***
Гермиона была потрясена и напугана, не каждый день у тебя на глазах случается такое. Друзьям она решила не рассказывать, так как объяснять, как она оказалась ранним утром рядом с Паркинсон, у неё не было ни сил, ни желания. А представив реакцию Рона… Но объясняться и не пришлось. Третьекурсники со Слизерина переборщили с блевательными батончиками, которыми их угостил Юан, чтобы благополучно избежать теста по трансфигурации. Вот она – долгожданная дружба между факультетами! Гермиона опять недобрым словом вспомнила близнецов с их забастовочными завтраками. Как бы то ни было, Юан сопровождал двоих бедолаг в медчасть, чтобы рассказать, отчего их безостановочно рвало. Вернувшись – поделился с друзьями, что видел там Паркинсон в бессознательном состоянии, к тому же там присутствовала Макгонагалл. Естественно, новость разлетелась со скоростью света. – А я говорил! – снова горячился Рон. – Слизеринцам доверять нельзя! Наверное, практиковала что-то из тёмной магии. Учитывая её не шибко блестящие умственные способности, сделала неправильно, вот и шандарахнуло в ответ. – Что за чепуха? – прервала его Гермиона. – Как ты можешь так безосновательно обвинять человека в занятиях чёрной магией? – Но там Макгонагалл, – сказал Гарри, – если бы это было что-то простое, мадам Помфри не позвала бы директора. – А если она чем-то больна? – задала вполне логичный вопрос Гермиона. – Вполне возможно, – согласился Гарри. – А я не верю, – продолжил отстаивать свою точку зрения Рон. – Думаю, это однозначно что-то запрещённое. – Может, она пыталась кого-нибудь приворожить, – выдвинула своё предположение Джинни, – иначе кто на неё посмотрит? Бледная как моль, хоть и похудела. – Ну что за чушь, – отмахнулась Гермиона. – Мальчики, скажите, когда будет отбор в сборную? – спросила Джинни, закрывая тему. – Я готова надрать задницы этим худосочным слизеринцам! Парни рассмеялись. – Вот это моя сестрёнка! – довольно обнял её Рон. – Дадим жару задохликам!***
Вечером Гермиона попыталась навестить Панси, соврав, что идет в библиотеку. – Вот как это возможно, разгромили половину замка, ютимся в подземельях, как бедные родственники, а библиотека осталась целой?! – сокрушался Рон. Но непреклонная мадам Помфри не пустила её дальше входа. – Паркинсон сейчас спит, заходите завтра, – всё, что услышала Гермиона, прежде чем дверь захлопнулась у неё перед носом. Ничего не оставалось делать, как действительно отправится в библиотеку. Там она самостоятельно попыталась отыскать ответ на то, что случилось с Панси. По макушку зарываясь в справочники по колдомедицине, искала все симптомы. Амнезия, судороги, изменения цвета радужки глаза… Всё вместе нигде не встретилось. «Может, просто недостаточно информации, и есть что-то ещё? Какие-нибудь другие симптомы. Знать бы наверняка», – размышляла она. Совсем отчаявшись, она обратилась к тёмным заклинаниям. Не соглашаясь с Роном в том, что Панси занималась тёмными искусствами, она допускала мысль, что её могли проклясть. Она полностью погрузилась в книги, пока мадам Пинс не сообщила, что библиотека закрывается. Разочарованная, Гермиона вернулась в гостиную. Пора было наконец-то вернуться к обязанностям старосты. Отловив последних, не сдавших списки на стажировку, она обнаружила, что своё распределение так и не заполнила. И здесь было над чем задуматься. Довольно долго Гермиона размышляла, анализировала, взвешивала. Потом, полностью уверенная в выборе, решительно вписала своё имя напротив строки – Министерство магии, Отдел магического правопорядка, Административные службы Визенгамота.***
– Правопорядок? Визенгамот? Гермиона, а как же домовики? Они стояли у стенда, где были вывешены списки учеников с местами стажировок (большинство выбрало Министерство), временем и порядком отправки групп (больница святого Мунго, вторник и пятница, каминная сеть, сопровождающий – профессор Стебель). – Отстань от неё, Рон, – отвлёк его Гарри, – по крайней мере, в группе будем вместе. Нас всё-таки взяли к мракоборцам, я до последнего не верил. Набирать в штаб учеников Хогвартса. – Ты всерьёз считаешь, что вас будут брать на расследования? – спросил его Невилл. – А почему нет, учиться ведь как-то нужно, – беспечно ответил Гарри, – и если уж нас взяли, значит, работа будет. – Гермиона, ты только посмотри! – не унимался Рон. – Какой у тебя напарничек – Малфой! – И что? – ответила Гермиона. – Может, его тоже не устраивает существующее законодательство, и он хочет сделать карьеру в этой сфере. – Конечно, не устраивает, вся семья Пожиратели, – продолжил ворчать Рон. – Смотрите, Харпера взяли в Сканторпские стрелы! – воскликнула Джинни. – Интересно, как ему удалось туда пробиться? – Что-о-о? Этот тупоголовый слизеринец? – удивлённо открыл рот Рон. – Да его наверняка берут только метлы чистить и таскать сундук с мячами! – Не завидуй так явно, братец, – поддела его Джинни. – К тому же, подумаешь, Стрелы! Вот бы к Гарпиям попасть, – мечтательно протянула она. – Стрелы, Гарпии, – передразнил Рон, – если и играть в квиддич, то только за Пушки Педдл! – И болтаться на последнем месте в турнирной таблице, – со смехом ответил ему подошедший Симус. – Не смеши меня, Кенмарские коршуны – вот это сила! – Ты-то куда записался, умник? – спросил его обидевшийся Рон. – Отдел магических игр и спорта, – гордо заявил Симус, – если уж игрока из меня не вышло, всё равно хочу связать с квиддичем свою жизнь, – напыщенно заключил он. – Ребята, – прервал их Гарри, – а Полумна в Придиру идёт! – Хм, а так можно было? – удивлённо откликнулся Невилл. – К собственному отцу, считай дома. – Да кто в здравом уме туда пойдет? – рассмеялся Рон. – Про мозгошмыгов-то писать? – И про них тоже, – прозвучал из-за спин спокойный голос Полумны. – Есть ещё много малоизученных животных. Так что возможно, в будущем, я буду поступать на магозоолога. Рон смутился и постарался, как можно быстрее, скрыться в толпе. – А почему сразу так не сделать? – спросила Гермиона, с неудовольствием провожая глазами Рона. – Дела у папы идут не очень хорошо, – невозмутимо ответила Полумна. – Наш корреспондент потерялся в Греции, папа подозревает нападение химер. – Вполне возможно, – с улыбкой поддержала её Гермиона, переглядываясь с Джинни, та явно веселилась. – Ну что, на обед? – спросил их Гарри. Гермиона, вместе с остальными, отправилась в Большой Зал, не участвуя в бурном обсуждении. Она видела фамилию Панси напротив больницы святого Мунго и теперь гадала, что это означает. Стажировку или что-то гораздо худшее.***
Битва в самом разгаре, крики сражающихся и стоны пострадавших под завалами. Бледное, припорошенное пылью лицо Фреда. Грохот, вопли полные боли и отчаяния. И снова в гущу событий – нападать, отступать, защищаться. Её персональный кошмар во плоти – Беллатриса. И когда Гермиона, в который раз понимает, что сейчас погибнет, смертельное заклятие летит не в неё, а в Панси. Ступор, немой шок, всё как в замедленной съемке. Луч вонзается в грудь Панси, отбрасывая её назад. Гермиона сбрасывая оцепенение, бежит к ней, склоняется. Глаза Панси, испуганные, молящие, вновь пригвождают к месту. Светло-зелёные, яркие, ещё живые, кажутся такими неуместными в этом чёрно-сером мире ярости и ненависти. Последнее, что она слышит перед пробуждением: «Помоги… ». Придя в себя, Гермиона торопится в гостиную, в тайне надеясь снова увидеть живую и невредимую Панси. К её облегчению, она была там – бледная, исхудавшая, с тёмными кругами под глазами, но живая. – Привет! – выдохнула Гермиона, садясь рядом. – Когда тебя выписали? – Вечером, – ответила Панси, – я настояла. Там было жутко скучно, Помфри никого ко мне не пускала. Но говорила, кто приходил, – она слабо улыбнулась. – А что с тобой, мадам Помфри сказала? – спросила Гермиона. – Нет, – и тут же улыбка пропала, – направили в Мунго на обследование. – Если всё настолько серьёзно, почему тебя сразу не положили в больницу? – Уже к вечеру я чувствовала себя нормально, – дёрнув плечом, словно вспоминая то утро, ответила Панси. – Осталась слабость, и знобит периодически. – В Мунго разберутся, – уверенно сказала Гермиона. – Опытные колдомедики, обязательно помогут. – Не хочу рушить твоё представление о мире, но летом они мне не помогли, – с горечью ответила Панси. – Что? Почему? – Первые приступы начались в начале августа. В Мунго своёй очереди я ждала больше трёх часов, а отношение работающих там сложно передать. Не скрываемое отвращение, презрение. На меня смотрели как на убийцу, – слова Панси звучали жестко, скулы затвердели, а руки сами собой крепко сжались в кулаки, – и когда я всё-таки попала на приём, лопоухий мальчишка стажёр наскоро просканировал и сказал, что ничего не нашел. На прощание бросил, что с мигренью можно справиться и домашними средствами, а они принимают и лечат действительно больных людей. Так что, по мнению опытных колдомедиков, у меня всего лишь мигрень, – ехидно заключила Панси. – Но это же несправедливо! – начала закипать Гермиона. – Они обязаны помогать всем! И такое отношение. Ты же не Пожиратель! – Грейнджер, им плевать, – зло отозвалась Панси. – Я из Слизерина, а значит, по определению виновна. В глазах всего общества мы именно такие – предатели, враги, убийцы. Твой парень это ярко мне продемонстрировал в первый же день. – Он потерял брата, – опустив глаза, произнесла Гермиона, пытаясь хоть как-то объяснить поступок Рона. – А ты? Разве никого не теряла, раз помогла мне? – Я потеряла родителей, – взвилась Гермиона, – стерев им память и отправив на другой континент. Они даже не знают, что у них есть дочь. Теперь моя семья – Уизли. Но это не мешает мне оставаться человеком. – Прости... я не знала, – Панси с трудом подбирала слова. – Сочувствую... Повисло неловкое молчание, обе были растеряны открывшимися обстоятельствами. Для Гермионы не было открытием такое отношение к слизеринцам, но чтобы отказать в помощи! Для Панси откровением стало то, чем пожертвовала Гермиона для восстановления мира. Спустя несколько тягостных минут Панси всё-таки нарушила тишину. – В любом случае, спасибо, что помогла мне, – сказала она, открывая всё тот же фолиант. Гермиона была рада продолжить разговор на менее травмирующую тему. – Кто на это раз? – спросила она заинтересовано. – Ммм, – протянула Панси, – может химера? – останавливаясь на нужной странице. – Такой милаха. Странно, что Хагрид ещё не завёл себе такую зверюгу, – с сарказмом заключила она. – Не сомневаюсь, была б возможность, – с улыбкой ответила Гермиона. – Видимо яйца очень сложно достать. – Яйцо дракона тоже не фунт лягушачьих лап, – парировала Панси. – Откуда ты знаешь? – спросила Гермиона и тут же догадалась. – Ну конечно, Драко! Панси лишь хитро улыбнулась, всем своим видом показывая, что вся их эпопея с драконом была ей известна. – Ты весь бестиарий собралась увековечить? – возвращая разговор к рисунку, задала вопрос Гермиона. – Почему нет? – ответила Панси, берясь за карандаш. – Есть что-то поинтереснее? – Морщерогие кизляки, – пошутила Гермиона, вспоминая разговор с Полумной. – Это ещё кто такие? – не поняла Панси. – А, это сказочки той сумасшедшей, – вспомнила она. – Как хоть они выглядят? – Полумна хорошая девчонка, – встала на её защиту Гермиона, – со своими тараканами, конечно. Насколько я поняла, это какая-то смесь носорога с черепахой, но рог необычный, а закручен винтом. – Носо… кто? – снова не поняла Панси. – Носорог, – повторила Гермиона. – Ты разве не знаешь таких животных? – А они у нас встречаются? – задала встречный вопрос Панси. – Нет, – смешалась Гермиона, – в Африке, в основном. Но львы там же обитают, их же ты знаешь. – Знаю, – Панси указала на голову химеры, – а этих носорогов… – она пожала плечами. – Меня ведь не магозоологии воспитывали. – Но как же, – не сдавалась Гермиона. – Среди маглов их все знают! – Ты знаешь, как организовать светский раут на пятьдесят персон? – перешла в наступление Панси. – Нет, – ответила Гермиона, сбитая с толку неожиданным вопросом. – Но как же, – Панси приподняла бровь и улыбнулась, – в моём окружении все это знают. – Туше, – признала Гермиона, берясь за свою книгу.***
Всё, что у него осталось от семьи – это дело его отца. Ему было очень важно сохранить его. Папа брал его с собой с ранних лет, чаще всего в период школьных каникул. Как он говорил: «Чтобы не болтался без дела. В нашем роду лентяев не было». Передавал секреты мастерства, поручая сначала несложную работу, затем всё больше погружая в процесс. Когда, наконец, в пятнадцать лет он сделал всё сам, папа был невероятно горд им. Он крепко обнял сына, а потом, взъерошив ему волосы, сказал: – Какой ты молодец! Я спокоен, есть кому передать моё дело. Конечно, папа работал не один, у него были помощники. Но ему было важно, чтобы сын научился всему, знал все тонкости процесса, вникал в любую мелочь. И он старался, на работе был аккуратен, внимателен, собран. Самым сложным для него было другое – работа с посетителями. – Ты знаешь все секреты производства, но самое главное – это люди. Ты должен не только продать наш товар, но и подарить им хорошее настроение, чтобы им хотелось к нам вернуться, – наставлял отец. Он был стеснительным подростком, за прилавком отчаянно смущался, но людям нравилось. Он производил впечатление скромного и трудолюбивого парня. После трагедии всё изменилось, как и изменилась сама реальность. Погромы, Пожиратели, всеобщее недоверие и косые взгляды. Он работал вдвое больше, отец совсем потерялся в их горе, опустил руки. Он решил не продолжать учёбу, хотя был на последнем курсе, но семья для него всегда была на первом месте, а папе нужно было время прийти в себя. Потом забрали и отца. Дело стало единственным источником выживания. Он смутно помнил то время. Работа стала его неотъемлемой частью, той тонкой нитью, что соединяла с реальностью, с отцом. Иначе он совсем бы пропал в той атмосфере страха, ненависти и обречённости. Он смог, научился, приспособился, выжил. Дела идут в гору. Он радушен, как отец, по-прежнему скромен. Уже не одержим, как раньше, мыслью найти доносчика на отца. Он знает, а потому спокоен и уверен. Все виновные поплатятся, он заставит их искупить все свои грехи.