***
С Роном они расстались на следующий же день. На диалог это было не похоже, да и вообще на сколько-нибудь нормальный разговор. Он для себя уже всё решил и смотрел на Гермиону с лицом полным презрения и оскорбленной невинности. Что-то в тысячный раз доказывать и объяснять было бесполезно, и Гермиона просто махнула рукой. Потянулись длинные, бесконечные, серые будни. Настроение было под стать погоде – мерзкое. Пасмурное, давящее небо и унылые, затяжные дожди. С Панси тоже всё было непросто. Поведение её изменилось, она стала похожа на ту, прежнюю. Гордо несла себя по коридорам школы, отпускала саркастические замечания и язвительные шуточки. Это создавало двойственное ощущение. С одной стороны – выглядела она гораздо лучше. Раньше вместо неё была болезненная тень со взглядом, обращенным внутрь, которая лишь присутствует, но не живёт. С другой стороны – это было неприятно. Панси не торопилась ввести её в своё постоянное окружение, что было понятно. Но она не стремилась разговаривать в принципе. Лишь изредка Гермиона ловила её взгляды, которые по большей части были ничего не выражающими и скорее равнодушными. Всё это ранило и злило. Да, они не давали друг другу никаких обещаний, только взаимная симпатия. И раньше Панси предпочитала не афишировать свои отношения. Но Гермиона боялась того, что стала игрушкой в чужих руках. Она неосознанно сама стала заложницей старых стереотипов. По вечерам Гермиона засиживалась в гостиной, но Панси не приходила. Она уже готова была сдаться, но мысли не давали покоя. Что вообще она знала о Панси? Учитывая их откровенные разговоры – немало. Конечно, если они действительно были откровенными. Зерно сомнений дало обильные всходы. Кто лучше всех знал Панси? Естественно, Малфой. Они по-прежнему вместе работали в архиве и иногда разговаривали, чаще всего о какой-нибудь ничего не значащей ерунде, но тем не менее попытаться всё же стоило. – Драко, а ты можешь немного рассказать о Панси? – решилась задать вопрос Гермиона, когда сделала перерыв. От чтения при плохом освещении глаза болели и начали слезиться. – Зачем тебе? – тут же подозрительно отозвался Драко. – С тобой мы нормально общаемся. Я подумала, что и с остальными слизеринцами могла бы найти общий язык, – ответила Гермиона и это, в сущности, было правдой. – Мы повзрослели, а демонизировать всех, кто отличается от меня по чистоте крови или принадлежности к другому факультету, я не склонна. – Но и забывать ошибки других ты тоже не склонна, – заметил Драко. Было видно, что эти слова ему неприятны. Он отложил перо и устало потер глаза. – Неплохая попытка, Гермиона. Думаю, сейчас о Панси ты можешь рассказать мне гораздо больше, чем я тебе, – Драко смотрел хитро, с прищуром. – С чего такое предположение? – спокойно спросила Гермиона, внутренне похолодев. – Ты забываешь, где учишься. В Хогвартсе новости и сплетни разлетаются мгновенно, – он прищелкнул пальцами, улыбаясь. – Вот уж не думала, что ты таким занимаешься, – поморщившись, ответила Гермиона. – Гермиона, – протянул Драко, – сплетни не нужно искать, они сами тебя находят. – Итак, – продолжил он, откидываясь на спинку стула, – вас видели на прошлой неделе вдвоём, и прогуливались вы отнюдь не по школьному двору, а уходили куда-то за пределы замка. – Мы просто разговаривали, или это запрещено? – защищалась Гермиона, опасаясь того, как много ему может быть известно. – Не запрещено, но меня больше интересует другое, – он стал серьезнее, а голос зазвучал жестче. – Я видел её синяк и рассеченную губу. На мои вопросы Панси ничего не ответила. Я уверен, что ты не могла это сделать. – Вот уж спасибо, – едко прервала его Гермиона. – Но ты, возможно, знаешь, кто это был? – продолжил Драко. – Я не позволю, чтобы кого-то из наших избивали, поэтому сразу пошел на перемирие. – Драко, я знаю, кто это сделал, но обещаю, что такого больше не повторится, – интонации её звучали убедительно, хотя она сама была вовсе не уверена в том, что говорит. Ей хотелось верить, что в ситуации с Роном поставлена точка, но гарантий не было никаких, а развязывать новый виток войны между факультетами она определенно не хотела. – Сомневаюсь, – ответил Драко, подумав. – Учти, если я ещё раз увижу слизеринца в синяках и не получу исчерпывающих комментариев, я пойду к Макгонагалл. На этом разговор сам собой закончился, они снова погрузились в работу. Когда Гермиона открывала очередную коробку, Драко неожиданно заговорил: – По поводу Панси. Я не знаю, что между вами происходит, вы взрослые люди. Ничьих тайн я выдавать не буду, но одну вещь скажу. Я не оправдываюсь и не собираюсь давить на жалость, – он помолчал, видимо подбирая слова. – Панси, как и я, из аристократической семьи. Мы знакомы друг с другом с детства, как и с другими наследниками знатных родов. Большинство – приверженцы чистоты крови и старых правил. А это значит, что с ранних лет тебе прививают определенный стиль поведения, этакий кодекс чести, который зачастую важнее, чем что-либо другое. Мы, как и родители, закованы в цепи долга и принципов. Ребенком тебе хочется тепла и родительской любви, но от тебя ждут лишь одного, что ты станешь достойным представителем своего рода. И ты стараешься оправдать ожидания, идешь порой на отвратительные, с общечеловеческой точки зрения, поступки. Никого не интересуют способы достижения желаемого, есть только цель. Это старая, закостенелая система подавляет любые попытки бунта – сразу и навсегда. Удачные примеры тебе известны, но цена слишком высока. Разрыв всех связей, своего рода отречение. У единиц хватает духу и смелости решиться на такой шаг, большинство следуют традициям. Возможно, сейчас что-то изменится, как поменялся мир с окончанием войны. Но только в случае, если «этим отвратительным, лживым слизеринцам» дадут шанс. Шанс на нормальную жизнь, на право достичь чего-то, на возможность быть полноправным членом общества, а не презираемым всеми изгоем, – закончил Драко, пристально глядя Гермионе в глаза. Гермиона была удивлена подобной откровенностью, но и благодарна. Это позволяло взглянуть на проблему с другой стороны. В словах Драко звучала та горькая правда, подтверждение которой она наблюдала день ото дня.***
На травологии Джинни, улучив подходящий момент, шепнула Гермионе: – Нам нужно поговорить. После урока, где всегда? – Нет, – Гермиона решительно отмела предложение, помня, чем закончилась прошлая беседа. – Лучше галерея на третьем этаже. Джинни утвердительно кивнула. – Что у вас с Роном происходит? – Джинни сразу набросилась с расспросами, едва Гермиона подошла к назначенному месту. – Больше недели он ходит мрачнее тучи. – Мы расстались, – безэмоционально констатировала факт Гермиона. – Что? – опешила Джинни и тут же со злостью выпалила. – Это из-за неё, да? – Это из-за того, что тебе приспичило поговорить о Панси в коридоре, – Гермиона сама начала злиться. – Рон всё слышал, а потом не придумал ничего лучше, чем размахивать кулаками. Он высказал всё, что думает обо мне и Панси. Это было отвратительно. А я в очередной раз убедилась, что не хочу иметь ничего общего с человеком, имеющим такие взгляды. – Но ты тоже виновата, – не сдавалась Джинни, – начинать отношения с ней, встречаясь с Роном, неправильно! Мерлин, мы к свадьбе готовились! – Да не было ничего! Я виновата только в том, что не бросила его раньше, – возмутилась Гермиона. – Я вообще не хотела этой свадьбы. – Зачем тогда согласилась? – ошарашено спросила Джинни. – А у меня был выбор? Вы же с Молли проходу мне не давали. Постоянные разговоры, увещевания, сказки о счастливой семейной жизни. Признаю, мне самой хотелось в них верить, и я закрывала глаза на его слова, поступки, поведение в целом. Но последние события… Он словно показал своё истинное лицо. Я понимаю, для тебя он всегда будет любимым братом, что бы я ни сказала, но для меня это конец, – выдохнув, заключила Гермиона. – И что теперь? Ты с Паркинсон? – Джинни всё ещё не могла поверить в происходящее. – Не знаю, – апатично ответила Гермиона, – мы не обсуждали всё, что случилось. – А что тут обсуждать? – Джинни смотрела удивленно, явно не понимая затруднений подруги. Не получив ответа, продолжила. – Ты веришь ей? В последнее время она ходит королевой. Ты не думаешь, что это какая-то слизеринская игра? Что тобой воспользовались, посмеялись и выкинули? Это вполне в духе их змеиной сущности. – Не говори так, – укоризненно сказала Гермиона. Джинни озвучила то, чего она боялась, чего опасалась, что постоянно крутилось в голове, лишая уверенности. – Я хочу верить, – искренне призналась Гермиона. – Ну-ну, – скептически отозвалась Джинни, – смотри, как бы плакать потом не пришлось. – А ты умеешь поддержать, – горько усмехнулась Гермиона. – Просто будь осторожна. Не хочу, чтобы ты вляпалась в неприятности, а со слизеринцами это неизбежно, – предостерегла её Джинни.***
Гермиона всё же решилась поговорить с Панси. И либо утвердиться в подозрениях, либо развеять их. Жить в неопределенности было выше её сил. Поэтому она написала Панси и попросила о встрече ночью в гостиной. Уже вечером Гермиона заняла место в кресле у камина, но больше размышляла, чем читала принесённую с собой книгу. Представляла возможные варианты развития беседы и всё больше страшилась разговора. Наконец-то появилась Панси. Выглядела она спокойно и отстраненно, будто действительно пришла скоротать время перед сном чтением. Ждать пришлось долго, первокурсники устроили турнир в плюй-камни. Когда гостиная опустела, девушки продолжили сидеть, уткнувшись в свои книги. Первый шаг был за Панси, она подошла к Гермионе с явным намерением поцеловать, но та отвернулась. – Что случилось? – Панси взяла её за подбородок, вынуждая Гермиону посмотреть той в глаза. – Это я хотела у тебя узнать. Не подходишь, не разговариваешь… – Как-то нет желания испытывать терпение твоего неуравновешенного парня, – Панси неосознанно коснулась своей губы. – Мы расстались, – заявила Гермиона, наблюдая за реакцией Панси. – Оу, – смутилась Панси, но тут же взяла ситуацию в свои руки. – Не в моём характере прилюдно заниматься нежностями, да и не понятно, как другие отреагируют на наши «отношения». – Тебя так волнует мнение других? – недоверчиво спросила Гермиона. – Неубедительно. – Если дело касается физической безопасности – да, волнует, – жестко ответила Панси. Она отошла от Гермионы, зябко кутаясь в халат. – Как ты заметила, в сложившихся обстоятельствах слизеринцы стараются не высовываться, чтобы спокойно пережить этот год. Я не собираюсь идти на заклание. – О таком я не прошу, – растерянно произнесла Гермиона, опуская глаза, – но полное игнорирование… – Гермиона, – Панси присела рядом с креслом, – ты попросила о встрече, я пришла, – голос её звучал мягко, а рука легла Гермионе на колено в успокаивающем жесте. – Я не хочу торопиться. Твоя симпатия мне очень приятна, но неожиданна. Откуда мне знать, что это был не сиюминутный порыв? Я всего лишь даю тебе время разобраться в себе. – Но ты изменилась, – с жаром заговорила Гермиона, – стала похожа на себя, прежнюю. Меня это пугает. Я боюсь, что это какая-то жестокая игра… Что ты используешь меня! – Использую, значит, – Панси встала, лицо будто окаменело. – Хорошее же у тебя мнение обо мне. Сейчас всем непросто. Принять изменения, приспособиться. Играть, а уж тем более использовать, – она с нажимом выделила это слово, – в мои планы не входило. Хотя, видимо, только этого от меня и ждут, – губы её скривились в подобие усмешки. – Нет! Это не так! – горячо возразила Гермиона, вскакивая. – Не перебивай! – зло огрызнулась Панси. – Среди всей мерзости, что меня окружала, после всех оскорблений, косых взглядов и неприкрытой ненависти, вдруг появилась ты и отнеслась ко мне по-человечески. И я поверила, обрела надежду, если не на прежнюю жизнь, то хотя бы на её подобие. – Голос Панси звенел от негодования. – Что ещё возможно что-то изменить. А сейчас ты обвиняешь меня. Я никогда не обещала тебе кардинально измениться, и я никогда не стану примерной гриффиндоркой. Ваши принципы мне абсолютно не близки, – она говорила быстро, сбиваясь, торопясь. – Глупая, безрассудная отвага и храбрость на грани с безумием. Если тебя это не устраивает… – Прошу, остановись, – Гермиона порывисто обняла Панси, прерывая поток обвинений, оправданий и Мерлин знает чего ещё. – Не надо. Пока мы не наговорили друг другу того, что окончательно всё разрушит. Объятья скорее напоминали попытку удержать, утихомирить бушующий ураган эмоций. Гермиона уткнулась носом в шею Панси, уже сожалея о начатом разговоре. Панси запнулась на полуслове и замерла от внезапных объятий. Сбросив оцепенение, обняла в ответ – крепко, почти болезненно. Сдавленно прошептала: – Прости. Прозвучало это так отчаянно и безнадёжно, что у Гермионы сдавило горло. – Я испугалась, честно. Не поверила. Я не хочу, чтобы всё закончилось вот так. Не хочу терять тебя, – успокаивала Гермиона, поглаживая затылок Панси, перебирая пряди волос. Постепенно Панси расслабилась, укрощённая близостью и нежностью. – Теперь ты веришь мне? – Панси отстранилась, глядя прямо в глаза Гермионе. – Да, – спокойно и уверенно ответила Гермиона. – Понимаю, что с тобой просто не будет, – она улыбнулась. – С настоящей слизеринкой.***
Трансгрессировав, Ингвар с отвращением оттолкнул от себя связанное тело человека, с мешком на голове. – Мракоборцы. Защитники, – сквозь зубы прошипел он, вытирая руки о мантию, будто они были в грязи. – Это было не сложнее, чем отобрать конфету у ребёнка. Тело извивалось на земле, силясь выбраться из пут. – Не дергайся, – Ингвар подошел к нему и сорвал мешок с головы. – Что скажешь, Пол? Стареешь? Растерял все навыки? – сказано это было почти сочувственно, если не учитывать гнусную улыбочку, с которой он наблюдал, как тщетны попытки человека произнести хотя бы слово. Ингвар достал палочку плененного и разломил надвое. – Это тебе больше не понадобится, – улыбка стала ещё шире, а в глазах зажглись злые огоньки. – Обещаю. Связанный был полон гнева, он продолжал бесплодные попытки освободиться. – Что? Хочешь высказаться? – ласково спросил Ингвар и отменил заклятие Силенцио. – Кто ты? Грифон тебя раздери! – заорал Пол. – Ты не помнишь меня, верно? – Ингвар почти вплотную приблизил лицо к говорившему. – Как и не помнишь моего отца? Как и тысячи задержанных за тридцать два года безупречной службы, а, сторожевой пёс? Конечно, нет, они же просто мусор! – он уже кричал. – Контрабандисты, мошенники, воры, убийцы! Всё отребье недостойное нашего общества. На скулах Ингвара заходили желваки и вспыхнули красные пятна. – А сколько было невиновных? Ты об этом думал? Ты, мразь, арестовал моего отца, виновного лишь в том, что он не смог защитить свою жену! Человека, раздавленного горем! И обращался с ним как с куском дерьма! – Парень, я не знаю, о ком ты толкуешь, – Пол старался успокоить разбушевавшегося Ингвара. Этот мальчишка был явно не в себе, балансировал на грани безумия. – Давай мы выдохнем, ты меня развяжешь, и всё обсудим? Ненависть исказила черты лица Ингвара: – Давно ли ты разговаривал с подозреваемыми, ублюдок? – он с удовольствием врезал Полу в челюсть. – Нет, ты всегда предпочитал силовые методы в работе. Ингвар поднялся, поглаживая кулак. – Скотина, – прохрипел Пол. – Кто ты? Из недобитых Пожирателей? Говорил же своим, но меня никто не слушал. Пол морщась, сплюнул кровью. – Тебя никто не слушает Пол, потому что ты ничтожество, – Ингвар с размаха ударил его ногой в живот, удовлетворенно наблюдая, как пленник корчится от боли. – По-твоему, все нападения были совершенны Пожирателями, – он рассмеялся. – Мерлин, какие вы тупые! Вдруг Ингвар замер, задумчиво почесал подбородок. – Пол, разве вы не всех их переловили? – он присел рядом. – Ты ненормальный! – Пол был в ужасе, глаза его похитителя нездорово блестели. Сейчас он выглядел спокойным и заинтересованным, но эти частые смены настроения заставляли паниковать. – Отвечай на вопрос! – Ингвар опять сорвался на крик, выхватил палочку и приставил к горлу запуганного Пола. – Отвечай, если тебе дорога твоя жалкая шкура! – Ты отпустишь меня, если я всё тебе расскажу? – с отчаянной надеждой взмолился Пол. – Конечно, старина, – почти нежно протянул Ингвар, – услуга за услугу. – Не всех Пожирателей арестовали, некоторым удалось сбежать. У меня есть надежный источник, утверждающий, что они скрываются на юге, в Дартмуре. – И почему же твои коллеги тебе не верят? – Ингвар изучающе смотрел в глаза Полу. – Они не доверяют моему информатору, – скривился Пол. – Раньше у него случались промахи, но в этот раз всё верно! Фикси родом из тех мест, народу там немного, любой чужак вызывает подозрения. Видели там странных типов, скот пропадал… – Дартмур, огромная территория, – медленно проговорил Ингвар, – в тех болотах месяцами можно искать. Мне кажется Фикси тебя дурит. А, Пол? – Нет, нет, – отчаянно замотал головой Пол. – Он правду говорит. Обещал показать все места. Одному-то соваться не с руки, я пытался организовать группу! – Пустая болтовня! – отмахнулся разочарованный Ингвар. – Ты мне наскучил, поэтому приступим к финальной части нашей беседы. – Отпусти меня, – заскулил Пол, – я же рассказал тебе всё что знаю! – И всё это полная чушь! Нет, мой дорогой Пол, ты должен ответить за свои деяния и немедленно! – лицо Ингвара стало жестким и непроницаемым, будто каменная маска. – Ты причастен к смерти невиновного, и приговариваешься к вечному пребыванию во мраке. – Нет! – заорал Пол. – Это ошибка! Послушай… Но Ингвар не слушал, с его губ тягуче и мелодично полилось заклинание, палочкой он выписывал замысловатые фигуры. Пол захлебнулся собственным криком и забился в предсмертной агонии. Тело его покрывалось прозрачной плёнкой инея. – Смотри на меня, Пол, – яростно прошептал Ингвар, – я хочу, чтобы последнее, что ты видел, было лицо человека, воздавшего тебе по заслугам. Глаза Пола вылезли из орбит, из горла вырывался только судорожный хрип, а иней превращался в плотную корку льда. Ингвар знал, что вся вода в организме Пола превращается в лёд, сковывая и обездвиживая его. Рвёт на части такие хрупкие человеческие органы. Мучения прекратятся, когда сердце остановится, через пару мгновений так и произошло. Глыба льда, некогда бывшая мракоборцем Полом, стремительно мутнела, превращаясь в камень. Ингвар устало выдохнул, оглядывая останки. – Сладких снов, Пол, – напоследок бросил он и зашагал прочь.