***
Стояла ясная звёздная ночь. Между деревьев Запретного леса светились окошки небольшой хижины лесничего. Тут оглушительно залаял трусливый волкодав Хагрида, дверь распахнулась, и в ней появился сам лесник с арбалетом в руках. — Это кто там шастает? — пробасил лесник. — Это я, Гарри Поттер, и… — начал говорить Гарри, но Гермиона закрыла ему рот рукой и покачала головой, показывая, что про неё говорить не надо. Притом Гарри было очень интересно, как удалось сделать так, что для него Гермиона видна, а Хагрид её не замечает. Но пёс лесника что-то почуял, жалобно заскулил, а затем сорвался с места и убежал в сторону замка. — Клык, ты чего испугался? Ты куда это… того? — Хагрид удивлённо посмотрел на стремительно удаляющегося пса, а потом снова на Гарри. — Эвона это кто! Гарри, ты чего это на ночь глядя по лесам шастаешь? Под мантией-невидимкой гуляешь? — Да, я к тебе с вопросами… А это для чего? — спросил Гарри, указывая на заряженный арбалет. — Да просто так… Ничего… — замялся Хагрид и опустил оружие. — Заходи в дом, Гарри. Я, в общем… того, ожидал… Садись… Чай приготовлю… Казалось, лесник с трудом понимал, что он делает… Расплескал воду, почти загасив огонь, нервно отдёрнул здоровенную ручищу и разбил заварной чайник. — Хагрид, что с тобой? Ты уже знаешь про новую надпись о Тайной комнате? — спросил Гарри, искоса наблюдая за бесшумными передвижениями Гермионы по хижине. — Да, конечно… знаю… Гермиона там… в комнате, — такого печального голоса Гарри у Хагрида никогда не слышал. — Почему Гермиона? Рон сейчас говорил про Джинни. — Джинни же в Больничном крыле… Не приходит в себя, что только Дамблдор и мадам Помфри ни делали. Жалко девочку… И родители её, как назло, куда-то уехали… В какую-то экспедицию с Биллом и Чарли… В Египте, говорят… — Рон рассказывал про родителей. Они ему совой письмо прислали. Кто же тогда в Тайной комнате? Ты же знаешь, где она находится? Расскажешь? — Я это… того, — начал, запинаясь, Хагрид, разлив по кружкам кипяток и отрезав большой кусок пирога с орехами, но был прерван громким стуком в дверь. Гарри обменялся встревоженным взглядом с лесничим, глянул на махнувшую в сторону тёмного угла подругу, отступил в указанном направлении. Гарри хотел накинуть на себя мантию-невидимку, но её выхватила Гермиона и накинула на табурет, стоявший возле камина, а сама вошла прямо в деревянную стену, шепнув Гарри, что его не видно и не слышно… Хагрид же обернулся, поискал глазами мальчика, убедился, что тот незаметен, взял арбалет и открыл дверь. — Добрый вечер, Хагрид. В хижину вошёл Дамблдор. Лицо у него было мрачное, брови сдвинуты. Вслед за ним переступил порог незнакомец. Он был невысок, но осанист, седые волосы спутаны, усталое лицо озабочено. Одежда его являла собой необычную смесь: костюм в полоску, малиновый галстук, чёрная мантия и остроносые лиловые ботинки, под мышкой он держал светло-зелёный котелок. Хагрид побледнел, на лбу у него проступили капельки пота. Он тяжело опустился в одно из кресел, переводя затравленный взгляд со спутника директора на него самого. — Директор… Министр Фадж… Вы это… того… ко мне? — Неважные дела, Хагрид, — короткими фразами заговорил Фадж. — Хуже некуда. Надо что-то решать. Ещё одно нападение на магглорождённую. Дело зашло слишком далеко. Министерство обязано принять меры. — Мистер Фадж, я… это… я никогда… — Хагрид умоляюще посмотрел на Дамблдора. — Вы ведь знаете, это не я… Я никогда… профессор Дамблдор, сэр… — Мне бы хотелось внести ясность, Корнелиус. Хагрид пользуется моим полным доверием, — твёрдо сказал Дамблдор, ещё больше нахмурив брови. — Он вне подозрений. К тому же нет доказательств, что на мисс Грейнджер напали. Надпись на стене может быть простой шуткой. Явно ощущая неловкость, Фадж продолжал: — Послушайте, Альбус, прошлое Хагрида говорит против него. У Министерства нет выхода. Необходимо действовать. Попечительский совет в курсе дела. — Я вам ещё раз говорю, Корнелиус, удаление Хагрида не поправит дела, — в голубых глазах Дамблдора горел огонь, какого Гарри ещё никогда не видел. Фадж нервно повертел в руках котелок. — Взгляните на случившееся с моей точки зрения, Альбус. На меня оказывают давление. Требуют действий. Если будет доказано, что Хагрид не виноват, мы привезём его обратно. И тогда, поверьте, никто больше слова худого не скажет. Но сейчас я вынужден забрать его с собой. Вынужден. Это мой долг. — Забрать меня? — повторил Хагрид, его колотила дрожь. — Куда? — Совсем ненадолго, — Фадж избегал взгляда Хагрида. — Это не наказание, Хагрид. Скорее, предосторожность. Настоящего преступника найдут — вас отпустят с подобающими извинениями… — В Азкабан? — хрипло спросил Хагрид. Не успел Фадж ответить, в дверь опять решительно постучали. Дамблдор открыл, впустив закутанного в чёрную дорожную мантию Люциуса Малфоя. — Вы уже здесь, Фадж, — с холодной, но довольной улыбкой на устах провозгласил вошедший. — Превосходно! — А вы… вам… что здесь надо? — рассвирепел Хагрид. — Вон… да! То есть… прочь из моего дома! — Мне, милейший, не доставляет ни малейшего удовольствия пребывание в этом, с позволения сказать, доме, — Малфой презрительным взглядом окинул скромное жилище лесничего. — Я искал директора, и мне сообщили, что он у вас. — Что вы от меня хотите, Люциус? — спросил Дамблдор. Говорил он вежливо, но в глазах у него горел недобрый огонь. — Ужасное известие, Дамблдор, — театральным голосом протянул Малфой, доставая толстый свиток пергамента. — Попечители решили, что вам пора покинуть пост директора. Вот приказ о вашем временном отстранении, на нём все двенадцать подписей. Боюсь, вы перестали владеть ситуацией. Сколько уже было жертв? Два магглорождённых студента, кошка и даже привидение… А самое страшное — чистокровный Сильванус Кеттлбёрн… Представьте, Фадж, профессор магозоологии оцепенел от неизвестного заклинания, а директор пытался это скрыть даже от вас. — Кеттлбёрн?! Когда? — вскрикнул Фадж одновременно с удивлённым восклицанием Хагрида. — Полтора месяца назад. Я только вчера об этом узнал. — Это не совсем так. Да, результат похож, но возможно, что есть другая причина, о которой мы пока не догадываемся… — пытался пояснить Дамблдор, но был прерван. — Сегодня ещё одна жертва, — продолжил Малфой. — Не так ли? Если преступника не остановить, то все мы хорошо знаем, к какому драматическому финалу это может привести. А может, уже привело… Жива ли эта Грейнджер? А что до этого случилось с младшей Уизли? Когда она очнётся? Неизвестно. А сколько студентов продолжат обучение в этой школе? — Но зачем отстранять Дамблдора?! — вспылил Фадж. — Это уж совсем крайность… Послушайте, Люциус… — Назначение и отстранение директора — это прерогатива Попечительского совета Хогвартса, министр Фадж, — отчеканил Малфой. — И раз Дамблдор не в силах справиться с разгулом преступности… — Дамблдор не в силах справиться? — Фадж разволновался так, что его верхняя губа заблестела от пота. — А кто же тогда в силах? — Это мы скоро увидим, — Малфой надменно ухмыльнулся. — Обратите внимание, проголосовали все двенадцать… Хагрид вскочил на ноги, его косматая голова коснулась потолка. — А-а! — взревел он. — Скольким же вы… вам пришлось… вы надавили… напугали, и люди согласились! — Голубчик, смотрите, как бы ершистый характер вас до беды не довёл, — с деланным сочувствием предупредил Малфой Хагрида. — Не советую вам так кричать на стражу в Азкабане. Им это чрезвычайно не понравится… — Выкинуть Дамблдора! — Хагрид разбушевался не на шутку. — Ну, выкинете, и спасения не будет! Да, не будет! Всех укокошат! — Успокойся, Хагрид, — остановил его Дамблдор, пристально глядя на Малфоя. — Разумеется, Люциус, раз Попечительский совет требует моего смещения, я должен подчиниться. — Но… — заикнулся было Фадж. — Нет! — загремел Хагрид. Ярко-голубой взгляд Дамблдора скрестился с ледяным серым Малфоя. — Однако, заметьте себе, — Дамблдор заговорил медленно, отчётливо, чтобы никто не пропустил ни слова, — я не уйду из школы, пока в ней остаётся хоть один человек, который мне доверяет. И ещё запомните: здесь, в Хогвартсе, тот, кто просил помощи, всегда её получал. Гарри мог бы поклясться, что при этих словах пронзительный взгляд Дамблдора на мгновение метнулся в тот угол, где под мантией-невидимкой скрывался табурет. — Мысли, достойные восхищения, — Малфой отвесил поклон. — Преступник, видимо, тоже помощи попросил? Нет? Тогда я прошу вас помочь мне освободить школу от вашего же присутствия... Но получается, что добровольно вы никогда не покинете это заведение, потому что доверяете самому себе. Оригинально. Впрочем, Попечительский совет, к моему сожалению, не увольняет вас, а оставляет в должности профессора, можете вести занятия по трансфигурации, чего уже давно не делали. Всем будет, конечно, очень не хватать ваших… э-э-э… как бы поточнее выразиться… весьма своеобразных взглядов на обязанности руководителя. Нам остаётся лишь уповать, что ваш преемник сумеет навести порядок, и никого, как выразился высокообразованный полувеликан, укокошивать не будут. Малфой подошёл к двери хижины, открыл её, намереваясь, наверное, пропустить вперёд Дамблдора, но в дверь вошёл Снейп, декан Слизерина. — Директор, в школе беспорядки — Грейнджер напала на мирных учеников и профессора, — доложил декан Слизерина. — Грейнджер напала? — удивился Дамблдор. — Я ничего не понимаю… — Вот и я говорю, что вы ничего не понимаете в руководстве школой и в обеспечении её безопасности, — заявил Малфой. — Люциус, это ваши проделки? — директор впился взглядом в Малфоя. — Мои? Натравить магглорождённую на… А на кого она напала, Северус? — Вначале на Минерву Макгонагалл, придушила её и лишила почти всей крови. Без видимых заклинаний. Минерва выжила — сейчас пьёт кроветворное зелье и успокоительное. Затем Грейнджер приклеила Драко Малфоя к потолку, но потом пощадила, отклеила, а на его место отправила Рональда Уизли. При этом она размазала по стенке мерзкую крысу Уизли, забрав её останки и Гарри Поттера с собой… Удалилась с шумом, возможно, в сторону Чёрного озера. — Останки Поттера и крысы? — директор явно был шокирован такими новостями. — Это всё сделала Грейнджер? — Да, она. Только Поттер был цел, пока они в разбитое окно не вывалились. А сейчас — не знаю… С Драко всё нормально, а вот мисс Уизли неизвестно куда пропала из больничного крыла. Мне неизвестно. Однако Рональд Уизли уверен, что она в Тайной комнате. Я не смог выяснить, почему он так считает. — Я всего на пару часов отлучился... — покачал головой огорчённый Дамблдор. — Почему мне сразу не сообщили? Хотя бы с помощью домовика? — Во-первых, нападение произошло всего лишь пятнадцать минут назад. Надо было оказать помощь профессору Макгонагалл, выслушать студентов, снять с потолка Уизли и расклеить ему рот. На всё это потребовалось время, — пояснил Снейп. — И во-вторых, домовики, сообщив, куда вы с мистером Фаджем направились, побоялись сюда перемещаться. Лепетали о каком-то жутком кошмаре, верещали, что сегодня в лесу двое эльфов сгинули бесследно. Мне было проще прийти сюда самому, чем кого-то из них успокоить и отправить к вам. В это время Дамблдор подошёл к камину, наклонился, сдёрнул с табурета мантию-невидимку и почему-то с дрожью в голосе спросил: — А где Гарри? — Директор, я не думаю, что данный предмет мебели знает, где его брат по разуму, — невозмутимо прокомментировал декан Слизерина поведение Дамблдора, который в это время пытался что-то нащупать руками на полу. — Мантия пропала! Только что здесь была, — сокрушался директор, а Гарри, не успев по-настоящему испугаться потери отцовского наследства, почувствовал, как его карман потяжелел, и заметил исчезающую в стене руку Гермионы. — Директор, что вы тут за игры устроили? — возмутился Малфой. — И здесь, и в Хогвартсе? И что вы сделали с Добби, моим домовиком? Он и так за два года присмотра за Драко перестал сам на себя походить. По любому поводу бьётся головой обо всё подряд. Все мозги уже растерял. А теперь совсем не откликается на призыв. Директор? — Я ничего не могу сказать вам по этому поводу. И сами же говорите, что я уже не директор. И зря вы на меня палочки направили, я и не думал на вас нападать. Прощайте, — сказал Дамблдор, вышел в дверь и прямо с порога скомандовал: — Фоукс! После этого в дверном проёме на пару секунд ярко вспыхнуло красным, и всё стало по-прежнему, только директора на месте уже не было. — Фениксом ушёл. Красиво, — сообщил стоящий рядом с дверью Снейп. — Правда, я не понял его заявление про палочки. — Я тоже не понял. Никто же их не доставал, — недоумевал Малфой. — Возможно, что это было иносказание или метафора. — Может, ему привиделось что-то? От страха? — предположил Фадж. — Дорогой Корнелиус, нас ли бояться Великому волшебнику? Судя по тому, что происходит, у Дамблдора просто не всё в порядке с головой, — сокрушённо покачал головой Малфой. — Кстати, Корнелиус, это с вами пара авроров прибыла? В замке сейчас находятся. — Да, со мной, но Дамблдор посоветовал не брать их в хижину. Сказал, что сам уговорит Хагрида добровольно последовать в Азкабан. Но я не заметил этих уговоров. Не успел, наверное… — А зачем Хагриду в Азкабан? — не понял Снейп. — Неужели дементоры голодают? — Теперь я и сам не знаю, зачем это надо. Кто бы мог подумать, что все эти ужасы творит магглорожденная девочка. И Гарри Поттера куда-то утащила... Что делать, Люциус? — Пойдёмте втроём в школу, там будем разбираться вместе с аврорами, — решил Малфой и направился на выход, Фадж и Снейп последовали за ним. Хагрид, переставший хоть что-то понимать, остался стоять посреди комнаты, недоумённо поглядывая на захлопнувшуюся дверь. Гарри уже хотел его окликнуть, но лесник вдруг потёр глаза, зевнул, одним великанским шагом оказался возле своей огромной кровати, рухнул на неё и громко засопел. Из стены рядом с кроватью появилась Гермиона, махнула рукой в сторону Хагрида и заявила: — Всё, Гарри, Хагрид спит. Пойдём. — А как это так? — Волшебство! Не будем здесь об этом — следящих чар много было, возможно, что я не все убрала. Мантия уже точно чистая. Хорошая вещь — древняя. — Наследство отца, я же говорил… Гермиона, я ничего не понимаю. Что происходит? И как ты колдуешь без палочки? — Всё потом! — Да-да, ты уже говорила… Иду уже, — проворчал Гарри, покидая дом лесника следом за подругой.***
Эстель Макс изнывала от ожидания Элспет. Пару раз порывалась связаться с Хэспер, но сама себя останавливала, понимая, что ничего толком объяснить не сможет, а только создаст ненужную панику. К тому же у подруг и других забот хватало. Однако Эстель, глядя на практически полную копию Гермионы, всем своим мёртвым сердцем чувствовала, что произошло действительно «что-то прекрасное, но непонятное». Значит, надо понять, а для этого нужно как минимум дождаться Мать Грибов и выпытать у неё всё и даже больше. Эстель уже успела накормить Гермиону и Брауни захваченной для девочки едой, Герми отказалась. — А вот и мы! — раздался на удивление радостный голос Гермионы со стороны входа, а не от кровати, где тихо и спокойно общались близняшки. — Девочки, вы одеты? — Да! И даже Брауни одета. В шерсть! — опередила всех Эстель. — Тогда мы заходим. Гарри, проходи, не стесняйся, здесь все свои. В комнату вошёл немного растерянный черноволосый мальчик. У него был такой заморенный и растрёпанный вид, что Эстель тут же захотелось его накормить и приодеть. К тому же зигзагообразный шрам в центре лба совсем не красил будущего мужчину, а делал ребёнка ещё более несчастным. Мальчик же пытался что-то рассмотреть через абсолютно немодные очки. — Ой, Гарри! — подскочила к мальчику Гермиона и с чувством его обняла. — Тебя спасли из этой ужасной школы! Спасибо! — Э-э… Гермиона, раздавишь же… — просипел Гарри, пытаясь освободиться от удушающих объятий. — Гермиона, полегче с Гарри. У тебя силы после инициации и ритуалов могли значительно вырасти. Действительно можешь раздавить. Я не для этого его вытаскивала из Хогвартса. И хорошо, что я крысу раньше из кармана Гарри забрала. — Да? Прости, Гарри! Я так обрадовалась! — Я ничего не понимаю. А ты тогда кто? — Гарри обернулся и глянул на точно такую же Гермиону. — Сестра Гермионы. Элспет меня зовут. На кровати же сидит наша третья сестра — Герми, которая чешет пузико четвёртой сестре — Брауни. А в кресле сидит ошалевшая от таких новостей тётя Эстель. — Элспет, не заставляй меня шипеть твоё имя… Пойдём по-стариковски поговорим возле твоего пруда, оставим молодых общаться между собой, — у Эстель было много вопросов, но задать их Элспет она решила наедине. — А мне всё можно Гарри рассказывать? — спросила взволнованная Гермиона. — Он же мой друг… и будет нехорошо… — Рассказывай, что считаешь нужным, — разрешила Элспет, уже направляясь на выход из комнаты, но остановилась и добавила: — Забыла сказать… Я перед Хогвартсом перенесла твоих родителей к Хэспер в гости, им там ничего не грозит. Обещала утром тебя привести. — Спасибо! Ой, а я и не подумала об этом! Им же Дамблдор что-то мог сделать… Как же так… — Всё, не расстраивайся. Старшая сестра уже позаботилась об этом. Общайтесь, а я пошла с Эстель. Эстель же места себе не находила, вышагивая по пещере и думая о всех возможных пытках для одной-единственной Матери Грибов. — Эсти, не смотри на меня так! У меня сердце от страха остановится, — заявила улыбающаяся Элспет, подходя к Эстель. — Как ты это сделала?! И я хочу! — Чего ты хочешь? — Для начала — твоей крови! — прорычала Эстель, почувствовав, что над ней просто издеваются. — Живой крови! — Почувствовала? Да? — Сначала, когда ты с несчастным мальчиком появилась, не поняла… Ты же и так могла принять вид Гермионы. Но я вампир! Я чую живого! Как, Элспет?! Как?! Мы же постановили, что не можем ожить. Я не понимаю… — А я и не ожила. — Не ври! Это не трюк! — Я могу обращаться в живую и обратно. — Вампир не может стать оборотнем, доказано же… Так же, как оборотни не могут восстать вампирами. Или это твоя грибная особенность? Это можно повторить, например, на мне или Фриде? — Эсти, всё надо изучить, проверить… Я же и сорвалась из-за этого… Потом немного успокоилась. Я думаю, что моя особенность здесь играет не первую роль, точнее, совсем не играет. Главное — это оборотень, гриб-метаморф и искреннее желание дружить. Всё остальное решается ритуалами. Возможно, и гриб не обязателен… — Искреннее желание дружить? Объясни. — Эсти, что ты понимаешь под дружбой? — Много чего… — А вот Гермиона считает, что дружить — это защищать и оберегать друг друга, поддерживать во всём, не предавать и… не пожалеть своей жизни для спасения друга. Мы так почувствовали её желание дружить и согласились с ним. Теперь мы все оборотни и метаморфы, связанные между собой на уровне тела, духа и разума. Как смогла получить отдельное тело Брауни, я точно не знаю, но догадываюсь, что здесь сыграло желание Герми… Нам ещё учиться и учиться владеть тем, что получили, да и развивать способности… Сможет ли Гермиона превращаться в вампира? А Брауни — развить разум и принимать форму человека? Не знаю… — А родить ты сможешь? — с затаённой надеждой спросила Эстель. — Очень на это надеюсь. — Ох ты ж… А мы?! — Эсти, всё надо проверить, но я… мы постараемся. Да и пророчество вспомни: «…оживут некогда умершие». Теперь это не в переносном смысле, а в прямом. Пока только я, но… — Элспет, не говори мне про пророчество! Я тебе специально раньше не сказала, да и Хэспер, думаю, промолчала… Ты знаешь, кто написал книгу, куда тиснуто это… пророчество? — Гермиона же говорила. Некий Элдред Уорпл. Но мне ничего не говорит эта фамилия. — А фамилия не имеет значения. Мы сами не догадались, пока не увидели в воспоминаниях Гилдероя маленького, пухленького и назойливого типа в очках… — Старый? То есть Альт Гримм? — Да, он. Похож. Это его любимый образ. А Элдред значит «старый советник» или «старейшина». Теперь Фрида ищет своего древнего деда, чтобы задать ему… чем-нибудь остреньким, а потом вопросы…