Дьявол носит белую рубашку

Дождь капает по крыше. Чонгук слышит это, ещё когда только выходит из лифта в почти пустой холл – остальные рабочие элитной многоэтажки давно разбрелись по домам, уставшие от рабочего дня. Чон тоже устал, но в такие дни, как этот, к нему в очередной раз приходило понимание, что он не робот, что работой не закрыть все душевные раны. Вот только Чонгуку то и закрывать нечего: все давно зализано, зашито нитками, а тот, кто эти раны нанёс, скоро будет под подошвой его ботинка, грязью прилипнет и иногда будет нещадно скулить, если Чон слишком уж прижмёт, если заиграется. Пак Чжун обязательно будет даже не просто у его ног, он будет под ними – дьявол знает это наверняка. И, выходя из дверей здания, лишь не подозревает, насколько день его окончательной победы близок. Джин, верный друг, которого подчиненным назвать не поворачивается язык, уже ждёт его возле матовой Ауди. Иногда Чонгук уезжает с работы сам, но, если понимает, что хочет поболтать с Кимом и, быть может, услышать последние новости преступного мира, в котором он всегда одной ногой, то просит Сокджина довезти его. Как бы ни старался быть честным, иногда Чон пачкается, но лишь иногда – он не преступник, не наркобарон, не мафия. Он честный бизнесмен. Однако честный не значит не кровожадный, верно? И порой Чону хочется послушать о кровожадности. Узнать, кто кого убил, подставил, подчинил и столкнул с трона. И, едва ли оказавшись в Ауди, что тут же тронулась с места, Чонгук уже понимал, что Джин собирается рассказать ему что-то – это было видно по его глазам. Все всегда в людях видно по глазам. Ким выворачивает руль, выезжает с парковки, а дождь усиливается и, наблюдая за каплями, что стекают с боковых стёкол, Чон слышит: — Ты, наверное, ещё не в курсе, сам узнал час назад, — Джин выдерживает паузу, а его босс начинает догадываться. — Сынок Пака ушёл из семьи. Брови вскидываются, внутри что-то переворачивается в страшно-приятном понимании – тот, кто его однажды уничтожил, теперь распадается сам. — Да? — уголки губ ползут вверх. — Решился таки. Не выдержал папаши ублюдка. — Угадай, к кому ушёл, — Джин выруливает на главную дорогу, слышит очевидный ответ. — К Киму. И вторит ему: — Ага, этот наркоман всех берёт. Но Чонгук слегка сощуривается и думает прежде, чем ответить. Капли на стекле соединяются друг с другом, становятся одной большой, пропадают из поле зрения, стекая вниз. Дьявол ещё не знает – не знает, что вместе с дождём плачет сейчас у себя в комнате одна маленькая рыжая девочка. Зато он знает кое-что другое. — Не всех, Джин, — мотает головой. — Насколько я знаю, сынок Пака не глупый, Киму он пригодится. — До поры до времени, — Сокджин жмёт плечами. Чон согласно кивает, отвлекается от капель и чувствует, как внутри него празднует его гадкая, демоническая сущность. Она родилась из-за Чжуна, она ему посвящена. — Что же будет делать бедный Чжун-и? — и вот она – привычная насмешка привычным голосом, в котором бесы пляшут вокруг разгорающегося костра. — Кому бизнес свой гадский по наследству передавать? — языки пламени достают до глаз, отражаются в зрачках. Чон словно чувствует, что эта новость об уходе Чимина из семьи Паков – начало чего-то. Но чего? Джин, который хотел было пропустить язвительный риторический вопрос босса мимо ушей, вдруг в последний момент решил произнести: — У него ещё дочь есть, так что ты рано празднуешь. Начало чего-то… Чонгуку кажется, что полного поражения Пака и полной победы его, дьявола. Чонгуку только кажется. — Думаешь, я не справлюсь с девчонкой? — он не замечает, что цвет его костра становится ярко-рыжим, словно предчувствует, кто будет зажигать его в следующий раз. — Растопчу её в тот же момент, как Чжун-и отойдёт от дел. Чонгук теперь уже и не вспомнит, что Джин ответил ему тогда. Ничего, наверное – теперь и не важно. А важно то, что он почему-то вспомнил этот разговор сейчас – а ведь тогда парень вообще впервые узнал, что Рина существует, и теперь… Да он теперь скорее растопчет свою руку, которую протянет, чтобы обидеть её. Звуки мира вокруг отвлекают, Чон возвращается в реальность, в которой он вместе с лисицей в вип-зоне одного из развлекательных заведений Сеула. Мягкие кожаные диваны, круглый стол, напротив сидят Джин и Лин – последнего Чонгук все пытается проверить на прочность к алкоголю. Ну или, если говорить простым языком, споить. Рядом носятся официантки, тщетно пытающиеся поймать взгляд черноволосого мужчины в белой рубашке, повязанной чёрным галстуком. Чонгуку плевать на них, ровным счётом, плевать сейчас на все и всех, кроме девчонки, сидящей у него на колене и иногда ёрзающей. Он накручивает на свой указательный палец её рыжий локон и возвращается к разговору, что был у них, пока Чон вдруг не переметнулся в прошлое, пока внутренние бесы не перетащили его туда, желая показать, что изначально он хотел сделать и что сделал в итоге. Что ж, мобильность – это про него. Усмешка – тоже. — Так значит, дизайнер? — спрашивает демон ей почти на ухо, но так, чтобы Джин и бедняга Лин, уже отказывающийся от протянутого алкоголя, тоже слышали.   — Да, я...  — Больше ничего не умеешь? — он перебивает её насмешливо, пальцы касаются молочной шеи, на которой ещё бледнеют следы его меток, оставленных на лисичке губами дьявола. Тот оглядывает их все, прежде, чем Рина, недовольная его подколом, пихает его вбок со словами: — Чонгук, ну тебя!  Она так смешно дует свои губы и старается на него не смотреть, отчего Чону хочется глядеть на неё ещё сильнее и пристальнее. Каждый взмах ресниц. Каждый вздох. Она. Его. — Как же не умеет, если сумела влюбить в себя такого бизнесмена, как ты? — Джин становится на сторону Рины, но быстро отвлекается на сидящего рядом. — Мне, пожалуй, хватит, — Лин прокашливается, желая привстать, но терпит поражение, плюхаясь обратно на диван. Голова кругом в этой комнате идёт не только у него, к слову, но причины разные. Чонгук понимает, что рыжий цвет пьянит похлеще любого коньяка, и быстро кидает Киму: — Джин, проводи Лина, хватит с него, — шутливо улыбается, пока Джин кивает и выполняет просьбу. Мужчины быстро скрываются за дверью, точнее, Лин почти падает, пытаясь открыть её, но Сокджин вовремя спасает положение. Чонгук, который и так терпит уже минут пятнадцать, больше себя не сдерживает, не обращает внимания на официанток, что уносят грязные бокалы вслед за ушедшими, и наконец направляет все своё внимание на рыжую красавицу. Рина понимает это, но дьявол как всегда оказывается быстрее, сначала утыкаясь ей носом в шею и шумно вдыхая запах, в то время как его широкая ладонь вновь гладит её по спине, а затем целует в медленно краснеющую щеку. Ладонь останавливается на талии, пальцы особенно жадно сжимают, словно знают прыткий характер лисицы и не дают ей шанса на побег. Рине бы утонуть в его ласках, да только мельтешащие вокруг фигуры не дают сосредоточиться ни на чем, кроме того, что сейчас они не в спальне дьявола, к стенам которой она уже привыкла, а в чертовой комнате в чертовом баре, где полно народу. — Чонгук, — Пак младшая смущается очередной собирающей посуду официантки, перехватывая ладони на своей талии, но не имея силы их сдвинуть даже на миллиметр. Те словно каменные прилипли и отлипать не собираются. Через секунду Рина, у которой щеки красные, встречается взглядом с Чоном, у которого красные глаза. Красные от возбуждения. — Чего? — так непринуждённо и опять по-своему – по-дьявольски. — Я думал, ты прекратила свои игры.  — Это не игры, имей совесть, — Рина кидает мимолётный взгляд на прислугу, затем умоляющий на демона. — Ты не можешь... — осекается, но все же решает отстоять своё. — Лезть ко мне, когда только тебе захочется, люди кругом, — она принимает убедительное выражение лица, которое, однако, совсем не убеждает Чонгука ни в чем. Ни в чем, кроме того, что он хочет её. Рина понимает это по следующей его фразе: — Не могу, да? — которая означает предупреждение вместе с подтверждением в виде его приближавшегося лица. — Да, — она стоит на своём, но когда-нибудь точно поймёт, что, чем больше Рина сопротивляется, тем больше степень напора парня и желания добиться своего здесь и сейчас. — Так тебя смущают люди? — на это девушка уже молчит. Чонгук смотрит поочерёдно в её глаза, а затем, не отрывая от них взгляда, вдруг громко говорит. — Все выйдите вон. Официантки сначала замирают, но быстро смекают и, разочарованные тем, что приятный молодой джентльмен с искрой в глазах и уж точно каким-нибудь прибыльным бизнесом занят совсем не ими, слушаются и выходят. Рина замирает после хлопка двери последней вышедшей отсюда девушки, но смело продолжает смотреть в глаза своему любимому страху. Её личный кошмар и любовь в одном флаконе. И личный кошмар этот прямо сейчас продолжал томно смотреть, ничего не говоря, не предпринимая действий, кроме как нежного поглаживания по спине, но это ничто иное, как затишье, и даже не перед бурей – его очередной дьявольской выходкой, от которых Рина с ума сходит. Сердце и сейчас отбивало бешеный ритм, отзываясь на близость гулкими ударами. Он никогда не перестанет играть. Она никогда не перестанет краснеть. Чёрные глаза вдруг опустились ниже девичьих глаз, туда где открывался вид на ключицы, почти закрытые вырезом блузки, но какой! Темно-синей, повязанной бантом в области груди. На этот-то бант Чон и опустил свой хищный взгляд, в котором взорвались красным цветом звёзды, заплескав всю радужку, затмив её полностью пришедшей в голову мыслью. Стесняться игр Чонгука Рина, может быть, и не прекратила, но зато взгляд его отличать научилась с совершенной точностью. Почти совершенной. — Чонгук, — по телу пробежали мурашки, когда он не среагировал на её голос, продолжая витать в своих грязных мыслях. — Не знаю, что ты там задумал, но… Но она не договорила, потому что дьявол, поддавшись своему порыву, схватил её обеими руками за талию и заставил полностью усесться на себя, тут же смыкая хватку, делая её крепче. Глаза его наконец метнулись в растерянные девичьи. Мазнули по ним своим нахальством и предвкушением. — Ещё скажи, что не хочешь, — тёплая ладонь гладит красную щеку. Рина старается не теряться, пускай и потерялась давно уже и лишь отчаянно цепляется чуть ниже его плеч, смотря поочерёдно в его глаза. Не станет врать, что те эмоции, что пробуждает, разжигает, заставляет пылать в ней чертов Чон Чонгук, пожалуй, верх удовольствия, пускай и признать вслух она этого не может. Однако Рина привыкла, что все это всегда происходит в его доме. Обстановка бара, гуляющих за дверью людей не просто напрягала – не позволяла отдаться эмоциям и позволить дьяволу творит очередное преступление. — Ну… — уже на этом её слове Чон самозабвенно ухмыльнулся, подтверждая свою правоту. Рина слегка нахмурилась, пытаясь придать себе уверенный вид. — Я не могу, когда за дверью люди ходят. Вдруг кто-то войдёт. — Никто не посмеет войти, солнце, — он оторвал спину от мягкого дивана, приближая лицо. — А если войдёт, то сильно пожалеет, — парень уже привычно опустил взгляд на её губы, и Рина понадеялась на поцелуй, который должен успокоить её тревожность быть пойманными кем угодно, но Чонгук вдруг откинулся обратно. Взгляд его вновь вернулся к её банту на блузке. Мужская рука с часами на запястье медленно последовала вслед за взглядом. Дьявол ухватил двумя пальцами за одну из синих тонких лент банта, начиная тянуть, не спеша, тягуче, предвкушая. Как и ожидал, лисичка перехватила его руку, правда, даже чуть позже, чем думал. — Чонгук, — давай, смущайся ещё сильнее, будто я не видел все, что хочу увидеть сейчас. — Эта блузка… Не предполагает, чтобы под ней что-то носили, — завуалировала Рина, кивая на свои голые плечи и мысленно жалея, что решила надеть такую откровенную вещь. Точнее, откровенной она не была, но вся её «конструкция» держалась на чертовом банте, который Пак младшая перед походом сюда с усердием завязывала. Чонгук помедлил секунду. Затем чёрный блеск вновь метнулся к глазам рыжей красавицы. — Ты меня ещё стесняешься? — как на допросе. Так строго, что Рина даже опешила. И опять длинный язык её, не зная, что бы такого сболтнуть, говорил чёртову правду. — Немного… Наверное… Да, — резко выдохнула. И тут же пальцы Чона, откинув руку девушки в сторону, потянули ленту дальше. — Пора это исправлять, — и развязали бант до конца, заставив тонкую синюю ткань покатиться вниз. Рина, глаза округлив, не успела даже охнуть, но успела придержать ткань руками на груди, вновь поймав взгляд чёрных глаз. Они трепетали то ли недовольством, то ли привычным азартом. — Малыш? Рина металась меж огней. Чонгук, вдохнув, смилостивился и вновь приблизился, аккуратно и нежно целуя, не грязно, не жадно, так, как казалось Рине, он вовсе не умел. А затем парень положил свои ладони поверх девичьих, державших ткань и убрал их в стороны, переплетая пальцы. Девчонка почувствовала, как оголившую часть тела обдало холодком, проникающим под рёбра, но Чон своим поцелуем проникал глубже. Туда, кто никто до него и никто после. Смазанные движения губ по щеке, подбородок, ниже к шее. Рина старается прижаться к нему оголенной грудью, но Чон не позволяет, заставляет держать между ними дистанцию. — Твое тело прекрасно, лисичка, — обволакивающий шёпот вместе с едва ощутимыми поцелуями. — Я хочу, чтобы ты не стеснялась показывать его мне.

***

Привычный запах свеже-сваренного кофе вперемешку с сладким ароматом всяких пирогов и пирожных забивался в лёгкие. Иногда Рина скучала по работе в кафе, и в последнее время даже думала, как бы намекнуть своему дьяволу, что она хотела бы вернуться сюда на работу, пока вновь не придёт время поступать в универ. Однако сейчас девушка и сама понимала, что это невозможно – прошло не так уж много времени с тех пор, как она ушла от Чимина, и с тех же пор Рина не слышала о нем ничего. Пустое и пугающее ничего! Брат никак не давал о себе знать, не пытался связаться, не пытался вернуть, но Чонгук все равно призывал к осторожности. Сбегать от Чона сама Рина не собиралась, однако это не обезопасило её от братца, заигравшегося с запрещёнными веществами и намерением убить родного отца. При мыслях о Чимине всегда больно щемило и гудело в голове, а потому Пак младшая старалась думать о нем, как можно меньше. И уж тем более старалась не думать о том, что брат готовит коварный план и накинется на неё из-за какого-нибудь угла! Об этом за неё думал Чонгук, всегда и всюду приставляющий с его девочкой охрану. И вот сегодня, Рина, изъявив желание уже в третий раз на неделе наведаться в кафе, где все также работала Джинни, снова была с сопровождением – но привычным и совсем не отягчающим. Доброе лицо Лина изредка мелькало рядом, а так мужчина старался держаться обособленно и не мешать двум подругам болтать в перерывах между гостями. На дворе стоял знойный летний день, народу было не так уж много, так что наболтаться Рина успела вдоволь. Джинни отошла подать заказ, когда до уха Рины долетел звук колокольчика, оповещающего об очередном госте. Девчонка продолжила спокойно сидеть себе за столиком, помешивая ложкой остатки латте с карамелью на дне стакана в тот момент, когда глаза боковым зрением заметили фигуру, а над головой вдруг разнеслось: — Пак Рина! И снова мы встречаемся с тобой в кафе. Девушка вскинула голову. Чон Хосок. Да, надо сказать, она давненько не видела этого сорванца! Рина окинула его быстрым взглядом – не изменился. Одет, словно побирающийся подросток, что поделать, мода, а на лице иногда раздражающая её улыбка и глаза, полные задорных огоньков. Так рад видеть? Ну, не сказать, что и Рина не рада. Девушка даже поднялась с места и приобняла друга… Приятеля! Давнего приятеля. — Привет, Хосок, — она улыбнулась ему, однако с толикой печали замечая, что Джинни принимает заказ и не разделит с ней компанию Хо. — Где была? Что видела? Рассказывай, — он тоже улыбался ей в ответ. Так странно. Будто наигранно, что-ли. Но Рина пропустила это, спустив все на свою личную всегда присутствующую неприязнь к Хо. Все-таки, наверное, стоит быть с парнем немного помягче, особенно теперь, когда их ничего не связывает, кроме давнего знакомства. — Присаживайся, — Рина сделала пригласительный жест рукой на стол. — Расскажу. Так уж и быть, Чон Хосок, но только по доброте душевной и тому факту, что в моей жизни начало хоть что-то налаживаться! Рассказывать ему все в подробностях девушка, конечно, не собиралась, однако решила, что нет ничего в простой болтовне, а еже ли включит привычного дурачка, так встать и уйти никто не помешает. И вот Рина уже настроилась на разговор. Однако Хосок не спешил садиться за стол. Кинув быстрый взгляд на Лина и поняв, что тот смотрит на них, Хо выпрямился, как по струнке и вновь пристально посмотрел на девушку. — Блин, прогуляемся, может? А то в прошлый раз в кафе болтали. Рина дернула плечами: — Как знаешь. Только в компании Лина придётся. Хосок тут же закатил глаза, заныв: — Малышка, ты всегда с охраной! Так давно не виделись, неужели вдвоём поболтать не можем? — и посмотрел как-то умоляюще. Тут и Лин подоспел, видимо, краем уха слышавший, что затевается: — Лин, я пойду прогуляюсь с Хо. — Вдвоём, — добавил парень. — Конечно вдвоём, — улыбнулся Лин. — А я сзади пойду. — Лин, да брось! Из меня, думаешь, охранник плохой? — он вдруг встал в стойку, наигранно махая кулаками. — Я, между прочим, поповоротливее тебя буду! — шутливо ударил. Мужчина, терзаемый сомнениями, вдруг сдался. Сколько себя помнит, Хосок никогда не любил, когда Рина была с сопровождением и даже обижался, что ему не доверяют. Что поделать – меры безопасности. — Ладно уж, но в поле моего зрения! — смягчился. Рина только согласно кивнула. Чего ей бояться – это же Хосок. А уж посреди улицы затаившийся братец на неё поди не накинется, а если и накинется, то Хосоку придётся подтвердить своё только что полученное звание неплохого охранника. Через минуту, не прощаясь с Джинни и рассчитывая на то, что она ещё вернётся после беседы в кафе, Рина шагала подле болтающего обо всем и ни о чем Хосока. Он был собой – он всегда был собой. Болтуном и хвастуном. Хвалился, что отец вышел на новый уровень на рынке, что все это скоро перейдёт ему, Чон Хосоку и что будет жить он припеваючи. Рина слушала вполуха, иногда кивая и что-то вставляя, а ещё кидая беглые взгляды на Лина, от которого они постепенно удалялись. Чонгук, увидев такое, точно бы настучал по голове обоим, но в этой самой голове не унывала мысль, что бояться Хосока – словно пытаться смыть с себя воду, стоя под душем. Бессмысленно, одним словом. Этот разгильдяй, наверное, вытащил поболтать только, чтобы расхвалиться перед ней, Риной. Все-таки, девушка когда-то нравилась ему. И, когда Пак младшая, изрядно устав слушать щебетание Хо, хотела тонко намекнуть, что пора возвращаться к кафе, от которого они ушли уже на приличное расстояние, парень вдруг снизошёл до вопроса, который был не о его величавой персоне: — И что? Как живётся с Чонгуком, а? — сощурил он свои хитрые глаза, а Рина свои закатила. — Я думала, обойдёмся без этого. Вот ещё не хватало, чтобы, наболтавшись о себе, он принялся упрекать её в чем-то. Но Хосок только вскинул руками, почему-то посмотрев на время на наручных часах. Он делал это уже третий раз за все те десять минут, что они болтали. — Хэй, да я же без упрека, малышка, наоборот рад, что у тебя и твоего отца все окей, — замолк. Подумав, добавил тихо. — Хотя, странно это.  — Что? — Рина нахмурилась. Чон без стеснения ответил: — Что ты так просто забила на братца, переметнувшись под крыло чёрного ворона, — его губы тронула ехидная ухмылка. Сердце Рины тронула иголка мимолётной обиды. Позабыв гордость, в первую секунду она даже попыталась оправдать себя. — Я не забила на него, просто... — Просто что? — а Хо словно готовился! Словно планировал допытывать её, но Рина вовремя опомнилась, поняв, что рядом с ней идёт несносный мальчишка не по возрасту, но поведению и отчитываться перед ним – не её обязанность. — Хосок, а какое тебе вообще дело до меня и Чимина? — взглянула с презрением. — Ну… — Хосок стушевался, но не отступил, продолжая уводить Рину все дальше, а та и не замечала, задетая колким замечанием. — Ты так отчаянно защищала его все время, пока не связалась с Чоном. Внутри под слоями других воспоминаний приглушенно послышался треск разбитого зеркала, однако Пак младшая приложила все силы, дабы в удивлении не дёрнуться, не дёрнуть ни одним мускулом своего лица, не выдать собственными эмоциями истину постороннему наблюдателю. Наглому, к тому же! Чего лезет со своими расспросами, зачем заставляет лишний раз вспоминать о брате? — Чимин оказался не таким хорошим, каким я его считала, — Рина решила, что ограничится таким ответом. — Он многое скрывал от меня, а еще собирался убить отца, — тяжёлые слова вылетели в воздух, раскалив его. Но Хосок словно не замечал, как неприятно было девушке говорить об этом и продолжил подстрекать. — Так значит, такой брат оказался тебе не нужен? — в очередной раз посмотрел на время. Точнее, в последний. Осталось полторы минуты. Рина же вновь заглянула в его бледно-карие глаза в поисках чего-то искреннего, за что можно было ухватиться для того, чтобы понять, что он вообще хочет от неё добиться этим вопросом. Но, к сожалению, глаза Хо оставались бесстрастными, слегка утомлёнными, будто бы разговор на самом деле давался ему с большим трудом. Зачем тогда спрашивать? — Хосок, повторяю, какое тебе дело? — Пак младшая остановилась. Спутник её остановился тоже. В глазах его, в которые Рина с отчаянием вглядывалась, блестело что-то, чего ранее девушка не замечала. — И ты даже не признаешь мне, своему другу, что поступила, как последняя дешевка, забравшись туда, где место теплее? — выплюнул, словно материл собаку, стащившую с его стола кусок мяса. В первую секунду девчонка опешила, во вторую ощутила, как что-то неприятное расползлось по всему телу. Она никогда не считала Хосока образцом поведения хороших манер, но чтобы настолько. — Ты... Следи за языком, — только и выдохнула в оцепенении. Захотелось даже ударить его! Хосок продолжал напрашиваться на удар. — Знаешь, — протянул он, кинув быстрый взгляд Рине за спину. — А я ведь думал, что по дружбе старой, если выбью из тебя это признание, пощажу.  Позвонки выстроились в ровную цепь и вдоль неё пробежался неприятный холодок. Рине пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы удержать маску спокойствия. — В смысле? — гневным шепотом. — В том смысле, что ты всегда была такой, Рина, — пожал плечами, как ни в чем не бывало. — Жить с отцом было не так уж и славно, да? Поэтому ты мечтала о встрече с братом... — Это неправда! Я любила их обоих одинаково, — и вот в порыве подступившей к горлу ярости она вновь попыталась оправдать себя. — Потом и с братом оказалось жить не очень, стала мечтать о Чонгуке... — Хо тем временем продолжал кидать беглые взгляды за девчонку, продолжал лить из себя этот яд. — Ты ничего не знаешь, Хосок!  — Чего там не знать, ты просто раздвигаешь ноги.  Рине показалось в тот момент, ещё секунда – и она сама превратится в дьявола! — Ты говоришь все это только потому, что я не раздвинула их перед тобой. Я права? — а в ответ гробовая тишина. Хосок долго молчит и уже откровенно пялится за спину Рины на что-то. На кого-то. А Рина не понимает и не слышит, кажется, звук тихо затормозивших колёс. Предвестники плохой беды, что нависла над рыжей головой. — Да, ты права, — соглашается с горькой правдой. — Но, повторюсь, я собирался отпустить тебя, правда. Сказал бы ему, что ничего не получилось и все такое... Мысли спутались, точно рыбацкие сети в период путины, и бедное сердце в панике заметалось под костяными прутьями грудной клетки. Рина наконец заметила, что парень все время смотрит куда-то за неё, но сама девушка продолжала смотреть четко на Хосока. — Что? О чем ты? — и вот до ушей долетает хлопок двери машины, и быстрые, спешащие шаги. Рина понимает все моментально. Понимает, что они далеко ушли от кафе, что она заговорилась с этим предателем, что поддалась эмоциям, позволила затянуть себя сюда. Понимает, что Лин, стоящий сейчас где-то там, думает, что она всего лишь прогуливается с другом и вот-вот вернётся. Чего ей бояться – это же Хосок. Рина все понимает в тот момент, когда становится поздно. — Я передам Чонгуку, что ты запрыгнула в неизвестную тачку и укатила, — сухо отрезает Хосок и лишь глаза его наконец выдают всю его встревоженность и страх. И осознание – он только что совершил кое-что очень плохое.

***

Запах денег застрял в ноздрях. От него уже становилось тошно – но Гён продолжал отсчитывать по каждой бумажке, словно время тянул, словно морально давил, иногда бросая свои надменные взгляды на растерянного Хосока, который, сглотнув нервно, себя мысленно казнил только что. И за что он жадный такой уродился? Впервые этот вопрос в голове прокрутился, хотя, быть может, спросить то стоило совсем другое. Например, в кого он придурок такой, но над этим размышлять некогда было. Сейчас надо в образ войти, а то точно ничего выведать не получится. И вот, отсчитав кругленькую сумму, Гён, невольно усмехнувшись, протянул пачку пацану. Хо в тот же момент отмер, и взгляд его, в котором паника вместе с осознанием в грязную кучу смешались, стал резким. Хосок довольно дерзко отобрал протянутые деньги. Уходить не спешил, хотя по взгляду Гёна можно было понять, что тот спешит избавиться от пацана. — Этот урод меня чуть не прибил! — Хо начинает свою песню, которую ему в уши «впели» насильно. — До последнего не верил, что перед нами просто тормознула тачка и Рину увезли, а я ничего не смог сделать!  Гён гнило улыбнулся, похлопав Хо по щеке. — Ну не прибил же. Ты отделался ложью и лёгким испугом, гуляй, малыш, — кивает в сторону и намеревается уйти, как Хо снова его тормозит. — Лёгким, как же, — презренно щурится. — Я там так изворачивался, всю свою актёрскую игру включил!  — И что, думаешь он тебе поверил?  — А как же? — разводит руками. — Отпустил ведь... С лица Гёна не сходит улыбка, та самая, с какой смотрят, улыбаясь, на дурачка, что потешает не хуже, чем в цирке. — Эй, не-ет, — протягивает. — Такой херней ты мог бы наебать кого угодно, но не Чонгука. Пожалел он тебя, — кивает. — Слишком этот торговец мебели и пушек стал щедр в последнее время, видать, с рыжей так раздобрел.  При упоминании подруги сердце сжалось. Как и кулак. Ты дурак, Чон Хосок! Ты просто идиот! — Но теперь у него Рину забрали. Не боитесь последствий? — наступает. Гён молчит с секунду, задумавшись. Тэхен запрещал лезть на территорию дьявола, но… Что сделано, то сделано. В конце концов, отвечать за содеянное придётся не ему. — Чимин знал, на что шёл. Тэхен его больше не покрывает, Пак надеется... — мужчина вдруг осекается. Не стоит Хосоку так глупо все выдавать. — А, впрочем, не важно, — он возвращает улыбку на лицо и, одарив ею Хо последний раз, уходит прочь. — Нет, расскажи! — парень все же бросается ему вдогонку. — Мне интересно, что с ней будет! — хватает за плечо, но Гён резко одергивает, обернувшись, и на лице его уже нет улыбки: там предупреждение о действиях, которые могут иметь последствия, если паренёк не заткнется сейчас же. — Я уже сказал: гуляй, малыш. Когда Гён скрывается, Хосок ещё долго стоит на месте. Не хочется идти к ним с пустыми руками, но он сделал все, что мог. Чон смотрит на зажатые в своей ладони деньги, а затем в ясное небо над головой, видит невидимые тучи, скоро грянет гром и хлынет дождь. И зальёт Чон Хосока к чертям собачьим, унесёт в водосточную трубу. Туда и дорога тем, кто в порыве злости и алчности соглашается подставить подругу! Но Хосок осознал свою ошибку почти сразу же, как Рину, растерянно глядящую ему в глаза до последнего, забрали и увезли при нем. «Выведи её туда, где забрать без лишних глаз сможем» – голос Чимина стоит в голове. «Я хорошо заплачу, Хо». Ну Хосок и вывел. Хосоку заплатили. Да только сразу, как Рину увезли, парень побежал к Лину и, на колени перед мужчиной упав, раскаялся, сознался. А раз уж так, то отмываться придётся до конца. Хо встретился с Лином и Джином почти сразу же после того, как Гён ушёл. Два охранника, один его подруги, а другой самого дьявола, приперли паренька, который по быстро составленному плану в процессе выдачи ему «награды за содействие в похищении» должен был выяснить хоть что-то о Рине. — Ну? — требовательно спрашивает Лин. — Если ты ничего не узнал, я убью тебя! — Джин держит пацана за ворот рубашки и взгляд его подтверждает только что сказанные слова. Хосок теряется, глядя то на одного, то на другого. Потом находится. Потом теряется снова. — Я... Я пытался! — уже на этом моменте видно, как Джин закатывает глаза. — Но он не сказал мне ничего, лишь то, что Тэхен больше Чимина не покрывает. — Да? Вот так дела, значит Чонгук зря к нему поехал? — трёт затылок Лин. Но Сокджин, Хосока, что за сердце схватился, отпустив, головой мотает. — Я так не думаю, — и смотрит на наручные часы. Чон поехал один. Уже примерно как час назад. Почти сразу же, как узнал о пропаже Рины. — Что... Что будет с Риной? — словно пытаясь потереть неугомонно бьющийся орган, спрашивает Хо. — Об этом надо было думать, когда соглашался помочь ублюдку Паку её выкрасть! — Джин ещё раз отпускает стрелу в сторону парня. Лин же, присев и за голову схватившись, неутешительно заключает: — Учитывая, что Рина в прошлый сама сбежала от Чимина, навряд ли она будет рада такому раскладу событий...