Дьявол носит белую рубашку

Защитная ли реакция включилась или неоткуда взявшаяся смелость, или вовсе глупость, но девушка держалась храбро, даже слегка нахально и не теряла лица. Оно у нее все то время, что она уже находилась здесь – в логове чудовища – выражало эмоцию глубокого недовольства и взгляда в стиле только-тронь-и-я-вырву-тебе-руки. Лин скрылся из поле зрения минут двадцать уже назад, и все те двадцать минут, что девушка была без единственного, за чьей спиной она могла спрятаться, она решила, что защитит себя сама. Отец действительно рехнулся или все настолько плохо, но Лин привез её к Чонгуку, которого, к счастью или огорчению, в своей пещере не оказалось. Зато их встретили его многочисленные охранники и две служанки, тут же закивавшие головами, мол, "мы вас ждали, мистер Чон нам уже сообщил, что вы приедете". А вот Рине никто не сообщал. Рине никто, черт возьми, не сообщал, что этим вечером она будет нежиться не в своей постели после тёплой ванны, а мёрзнуть наверняка где-то на полу в подвале этого придурка. Никто не сообщал, что, желая его увидеть и в то же время надеясь этого более никогда не сделать, желание её исполнится, отбросив в сторону надежду. Исполнится в таком размахе, что Рина окажется у мистера-пошел-ты-Чона прямо в его доме. Ситуация складывалась лучше некуда. И вот сейчас девчонка стояла руки в бока посреди гостиной, запугав всю прислугу вокруг. Две милые с виду женщины пытались ей что-то вежливо сказать, даже куда-то увести хотели, но она ни в какую. Отнекивалась, отмахивалась, таким образом защищая себя от неизвестности и повторяла лишь одно: — Я с места не сдвинусь, пока не поговорю с Чон Чонгуком. Что ей даст этот разговор, пока не было понятно, ведь этот урод с его подхалимством и в то же время надменностью наверняка только рад такому повороту событий. Пак младшая даже на время забыла думать об отце, размышляя лишь о том, что теперь она будет один на один с дьяволом на его территории. И ждать, пока он сюда заявится, было тяжело, но девушка все же предпочла делать это, отослав двух служанок. Те в конце концов от неё отстали. И, когда девушка осталась в гостиной одна, она даже позволила себе присесть и, переводя дух, хотя бы оглядеться. Дом Чонгука был не намного больше дома Паков, вот только жил тут дьявол явно один, не считая прислуги. Король хренов. Территорию вокруг дома Рина толком разглядеть не успела, так как промчалась по ней очень быстро: успела лишь заметить аккуратный газон, какую-то беседку, гараж, где, очевидно, стояли его "кареты". Сам же дом встретил девушку удивлением со стороны последней: она ожидала увидеть мрачные тона, черепа на стенах и... Ну, немного она, конечно, утрирует, но явно не хай-тек, местами смешанный с лофтом в довольно приятных, нежных цветах. Мебель вся дорогущая – семья Пак не могла себе такую позволить. Да и вообще у демона в доме было как-то... Уютно, что-ли. А из чёрного цвета был лишь кожаный диван, на котором сейчас сидела девушка. Что же, надо было признать, вкус у дьявола был неплохой. Хотя, он, кажется, торгует мебелью, так что неудивительно. Рина продолжала осматривать помещение, пока из коридора не раздался хлопок двери и в дверной проёме не прошмыгнули служанки, очевидно, спешащие встречать своего мистера Чона. Рина вдохнула-выдохнула, расправила футболку, смахнула несуществующие пылинки с джинсовых черных шорт по колено и поднялась на ноги, выжидающе глядя в проём. Вот уже который раз перед встречей с ним приходилось настраивать себя морально, приходилось надеяться, что сейчас её снова накроет волна нелепой, но все-таки смелости, что она будет дерзка, как обычно, что не будет придерживаться "холодности" отца и покажет этому Чону. Без притворств покажет, что быть в его доме даже по приказу Пака старшего – страшная для неё мука, и что в таком случае она только убедится, что находится в Аду, а он – настоящий дьявол. И вот этот настоящий дьявол мелькает в коридоре, что-то бормоча подданным, а затем заходит внутрь гостиной, и Рина клянётся, что могла ощутить горячий воздух, зашедший вместе с ним, потому что дыхание сперло. Встречаться с ним на заднем дворе собственного дома, в ресторане, на набережной, в её кафе – везде не было так боязно, как встречаться с ним в его собственном доме. Чонгук сегодня весь в чёрном, словно носит траур, хотя должен праздновать. Ведь его "красавица" оказалась у него, считай, задаром. Хотя то, каким взором он по Рине проходится, говорит само за себя, и девушка только зубами скрипит, собираясь с мыслями. Было бы с чем собираться только – в голове пусто, и кроме кричащего "хочу домой!", там ничего нет. — Я ещё по глазам моих подчинённых понял, что ты устроила скандал, — он даже почти облизывается довольно, проходит дальше, проводя рукой по спинке дивана, на котором Рина сидела. Удивительно, но по мере приближения демона девчонка не отходит в страхе назад, наоборот, крепко стоит на своих двоих на месте и понимает, что пора показать себя настоящую. — Где мой отец? Что с ним? — резко, прямо, громко. Рина понимает скудность своего положения и не собирается церемониться. Пусть не думает, что она, словно тихий затравленный зверёк, прижмет ушки при виде него. Но Чону смешно. Хотя это было ожидаемо. Вот только Рина, вопреки своим желаниям, все равно выглядит, как испуганный котёнок, однако помнящий о своих коготках. — Я не знаю, — парень разводит руками, усмехаясь. — Я не обеспечиваю ему безопасность. — Зато почему-то обеспечиваешь мою, — она совсем позабыла о всех манерах перед ним, каким учил её Пак старший. Забыла насильно. Решила, что сейчас они не будут играть на руку. — Конечно, красавица, — ни капли смятения на чертовом лице. — Даже без позволения твоего отца я бы забрал тебя к себе. — С какой это стати? — вздернув подбородок. Чонгук выдыхает, понимая, какая именно реакция последует после его фразы, но всё-же говорит её, ведь, очевидно, отец Рине истинную причину, почему его дочь здесь, не сказал. — С такой, что в твоём доме тебя ждал твой перебежчик-братец. И вот она: реакция, какой Чон ждал. Девичьи плечи опускаются, в глазах смелость сменяется растерянностью, даже маленькие кулачки на секунду разжимаются, а рот раскрывается в порыве что-то сказать, но делает это лишь через пару секунд оцепенения. — Чимин? — начинается, и Чонгук уже готовится закатывать глаза, пока Рина готовится закатывать истерику. — Он у меня дома? Я хочу туда! Отвези меня! — слова летят одни за другими: девушка даже шагает вперёд, смотрит прямо на Чона и – тот удивляется – неужели действительно думает, что он выполнит её просьбу? — Глупая, ведь именно он и устроил засаду твоему отцу, — качает головой. А Рина вдруг подлетает к нему и толкает его в грудь ладонями. — Чимин бы не напал... — по голосу слышно, что она точно не верит. — Ты врешь! Девчонка смотрит ему прямо в глаза, яростно так, и пыхтит, точь в точь, как свой отец. Плечи её тяжело вздымаются, и Чон понимает, что спокойного тона и хорошего отношения она сейчас не поймёт, но все равно пробует. — Конечно не он сам – люди, — объясняет, словно ребёнку. — И те не его, а того, на кого он работает. Она не верит. — Врешь! Ты все врешь! — снова пихает его. — С чего бы мне врать, малышка? — Чонгук склоняет голову вбок и умоляет себя держаться, но... — Я тебе не малышка и не красавица, понятно? — ещё и ногой топает. — Отвези меня к Чимину. Но её яростный взгляд, полный отваги и решимости требовать своё, вдруг тускнеет перед чернотой, какой наполняются глаза Чонгука. Моментально. Так быстро, что Пак младшая и среагировать то толком не успевает. А потом парень и вовсе хватает её за локоть и ведёт за собой, прочь из гостиной. — Что? — она скользит ногами по паркету, пытаясь упираться, а свободной рукой свою схваченную вытащить старается. — Куда ты меня тащишь? — но хватка у Чонгука очевидно крепкая и даже возможности вырваться он ей не предоставляет. — В твою новую комнату. У Рины глаза на лоб. — Я не буду здесь ночевать, ты с ума сошел? — Уже давно, — он хитро скалится. Девчонка не прекращает попытки вырваться, еще и озираясь растерянно по сторонам в какой-то глупой надежде. В логове чудовища все подчиняются ему, никто её здесь не спасёт. — Чонгук, отпусти, — голос звучит уже вежливее от безысходности. — Я хочу к брату, я хочу знать, что с отцом... Её крик обрывается, когда мужские руки обхватывают вмиг ошарашенную девчонку и прижимают спиной к стене у самой двери. Чонгук смотрит по-другому – у Рины внутри все сворачивается в комок. — Жив твой горе-отец, успокойся, — в приказном тоне. — Сам проебался, выставив год назад сына за дверь, сам с ним пусть и разбирается. А что до твоего Чимина, то он та ещё падаль... Теперь же прерывается монолог Чона, потому что Рина, в глазах которой что-то мелькнуло, залепила ему звонкую пощёчину и теперь, тяжело дыша, с особой ненавистью поочерёдно смотрела в демонические глаза. — Не смей, слышишь, — шепотом, словно гремучая змея шипит. — Не смей оскорблять мою семью, ни моего отца, ни брата, ты, заносчивый, много о себе возомнивший придурок! — голос с шепота срывается на крик, но, едва ли слова выетают изо рта, Рина о них тут же жалеет. По крайней мере, о последних точно. Потому что её возмущение не сравнится с тем, что блестит в глазах напротив. — Высказалась? — не просто смотрит, говорит по-другому. — А теперь посиди, подумай над своим поведением, — Чонгук резко распахивает дверь, и, больно хватая девчонку за плечи, толкает её в комнату и следом же захлопывает перед самым девичьим носом дверь. Сейчас этому разъяренному котёнку лучше успокоиться, потом поговорят. Да и сам Чонгук на взводе: не каждый день тебя срывает своим внезапным звонком Чжун, крича в трубку, что Рину надо прятать от брата. Девушка же первые секунды стоит на месте, выпучив глаза и словно изучая перед собой закрытую дверь, а потом подрывается к той, но не успевает даже дернуть ручкой – как слышит звук закрытия замка с той стороны. И именно в этот момент, как защелкивается замок, Рина понимает, куда и к кому она угодила. Что же, на смелости выехать не получилось, а значит можно, не скрывая, показывать свой страх. И Пак младшая начинает стучаться отчаянно, бьёт кулаками, ударяет ладонями по двери, но не кричит. Любой крик теперь застрял в горле, не пропускает оттуда ни слова, хотя, например, сматериться Рина сейчас была бы не прочь. И громко, чтобы он услышал. Номер не прокатил: Чонгук показал, что на грубость он отвечает тем же, но что ещё девчонке оставалось? Смиренно склонить голову? Ничего, она ещё ему покажет, но сейчас, поняв, что открывать ей явно не собираются, и она в самой настоящей ловушке, Рина затихла и, развернувшись, оглядела свою клетку. Самая обычная комната с виду: широкая кровать, шкаф, небольшой столик, зеркало – всё в привычном стиле дома, но все равно будто бы серо, пусто. Или просто на душе у девушки сейчас было пусто? У нее ведь с собой даже ничего нет: ни вещей, ни банального телефона – последний слуги этого демона забрали. Боялись, что она брату позвонит? О, Рина бы с радостью позвонила и умоляла Чимина забрать её из лап Чон Чонгука. Едва ли бы тот позволил, конечно – казалось, что с его наглостью ничто и никто не сравнится. Рина с досады топает ногой и пуще прежнего молча злится, делая размашистые шаги и усаживаясь на широкую мягкую кровать, скрещивая руки и, насупившись, молча ненавидит Чон Чонгука.

***

Ночь была беспокойной. Ночь была ужасной. Нет, Рину не держали прям уж взаперти, словно настоящую пленницу, и уже где-то через полчаса после того, как Чонгук нагло затолкнул её внутрь комнаты, дверь раскрылась и глазам девчонки вновь предстали эти две надоедливые фрейлины. С выпученными глазами, явно по приказу своего босса, злость на которого не спадала ни на каплю, они предложили поесть или сходить в душ или еще, чего девушка желает. Рина съязвила, конечно, что желает убраться отсюда к чертям собачьим, но служанки эту шутку, кажется, не оценили. И даже отпрыгнули в сторону, когда Пак младшая рявкнула, что ей ничего от них не надо, и что Чонгук может даже не подсылать их. Она крикнула это громко, надеясь, что черт рогатый услышит. Фрейлины короля с кривой короной убрались прочь, не заперев её, но Рина даже не стала пытаться выбраться. Ну выйдет она из комнаты и дальше что? Едва ли ей позволят выйти за порог дома, что уж говорить о том, чтобы сбежать отсюда, сверкая пятками. Так что девушка осталась сидеть в комнате. Где-то ещё через час женщины заходили вновь, принесли сменную чистую одежду, её Рина тоже не взяла, не собираясь принимать подачки дьявола, но попросила воды, так как в горле пересохло. На этом всё. Более служанки не заявлялись, а затем наступила ночь. Глубокая, как океан, тёмная, как его дно и страшная, как обитатели этого дна. Рина долго свет не гасила, сидя на кровати и обняв себя руками, покачивалась из стороны в сторону и чувствовала, как её распирает изнутри: стенки собственного тела идут трещинами, лопаются, кровь словно застыла на месте, потому что лицо было бледным, пальцы рук и ног холодными, а голова – болела адски. Всё смешалось там, в ней: и переживание за отца, пускай и Чон сказал, что тот жив, и мысль, что она могла встретиться с братом, и тот факт, что она не просто не встретилась с ним, а угодила в сырую, грязную яму. Кто её отсюда вытащит, если собственный отец сослал её сюда? Да, Рина помнит, какие отношения между папой и братом – никогда об этом не забывала. Но Чонгук... Как мог отец выбрать его в качестве её "спасителя". Да Чон единственный, кого Рине стоит по-настоящему опасаться. Когда мысли кончились ввиду того, что голова уже просто не могла их думать, часы показывали три ночи. С горем пополам Рина улеглась, потушив свет и решила, что ей не мешало бы немного выспаться – голова завтра должна быть трезвой, да и силы лишними не будут. В конце концов, её точно ждет ещё одна перепалка с дьяволом и едва ли последняя. Пак младшая твердо решила, что утром же заставит его вновь с ней поговорить и плевать, если у Чона будут дела. Думать надо было прежде, чем впускать её в свой дом! Уснуть удалось лишь спустя два часа. Так что, когда девушка открыла глаза, часы показывали уже одиннадцать утра. Девчонка ужасно разозлилась на себя и уже думала устроить настоящий бойкот с досады, но сначала все-таки согласилась сходить в душ и надеть чистую одежду. Однако от завтрака отказалась и заперлась у себя. Чонгука дома уже очевидно не было, так что её бойкота особо никто не оценил. Две служанки средних лет отказ от завтрака поняли сразу и слишком с этим не лезли, за что им спасибо. На обед, правда, поуговаривали, но все равно сдались спустя жалких пять минут. Рина просидела в комнате, точнее, пролежала на кровати почти весь день. Иногда, когда тело совсем затикало, вставала, ходила по комнате и даже немного поразминалась, но затем неизменно возвращалась к кровати. Каждые полчаса в перерывах между внутренней истерикой и молчаливой ненавистью на Чона, её накрывала какая-то неимоверная тоска. Но даже она не спасала от потребностей организма: кушать захотелось часам к четырем, но Рина выходила из комнаты только, чтобы попить, сходить в туалет и умыть невидимые слезы, чтобы потом нареветь новые. Где-то часам к пяти она устала втыкать в стену, устала от собственных эмоций и мыслей и уснула. Ей снилось ничего. Пустое, пугающее ничего. Казалось бы, Рина бежала от всего того, что она испытывает в эту самую тишину, в эту пустоту – но она оттолкнула девчонку своей невзрачностью, своей серостью и неприглядностью. Рина желала не ощущать ничего хотя бы денёк, но поняла, что тогда бы будто бы перестала существовать. От этих эмоций никуда не деться – нужно лишь правильно направить их. Сон продолжал быть пустым, но сквозь него девушка вдруг ощутила кое-что. Прикосновение... Такое нежное. Сквозь дрему, и сон сразу становится ярче – заливается светом и теплом. Поглаживание. Рина чувствует ладонь, идущую от макушки головы, вдоль по виску, до её щеки. Чувствует подушечки пальцев, что слегка щекочут, и морщит свой нос. Так приятно! Интересно, кто же её гладит? Интересно, кто же... Девушка распахнула глаза – сон не просто сняло рукой, его отшвырнуло в сторону, ударило о стену и разбило на куски. Оторопев после дневного сна, Рина медленно повернула свою голову и увидела сидящего перед собой Чонгука, что с самым тёплым взглядом глядел на нее сверху вниз. Глаза раскрылись ещё шире в трепещущем осознании, что этот придурок мог сидеть здесь довольно долго и смотреть на нее, словно маньяк. Рина тут же отпрянула назад, прижавшись лопатками к спинке кровати и, хлопая ресницами, надеялась, что её взгляд сейчас достаточно пропитан отвращением к Чонгуку. Как же хотелось, чтобы он увидел всё в её глазах и молча вышел отсюда. Ещё лучше – молча выпустил её. Впервые она видела Чона не в строгом костюме или белой рубашке. Он был одет в домашнюю одежду, что, признаться, придавало ему чуть более дружелюбный вид. Все-таки, строгость наряда добавляла строгости и его лицу, вот только все это обман. Рина знает – Чонгук может не выглядеть устрашающе, но это не делает его менее опасным. Это не меняет его непредсказуемого поведения и уж тем более не лечит его больной головы. — Мне сказали, ты просидела весь день в комнате и... — парень вглядывается в слегка опухшие глаза. — Видимо, плакала. Рина молчит, опуская взгляд. Она не плакала. Или ей так только казалось? В любом случае, решила стоять на своём – проклинать мысленно его и дальше. Истерика ей ничего не дала и не даст, но это не значит, что Рина изменится и начнёт перед ним притворствовать. Он не сломает её ненависти к нему. — Твой отец жив, — а Чонгук знал, на что надавить, чтобы заставить красавицу вымолвить хоть слово. — Он смог спасти себя сам. Где он – я не знаю, — тут же добавляет. — Не сказал, боится, что я передам это твоему братцу. Мнительный, — парень усмехается. — Не вижу ничего смешного, — тут же слышит следом. — Как и я в том, что ты ничего не ела весь день, — голос его вмиг становится серьёзным. Напускная это забота, уж Рина точно знает. — Пошли, поужинаем вместе. Да он издевается! — Нет. Она продолжает игнорировать его прямой взгляд, и Чонгук, немного помолчав, вздыхает. Ему бы занять её непоколебимости в своих словах и отдать это двадцатилетнему Чону. — Зайка, этим ты мне ничего не докажешь, только себе хуже сделаешь, — голос его спокоен, голос его нежен, но это пока не работает. — Захвораешь ещё. Конечно не работает. Рину только бесит, что он, показав вчера свое настоящее лицо, сейчас настойчиво играет добряка. Ловушка. — Зато на тебе будет вина того, что мне плохо, — наконец косится на него исподлобья, и Чонгук ухмыляется. — Хитрая какая. Лиса, — смотрит на её волосы. — Мне так нравится твой цвет волос, — он вдруг тянется, и Рина, будто кипятком ошпаренная, ещё назад вдоль спинки кровати отодвигается. — Уходи, — жалобный приказ. — Только с тобой, — стойкое неповиновение. — Я сказала тебе: я не пойду с тобой ужинать, — выговаривает фразу по слогам. Громко и чётко. — А одна пойдёшь? — Нет, — отвечает и удивляется наивности дьявола. Чонгук же вздыхает, а уже через секунду, когда Рина подумала, что он встанет и уйдёт, Чон действительно встаёт, вот только тянется за ней. Рина в испуге отползает назад, к краю постели, но лапища черта все равно дотягиваются до девчонки. Чонгук хватает её в охапку, взваливает к себе на спину, ловко и местами нагло обхватив руками и несёт из комнаты на кухню, пока Рина колотит его по спине, пытается спрыгнуть, но терпит унизительное поражение, когда видит, как служанки этого мистера урода беспринципного видят, как он тащит её на своей спине. Господи, какой позор! Рина заливается краской от стыда и ощущает, как её сейчас разорвёт от ненависти к этому... Этому... Она уже не знала, каким словом его обозвать! Убегать с кухни назад не стала и то, лишь потому, что увидела взгляд Чона, который буквально шептал "не смей". Ладно, демон, я стерплю, но не прощу, так и знай! Пришлось сесть за стол, опустить взор на еду и понять, что есть хочется безумно. Тем не менее, Рина лица не теряла – наигранно медленно и нехотя она начала ковыряться в тарелке, хотя живот урчал. На Чонгука не смотрела, потупив глаза вниз, тот тоже в свою очередь молчал, принявшись за еду. Между ними искрило, и видели это оба. Рина была красной от злости, и видели это оба. Рина хотела сорваться с места и бежать прочь, но видела это только она одна. Чонгук не замечал. Нарочно. — Что со мной будет? — обрывисто спрашивает, прожевав еду. Чонгук кивает налившей ему служанке чай, и неторопливо отвечает. — Ты будешь жить у меня и без сопровождения выходить не будешь. Настроение падает ещё ниже. Не просто падает – разбивается о стол. Рина мрачнеет ещё больше и кусает щеки изнутри. — А моя работа? — Поверь, красавица, я дам тебе все, что ты захочешь, — уверенно. — Но не дашь мне уйти,— она смотрит на него. А он смотрит в ответ: — Верно подметила, умница. В черных зрачках отражается проблеск молнии. Рина почему-то слегка краснеет, напрягая скулы и вновь кусая щеку изнутри. Дьявол смотрит на нее в упор, и опять внутри что-то щёлкает – приятно или неприятно, Пак младшая понять не успевает, лишь догадывается отвести свои глаза и потянуться к чаю. На пару мгновений за столом воцарилась тишина, хозяин которой сидел напротив. Девушка могла понять свою злость, свою ярость, свое недовольство, но когда наступали моменты, почему-то вызывающие в ней эмоцию смущения перед ним, становилось как-то странно на душе. Рина решила, что в такие моменты лучше всего начинать Чона мысленно материть. И проклинать. О, на нем уже тысяча её проклятий, но ни одно не попадало точно в цель, ведь придурок оставался в добром здравии и разуме. Хотя, на счёт последнего можно было поспорить. — Завтра я ещё работаю, а вот послезавтра мы с тобой съездим куда-нибудь, — как ни в чем не бывало говорит Чонгук, и девчонка понимает, что этот идиот воспользуется ситуацией и начнёт вот эти свои "куда-нибудь съездим, вырядишься, как моя принцесса, буду тебя зажимать на кожаных диванах ресторана". — Со мной рядом тебе нечего боятся: даже Чимин не достанет. Когда дело доходило до своеобразного ухаживания и наглых попыток Чонгука расположить Рину к себе, он становился хотя бы немного предсказуемым. Это радовало. Не радовало только то, что урод смел говорить о её брате! На его фразу девушка только зло хмыкнула. — По-моему ты ненавидишь моего отца также сильно, как и мой брат, — подмечает, отпивая из чашки. — Разве у вас не должны быть схожие интересы? Уже на этой почве могли бы сотрудничать. Чонгук тоже хмыкает, но не зло, а потом обращает на девчонку свой многозначительный взгляд. — Я ни с кем не сотрудничаю, — сказал, как отрезал. — Люди просто работают. На меня. Неужели? А не много ли пафоса, придурок? Рина решила промолчать и не продолжать с ним разговор. Хватит, и так наболтались уже на год вперёд. Девушка доедает и, допив чай, отодвигается от стола руками, замечая на себе выжидающий взор черных глаз. Но Рине так нравилось, что хотя бы в чем-то она может обидеть его – например, не посмотреть в ответ, когда Чон так ждёт. Не дождётся. Пак младшая молча выходит из-за стола, тихо благодарит служанок, стоящих в углу и, не обращая никакого внимания на Чонгука, уходит прочь. — Доброй ночи, лиса, — прежде, чем скрыться с кухни, слышит она в спину и не отвечает. В какой-то мере Рина даже гордится собой: она находится в безвыходном положении, но все равно держит лицо. С Чонгуком сложно, но она справится, вытерпит эту пытку и, главное – не даст ему даже повода подумать, что между ними может что-то быть.

***

вчерашним вечером. Чимин устал ждать. Он и так не то, чтобы отличался особой терпеливостью, а тут так вообще. Ведь речь шла о его сестренке, которую увидеть и прижать к себе уже чесались руки. Но ничего... Сегодня. Уже сегодня он заберёт её, и никому более не отдаст. Что сказать ей насчёт отца, пока ещё не придумал, но придумает, да и Рине некуда деваться будет – из близких останется только он, её брат, так что вариантов более нет. Она будет с ним, как бы это не звучало, вот только... Вот только Лин должен был привести девушку ещё двадцать минут назад, но все ещё этого не сделал! Нервы сдавали, терпение лопалось пузырями. Пак стоял сейчас в гостиной некогда его дома, в который он бесцеремонно ввалился со своими людьми. Находиться здесь было неприятно, надо сказать: слишком много воспоминаний навевали стены места, где он вырос. Слишком отчаянно бились в голове голоса матери, отца и маленькой Рины. Они смешались, образуя крик, и Чимин этот крик глушил, затыкал рот. Он знает, о чем кричит его внутренний голос. Чимин ненавидит свой внутренний голос. Так что, чтобы не мучить себя, парень решает отвлечься и, взглянув ещё раз на наручные часы, недовольно вздыхает. — Ну и где они? — спрашивает у испуганной до смерти Су. Женщина была в шоке, кажется, поседев за один вечер. Страх не покидал её с той самой минуты, как в ворота въехали три чёрные машины, и как из одной из них вышел Чимин. Стоило лишь увидеть его и сразу стало понятно – Пак Чжуна сегодня ждать не стоит. Су лишь продолжала надеяться на то, что мужчина жив. — Я... Не знаю, — жалобно. — Чимин... И резкий рёв парня в ответ: — Для тебя я теперь господин Пак. Он изменился – и не только внешне, Су это сразу поняла. От прежнего доброго мальчишки, загубленного ссорами с отцом, теперь и вовсе не осталось ничего. Неизменными оставались лишь блондинистые волосы, которые прямо сейчас парень зачесывал рукой назад, опуская взгляд на свой телефон во второй руке, что завибрировал, оповещая о звонке. Звонила его певчая птичка, которая должна была сообщить о смерти Пака старшего. Сердце замерло в томительном ожидании. В прошлый раз соловей принёс ему радостные вести. Обрадует ли в этот раз? — Что? — раздаётся почти сразу, как Чимин берет трубку. — Как сбежал? Блять, я же сказал вам... — он сбрасывает и тут же понимает. Понимает, что Рина сюда не приедет. Отец оказался проворнее, чем парень предполагал. Видимо, все-таки ждал нападения. Видимо, все-таки успел позвонить Лину и приказал увести Рину в неизвестном направлении. Тем не менее, Чимин все же рискует и набирает сестру: недоступна. Очевидно. Сжимая телефон в ладони, Пак скрипит зубами. А ведь момент, когда они воссоединятся, был так близок. Так чертовски близок! — Ну и куда же ты её спрятал, отец? — гробовым голосом. Чимин смотрит на фото Рины в своём телефоне. С экрана улыбается ему рыжая девчонка. Его девчонка. — Я найду тебя, сестрёнка, найду, где бы ты не была. Наряд людей Чимина покидает дом Паков, как покой покидает сердце Су.