типа такого, но там были личные чувства и мысли Рины, которыми она порой не хотела делиться ни с кем, кроме бумаги. Только личный дневник её знал то, чего не знали остальные, и кто-то посмел открыть его! Рина подлетела к столу, вцепившись в книжонку так отчаянно, словно в эту самую секунду кто-то мог отобрать её. Кто был в её комнате? Отец? Нет. Нет, отец не заходит к ней без надобности почти никогда. Страшная догадка следом же окатила шею жаром: неужели этот Чон Чонгук заходил? Тонкие пальчики сомкнулись на краях обложки, чудом не помяв её, а глаза налились чем-то. Если бы дьявол мог видеть её сейчас, то сказал бы, что она пыхтит, как свой отец. Сама Рина этого не замечала, ничего, кроме злости, что из всех эмоций внутри вышла на передний план, гордо стукнув себя кулаком по груди и вздернув подбородок. Смотрите, мол, вот она я. Рина злилась. Злилась, а еще не понимала: как он смеет? Как смеет делать он все то, что делает, все то, что только вздумается его чёртовой сущности? И как она вообще решила думать, что якобы недовольна его двухнедельным отсутствием? Да лучше бы вообще не приходил никогда. Он же манерный, наглый, беспринципный, злой и много о себе возомнивший и много себе позволяющий человек! Пусть катится туда, откуда вылез. Пак младшая злилась, борясь с порывом вырваться и залепить ему пощечину. Злилась, но осталась сидеть внутри. Ничего. Ждать того момента, пока Чонгук уедет долго не пришлось – буквально минут через десять было слышно, как хлопнула входная дверь. В тот же момент, как это произошло, хлопнула и дверь Рины, решившей немедленно спуститься вниз. Ну, во-первых, надо было узнать, почему они вдвоём завуалированно, а потом напрямую гнали на её брата, а, во-вторых, выяснить, не изъявил ли этот урод желания скатать её на набережную еще раз. Потому что, если изьявил – то Рина в этот раз не будет такой благосклонной и прямо скажет отцу, что видеть Чонгука она больше не хочет. Никак. Нигде. Ни при каких обстоятельствах. Никогда. Пака старшего девушка застала там же, в гостиной: мужчина стоял лицом к окну, скрепив руки за спиной, так что выражения лица его девушка не видела. Но почему-то была уверена, что радости там не сыскать. — Отец, что случилось? — сразу в наступление. В ответ молчание, бесящее ещё больше, чем тот факт, что дьявол был в её комнате. — Не вздумай отмалчиваться, — грозно. Видимо поняв, что отмолчаться у него и правда не получится, Чжун тяжело вздохнул: — Вот и дожил я до тех времен, когда сын сначала предал, а потом и вовсе перешёл мне дорогу. После чего мужчина повернулся, и радости на его лице действительно не было.

***

После смерти Йерин всем было тяжело. Рине тогда было всего пятнадцать. Ровно с тех самых лет полный покой на душе, какой был при маме, более девушку не навещал. Однако полностью не рехнуться, не утонуть в слезах и не загнать себя в угол жалости и тоски по Пак старшей не давал ей брат. Рина находила свое утешение в Чимине, он, в свою очередь, – в ней. Они стали что-то вроде кораблей в открытом море, заходящим друг к другу в порта. Брат и сестра были близки и до этой трагедии, но после неё – особенно. Словно оба чувствовали, что в их тихом море скоро разразится шторм, да такой, что, если не спасутся, ко дну пойдут оба... и Штормом этим стали ссоры Чимина и Чжуна. О, они начали чертовски часто ссориться. Чимин и при маме то порой выражал свое недовольство бизнесом отца, намекая, что такое дело, какое ведёт он, продолжать парень не хочет, но все-таки мама как-то сдерживала сына. Её не стало – не стало и границ, о которые ранее парень опирался ладонями, не смея заходить дальше. Теперь же... Теперь он давно перешёл все границы. Нарисовал новые и перешёл их тоже. Но то, чего это ему стоило: все эти крики и ссоры, скандалы и споры. А самое страшное, что во время того, как кричал в ответ на отца, то знал, что Рина в эту секунду слушает их и слышит весь тот ужас, каким они друг друга поливали. Рина не заслужила такого. Определённо нет. Но заслужил ли Чимин выслушивать то, какой он гадкий подонок, раз не хочет окунуться в ту грязь, в какой измазан Пак Чжун? Заслужил ли отец видеть разочарование в глазах сына? Никто из них ничего этого не заслужил и, тем не менее, все почему-то получили по заслугам. В одну из ссор Чимин был слишком уставшим, чтобы в очередной раз выяснять отношения, а потому быстро затих. Парень поднял ладонь вверх, прерывая гневный монолог отца и, слыша в спину бурчание по типу: "иди-иди, успокоишься, потом поговорим", поплелся к себе. Отец обладал необычным талантом раздувать спор из любого их несогласия. Хотя, общение их уже целиком и полностью состояло из разногласий. Чимин шёл к себе, перед входом в свою комнату кинув взгляд на соседнюю, где сидела сейчас Рина. Она наверняка слышала, как он хлопнул дверью в свою комнату, и старший начал надеяться, что сестренка заглянет к нему. Девушка, бывало, часто заходила к нему после ссор, обнимая и успокаивая. Ей удавалось это. Но сам Чимин заходить к ней и просить его успокоить не смел, лишь покорно ждал, придёт ли она в этот раз? Пришла. Буквально через минуту за дверью послышались тихие шаги босых пят, а затем девчонка постучалась к нему. Когда открывала дверь, открывая и вид на брата, то снова видела последствие очередного шторма. У парня взъерошенные волосы, свободная футболка и пока что все еще бешеный взгляд, устремленный вниз. А еще он нервно трясёт ногой, опираясь копчиком и ладонями о свой стол, что сжимали его край так сильно, словно грозились поломать напополам. — Снова повздорили? — тоненький голосок щебечущей птички разносится в комнате. Чимин нервно хмыкает, смаргивая все еще орущего перед глазами отца. — Снова, — поднимает взгляд на сестру, что проходит внутрь, закрывая за собой дверь и жалостливо смотрит на него. — Прости, если напугали, — оглядывает её с ног до головы: Рина в растянутой пижаме, а слегка лохматые рыжие локоны собраны в небрежный пучок. Родные глаза снова не на месте, снова печалью полны. Как жаль Чимину осознавать, что он к этой печали причастен. — Иди ко мне, — зовет, раскрывая руки. И она идет на его голос. И она к нему льнет, снова становясь успокоительным, прижимается телом, а он её обнимает, зарываясь носом в макушку. Его любимый запах. — Ты говорила, тебе прошлой ночью снились кошмары, — гладит парень её по спине, чувствуя каждый позвонок. — Да, — кажется, именно это слово она тихо пробормотала ему куда-то в шею, защекотав её своим дыханием. Чимин отрывает девушку от себя и заглядывает ей в глаза. — Оставайся ночевать у меня. — Думаешь, тогда не будут сниться? — она пытается улыбнуться, но выходит туго. — Не будут. И Рина останется у него. О, конечно она останется – Чимин ведь попросил. А ночью, когда Пак младшая уснёт на его широкой кровати, Чимин, долго сдерживаясь на другой половине постели, все-таки обнимет её за талию и придвинет к себе, утыкаясь в молочную шею. Не первый раз Рина ночует у него – не первый раз Чимин так делает. Это началось где-то пару месяцев назад. Что именно? Ну, парень и сейчас чувствует это – как к низу живота все скручивается в тугой узел, а дыхание сбивается из-за тела, сопящего совсем близко. Слишком близко даже для них двоих. А потому Чимин спешит отодвинуться, в очередной раз себя одергивая и порицая. Так нельзя. Это неправильно. Но его никто не спрашивал. В принципе, никто в этом гребаном мире Чимина не спрашивает, все лишь говорят, что ему делать. И, несмотря на то, что отодвинулся, минуту назад позволив себе то, что "неправильно", Чимин снова смотрит на Рину, теперь лишь издалека. Одно юноша знает наверняка – если между ним и отцом будет всё, то Рину он заберёт себе.

***

День сегодня был некрасивым пасмурным пятном среди солнечной недели и тянулся ужасно долго. Настроения не было, мысли съедали живьём, клиенты раздражали, так ещё и время текло тонким никуда не спешащим ручьём. Рине казалось, что она поглядывает на часы каждый час, а оказывалось, что прошло всего двадцать минут. После быстрого перекуса днем, пока не было клиентов, часы затикали чуть быстрее, но настроения это не прибавило. Того почему-то не было видно с самого утра, вот уже который день. Который день... И Пак младшая даже думать не хотела о причине своего поникшего состояния, особенно после тысячного вопроса Джинни: "что стряслось?". Вроде бы и ничего, а вроде... — Рина, — зашелестело сбоку, выбивая девушку из триады мыслей. Рина то ли бездумно, то ли очень вдумчиво вытирала стол, чуть ли не отмывая его до блеска, когда услышала краем уха голос подруги. Народ к вечеру начинал стягиваться, наверное, Джинни нужна помощь и пора заканчивать с протиранием стола, пока в собственной голове трутся мысли. Стираются в порошок – точнее. Девчонка обращает взгляд на Джинни, и та подтверждает догадку о надобности помощи. — Там клиент за седьмым столиком попросил, чтобы ты лично его обслужила. Рина хлопает ресницами с недоуменным взглядом, а Джинни только пожимает плечами, мол, она не в курсе. Пак младшая на скорую руку убирает тряпку, вымыв после неё руки и, хватая свой блокнотик, спешит к седьмому столу. Интересное дело. Нет, у них, конечно, есть частые гости, но никто из них не выделяет кого-то из девушек. Так что Рина начинает сгорать от любопытства, пока идёт до стола, а когда доходит, то резко затормозив прямо подле, сгорает полностью. На два раза. Потому что за столом в расслабленной позе сидит дьявол – надо же, сегодня не в белой рубашке, но все равно по деловому, в пиджаке – и смотрит на нее в упор. Смотрел все то время, пока она бежала до стола. Смотрел сейчас. И Рина, чувствуя, как что-то неприятное хрустит внутри, быть может, собственное сердце, вся подбирается под его острым взглядом. Нашёл её, гад. А Рина знала... Знала, что так будет! Стоило лишь закинуться о том, что она работает, как этот черт сразу начал рыскать, где. Хотя, может, и не начал вовсе. Так, на отвали приказал своему подопечному шпиону проследить или, что проще, спросил у Пака старшего. Или вовсе случайно оказался здесь? Рина успела надумать себе многое, когда поняла, что слишком долго молчит. — Здравствуйте, что будете заказывать? — и девушка утыкается носом в блокнот, насупившись и игнорируя его взгляд. Хватит так смотреть, болван! Чонгук же улыбку давит и пробегается глазами вверх-вниз: ей идёт форма официантки. Так что, красавица спрашивает, что он будет заказывать? Парню бы ответить "тебя", но он проглатывает эту шутку и лишь тихо усмехается, опуская взгляд в меню впервые. Все то время, что он был здесь, он смотрел на Рину. Даже, когда просил ту девчушку позвать её, уже смотрел, как Рина в другом конце кафе натирает стол. — Американо, — безразлично пробежавшись по меню. — И что-нибудь сладкое к нему, а то говорят, он горький, — глаза снова устремляются на лицо, румянец на котором не остаётся скрытым от Чонгуковых глаз. В ней снова тысяча эмоций при виде него, и это всегда так забавляет парня. — Что хотите из сладкого? — упорно смотрит в свой блокнот, чиркая в нем ручкой. — А что посоветуете? — о, эта игра между ними и вежливое обращение. — Что пробовали лично вы и вам понравилось? Потому что я бы попробовал тебя. Рина же всерьёз задумывается на секунду. Обычно клиенты спрашивают, что самое сладкое, или вкусное, или что быстрее принесут. Удивительно, что он спросил именно про то, что нравится ей. Да и что ответить? Хотя, когда Рина не знает, что ответить, она всегда отвечает правду, причём порой более резко, чем хотелось бы. — Черничный чизкейк, — выпаливает. — Отлично, — согласно кивает Чон. — Тогда я буду его. Рина обслуживает Чонгука и каждый из двух раз, когда она подходит к столу принести сначала кофе, а потом и чизкейк, они обязательно встречаются взглядами и что-то внутри Рины странно щёлкает. Первый раз – глухо, второй – пробивая точно в цель. Но самое страшное происходит потом: в кафе заходит сразу компания, людей значительно прибавляется, и Рина бежит обслуживать других. И, пока девушка их обслуживает, она видит, как Чонгук подзывает к себе проносящуюся мимо Джинни, что-то говорит той, она в ответ кивает, улыбаясь. Эта улыбка и его взор, обращенный на Джинни отдаются в сознании, бьются там о его края. Рина ловит себя на чем-то: снова внутри щелкнуло, но на этот раз неприятно. Девушка старается прогнать это наваждение, мотнув головой и отводя глаза. Придурок. Через силу она отворачивается и больше не смотрит на него, пока тот не расплачивается за заказ, оставляя большие чаевые, что Рине даже приходится прикрыть их рукой, пока она идёт обратно к их стойке, за которой на нее почему-то выжидающе глядит подруга. Причину её взгляда Рина понимает тогда, когда подходит, замечая за их стойкой целый черничный чизкейк. Мысль посещает голову мгновенно. — Дай угадаю... — Да, он сказал, это нам с тобой и просил передать, что ему понравилось, как ты его обслужила, — отчеканивает девчонка. Рина только вздыхает. Грузно. Многозначно. — Я уже поняла, — она показывает, сколько чаевых он ей оставил, а Джинни раскрывает рот от изумления.

***

Чжун сразу понял, что что-то не так. Знаете, когда накрывает чутье, порой в самые неожиданные моменты, порой тогда, когда всё вроде хорошо и ничего нежданного ты не ждёшь, но... Но понимаешь – что-то, черт возьми, не так. Да, тревожные мысли и беспокойное сердце, клокочущее внутри, не отпускали его вообще уже много дней. Даже после того, как заручился худой, но таки поддержкой Чона, покой все равно не спешил нависать над головой Пака старшего. Казалось, что даже сам дьявол не спасёт его оттого, что грядёт. Ведь, едва ли стало известно, на что они способны, Чжун понял – день, когда сынишка доберётся до него, просто вопрос времени. Это стало известно, и мужчина стал ждать. Неосознанно, нехотя, со страхом ждать, что за ним придут. И за ним пришли. Скажи ему ещё два года назад кто-то, что это случится... Чжун ещё готов был поверить в то, что Чимин откажется от всего, что связано с отцом, но поверить в то, что даже не дьявол, а собственный сын придёт по его душу, не мог. Да и сейчас не особо верил, не хотел верить, однако понимал, что это так. Пак старший выходил из своего офиса. Лина он прочно-напрочно приставил к дочери, так что сегодня добираться до дома ему нужно было самостоятельно, на своей машине, одному. Чжун понимал, какой это прекрасный момент, чтобы "схватить" его, он всё прекрасно понимал, но был ли у него выбор? Вот уже давно мужчина был заложником своей судьбы, и, кажется, совсем разучился ею управлять. Он мог лишь с печалью в глазах наблюдать за тем, что с ним происходит. Но ещё никогда не приходилось наблюдать ему картину под названием: "за ним пришли". Она открылась пропащему бизнесмену, когда он спустился на подземную парковку – слишком было там тихо, до ужаса, пробирающего кости. Когда он сразу понял, что-то не так. Когда он потянулся к пистолету в заднем кармане, и когда в глаза бросились люди, выходящие из неоткуда. Чжун сразу же прикинул: удастся ли ему убежать? А потом понял, что вопрос он задал неправильно. Чимина среди пришедших за ним не было, но это не отменяло того факта, что прикидывать надо было не то, сможет ли он убежать? А то, сможет ли он вообще выжить.

***

Джинни сегодня попросилась убежать на пятнадцать минут пораньше, так что Рина закрывала смену одна. День сегодня прошёл спокойно, не то, что вчера, когда заходил этот Чонгук. Девушке ничего не оставалось, как злиться на него, а вдобавок ещё и на себя за то, что Рина не могла понять – есть ли такой вид ненависти, когда ты не переносишь человека настолько, что хочешь видеть его перед собой? Хотя, это скорее что-то из разряда селфхарма, наверное. Будто для того, чтобы убеждаться в том, что она его ненавидит, ей обязательно нужно было смотреть на него. Одних воспоминаний почему-то не хватало, и даже самая их первая встреча уже не наводила такой мандраж. Так что весь сегодняшний день Пак младшая вспоминала вчерашний. Прокручивала в голове его взгляд и голос и морщилась, словно вкусила кислую конфету. Образ Чонгука в голове был не просто кислым – он был горьким. И, все-таки, очередная смена подошла к концу, и девушка, выключая в зале свет, попрощалась с поворами, что ещё мыли посуду на кухне и вышла. На этот раз было без сюрпризов – Лин уже ждал её, и это, если честно, тут же позволило с облегчением выдохнуть, ведь в прошлый раз отсутствие водителя привело к не очень хорошей встречи сердца девчонки и пронизывающего взгляда демона, о который можно было порезаться. Рина уселась назад в машину, здороваясь с Лином и они тронулись с места. Знакомые на десять раз дома за стеклом сменяли друг друга, как мысли в голове, среди которых Рина теперь настойчиво пыталась игнорировать одну единственную, какую изжевала за день вдоль и поперёк. Хватит уже думать о нем, надо дать себе отдохнуть. Пак младшая уже начала представлять, как приедет домой, как съест вкусный ужин, приготовленный Су, как встретит с работы отца, а затем поднимется к себе, будет долго нежиться в тёплой ванной, понимая, что завтра у нее выходной. А еще попробует перед сном дозвониться до брата, ну вдруг... Они уже так давно не говорили, не может же он вечно быть занят своими делами! Телефон Лина зазвонил, и сначала девушка даже не обратила на это внимание, если бы после поднятия трубки мужчина долго не молчал, очевидно внимательно выслушивая то, что говорит ему собеседник. Пак младшая аккуратно покосилась на водителя, тут же с холодом по спине замечая, как он нахмурился, затем переводя обеспокоенный взор в зеркало заднего вида в салоне и встречаясь таким образом глазами с Риной. Девушка заметно напрягается. Не успела обрадоваться, что сегодняшний день прошёл без приключений, как тот, кажется, собирался исправиться. — Я понял, — обрывисто. — Да, посмотрю адрес, понял. — Что такое, Лин? — едва ли он сбрасывает звонок, Рина кидается на него с этим вопросом. И то, как мужчина нервно дергает головой прежде, чем ответить, заставляет её в своей голове перебрать тысячу вариантов. Но ни один из них не оказывается верным, потому что даже думать о таком девчонка не хотела. — На Чжуна напали... Глаза расширяются, и первым, что выпаливает в накатывающем потрясении Рина, становится очевидный вопрос: — Он жив? Если ты не скажешь да, Лин, я прибью тебя, клянусь! — Да, — мужчина это таки говорит. — Он мне и звонил. Сказал, домой ехать нельзя, там... — осекается, сглатывает, следом говорит явно не то, что собирался. — Там небезопасно. Но Рина не улавливает этот факт – её, припавшую спиной к сиденью и схватившуюся за голову обеими руками, сейчас интересует лишь одно. — О, Господи... Где отец? — она резко подаётся вперёд, обхватывая сиденье Лина и цепляется в его профиль взглядом. — Он сказал ехать к нему? — с надеждой в глазах, что наливаются паникой. И надежда эта следом же разбивается. И паника становится сильнее. — Он сказал везти тебя к Чонгуку.