***
– Заканчивай играть в молчанку, Ингвар, – Терри бросил на стол, разделяющий их, «Пророк» с колдографией Ингвара на первой полосе. – Стоило только засветить твоё симпатичное личико, как нашлось огромное количество желающих рассказать о новоявленном маньяке. Терри склонился над газетным листом, выискивая нужный абзац. – Вот! «Самый кровожадный после победы на Сами-знаете-кем», – с выражением прочёл Терри. Ингвар сидел безучастный ко всему. Смотрел в окно, моргая и щурясь. В его камере окон не было. – А ты не разговорчив, – хмыкнул Терри. – Что ж, я могу поделиться интересными фактами из твоей биографии, любезно предоставленной добропорядочными гражданами. Оказывается, ты у нас из семьи преступников. Наследственное? А, парень? – Терри внимательно следил за реакцией Ингвара. На этих словах Ингвар подобрался, лицо его стало жестче, и в нём проявилось что-то хищное, на скулах заиграли желваки. – Вижу, правда, – удовлетворенно сказал Терри. – Дедуля от обвинений отбрехался, а вот папеньку в Азкабан упекли. – Закрой пасть, – прохрипел Ингвар, губы его дернулись, обнажая в оскале зубы. – Не смей обвинять их в этом. – Отчего же? – Терри, как гончая, напавшая на след, придвинулся ближе, ловя малейшие оттенки эмоций. – На допросы таскали? Следствие было? В заключении сидел? – давил вопросами Терри. – Всё это ложь! – выплюнул Ингвар. – Доносы, клевета, грязные сплетни! Ничего не доказали! – глаза его горели гневом, руки сжались в кулаки. – Ингвар, я видел тебя в деле, – вкрадчиво гнул свою линию Терри. – Я, конечно, не эксперт, но те заклинания, что ты использовал, в обычной бытовой магии не применяют. Что это, как не темные искусства? Нахватался от старших родственников? Ингвар молчал, буравя его взглядом голубых глаз. – Я же помню тебя, – почти ласково продолжил Терри. – В доме мисс Уиллкот ведь был ты, мелкий засранец, – провоцировал он. Ингвар не реагировал, вот только усмешка появилась на губах. Терри же окончательно убедился, что был прав. Парень был там, и его можно расколоть, выводя на эмоции. – А что насчёт других родственников? – не дождавшись ответа, зашёл с другой стороны Терри. – Что с матушкой? Тоже любила побаловаться тёмной магией на досуге? – Падаль, – Ингвар рассвирепел. – Её убили Пожиратели, скотина! Этого тебе не рассказали твои сраные информаторы? – орал он, вскочив с места. Мракоборцы, присутствовавшие на допросе, мгновенно выхватили палочки. – Сядь, – рявкнул Терри, наставив на него палочку, и подал знак коллегам, что контролирует ситуацию. Ингвар оглянулся, окруженный мракоборцами, загнанный в угол. Снова. – Посмотри мне в глаза Терри Мюррей, – голос Ингвара дрожал, и губы его тряслись. – Посмотри мне в глаза и повтори свои слова о моей матери. Терри вгляделся, и неожиданное осознание вдруг пронзило его. Годы борьбы и сражений закалили его, внешне он оставался невозмутим, но ладони вспотели, а желудок скрутило. Мурашки пробежали по коже, а в носу засвербило от тошнотворного запаха раздавленных яблок. Не говоря ни слова, он вышел из комнаты. Шёл, не разбирая дороги, повторяя про себя: «Это была она».14.
29 июля 2022 г. в 18:00
Гермиона, прижимая к груди кипу пергаментов, пошатываясь, вышла из камина в холл больницы Святого Мунго.
«Чёртов Сомсет!» – кляла про себя Гермиона. В попытке удержать все документы её чуть не выкинуло где-то у чёрта на рогах. Сгрузив все свитки на ближайший подоконник, она попыталась привести себя в порядок. Заявляться к заведующему отделением с растрепанными волосами и в перепачканной золой мантии, было как-то не солидно. Особенно для той, что хотела выглядеть в глазах других не зелёным стажером, а полноправным сотрудником Министерства.
– Для кого прихорашиваешься? – Гермиона оглянулась на игривый вопрос.
– А какой ответ тебя устроит? – в тон Панси ответила Гермиона, улыбаясь.
– Думаю, ты знаешь, – Панси обняла её, легко поцеловав в щёку. – Как тебя сюда занесло? Вы же с Драко до сих пор сидите в архиве.
– Если бы наш наставник, хоть иногда занимался своими прямыми обязанностями, я бы и сейчас там была. Напыщенный павлин, – в раздражении ругнулась Гермиона. – Отдел правопорядка запрашивал результаты экспертиз для судебных разбирательств, которые проходили в сентябре! Но вернуть выписки и архивные справки никто не удосужился. Бардак! Развели бюрократию! – негодовала Гермиона.
– Крепко же он тебя разозлил, – заметила Панси, пряча улыбку, но не ироничные нотки, которые проявились в её голосе. – Привыкай, будущая сотрудница Министерства.
– Клянусь, если стану руководителем, разгоню всех, а вместо этих бездельников наберу ответственных и надежных людей, – продолжала возмущаться Гермиона.
Панси нравился такой боевой настрой, она с удовольствием слушала Гермиону, оперевшись о подоконник, бедром сдвинув пергаменты в сторону. Гермиона неодобрительно покосилась.
– Ты не знаешь, где кабинет заведующего отделением Стоуна? – спросила Гермиона, собирая документы в аккуратную стопку.
– Сейчас узнаем, – беззаботно пожала плечами Панси. – Эй, Лонгботтом!
Невилл обернулся, и стало видно лицо его собеседника, им оказался Гарри.
– Гермиона, а ты чего здесь? – задал вопрос Гарри, вместе с Невиллом подходя к девушкам.
– Сомсет послал с документами, – недовольно сказала Гермиона.
– Ты знаешь, где кабинет Стоуна? – прервала её Панси, обращаясь к Невиллу. – Она сейчас слегка на взводе, – пояснила она парням.
– А… понятно... – промямлил Гарри, не ожидавший, что Панси перехватит инициативу.
– Кабинет на третьем этаже, – ответил Невилл, – могу провести, если хотите. Гарри, когда у нас начнется обучение?
– Десять минут, – Гарри посмотрел на часы. – Успеем?
Невилл кивнул:
– Если поторопимся.
– Не знала, что обучение проводят и для персонала больницы, – сказала Гермиона, взмахом палочки поднимая в воздух пергаменты.
– Последнее распоряжение Палмера, – начал Гарри.
Пол под ногами качнулся, старые стены здания дрогнули. Окна взорвались стеклянной шрапнелью. Затем прозвучала канонада взрывов. Гермиону швырнуло на Панси, обе упали. Панси инстинктивно выставила руки вперёд, смягчая падение. Гермиона, приземлившись следом, выбила остатки воздуха из лёгких.
Началась паника, люди кричали, где-то совсем рядом плакал ребёнок.
– Гермиона! Панси! – Гарри бросился к ним, подслеповато щурясь, весь в пыли, со стеклянной крошкой в волосах.
– Я нормально, – прокашляла Гермиона. – Панси?
– Жива, – прохрипела Панси, растирая поясницу и смаргивая слёзы. – Невилл?
Невилл был рядом, оглушенный и ошарашенный, он потерянно обернулся. Увидел обеспокоенные взгляды, направленные на него и часто моргая, кивнул.
– Очки потерял, – оглядывался Гарри, пытаясь сориентироваться в творящемся хаосе.
Панси помогла подняться Гермионе, которая всё ещё откашливалась от едкой пыли.
– Цела? – и только после утвердительного кивка от Гермионы. – Акцио очки Поттера! Репаро!
Гарри с благодарностью забрал очки и водрузив на нос, побежал к ближайшему окну с вывороченной рамой.
На улице было не лучше. Давка, крики, разбитые витрины. Около пострадавших уже суетились колдомедики. Вдалеке поднимались клубы чёрного дыма, и зарево пожара облизывало крыши домов.
Гермиона подошла к застывшему Гарри, глядя округлившимися глазами на царившее безумие. Где-то под рёбрами заворочался застаревший, но такой привычный, казалось уже забытый страх.
– Там Рон. На патрулировании, – мёртвым голосом просипел Гарри и бросился к выходу.
Гермиона не раздумывая ни секунды, поспешила за ним. Уже на крыльце её грубо дёрнули за руку, разворачивая.
– Ты куда? – набросилась на неё Панси. – Там Мерлин знает что творится! Я не полезу умирать в это пекло и тебе не позволю! – в её зрачках плескалась решимость и пламя приближающегося пожара.
Гермиона прижалась к Панси, обнимая крепко, до боли. Всем телом ощущая напряжение и неконтролируемый, животный ужас, исходивший от неё.
– Прости, милая, – Гермиона выдохнула Панси в ухо. – Я не могу иначе.
На прощание, мазнув поцелуем, ринулась в толпу.
– Гермиона! – закричала Панси. – Чёртова сумасшедшая!
Панси, не смотря на собственное протестующее тело, бросилась догонять. Страх, который столько раз обездвиживал, приказывал прятаться и не высовываться, теперь гнал впёред. Страх не за себя, за Гермиону.
Битое стекло, рассыпанные ингредиенты для зелий и раздавленные овощи под ногами. Панси совсем неизящно поскользнулась, и это спасло её от неминуемых увечий, как минимум. Туда, где она стояла секунду назад, с грохотом упала тяжёлая, кованая вывеска магазина. Панси с трудом сглотнула, поднимаясь и вытирая саднящие ладони о мантию. Она в красках представила, как эта железяка разбивает ей голову. Затрясло, тошнота подкатила к горлу.
Панси оглянулась, Гермионы уже и след простыл, но догадаться, куда она направилась было нетрудно. Где-то совсем рядом слышались взрывы, крики, поднимался плотный, сизый дым.
«Грифон раздери этих спасателей!» – злилась она.
Панси завернула за угол и остолбенела, здесь уже разгорался пожар. В конце улицы огонь бушевал, вырываясь из открытых дверей и выбитых окон. Она заметила знакомую фигуру, забегающую в дом.
– Гермиона! – закричала Панси, во всю мощь лёгких.
«Какого чёрта её туда понесло?!» – мысль пульсировала, пока она бежала к дому.
Двери не было, потолок опасно потрескивал, веяло нестерпимым жаром. Дым наполнял комнату, в которой был полнейший кавардак. Панси заметалась по дому.
– Гермиона! Да где ты? – она кричала, срывая голос. Глаза слезились, было трудно дышать.
– Панси? Помоги мне! – послышалось из боковой комнаты.
Пробираясь через упавшую мебель, кашляя, Панси увидела Гермиону с двумя детьми. Маленькая девочка была без сознания, а мальчишка чуть старше, уже даже не плакал. Он крепко вцепился в разорванную мантию Гермионы. Смотрел ошалевшими глазами на девочку и коротко, судорожно всхлипывал.
– Как ты их нашла? – воскликнула Панси, подбегая к ним.
– Услышала, что кто-то плачет. Скорее, отцепи его от меня! – Гермиона с надсадным хрипом подхватила девочку на руки.
Гермиона, перепачканная сажей, со свежими кровоподтёками, но живая! Несмотря на опасность, Панси облегчённо выдохнула.
– Держи меня за руку! – она тряхнула мальчишку, выводя из ступора. – Бежим!
Балки с глухим треском начали обваливаться, обдавая непереносимым жаром и затрудняя путь. Дом превращался в смертельную ловушку, огненную западню.
Панси, расчищала им выход, заливая водой из палочки всё на своём пути. Но огонь был словно зачарован – шипел, уменьшался, но как живой восставал вновь. Когда до улицы оставались считанные ярды, Панси каким-то шестым чувством ощутила неминуемую угрозу. С колоссальным напряжением всех сил вышвырнула мальчишку за порог. Извернувшись, толкнула Гермиону в спину и прыгнула вперёд.
Грохот, заложивший уши. Рёв разбушевавшейся стихии. Взметнувшиеся снопы искр, удушливый дым.
– Мия! – мальчик кинулся к девочке, которая теперь была придавлена Гермионой.
– … – Панси на четвереньках, пошатываясь, ползла к распростёртой Гермионе. В голове звенело, в глазах всё двоилось и расплывалось, во рту был мерзкий привкус крови.
Ноги Гермионы оказались под горящим завалом, на спине зияла рваная рана. Кое-как вытащив девчонку, Панси проверила – дышит.
– Найди помощь! – она прохрипела плачущему мальчишке. – Живо!
Но мальчик только ревел, тормоша девочку: «Мия! Вставай!»
Панси опять грязно выругалась, попыталась вытащить Гермиону. Трясла, кричала. Гермиона была жива, но без сознания. Панси потеряла палочку, пришлось действовать голыми руками. Обжигаясь, шипя от боли, ломая ногти, обливаясь слезами и едким потом, она старалась освободить ноги.
Вдруг всё стихло. Мир вокруг неё стал стремительно выцветать, превращаясь в серое ничто. Она видела мальчика, но не слышала его плача. Рядом бушевало пламя, но она не чувствовала жара. Всё замедлялось и будто вязло в густом, тягучем воздухе.
Панси медленно, как во сне, повернулась. Её опалило замогильным холодом, волосы встали дыбом, рот открылся в немом крике.
Он шёл к ней. Неспешно, величественно. Словно плыл по воздуху. Долговязый, худой точно скелет, в разодранной, бывшей когда-то белой рубашке, которая болталась на нем как балахон. Белокурая копна волос, безумная улыбка-оскал и чёрные провалы на месте глаз.
Панси обуял настоящий ужас. Всё случившееся до этого казалось безобидной прогулкой в парке. Она старалась закрыть собой Гермиону.
– Не подходи! – всё, что она смогла прошептать непослушными губами.
Незнакомец остановился, медленно повернул голову на бок и вдруг расхохотался. Смех его, напоминающий карканье ворон, продирал до костей.
Он протянул руку – Панси рывком подбросило в воздух. И вот она беспомощная, распятая, в его железной хватке. Он ладонью обхватил её горло властным жестом, не сдавливая, но угрожая.
Незнакомец приблизил лицо, изучая Панси, как любопытный экземпляр. От него воняло. Тухлой водой, гниющими потрохами, сырой землей, свежей кровью, перегноем, выгребной ямой. Смертью и разложением.
Панси чувствовала подступающую рвоту. Сердце бешено колотилось. А то, что должно было быть глазами – вонзалось в сознание, сметая все защитные барьеры. Копошилось в воспоминаниях, как могильные черви в трупе.
– Вот это встреча, – прохрипел незнакомец, большим пальцем поглаживая шею Панси.
Её передернуло от отвращения, и тут она истошно закричала. Все ранее погрёбенные воспоминания о встречах с ним вырвались на свободу. Как мучил, истязал, пытал. Единым, неостановимым, уничтожающим потоком.
… Мрак выцветает, превращаясь в некое подобие серых сумерек. Зловещая черная фигура выступает вперёд…
… Девочка, – прошелестел голос, – не сопротивляйся…
… Щека горела, а из глаз брызнули слёзы…
… Зачем цепляешься за свою никчёмную жизнь? – проскрежетала фигура…
… На путах выступили шипы, раня плоть. Мгновенная, острая боль…
… Я предлагал тебе власть, силы, могущество. Ты же выбрала боль, страх и отчаяние. Так насладись ими! Прими последствия своего выбора!...
И когда казалось, что хуже уже быть не может, он начал выворачивать её память наизнанку.
Её первый бал, она дебютантка. Восхитительное, шелковое платье. Радость и воодушевление, она выходит в свет. Детские, розовые мечты рушатся под высокомерными взглядами светских львиц, оценивающих Панси как товар.
Милая Амелия с заразительным смехом замещается матерью и отцом. Шипящие как змеи, выплевывающие оскорбления. Омерзение на лице матери, гнев и пощечина от отца. Позор семьи, отверженная.
Она с Драко идет на слизеринскую вечеринку. Напряженная, но невероятная гордая. Рядом с ним, ласкова и кротка. Драко пьян, лапает какую-то хихикающую блондинку. Она в стороне, одинокая и ненужная. Двое парней противно гогочут. Панси чувствует кожей их похотливые, липкие взгляды. Грязная, оскверненная.
Ранее раболепный, хозяин лавки смотрит с неприкрытым презрением. Разговаривает грубо, резко, словно она попрошайка из подворотни. Посетители косятся, воротят носы. Они победители, а Панси пыль под ногами.
Гермиона, её светлая девочка. Доверчиво утыкается носом в шею, обнимает нежно, судорожно выдыхая. Картинка замещается другой, из забытого прошлого. Они выкрикивают друг другу оскорбления. Гермиона, с горящими от возмущения глазами, сжимает кулаки, готова кинуться в драку. И тогда Панси свистящим шёпотом произносит последний, сокрушающий аргумент – «Грязнокровка!». Гермиона бледнеет, отступает. Панси отворачивается, но победа отдаёт горечью. Оборачивается пустотой, отвращением к самой себе. Словно гниль и скверна внутри прочно укоренились в ней, продолжая традиции семьи.
Панси трясёт, как в лихорадке. Глаза закатились, на губах выступила кровавая пена. Она словно тонула в своей памяти. Пыталась вздохнуть, но захлебывалась паникой и кошмаром без конца.
Крики, вспышки, пролетающие заклинания.
Панси падает бесчувственной куклой, обмякает. Вокруг кипит сражение, но она не реагирует. Остановившимся, безвольным взглядом утыкается в чёрное небо. Чувствует, как на лицо, точно снег, падает пепел. Горячие слёзы прожигают кожу.
Ей абсолютно всё равно, что случится с ней дальше. После этой бесчеловечной, чудовищной препарации, она готова умереть. Только бы не чувствовать пульсирующую боль в голове, мелко подрагивающие мышцы всего тела. Не вспоминать ужаса вывороченных, искажённых воспоминаний. Забыть ощущение чужих, склизких, ледяных пальцев, орудующих в её голове.
Гермиона… Панси цепляется за эту мысль. Она жива? Панси с трудом переваливается на бок, впечатываясь щекой в грязь, даже не замечая этого. Она взглядом отыскивает Гермиону. Та, всё также лежит, на том же месте. Панси пытается ползти, а за её спиной разверзается ад.
Незнакомец бьется яростно, как берсерк. Отбивая летящие в него заклинания легко, будто играючи. Жаля своими выпадами. Калеча, сминая защиту как бумажные листы.
Рыча и скалясь, словно бешеный пёс, кружится в смертельном танце, подобно кружащему дервишу. Огненные хлысты в его руках крушат всё – мракоборцев, остатки зданий, вспарывают булыжники мостовой.
Его отчаянный бой убийственно прекрасен, а сила и мощь могут даже вызвать восхищение. Если бы не крики раненых и предсмертные хрипы умирающих. Если бы не кровь и слёзы, что он несёт за собой. Если бы не разрушения и хаос.
Мракоборцев всё больше. Атакуют с воздуха, заходят с флангов, бьют из тыла. Он идеальная мишень, не прячется, будто уверовал в своё бессмертие или его ведёт нечто, кому хрупкая человеческая оболочка лишь досадная помеха.
И когда уже кажется, что он неуязвим и сопротивление бесполезно, он ошибается. Силы не бесконечны, свои ли, заёмные. Мракоборцы наседают, усиливают напор. Измученные, раненные, вымотанные, но с упорством кидающиеся на передовую.
Незнакомец крутится как волчок, обороняясь. Рычание перерастает в вой. Вдруг застывает, раскинув руки, запрокинув голову. Вены вспухают на шее, на висках и с душераздирающим воплем из его рта исторгается нечто. Чёрное, плотное, непроглядное, что рассеивается в тёмном небе.
Его тут же повалили на землю, обездвижили заклинаниями. Спеленали и стреножили. Он тихо скулит, а из голубых, почти прозрачных глаз, бегут слёзы.
Панси ничего этого не видит, упорно пробирается к своей цели. Обдирая ладони, оскальзываясь на грязи, хрипя, но продвигая деревенеющее тело вперёд.
– Девочка моя, – шёпот невесом, как выдох.
Панси дрожащими руками убирает спутанные пряди волос с лица Гермионы. Слёз нет, уже ничего не осталось. Пустота и безжизненная, выжженная пустыня в душе. Лишь маленький оазис, чудом сохраненной нежности, придаёт сил.
– Девочка моя, – искалеченные пальцы гладят по щеке, размазывая кровь и сажу.
– Девочка моя…