***
Ночью Панси плохо спала. Постоянно просыпалась, а когда проваливалась в дрёму, её мучили неясные видения – крики, шорохи, металлический лязг. И глаза того умирающего в Мунго. Когда Гарри в своём рассказе упомянул о сгоревших телах, она сразу вспомнила его. То чувство ужаса и обречённости обрушилось на неё с новой силой. Она словно застыла, ощущая, как конечности наливаются свинцовой тяжестью и смертельным холодом. В ушах стоял его хрип: «Воды…» Панси уже не могла контролировать себя, резко перестало хватать воздуха, а сердце билось так быстро, что казалось, выскочит из груди. Её будто засасывало в темноту, в пустоту вечной боли и животного страха. Кто бы мог подумать, что девчонка Уизли поможет ей, вытащит из этого мрака? Гермиона. Милая, отзывчивая Гермиона была с ней пока она окончательно не пришла в себя. Её открытость, бесхитростная искренность согревала и уже не раз. Панси давно забыла, каково это, когда за тебя беспокоятся по-настоящему, а не из-за пустых формальностей или статуса. Рядом с Гермионой она поняла насколько истосковалась по отношениям, по ощущению, что ты нужен. И какой огромный, нерастраченный запас нежности хранился в ней самой. Необходимость держать лицо, быть отстраненной, холодной и невозмутимой сильно выматывала, отнимала слишком много сил. А с Гермионой она могла позволить отпустить себя, нырнуть в теплые объятья. Забыть о боли, о процедурах, о страхах. Но как бы близки они ни были, её демоны были сильнее. Взращенные родителями, выпестованные сложившимися обстоятельствами, закалённые месяцами послевоенных унижений. Панси не была готова полностью открыться, рассказать всю правду о том, что произошло и что происходит с ней сейчас. Демоны радостно поддакивали, всё явственнее приобретая голоса родителей – «Грязная, недостойная, слабая, жалкая…». Годы прошли, но она всё так же стояла на коленях перед отцом, когда он яростно призывал все проклятья на её голову из-за противоестественной связи с грязнокровкой. Обессиленная, уничтоженная. Он впервые поднял на неё руку, так сильна была его ненависть. Слёзы смешивались с кровью, текущей из носа, капая на руки, покорно сложенные на коленях. Мысли путались, перед глазами всё плыло. Лицо горело от удара, сердце от оскорблений. Она повторяла про себя – «Больше никогда. Привязанности. Больше никогда. Слабости. Больше никогда. Никогда». Панси хранила свой секрет, боясь, что в глазах Гермионы останется только презрительная жалость. Боялась правоты демонов, что она действительно окажется недостойной, слабой, ненужной. В ту же минуту, сидя на уроке, она почувствовала себя настолько никчемной, что чувство отвращения к себе и своему искалеченному телу просто захлестнуло её. Стиснув зубы, она мысленно твердила себе, что не позволит Гермионе видеть всю ту мерзость, всю ту гниль. Руки начали неметь, а в тело будто впились миллионы невидимых игл. Боль огненными волнами распространялась от позвоночника, сбивая дыхание, вызывая слёзы, скручивая в немыслимом напряжении мышцы. Почти с облегчением, Панси провалилась в плотный туман забвения. Снова тьма и холод. Панси уже знакома эта обстановка. Первобытный страх постепенно зарождается в груди, но здесь нет той боли, что отправила её сюда. Мрак выцветает, превращаясь в некое подобие серых сумерек. Зловещая черная фигура выступает вперёд. – Девочка, тебе не надоело? – прошелестел голос. – Или тебя так привлекает боль? Я могу доставить тебе такое удовольствие, – в голосе явно чувствовались издевательские нотки. Фигура резко выбросила руку вперёд. Панси спеленало ледяными путами. Она вскрикнула от неожиданности. – Нравится, – он радостно рассмеялся. – Могу добавить ещё. Рука описала полукруг. Верёвки ещё глубже впились в тело, выдавливая воздух из груди. – Нет, мне больно, – закричала Панси, слёзы непроизвольно брызнули из глаз. – А если так? – кулак разжался, растопыря когтистые пальцы. На путах выступили шипы, раня плоть. Мгновенная, острая боль. – Нет! – Панси взвыла. – Отпусти меня! – Я предлагал тебе власть, силы, могущество, – насмешливо тянул голос. – Ты же выбрала боль, страх и отчаяние. Так насладись ими! Прими последствия своего выбора! Шипы всё глубже погружались в измученное тело. Боль была невыносима. Крик сорвался на беспомощный писк. Когда Панси уже почти потеряла сознание, пытка прекратилась. – Нет, побудь со мной ещё, – совсем рядом раздался голос, – такие, как ты, меня забавляют. Фигура резко дёрнула Панси за волосы, поднимая голову. Из-за слёз она ничего не видела, лишь неясные, смутные очертания и тени. – Всю жизнь принимаете глупые и неверные решения. Потом ищете оправдания, обвиняя всех, но не себя. Вместо того чтобы принять тьму, которая сочится из каждой поры, отрицаете. Тщеславные, но слабые. Живете бесцельно и бессмысленно. А ради чего? Сиюминутные удовольствия, мелкие пакости. Противоположную сторону даже можно уважать – упёртые идеалисты. А вы… сплошное разочарование. Грубые, жёсткие пальцы схватили её за подбородок. – Слышишь, девочка? Имей смелость честно взглянуть на себя. Прими свой путь. У тебя ещё есть возможность отдавать приказы, иначе будешь пешкой, подчиняющейся слепо и беспрекословно. Безвольной и безымянной. Панси собрала крохи оставшихся сил, чтобы прошептать: – Нет, ты меня не знаешь.***
Когда Гермиона пришла навестить Панси в больничное крыло, та стояла у окна, меланхолично разглядывая пейзаж за окном. Мадам Помфри тут же показалась: – Мисс Паркинсон! – всплеснула она руками, увидев свою пациентку на ногах. – Постельный режим! Сколько можно повторять? Панси, закатив глаза, покорно улеглась на койку. Поприветствовав Гермиону и удовлетворенно кивнув, мадам Помфри ушла в свой кабинет. – Привет! – Гермиона села на стул рядом с кроватью. – Как самочувствие? – Привет, – уныло отозвалась Панси. – Нормально. Надоело, скучно. Я хочу быстрее отсюда выбраться. – Потерпи немного, – сказала Гермиона, – когда с тобой это произошло, все здорово перепугались. Ты сильно ударилась, падая. Уверена, тебя наблюдают, только чтобы убедиться, что всё в порядке. – Знаю, – Панси не поднимая глаз, разглаживала складки на одеяле. – Но я почти неделю здесь торчу. Спасибо Трейси, – она кивнула на листы пергамента и карандаши, – иначе я бы точно от скуки свихнулась. – Можно домашнюю работу сделать, я ведь принесла тебе учебники, – предложила Гермиона, за что была вознаграждена мрачным, тяжёлым взглядом. – Как вариант, – сдалась она, поднимая руки. – Я тебе кое-что принесла, – Гермиона вытащила из сумки книгу. – Она, правда, для детей, но что смогла найти. – Животные Африки, – прочитала название Панси и вопросительно посмотрела на Гермиону. – Открой страницу, где закладка, – терпеливо продолжила Гермиона, загадочно улыбаясь. – Носороги, – тоже улыбнувшись, протянула Панси. – Они же отвратительны. – Я и не говорила, что они прекрасны. Захотелось тебя чем-нибудь порадовать. – Пожалуй, на Рождество я составлю список подарков, – язвительно отозвалась Панси, скептически рассматривая книгу. – Да ладно тебе, найти её оказалось не так-то просто. Хорошо, что Драко согласился прикрыть. – Что? Где ты её взяла? – Панси резко захлопнула книгу, с беспокойством глядя на Гермиону. – В книжном. Мы же в Министерстве стажируемся, там неподалёку есть пара магазинов. – Ты выходила одна? – в глазах Панси промелькнул страх. – Да, но это не запрещено. Что с тобой? – недоумевая, ответила Гермиона. – Там бродят преступники, убивающие волшебников. Ты ещё спрашиваешь? – возмущённо воскликнула Панси. – Нападения были в магической части Лондона, – возразила Гермиона. – Не стоит так волноваться. – А пропавший сотрудник Министерства тебя не настораживает? – гневно спросила Панси. – Никто не знает, где и как он пропал. – Вот именно! – Панси швырнула книгу на тумбочку, та снарядом смела всё на пол. Гермиона вздрогнула, но попыталась поймать падающие листы пергамента. Панси рывком за мантию притянула Гермиону к себе. – Пообещай мне больше так не делать, – на одном дыхании, жёстко выдохнула Панси. – Панси! – испуганно вскрикнула Гермиона. – Что ты знаешь? – Ничего я не знаю, – скривившись, ответила Панси. – Просто пообещай, – умоляюще повторила она. – Что у вас тут громыхает? – мадам Помфри уже спешила к ним. – Ничего, – грубо отрезала Панси, – книга упала, – она откинулась на подушку, будто обессилев. – Да, мадам Помфри, просто книга, – подтвердила Гермиона. – Я сейчас всё соберу. Мадам Помфри недоверчиво оглядела обеих девушек и беспорядок, учинённый ими. – Хорошо, ведите себя потише, юные леди, это всё-таки больничное крыло, – отчитала она учениц и, посчитав, что они не представляют угрозы ни себе, ни зданию, удалилась. Гермиона собрала упавшие книги и наткнулась на набросок, который её заинтересовал. Разглаживая помятый лист, она разглядывала фигуры двух девушек, лежащих на траве. Одна прижимала к себе раскрытую книгу и улыбалась, глядя, как вторая рассматривает собранные цветы. Сюжет не отличался оригинальностью, но черты девушек легко угадывались. В груди разлилось приятное тепло и щемящая нежность. Гермиона подняла взгляд на Панси, та слегка покраснела и оборонительно скрестила руки на груди. – Первый раз вижу тебя такой смущенной, – заметила Гермиона, с удовольствием рассматривая такое неожиданное проявление эмоций. – Если будешь издеваться, – угрожающе огрызнулась Панси, – лучше отдай. – Колючка, – Гермиона села на кровать, – тебе не нужно этого стыдиться. Напротив, я бы хотела сейчас оказаться там, с тобой. Где из забот, по всей видимости, только грядущие экзамены и ты, вместо того чтобы готовиться, будешь заниматься всякими глупостями. – Ладно, – уже теплее ответила Панси, забирая набросок. – Ты так и не пообещала вести себя осторожнее. – Хорошо, обещаю, если ты так настаиваешь, – успокоила её Гермиона. – Мне пора. Хочу сегодня ещё позаниматься в библиотеке. Панси лишь молча кивнула. Гермиона же поддавшись внезапному порыву, крепко обняла девушку. – Поправляйся скорее, – прошептала Гермиона, оставляя легкий поцелуй на щеке Панси. – Мне тебя не хватает.***
Гермиона просидела в библиотеке почти до закрытия. Только когда виски заломило от боли, а глаза начали слезиться, она решила на этом закончить. Удовлетворенно оглядев сделанную работу, решила всё же не снижать требований к себе и взять с собой пару книг для дополнительного изучения темы. У дверей библиотеки её поджидал Рон. – Нам нужно поговорить, – сразу и без прелюдий начал он. – О чем? – недовольно спросила Гермиона. – О тебе, обо мне, – Рон сделал небольшую паузу. – О нас. – Рон, по-моему, мы уже всё выяснили и решили, – ответила Гермиона, направляясь в подземелья. – Подожди, – Рон пристроился рядом. – Я не верю, что ты это всерьёз. В коридорах было тихо и пустынно. Гермиона решилась быть откровеннее в разговоре, не боясь лишних ушей. – Во что ты не веришь? В то, что мы расстались или в то, что Панси мне нравится? – Во всё, – процедил Рон, услышав имя соперницы. Скулы его моментально побелели, так сильно он сжал челюсти. – Мы же любим друг друга, собирались пожениться. Так что произошло? Ты не могла разлюбить за пару месяцев, и эта… – он с омерзением передёрнул плечами, – не возможно, что она тебе понравилась. Скользкая Паркинсон, оскорблявшая нас всех. Слизеринка. Лживая, двуличная… – Прекрати, – прервала его Гермиона, – ты её совсем не знаешь. Но в одном ты прав, поговорить нам действительно нужно. Она остановилась, подбирая слова. – Ты знаешь, как нелегко далось мне решение стереть память родителям. Я хотела защитить их, но тем самым навсегда лишила себя прежней жизни, своей семьи. Я больше никогда не выпью чая с мамой, не буду разгадывать кроссворд с отцом субботним утром. Ты не знаешь, насколько мучительно знать, где они, и сдерживать себя от опрометчивого решения бросить всё, приехать, обнять, сказать, как сильно люблю и скучаю. Я сознательно перевернула эту страницу. У меня были вы – твоя семья и Гарри. После войны я хотела лишь одного – спокойного и безопасного места, с людьми которые любят и оберегают. В твоей семье всё это с избытком, и они приняли меня. В какой-то момент мне показалось, что логичным продолжением должна стать наша свадьба. Рон, пришло время разобраться в себе и честно признать. Я люблю тебя, но только как друга. А Панси… Я не буду утверждать, что она кардинально изменилась. Она такой же человек, как и остальные. Со своими недостатками и достоинствами. Узнав, через что ей пришлось пройти, я понимаю её. Она не зло во плоти, как впрочем и другие слизеринцы. Ты безоговорочно записал всех во враги, но это же несправедливо. – Всё равно, это какой-то бред, – упорно твердил Рон. – Я не знаю, чего она тебе наплела, как прикинулась невинной овечкой, да так, что ты в это поверила. Но я докажу тебе, что она врёт. – Рон. Я ей верю, успокойся, – устало сказала Гермиона. – Нет. Я докажу. Всё это неправильно и не может так закончиться. Ты разрушаешь всё, что мы сделали, предаешь всё, что создали за эти годы. Неужели ты этого не понимаешь? – в отчаянии вскричал Рон. – Рон, но это же неправда! Ты всё преувеличиваешь, – ошеломленно ответила Гермиона. – Вы по-прежнему мои самые близкие друзья. Если я начала общаться с другими, это не означает, что я предаю вас! – С другими – ладно, со слизеринцами – предательство, – отчеканил Рон. На прощание, ткнув пальцем, пообещал: – Я докажу. – Ты так ничего и не понял, – опечаленно прошептала Гермиона. «Воспринимать ли его угрозы серьёзно? Что он может доказать?» – Гермиона покачала головой, поджав губы. Его решительность ей не нравилась. Что, если он действительно начнет что-то предпринимать? А зная его импульсивность и невоздержанность…Она пришла к выводу попросить Гарри приглядеть за Роном, чтобы он не наделал глупостей и никому не навредил.***
Закрыв глаза, Гермиона с радостью подставила лицо солнцу, наслаждаясь его теплом, давая себе минуту отдыха. Лишь тяжесть книги на животе напоминала о том, сколько ещё нужно повторить, перечитать, вспомнить. Но сейчас ей хотелось спокойно полежать, слушая, как плещется вода под деревянным мостком, на котором они находились. Как ветер приносит обрывки разговоров учеников с другого берега. Как шуршит камыш, и стрекочут насекомые. Чувствовать, как пахнет согретая солнцем древесина стен старого лодочного сарая. Под рукой ощущать, как нагрелась ткань мантии. Всей грудью вдыхать горький запах свежесорванных стеблей и сладковатый, почти летний, – цветов. Гермиона приоткрыла глаза, в очередной раз поражаясь, как ловко и умело Панси плела из цветов венок. Сосредоточенно, чуть закусив губу. На щеках проступил румянец, видимо первый загар на такой белоснежной, фарфоровой коже. Гермиона, уже не таясь, открыла глаза, приподнялась на локтях, откровенно наслаждаясь видом. Рукава форменной рубашки были закатаны, верхние пуговицы у ворота расстегнуты, а галстук уже давно покоился где-то в стороне, обвивая другой – бордово-золотой. Панси была поглощена своим делом, не обращая внимания на Гермиону. В её позе не было обычной строгости, наоборот, расслабленность и спокойствие. Вот Панси закончила и, небрежно сдув прядь отросшей челки, взглянула на Гермиону, даря ей легкую и беспечную улыбку. Наклонившись, стала устраивать венок у девушки на голове и вдруг замерла, с интересом всматриваясь в лицо. – У тебя веснушки появились, – сказала Панси, ласково скользя пальцем по переносице Гермионы. – Ага, каждую весну так, – ответила Гермиона, садясь, – а вот у тебя вместо загара ожог. – Каждую весну так, – преувеличено сокрушенно повторила слова Гермионы Панси. Они обе рассмеялись. В эту секунду Гермиона ощутила невероятную нежность к Панси. Благодарность всем богам, что однажды они нашли в себе силы увидеть друг в друге больше, чем школьных врагов. Иначе она бы никогда не увидела, с какой теплотой может смотреть на неё Панси, какими глубокими оттенками зелёного могут загораться её глаза. Какими невесомыми и деликатными могут быть её прикосновения, какими чувственными поцелуи, и как её голос, приобретая бархатные, ласкающие нотки, вызывает мурашки по всему телу. – Я счастлива с тобой, – шепчет Гермиона, оставляя легкие поцелуи на щеке Панси. – Я тоже, – Панси в ответ крепче обнимает Гермиону. – Не думала, что со мной это снова может произойти. – Что произойти? – спрашивает Гермиона. Но Панси лишь загадочно улыбается, и реальность будто смазывается. Словно на рисунок из гуаши разлили воду. – Спаси её, – шёпот на грани слышимости, но в тоже время проникающий прямо в душу. – Кто здесь? – Гермиона даже не успевает испугаться, но от присутствия кого-то или чего-то не по себе, как от внезапного сквозняка. – Спаси… Гермиона открывает глаза, очнувшись в темноте спальни. – Спаси, спаси, спаси, – повторяет как заклинание, невидящими глазами уставившись в темноту. На неё лавиной обрушиваются воспоминания о странных снах с Панси и этим загадочным голосом. Страх ледяной рукой сжимает сердце, разгоняя его ритм. Кто это? Спасти Панси? Как и отчего? Вихрь вопросов без ответа. Что, если это просто подсознание её о чём-то предупреждает? Или в этом замешана магия? Вдох-выдох. Спокойно. Всему есть логическое объяснение. Только факты. Все эти игры с подсознанием и интуицией не работают. Нужно поговорить с Панси и расспросить её. Может, она тоже видит похожие сны. В любом случае с ней что-то происходит. Те провалы в памяти и странное поведение так ничем и не были обоснованы. Поговорить, узнать. Завтра… Наутро Гермиона просыпается, ничего не помня ни о снах, ни о своих намерениях.***
Ему снова снилась мама. Баюкала на руках, нежно перебирала волосы. Запах чистоты, дома окутывал его, расслабляя и успокаивая. – Сынок, ты убиваешь себя, – сокрушенно и печально говорила она. – Остановись, прошу тебя! – Я не могу, – горло сдавило, горячие слёзы жгли глаза. – Я должен! Сил не было, каждый раз закрывая глаза, он видел тех, последних. Безумная жажда мести заставляла творить эти страшные проклятья. Но как же они мучились! Как жутко кричали, как содрогались и ломались тела под чёрными чарами. Как лопалась кожа, трещали кости и сухожилия, как крошились зубы от непереносимой боли и изуверских пыток. Его руками… Руками, которые не дрожали, твердо и уверенно совершали магические пассы, а из груди рвался наружу демонический хохот. Неужели это был он, настоящий? – Малыш, ты запутался, потерялся, – она заглянула ему в лицо. – Этим ты не вернёшь нас, а лишь рвёшь себе душу. Я ещё вижу своего любящего, доброго мальчика. Не лишай себя последних крупиц света! Но тьма поглотила её. И как он ни кричал, стараясь удержать, оставить, задержать – все попытки были тщетны. – Поздно, малыш, – издевательски проскрипел голос, теперь появляющийся всё чаще, – ты выбрал свой путь. Вспомни, кто ты. Не слушай женщин, они слабы. Что они могут знать о пути воина? Ты силён, справедлив, суров и непреклонен. Все, кто встал у тебя на пути и уничтожил твою семью, должны за это заплатить. И они уже платят по счетам. Смерть страшна, но и злодеяния соизмеримы. Соберись! Ты – мой воин, я направлю твою руку. Мой воин возмездия, - проскрежетал голос, напоследок обдав замогильным холодом. Он очнулся на развороченной постели, остановил немигающий взгляд на догорающую ночь за окном. – Прости, мама, – безжизненным голосом прошептал он, – я выбрал свою дорогу.