А это кто?

      — Я устал от тебя бегать, — Юнги опускается на бордюр посреди города. Садится устало, достает сигарету и ищет зажигалку. В кармане вместе с ней находится тот самый нож, который ему когда-то подарил его бывший парень:       — Когда решишься, убьешь меня им, хорошо?       Юнги тогда посмеялся, надеясь глубоко внутри себя на то, что никогда не придется исполнять то короткое «хорошо».       — И ты решил просто прийти к моему дому в час ночи? — Чонгук садится рядом, поднимает взгляд к небу, на котором дым закрыл собой все звезды, лишь частично можно было разглядеть пьяную луну.       — Я надеялся, что тебя нет дома, — Мин выдыхает сигаретный дым, поднимает голову, замечая, как лунный свет теряется в городском дыму.       — И что теперь? — Чонгук вдыхает сигаретный запах и морщится. Он столько раз просил Юнги не курить рядом, что уже и со счета сбился.       — Я не знаю.       — Знаешь, ты десять лет уже бегаешь от меня. Я видел, как ты сидел в кафе и писал свои письма. Ты так ни одного мне не отправил. В скольких странах ты побывал? Сколько городов видел, но не пришел ко мне?       — Я верил, что меня отпустит. Должно было отпустить. Меньше всего я хотел бы сидеть здесь и понимать, что все мои бега были пустой тратой десяти лет.       Юнги снова затягивается глубоко, прикрывает глаза, хоть сигаретный дым и дерет ему легкие, заставляя вспоминать все те моменты, когда он быстро собирал вещи, хватал нож с прикроватной тумбочки и бежал. Бежал в новую неизвестность, в поисках новых людей, тех, которых он трахнет прежде чем сбежать.       Чонгук всегда был невыносим. Мешал своей эмоциональностью работать. Мешал своими несдержанными скандалами, когда кто-то смотрел на Юнги чуть более откровенно, чем стоило.       — Я, блять, не твой парень или муж, отвали.       — Да ты что? Серьезно? Тогда, может, и трахать меня, наконец, перестанешь?       — Иди-ка на хуй, малыш.       После расставания первый год было сложнее всего. Чонгук был везде. Юнги видел его черты в своих клиентах, видел его в отражении зеркала. Словно под наркотой. Искал в каждом прохожем. Однажды просто едва не бросился на официанта, потому что он был так похож. Просто невероятное сходство.       — Как часто ты жалел обо мне? — Мин задает вопрос, но не надеется на честный ответ. Да и о какой честности может идти речь, когда они бегали друг за другом десять лет.       — Сначала было больно, хен. Я любил тебя, пусть это было болезненно и совсем неправильно. Ты потратил два года моей молодости. Я смотрел в зеркало и ненавидел свое отражение. Ненавидел тебя, потому что не мог забыть.       — А потом?       — А потом полюбил еще сильнее. За то, что смог разбудить во мне хоть что-то кроме пустоты и ненависти ко всему миру.       Юнги улыбается, тушит сигарету и задирает голову к небу, чтобы лучше рассмотреть последние звезды в своей жизни:       — Я так бежал от тебя, думал, что мне поможет. Мечтал забыть. Сколько бы человек не прошло через мою постель, я всегда…       — Ты всегда…       — Если бы знал, что так будет придушил бы тебя тогда в номере дешевого хостела, в котором мы в последний раз с тобой…       Чонгук усмехается. Он думал об этом сотню раз, вспоминая их последний вечер. Он кричал на Юнги, просил задуматься над тем, что будет после. Мужчина не слушал. Тогда совсем мальчишка, девятнадцатилетний Чонгук просто ушел. Сказал, что все кончено и ушел, оставив все, чем жил несколько лет.       — Мне было страшно, начинать все сначала, было страшно жить дальше.       — Как и мне, но теперь пока заканчивать это дерьмо. Десять лет гонок по всему миру ни к чему нас не привели.       Чонгук снова усмехается. И опять его Юнги оказывается не прав:       — Почему же? Они снова привели нас друг к другу.       Мин не сдерживается и усмехается в ответ. Он достает нож и вкладывает в руку своего бывшего, но до сих пор любимого парня:       — Я буду ждать тебя. Не промахнись, малыш...