Дьявол носит белую рубашку

Тэхен почувствовал, что он пришёл. Этого нельзя было не почувствовать – весь мир будто замер, выстроился по струнке и затих в предсмертном ожидании его появления на балу под названием «ярость». Она начала сочиться в кабинет Кима задолго до того, как мужчина понял, что за гость к нему пожалует. Без предупреждения, конечно же, но Тэхен ждал его теперь. Он не боится Чонгука, нет, даже уважает его – имя дьявола у многих на устах, и губы, что его произносят, чаще всего дрожат в молении о пощаде. Тэхен уважает его – надо было сильно постараться, чтобы не скатиться в подпольную грязь и при этом быть там чуть ли не первым человеком, решающим отныне, кому жить, а кому умирать. Возможно, если бы не Чимин, Тэ бы и не лез к дьяволу – их пути не пересекаются, а переходить его дорогу нарочно себе дороже, но кто же знал, что, принимая к себе Пак Чимина, Тэхен пригревает змею, что обовьется вокруг его шеи проблемой в виде младшей сестренки. Тэхен признаёт, что, будучи всесильным и продумывая все и за всех, в этот раз он прогадал. Но откуда же в самом деле было знать, что Чимин обратится за помощью к какому-то щенку неизвестного бизнесмена, к своему давнему знакомому и по совместительству другу Пак Рины. Об этом не знал даже сам дьявол, выходит, известно это было лишь одному Богу. Спасёт ли последний Тэхена от гостя, что, судя по громким шагам, вот-вот будет здесь? Едва ли. Но Тэхен ведь не боится, его вера в собственную непоколебимость и ум лишь слегка пошатнулись из-за случившегося. Лишь слегка… Дверь раскрылась. Резко, потянув за собой ветер, что коснулся ставшего вмиг невозмутимым лицо Кима. Дьявол на пороге – плохая примета. Чонгук, в отличии от наркобарона, не выглядел невозмутимым, ещё бы, ведь он находился сейчас, здесь, в этом гадюшнике, именно по причине своего возмущения и возмущения ни с чем не сравнимого. Чёрные волосы его были взъерошены, а взгляд… Он был не просто взъерошен, он горел бешенством, самым настоящим! Будто по дороге сюда его покусала стая собак. И то, каким взором Чон окинул Кима – последний, внешне оставаясь спокойным и даже немного весёлым, внутренне ощутил лёгкую тяжесть. Для человека, любившего ощущать своё превосходство, неприятно давался разговор с равным себе. Чонгук прошёл внутрь, закрывая за собой дверь, а вместе с ним шаг в шаг зашла и тишина мёртвая. Конечно, у Чонгука же отобрали кое-что, что принадлежит ему. Точнее, кое-кого. Тэхен в секунду понял лишь одно – ему нужно, нет, просто необходимо держать Чонгука, как равного и не дать ему понять, что дьявол может надавить на Кима. Тот час же на лице Тэ возникла улыбка, идущая к его внешнему спокойствию. — Проходи, Чонгук-а, — он сделал жест рукой, но небрежный, словно желая через эту небрежность показать своё отстранённое к появлению Чона отношение. — Рад видеть тебя, — в то же время Ким компенсировал это радушными словами. Идеальная середина гостеприимства и желания напомнить, что хозяин здесь он. — Неужели рад? — но Чонгук быстро словил игру. А, как известно, Чон любую игру подстраивает под свои собственные правила. — Конечно, — по мере того, как дьявол проходил дальше по кабинету, тяжесть внутри Кима росла, но показаться ей наружу означало в тот же момент проиграть. — Давно нам не приходилось видеться лично. Ещё бы. Тэхен держался от таких же, как он, на расстоянии вытянутой руки. В случае с Чоном это было руки три или четыре точно. — И не пришлось бы, — лицо парня трогает лёгкая ухмылка. Фирменная ухмылка демона, что, остановившись подле дорогого стола, провел по нему рукой, про себя отмечая качество мебели. Что поделать, торговка мебелью оставляла свой след и привычку оценивать человека по качеству того, что его окружает. Однако мысли Чона быстро вернулись к тому, за чем он здесь. — Согласись, причина моего визита... Тэхен позволил себе дерзость перебить. — Соглашусь и не буду попусту тратить твоё время, скажу все, как есть, — заключил мужчина, подмечая, как дьявольские глаза с одобрением рассматривают его кабинет, как если бы Тэхен рассматривал накурившихся до беспамятства клиентов. — Вот пускай и торгуешь ты всякой дрянью, но за что я тебя уважаю, так это за сообразительность, — Чонгук даже удивился, хотя напрасно стоило надеется, что ему все так просто скажут. Только если Ким вдруг не покажет ему голову мерзавца Пака. Но даже в таком случае Чон испытает досаду, что не придушил подонка своими руками. — В этом мы с тобой схожи, — Тэ принял похвалу. — Ты знаешь, у кого Рина и хочешь знать, где найти того, у кого она, — чёрные глаза застыли на его лице, ожидая слов. Тэхен запнулся лишь на мгновение. — Так вот: я не знаю, где сейчас Чимин и уж тем более, где её прячет. Пак больше не работает на меня. Уволился ради сестрички. По мере того, как наркобарон договаривал свою фразу, надежда в глазах Чона гасла. Но, если бы Тэ только знал, что поддержание её огня необходимо ему самому в первую очередь, то, возможно, слова его были бы слегка иными. Однако бизнесмен, сам того не зная, промахивался уже второй непростительный раз за последнее время. Чонгук выждал некоторое время, в течение которого он брал руль игры в свои руки и опустил вдруг взгляд. — Вот значит как, — длинные пальцы застучали по столь понравившемуся ему столу, который теперь парень готов был распилить на куски. — Очень печально, что ты не знаешь, где твой подопечный, Тэхен-и. Тэхен сглотнул, но голос его остался ровным. — Согласен. Ким чувствовал, что темнота в комнате сгустилась. Однако чувство того, что он теряет делимый на двоих контроль было сильнее и не пускало воздух в грудь. Тэхен по-прежнему не боится, или только думает так, но во всяком случае не признает такого страшного поражения, зато признает, что стоило продумать то, что он будет говорить заранее, а не надеется на свой блестящий ум, не раз его спасавший. Ким не просто уважает, он ненавидит равных себе. Мужчина понял это в тот же момент, как Чонгук, долго на него глядя, не отрывая взгляда ни на секунду, вдруг направил пистолет, что не доставал до лба Тэ теперь какой-то жалкий метр. Внутренняя тяжесть вылилась на внешнюю. Тэхен вздрогнул, но это всё, что он сделал, а после чего даже с некоторой злобой на свою охрану спросил. — Тебя не досмотрели? — Досмотрели. Я умею прятать. Думай, Тэхен, думай. — Как и Чимин умеет прятать, Чонгук, — разводит руками. — Я не знаю, где он. Я не знаю, где твоя девчонка, — делает акцент на последних двух словах. — Но ты ведь можешь узнать, Тэ, — Чонгук же отдельных слов не выделяет. Они все важны, и парень хочет, чтобы чертов Ким Тэхен это понял и быстренько сообразил, что играть в важного босса не получится. Не с ним. Но Ким продолжал стоять на своём, пытаясь вновь вернуть себе руль. — Могу, вот только... Какой резон? — он тушил, он топтал ногами внутренне беспокойство, понимая, что если он не погубит его, оно погубит его самого. — Что ты мне сделаешь? Убьёшь меня... — вскинул брови. — Правда убьешь? — спрашивает, словно не верит. Нет, Чон, конечно, безумный, но не настолько глупый. — Что мне помешает? Или настолько? — Ну не знаю, — тянет слова. — Быть может тот факт, что ты умрешь вслед за мной, — а сам смотрит на дуло пистолета. Пуля не дура, тут и косой не промахнется. Умирать Тэхену не хотелось, но, если бы он боялся смерти, как боится её всякий человек, не был бы тем, кем является. — И тогда уж тем более не спасешь свою девчонку. По глазам было видно, что Чонгук это и сам понимает. Как и то, что мужчина врет ему. — Ты ведь знаешь, где она, Тэхен, — кивает в такт своим словам. — Ты знаешь, — повторяет, как заклинание. — Богом клянусь, — тот поднимает ладони в смирительном жесте. — Но зато знаю кое-что другое... — и вдруг он хитро сощурился, решив, что ему хочется вновь почувствовать власть. А как сделать это в случае с дьяволом? Рассказать ему то, о чем тот даже не догадывается. — Видишь ли, Чимин, он... Улыбается. Специально медлит. У Чонгука вены вздуваются от нетерпения. — Ну говори уже. Тэхен чувствует себя сплетницей, рассказывающей тайну. Страшную, грязную тайну. — Он питает к Рине не только братские чувства.  И вот он триумф – глаза Чона расширяются, рука с пистолетом слегка опускается вниз, отчего Ким внутренне выдыхает. Надо же, Чимин оказал услугу – застать врасплох дьявола не каждый сможет. — Что? — не каждый слышит это от него, произнесённое растерянным голосом. Ощутив секундное превосходство, Тэхен расправил плечи и продолжил. — Я даже порицал его за это! — он всплеснул руками. — Но Пак упертый. Не знаю, насколько далеко он там собирается зайти, но надеюсь, что разум в нем одержит победу и глупостей он не натворит, — ну как же приятно было говорить эти слова и видеть, что Чонгук все же не всесильный, ровно, как и Тэ, и не мог предусмотреть всех исходов игры. Ещё бы! Узнать, что родной брат Рины хочет трахать её, твою девочку, наверное, не очень приятно. Рука с пистолетом взмахнула обратно, теперь целясь Киму промеж глаз. — О чем ты, блять, говоришь? Какие не только братские чувства? — чёрные глаза рвали и метали пуще прежнего. — Это был его маленький секрет, который он скрывал от своей сестренки, — улыбку с лица этого урода дьяволу хотелось умыть в его же крови. — Ведь брата-наркоторговца, который ещё и хочет её, даже девчонка со всей своей любовью к Чимину не приняла бы... Выстрел. Тэхен дрогнул, как девчонка, испугавшаяся проехавшей мимо машины и облившей её с ног до головы, и зажмурился. А затем, вдруг поняв, что не чувствует боли, раскрыл сначала один глаз, затем второй, а после уже и повернулся в сторону, туда, где в дорогом и его любимом шкафу красовалась теперь дыра от пули. — Наркотики совсем затуманили твой разум? — гневный голос заставил все внимание Тэ вновь обратиться к Чонгуку, но в ответ на его претензию мужчина лишь нервно засмеялся. Хотя смех этот не стремился высмеять оппонента, а скорее выпускал эмоции только что испытанного страха. — Верить или нет – твоё дело, — констатировал. — Сказать мне тебе больше нечего, так что можешь не размахивать пистолетиком и уходить, — он был горд собой после этих слов. Если бы Чонгук действительно мог убить его, то уже сделал бы это, потому что самую больную точку Тэхен нащупал и надавил на неё. Однако Чонгук уходить не спешил. Он убрал пистолет и зачесал растрепавшиеся от гнева волосы назад. — Любой бизнесмен знает, что того, кого даже оружием не напугать, деньгами не купить, нужно убить. Но что для нас смерть, Тэхен-и? Избавление, не больше, — хмыкает. — А вот потерять все то, чем мы владеем – вот, что по настоящему страшно, — улыбка победы сползла с лица Тэхена. Его больную точку тоже задели. — Твой поставщик Ким Намджун, хороший парень с окраины Сеула, твой мост между западными наркоманами и наркоманами отсюда. Ты долго шёл к тому, чтобы выйти на зарубежный чёрный рынок, ты душу за это продал, — смотрит в глаза. — Не заставляй меня выкупить её, ладно? Мне кажется, проще найти Чимина, чем такого же, как Намджун.  В ту же секунду для себя Тэ решил, что Чонгука он скорее просто ненавидит, чем ещё и уважает. — И что? Убьешь Джуна? — даже произносить это было неприятно. — Да таких, как он, пруд пруди, — врет. И Чонгук это знает, а потому лишь вскидывает брови, якобы удивляясь. — Правда? Тогда я скину тебе приглашение на его похороны, — и он разворачивается, собираясь уйти, но делает внутренние ставки, сколько шагов пройдёт прежде, чем бедняга сдастся. Тэ только зубами скрипит. И надо же было тебе, Пак Чжун, так измотать паренька в своё время, что теперь он, кого хочешь, измотает! И Тэхен сдаётся. К тому моменту Чонгук успевает сделать лишь два шага. — Послушай, я правда не знаю, где Рина, но, возможно, я знаю, где можно найти Чимина. Не то, чтобы такой ответ полностью удовлетворил Чонгука, но большее он с этого жлоба точно не вытянет. — Учти, если до тех пор, как я получу Рину назад, Чимин посмеет тронуть её, никто не справится с последствиями, даже ты, — оборачивается через плечо. — Это я о том, чтобы ты не затягивал, мистер Наркобарон.  Дьявол хлопнул за собой дверью, заставив Кима содрогнуться в третий раз, а затем, окинув грустным взглядом свой шкаф, потянуться в соседний за коньяком.

***

Джин видел Чонгука лишь мельком, тот довольно скоро вернулся из «гостей», пролетая ветром в свой кабинет и оставляя за собой шлейф напряжения. Сокджин не успел разглядеть толком, но и так было понятно, что его босс и друг был очень злым. Но злым не оттого, что поездка к Тэхену ничего не дала – в том, что Чон добился своего, раз так скоро приехал, Ким не сомневался – но оттого, что это не вернуло ему Рину моментально. Девушка все ещё находилась вне его досягаемости, а значит, покоя искать пока не приходилось. Признаться, Джин и сам прилично, то есть пуще обычного, нервничал. Братец Пак Рины оказался настойчив и хитер, но какие мотивы заставили его красть сестру против её воли? Родство вдруг позабылось? Скорее здравый смысл давно покинул парнишку, ведь немудрено, что, будучи приближённым Ким Тэхена, Чимин и сам подсел на то, чем торговал. И, раз у дьявола пощады не сыскать, то оставалось молить Бога, чтобы Пак не сотворил ничего дурного до того, как Рина вернётся к Чонгуку. Вот только Сокджин даже и подумать не мог, что то дурное, что Чимин мог сделать, не вписывается даже в рамки неразумности. Под ухом уже почти полчаса недовольно жужжал Пак старший. И причесался же этот надоедливый на голову Кима. Джин уже право не знал, что с ним делать, ведь с появлением на горизонте Чона, Чжун пуще прежнего завопил, веля отвести его к «ироду-демону, упустившему его славную дочь». Конечно Чжун беспокоился, но ведь в том, что происходит, есть и его вина. Всегда будет его вина. Указывать ему на это Джин, конечно же, не стал и, строгим голосом приказывая ждать, сам направился в кабинет, где сейчас вместо кислорода яд в воздухе витает. Вошёл со стуком, но не дожидался позволения войти, ведь знал – он его и не получит. Чонгук сейчас никого к себе не пускает: об этом противным голосом сообщила секретарша, но Джин имел наглость не слушать её. Беда бедой, а работа не ждёт. — Договор с компанией из Германии, — он кидает на стол бумаги с печатями и подписями. — Расписание поставок, — кидает вторую папку документов и выжидающе ждёт. Глаза Чона, обведённые следами скопившейся внутри злобы, лишь мельком коснулись предоставленных документов. Он за эту Германскую компанию три месяца бился, все никак не могли договориться на взаимовыгодные условия, но сейчас на радость от совершенной сделки и, как следствие, увеличения прибыли, Чонгук только слабо кивнул. Он вдруг понял, что променял бы эту чёртову компанию на то, чтобы Рина прямо сейчас оказалась у него, цела, невредима, в безопасности. Быть может, в нем говорила не слишком свойственная его холодному расчету импульсивность, но поделать с собою дьявол ничего не мог. Эта злость в нем была сейчас проявлением слабости, он полностью состоял из неё сейчас и чувствовал это непрерывно. Этот скрежет металла о металл внутри, стенки крошатся. — Там Чжун весь испереживался, — кашлянув, продолжил тем временем Сокджин. — Говорит, ты не смог уберечь её. Тишина в ответ. — Чонгук...  — Тэхен знает, где найти его.  Джин вздыхает. Конечно Чон вытянул из этого слизняка то, что хотел. Наверное угрожал – с Тэхеном по-другому и не договориться, если ты хочешь чего-то, что сам мистер Наркобарон не хочет. — Что будешь делать с Чимином?  Чонгук впервые меняет эмоцию. В глазах его что-то проскальзывает. — Зависит оттого, что он сделает с ней, — поджимает губы и жмёт плечами. — Ты это о чем? — Джин не понимает, но в ответ получает лишь многозначительный взгляд. — Позови Пака сюда.  Чжун заходит, нет, врывается, едва ли Джин, дверь открыв, зовёт его. И, пропустив внутрь эти бестию, уже собирается выйти, но слышит в спину: — Ты можешь остаться, Джин.  Нечасто Чонгук позволяет напрямую слушать его разговор с кем-то, так что Сокджин возможность не упускает и, закрыв дверь, остаётся стоять подле неё. — Она у него! — Чжун начинает говорить все то, что полчаса высказывал Джину. — Как ты мог допустить такое? Удивительно, но при виде Пак Чжуна лицо Чонгука всегда становилось непроницаемым. На нем исчезали любые эмоции страха или недовольства, все, что оставалось там – насмешка. Однако сейчас вместо неё была серьёзность, даже чересчур суровая. — Чжуни, свои претензии оставь себе, у меня к тебе лишь один вопрос: ты твердил мне, что Рина не должна попасть к Чимину. Причина в том, что он перебежчик, что предал тебя? Джину кажется странным такой вопрос, если, конечно, Чонгук не знает кое-чего ещё. Чжун качает головой. — Он торгует наркотиками, — скрипит зубами. — Не сегодня, завтра его могут сдать, он угодит в тюрьму, что такой пропащий брат может дать сестре? Чонгук моментально делает для себя один вывод – её отец не в курсе. Не в курсе, что его сынок, по словам Тэхена, чертов извращенец. Парень решил не тревожить Чжуна ещё и этим. Кто знает, какую чушь мог сморозить Тэ. Да и Чимин ведь не настолько поехавший, чтобы трахать родную сестру? — А что такое? — с новой порцией тревоги интересуется Чжун. Ведь не настолько поехавший? Чон смаргивает и мотает головой. — Ничего. Я на всякий. — Ты вернешь её? — старик не унимается, продолжая требовать своего. — Клянись, что вернешь её!  — Чжуни, — Чонгук трёт двумя пальцами переносицу. — Ты ведь давно уже не в том положении, чтобы мне приказывать, забыл? Да и разве ты не хотел вместе с дочуркой сбежать от меня? — вдруг добавляет, намекая. Смешное лицо мужчины становится ещё более смешным. Он вытаращивает свои глаза и губы его дёргаются в бешенстве. — Ты подслушивал наш разговор! — вскрикивает. — Удивлен? Но Чжун довольно быстро успокаивается, выдыхая пар. Да уж, угораздило дочь влюбиться в этого дьявола, но ничего не поделаешь, да и к тому же… — Из двух зол, Чонгук, надо выбирать меньшее и, как ни странно, меньшим сейчас являешься ты, — заключает.

***

Чимин волнуется. Ещё бы не волноваться, ведь, когда ему привезли Рину, на лице той не было радости. Не было приветственного «братик», которого парень так ждал – жаждал, если быть точнее. Но её реакция ожидаема, Пак морально готовил себя к этому, и знал, на что шёл. А также знал, что проебался в прошлый раз, но в этот – он исправится, непременно загладит все острые углы, возникшие между ним и его любимой сестрёнкой. План начал зреть в его голове с того самого дня, как он узнал, что сестра вернулась к Чонгуку, и вот, спустя целый месяц план этот был готов и приведён в действие. Парень был горд собой – он хорошо подготовился, не теряя ни минуты ни единого дня драгоценного времени, чтобы потом, в будущем, оно стало ещё более драгоценным, ведь рядом с ним будет сестра. Да, по началу не совсем по своей воле, но Чимин намеревался вернуть себе Рину не только физически, но и морально. Сейчас они в квартире на окраине Сеула. На Тэхена Пак больше не работает, и связи с ним не держит. Так что никто не знает, что они тут – ни Гён, ни Тэхен, что даёт Чимину гарантию того, что так просто Чонгук их не найдёт. Чимин знает – этот дьявол ищет… В эту самую минуту, пока парень стоит под дверью их квартиры, он знает, что тот их ищет. Но даже у него нет таких псов, которые приведут его сюда, а даже, если он найдёт, будет поздно. Через две недели Чимин уедет с Риной отсюда, и никто и никогда не найдёт их тогда уж. Пусан – их точка невозврата. А до того надо как-то... Расположить сестру к себе. И вот парень, собравшись с мыслями и выдыхая из себя все волнение, вставляет ключ в замок квартиры, из которой нельзя выйти без этого самого ключа. Вынужденная мера, пока они снова не начнут доверять друг другу полностью. Пак отворяет дверь, заходит внутрь, опуская на пол пакет с едой и прислушивается. Тихо – очень тихо, словно в этой тишине можно было бы даже услышать дыхание человека. Дыхание сестры Чимин не слышит, но знает, что причина тому её закрытая в комнату дверь. Он снял для них двухкомнатную квартиру, и сестра, пользуясь этим, быстро оккупировала одну из комнат, в первый день вовсе не пуская брата к себе, а теперь, после их короткого утреннего разговора, из которого Пак младшая довольно быстро сообразила, что намерения брата серьёзные и пугающие, снова закрылась от него. Недовольство своё показывает. Но Чимину и так все было понятно по выражению её прелестного лица, на которое он имел наглость заглядываться дольше обычного в момент, когда Рина вновь оказалась рядом с ним. Рядом. Отныне и навсегда. Пак запирает за собой дверь на несколько оборотов и ставит щеколду, которая открывается ключом, что есть лишь у него самого. Меры предосторожности. Парень, вымыв руки, разложив продукты и переодевшись в более подходящую для дома одежду, направляется к комнате Рины. Стоять перед её закрытой дверью ещё тяжелее, чем перед дверью квартиры, но делать нечего – сестренка и так почти весь день была одна, пока Чимин разбирал свои личные дела, а, если быть точнее, отходил от них целиком и полностью. Тихий стук, не дожидается ответа, входит, и тот час же застаёт девчонку сидящей за столом, на котором горит тусклым светом светильник. По движениям её рук и звуку, какой издаёт карандаш, соприкасающийся с бумагой, Чимин понимает, что Рина занята рисованием и тихонечко ухмыляется. Сестренка мечтала стать дизайнером, сколько он себя помнит. Что же, в их новой жизни на двоих она обязательно станет им. Парень проходит внутрь комнаты, но Пак младшая все ещё продолжает намеренно игнорировать его, не шевеля ни мускулом на ничего не выражающем лице, даже не стреляя в брата быстрым косым взором. Ноль внимания. — Привет, солнышко, — Чимин подходит ещё ближе. — Я купил нам Кимпаб. Пойдём, поедим?  Сразу после его слов Рина делает последний штрих и показывает брату рисунок. На нем изображён он сам в карикатурном виде. Злой взгляд, несуразная голова, большие уши, грозит кулаком, словно ругается. Получилось забавно и, пускай Рина и нарисовала его не в самом лицеприятном виде, Чимина рисунок ни капли не задевает, а наоборот, забавляет, о чем говорят его вскинутые брови и лёгкая улыбка. — Нравится? — хмурится Рина. Пак молчит, усмехается только и ловит взгляд сестры. Полные огня глаза косились на него теперь. — Вот и мне не нравится, что ты меня, можно сказать, похитил! — она откинула листок обратно на стол и опёрлась о стул спиной, скрестив руки на груди, и чуть ли не надув губы от обиды. Это сделало улыбку Пака шире. Все-таки, порой Рина была ещё таким ребёнком. — Вернул себе, — он поправил её. — Ты же сбежала, ни поговорив, ничего не обсудив. Я сделал вывод, что разговаривать ты не хочешь, — жмёт плечами, будто говорит о чем-то обыденном. Рину это только злит. Она, понимая, что сейчас пойдёт второй раунд их непутевого разговора, нападает: — А вывод о том, что я хочу быть похищенной ты как сделал? — стреляет в него глазками. В них уже лава разверзается. Казалось Чимину, что ранее так сестра смотреть не умела или, быть может, он не злил её настолько сильно? Или, быть может, один дьявол научил её такому. Мысль о последнем тревожно скользнула по краю разума, растворяясь там и оседая на его стенки. — Рина... — Что, Чима? — грозно. — Ты поговорить хотел? Давай поговорим!  Чимин кивнул головой и тихо выдохнул. Пора. Но сначала… — Сначала поедим, — подмигнул он. Через минуту они уже сидели за столом. Рина, подперев щеку рукой, томительно ждала, пока брат неторопливо доест и потягивала почти допитый сок. Помимо злости, что варилась в ней уже второй день, Рина ощущала ещё одну эмоцию – ей было тревожно. Брат… Он впервые вызывал в ней лёгкую панику, будто на подсознательном уровне какой-то человечек замахал красным флажком, предупреждая об опасности, но слов его было не расслышать. Они разбивались о типичное «это же мой брат, я смогу договориться с ним». Рина отгоняла тревожные мысли, пускай и была страшно зла на Чимина. — М, ну и вкуснятина! — а этот дурак только подначивал злиться. — Хочешь ещё?  — Чима, — Рина закатывает глаза и вдруг берет его ладони в свои, не зная, каким током действуют на парня её прикосновения. — Да, возможно, я поступила неправильно, просто оставив тебя, но и ты меня пойми. Наркотики... — голос стал тише. — Убить отца? — а это произносить все ещё было ужасно. — Ты ведь скрывал от меня все это.  Чимин, ощущая тепло девичьих ладоней, решил в этот раз не увиливать, как сделал это утром, и сказать все, как есть. Чем быстрее – тем лучше. — Боялся, что тогда ты не захочешь быть рядом со мной. Пак младшая уловила этот тон и только больше начала верить в то, что у неё получится с ним договориться, игнорируя внутреннее беспокойство. — Но теперь я знаю… — И? — он вдруг выгнул бровь. — Договаривай.  — Что договаривать? — девушка не поняла. — Что тебе не нужен такой брат, как я, верно? — все-таки, Чимин умел злиться в момент, когда понимал, что мысль о эй этом злосчастном дьяволе непременно мелькала рядом, если он думал о сестре. — А чем Чонгук лучше? Он тоже держал тебя насильно, но он, позволю напомнить, тебе никто, а я твой родной брат! Его спокойный голос, так резко перешедший почти на крик, спугнул решившую поговорить Рину, и она, попытавшись отдёрнуть свои руки, вскочила, намереваясь умчаться обратно в комнату. Но парень слишком быстро понял, что его внезапная агрессия, вообще-то, направленная на Чонгука, а не на неё, испугала сестрёнку. Пак не дал ей убежать, перехватив тонкие запястья и приперев собой к столу. — Ты выросла со мной, — гнев сменяется на отчаяние. Рина в край теряется. — Я знаю... Но... — голос её дрожит. — Кто утешал тебя, когда не стало мамы? — в ушах звук разбившейся вазы. У обоих. — Кто был с тобой рядом? — отчаяние сменяется на убеждение. — Наш пропащий отец скинул тебя Чону, как игрушку, и Чон влюбил тебя в себя. Рина, я – твоя семья, больше у тебя никого нет, — он хватает её за лицо, приближая своё. Но Рина отворачивается. Услышанные слова задевают её. — Это неправда, — шипит. И тут же предпринимает попытку выбраться, так что Чимин снова сжимает её руки. — Ты как и Хосок, не знаешь, о чем говоришь, Чима! Да, я не переносила Чонгука сначала... — И что потом изменилось, а? — он её любую попытку предотвращает и только сильнее вжимает в стол, заставляя Рину уже немного отклониться назад.  Воздух в комнате накаляется, становится горячее, дышать, как следствие, становится труднее. — Я полюбила его! Но ты не хочешь этого признавать. — Потому что это неправда.  Рина даже эмоцию меняет от неприятного удивления и тут же выкрикивает вдогонку. — Правда! — А меня? Меня ты любишь? — Чимин как-то странно затихает под конец предложения. В глазах его что-то мелькает. Что-то, о чем предупреждала внутренняя тревога, которую так старательно гнали прочь. Видимо, зазря. — К-конечно, — Рина снова ничего не понимает и отвечает, как есть. Чимин смотрит на нее долго, всматривается в родные черты лица, а потом на её губы глаза опускает. И вместе с трепетом, тронувшим его сердце, его собственные губы произносят в беспамятстве: — И я тебя тоже, солнышко.  Сильнее, чем ты думаешь.  — Чима... Ты чего? — девчонка не на шутку начинает волноваться, вновь начиная ерзать в кольце его рук. Из них хотелось сейчас выбраться и поскорее. Но парень вдруг резко обнял сестру, крепко, почти с силой прижав её к себе. Очень-очень крепко к себе руками, словно желая вжать девицу внутрь себя, при этом лихорадочно целуя в висок. По его телу пробежали мурашки, приятные и неприятные одновременно. Ему хочется... Того, что он снюхивал с живота одной шлюхи. Он хочет сделать это также с Риной. Взрыв. Звёзды в голове и чувство страшного, необъятного голода. Глухие обрывки ломки смешались в нем с желанием к своей сестре в эту самую минуту. Он хочет закинуться. Он хочет Рину. Причём Рину больше. Его почти трясёт. Но уж лучше Чимин вынет свою душу, чем посмеет себе вновь притронуться к той дряни или притронуться к Рине. С наркотиками завязал ведь – ради неё, между прочим, но кто тогда жажду утолит? Кто его душу дырявую спасёт? Она. Она и только она. Единственная во всем свете. Чимин уверен – он один знает, как любить свою девочку.  — Я очень люблю тебя, — он произносит это вслед за мыслями, проводит носом по шее. У Рины тоже мурашки, но лишь неприятные, она в очередной раз начинает вырываться, но Пак этого даже почти не замечает, не выпуская её. — И никому не отдам, слышишь? Я обещал, что заберу тебя, и я сдержал свое обещание, сестрёнка.  Это становится точкой кипения, и девушка, напрягаясь, смогла прорубить себе путь к освобождению, вырвавшись. Не помня себя, Рина умчалась обратно в комнату хлопая дверью и опираясь о неё спиной, хватаясь за сердце. Оно чувствует… Чувствует что-то неладное. Впервые в поведении Чимина девушка замечает что-то странное, что-то, что волнует её, что-то, что подсказывает, что так брат на сестру смотреть не может.