Что такое любовь?
Есть ли однозначный ответ на этот вопрос? Есть ли тот, кто познал истину? Вряд ли. У любви бесконечное множество масок. Для кого-то она становилась спасением, для кого-то — оборачивалась разрушением. Люди умирали ради любви. Пели серенады, писали романы и стихи, снимали фильмы, ставили спектакли, совершали подвиги, начинали войны — и все это из-за обманчивого чувства где-то внутри отравленного сердца. Потому что любовь — коварный яд! Самый опасный яд на белом свете.
Любовь подобна ласковому убийце. Подлому, но обворожительному. Ударит исподтишка, но оставит приятные воспоминания. Вознесет к небесам, а после подведет к краю и молча толкнет в спину, выкрикивая вслед пылкие признания.
Иногда она, словно Иисус, всепрощающа. Иногда ползет змеем-искусителем по траве райского сада, хитро поглядывая на сочные яблоки и на двух беспечных жителей Эдема, которым суждено упасть в пучину порока. И все ради чего? Ради Ее Величества Любви!
Амур стреляет в сердце — любовь парализует целиком. Душа и тело перестают принадлежать человеку — одурманенные, отравленные, обессиленные. Самая страшная сила любви… Она ни к чему не принуждает! Глупец добровольно опрокинет в себя чашу с ядом и поблагодарит за угощение. Гений станет безумцем, слабый — сильным, печальный — счастливым, слепой прозреет и наоборот. Любовь переворачивает мир с ног на голову! Да здравствует любовь! Самый двуличный яд во вселенной.
Люси души не чаяла в своей кошке. Люси нравилась ее работа. Любовь может быть абсолютно разной: кому-то нравятся животные, а кому-то люди. Кто-то обожает конфеты или мороженое, дождь, лето, море, джаз, чириканье птиц — выбор огромен. Что угодно может взбудоражить чувства, и всю эту многоликость объединяет одно — желание обладать. Да, любовь непредсказуема и эгоистична! Ей необязательно стремиться к высокому — главное заставлять стучать одинокие сердца. Способ не имеет значения, важнее эффект.
Кери любил Лу. Он был уверен в этом. Кто знает, может, он влюбился еще при первой встрече, а может, когда их связал общий секрет. Секреты есть у всех — Лу не исключение. Возможно, очки с розовыми стеклами опустились на глаза Кери в момент, когда его новоиспеченный сосед переступил порог квартиры. Или тогда, когда он сжимал Лу в объятиях, пока того трясло от холода. В тот день, что стал самым тяжелым и мучительным в жизни. В тот день Кери держал волны рыжих волос до тех пор, пока Лу не прекратило выворачивать. В те минуты Кери оберегал Лу и оберегает до сих пор. Сквозь тошноту, озноб и истерики Кери разглядел настоящего Лу.
Он увидел мерцающий теплым светом огонь, что пробивался наружу, невзирая на темень ломки. Да, Кери оставался с Лу на протяжении всей ломки. Кери охранял секрет Лу, а тот доверился заботливым и теплым рукам, перебирающим рыжие пряди.
Наверное, еще тогда, через абстинентный синдром — любовь поразила сердце Кери.
Было время, когда Лу убегал от себя. Он любил разные таблетки, порошки и марихуану. Он предпочитал улетать, а не копаться в душе. Предпочитал глотать, нюхать и вдыхать. Он выбрал себе в напарники быстрый яд, позволяющий мнимо отрываться от земли. Тогда Лу не лучился так ярко. Он тлел на фитиле пагубной зависимости.
Однажды он понял, что надо выбираться из наркотической ямы. Понял, что ни амфетамин, ни кокаин, ни травка не решат его проблем. Понял — пора прекращать летать на искусственных крыльях лживых приходов. И он прекратил.
Лу снова побежал прочь от себя, но от того себя, что любил торчать. Лу переехал, и судьба смилостивилась над ним. Лу встретил Кери. Он нашел спасение в лице своего соседа, который не отвернулся от страдающего ломкой торчка, а помог выкарабкаться. Остался рядом, сдувал пылинки, как с чего-то очень ценного, и в конце концов — подарил новые крылья.
Теперь Кери с Лу летают в спальне длинными ночами, на кухне за баночкой пива уютными вечерами, парят над землей оранжевыми рассветами в цвет огненных волос Лу, когда просыпаются в одной кровати друг с другом — они подсели на любовь. С этим ядом завязать куда сложнее, но они и не планируют прекращать гормональный полет. Слишком силен токсин, порожденный взаимными чувствами. Счастье от любви.
Сейчас Лу полюбил цветной мармелад, есть пиццу прямо из коробки на диване и, конечно же, Кери. Сравнима ли привязанность к человеку и еде? Совершенно неважно! Любовь есть любовь!
Каждый в какой-то мере беглец. Все от чего-то бежали, бегут или будут убегать вновь. Важно лишь одно — добраться до точки назначения. Для Люси такой точкой стала страсть к работе, для Кери — Лу и наоборот. Для Маркуса —спокойствие в новом городе, двое новых знакомых и расставание с семьей. В жизни Алекса и Марго что-то поменял Маркус. Он запустил необратимую реакцию между тремя душами. К чему приведет чувственная химия? Неизвестно. Если откровенно, всем было плевать. Русло течения приняло тела, сердца и любовь троих.
А может, на самом деле каждый играет в прятки с реальностью? Возможно, госпожа Любовь знает ответ на этот вопрос, но все равно безразлично молчит. Любовь — та еще сука!
***
Люси проскочила мимо Лу. Каблуки торопливо цокали по виниловой плитке. Лу проводил взглядом взбудораженного менеджера и продолжил на автомате натирать столешницу — не стоит отвлекаться по мелочам. Люси выудила из сумочки ручку, вернулась обратно к парню в униформе и кепке с картонной коробкой в руках — также молниеносно, расписалась в бланке и забрала посылку. Курьер лучшего зоомагазина в городе растворился за дверью, как только избавился от груза.
Довольная улыбка на лице Люси светилась подобно диодам в гирлянде. Она несла коричневую коробочку с ярким логотипом в виде звериной лапки, будто добытый кровью и потом клад.
Люси баловала свою любимицу, не отказывала четвероногой подруге ни в чем, а эту посылку она ждала с особым нетерпением. Заводная мышка из лучшего плюша с крошечным колокольчиком на конце хвоста, парочка новых консерв от известной фирмы и, главное — новая шлейка со стразами «Сваровски» скрывались под слоем картона. Люси собиралась, наконец, приучить свою любимицу к прогулкам, а вечерние рандеву должны проводиться с шиком. Блеск серо-голубых страз сразу же напомнил Люси о раскосых глазах обожаемой кошки. Одного взгляда на новую модную модель шлейки хватило — покупка приобрела статус необходимой.
Люси с восторгом рассматривала полученные обновки, уединившись в укромном уголке с распотрошенной коробкой, пока Лу натирал столы и размышлял, как удивить Кери. Люди проявляют чувства по-разному: кто-то балует кошку, кто-то хочет отблагодарить человека. Лу по-настоящему был счастлив последние несколько месяцев — виновником трезвой эйфории стал именно Кери. Если, конечно, можно назвать состояние глубокой влюбленности трезвостью…
Лу помнил, насколько мрачной и мучительными выдалась полоса, когда он страдал от ломки. Помнил, чьи руки его согревали, чей голос успокаивал вкрадчивым шепотом и кто хранил его секрет. Помнил, насколько тяжелыми шагами он ступал вперед, к принятию себя после продолжительного бегства от противоречий. Он ценил того, кто оставался рядом по сей день. Лу улыбнулся роящимся мыслям, бросил взгляд на обесцвеченный затылок, маячащий за стойкой, и продолжил витать в облаках.
Кери нравилось возводить башенки из картонных стаканчиков. Он аккуратно засовывал их один в другой — поочередно и педантично. Расставлял сооружения из картона по левую сторону от кофемашины, где предварительно протер пыль, отходил на пару метров, смотрел на бумажную конструкцию, словно на причудливую инсталляцию, и принимался за следующее дело. Кери не гнушался труда. Ему становилось не по душе от безделья — глупо тратить время впустую. Казалось, Кери родился трудоголиком. Сосредоточенный, сдержанный, спокойный.
Возможно, благодаря этим качествам он умело сдерживал огонь Лу, уберегая того от пожара. Кери восхищался языками пламени в его волосах, но сдерживал стихию внутри. Вероятно — без Кери бы Лу было гораздо сложнее научиться летать без наркотических крыльев. Наверное, не встретив Кери, Лу сорвался бы и вновь заторчал. Может даже пустился бы во все тяжкие, потеряв надежду, и сиганул с вершины очередного прихода прямиком на суровое дно реальности — один на один с пустотой. И никакой нежности, никаких рассветов в объятиях любимого, ни капли благодарности — только болезненное истощение рука об руку с зависимостью.
Еще Кери нравилось готовить, смотреть, как Лу ест его стряпню, и пенка на кофе. Кери знал, что Лу обожает пиццу, и не видел причин не сварганить ее на выходных. Кери все сильнее отравлялся искренней любовью. Постоянная забота, будто побочный эффект от искренних чувств, пропитывала и тело, и сердце, и жизнь.
Марго любила сигареты, мультики и латте с арахисовым сиропом. Марго не терпела лишних слов, заморозки и тупость. Плюс, Марго определенно любила Алекса. Просто не понимала, какой именно тон сейчас преобладал в этом чувстве? Изменилась ли ее любовь? Кем он стал для нее после ночи, проведенной в комнате на чердаке?
В голове Марго завихрились размышления, которые она благополучно отогнала, как только открыла дверь в кофейню. Возможно, Марго уже влюблялась и в Маркуса, но на этом предпочитала не зацикливаться — всему свое время. Симпатия между Марго, Алексом и Маркусом горлопанила подобно котам по весне — это факт. Однако, проще плыть по стремительному течению, не обращая внимания на душераздирающие вопли, чем искать берег, где спокойно и тихо. Марго не любила заморачиваться. Слишком хлопотно.
Дверь снова неприятно проехалась по виниловой плитке. Марго поежилась — не долго длилось здоровье входной группы. В кофейне было уютно и спокойно: посетители не успели заполонить столики и сделать зал похожим на консервную банку. Солнечный свет падал сквозь панорамные окна, а сотрудники, занятые делом, походили на слаженный механизм сверхточных часов. Полное взаимопонимание и гармония. Бросив бодрое «Салют!», Марго двинула прямиком к стойке.
— Кери, сделаешь мне латте?
— С арахисовым сиропом?
— Угу, — промычала Марго, — с собой.
— Куда намылилась? — Мимика Кери оставалась статичной невзирая на проявленное любопытство.
— К Алексу… в музыкальный.
— Передавай привет, — Кери щедро плеснул сиропа в стаканчик и надел пластиковую крышечку сверху.
— Спасибо, — она тепло улыбнулась. — Передам. До встречи!
Марго летящей походкой направилась к выходу. Помедлив перед дверью, обернулась и бросила через плечо:
— Кстати, она опять сломалась!
— Только менять! Я тут бессилен! — Кери развел руками.
— Вот же дерьмо!
Она выругалась себе под нос и скрылась среди спешащих куда-то прохожих.
Марго бесила несчастная дверь, что постоянно заедала. Бесил ветер, орудующий в волосах, раздражали гудящие моторы машин. Впрочем, вслед за глотком сладкого кофе пришло умиротворение.
Алекс любил ливни, секс и то чувство внутри, что вибрировало гитарным рифом где-то глубоко под слоями телесных оболочек, когда он смеялся вместе с Марго. Алекса тянуло к Маркусу. Возможно, он медленно влюблялся в него, а может и нет, но однозначно между Марго, Алексом и Маркусом закатывала истерики страсть. Алекс зарисовал в памяти их совместную ночь — такое не забывается.
Алекс обожал скорость, хотя и побаивался собственной одержимости быстрой ездой. Он дорожил своим мотоциклом, сдувал с него пылинки и крайне редко устраивал шинам свидание с шершавым асфальтом дороги. Алекс безумно любил прикосновения.
Он ненавидел ложь, снег и наркотики. Снег походил на кокаин. Алекс не любил вспоминать о матери. Все началось с нее. Душевная боль началась с нее. Детство обернулось адом после ее ухода. Мать подсела на наркоту и сбежала со своим дилером куда подальше, бросив сына и мужа. Отец начал пить, играть в азартные игры и потерял последнее, что у него оставалось. Алекс голыми руками разорвал острую нить воспоминаний — было и прошло.
Алекс предпочитал смотреть вперед, слушать громкую музыку и пить охлажденный виски пьяными летними вечерами.
Умелые пальцы подтягивали разболтавшиеся струны, лаковый корпус ловил блики, отражая свет на стену с потрескавшейся штукатуркой. Алекс бережно настраивал гитару, когда в музыкальный вплыла Марго. Она неторопливо подкралась ближе и остановилась в шаге от Алекса. Он слишком увлекся процессом и не заметил ту, что следила за длинными пальцами, ловко перебиравшими струны. Марго про себя даже восхитилась — Алексу очень шла гитара.
— Тебя спокойно грабить можно, — тихо сказала она.
Алекс вздрогнул, поднял голову и наткнулся на зачарованную синеву глаз. Пусть Марго и съязвила, скрыть восхищения не смогла. В зеркалах ее души застыли восторг и умиление. Да, Алекс показался Марго милым и беззащитным с расстроенной гитарой в руках. С каких пор она начала это замечать — Марго точно не знала. Возможно, она всегда чувствовала конструкцию из маленьких осколков за его насмешливой ухмылкой, а может, различила лишь поцеловав не как друга. Марго старалась не думать об этом. Она знала — в Алексе достаточно силы. Даже если осколки внутри него рассыплются — он просто станцует на стекле. Марго любила, когда Алекс танцевал.
— Ты хотела меня убить? Знаешь, от испуга сердечко бывает и останавливается, — Алекс улыбнулся и отложил гитару.
— Твое сердечко так просто не проймешь, — Марго наигранно закатила глаза. — Ну и зачем ты мучаешь несчастный инструмент?
— Наоборот, дарю наслаждение, уделяю внимание, залечиваю раны!
— Ничего не меняется! Ты все такой же клоун!
У Марго плохо получалось прятать колючки. Настолько привязалась к ней эта небрежная манера — язвила непроизвольно. Острый язык — то еще бремя. На самом деле Марго хотела расспросить Алекса о его чувствах, невинно хотела откровенности.
После той самой ночи они словно приняли обет молчания — и пока не нарушали несуществующую клятву. Неловкость. Хоть Марго и Алекс всегда были оторви и выбрось, между ними все же повисла едва уловимая неловкость. Скорее всего, именно это хлипкое ощущение держало в узде сокровенные слова. Нет! Никто не о чем не жалел! Просто в душах людей сливаются два цвета: черный и белый. Черный всегда нашептывает о темном, а белый — о светлом. От внутренних монологов не убежишь… Есть несколько выходов: один — смешать между собой светлое и темное, навлекая на очевидное серый туман, чтобы спрятать правду. Второй — размалевать все к чертям яркими красками. Когда волнение отпустит, на душу опрокинется жестяная банка с радугой. Тогда-то картина и заиграет новыми цветами, а пока Марго и Алекс довольствовались подмалевком.
Марго и Алекс любили рисовать.
— Не врубай Буку.
— Никого я не врубаю, — отмахнулась Марго и отошла к стеллажам с пластинками.
— Маркус же говорил, что умеет играть на гитаре! Вот, думаю взять ее сегодня к тебе.
— Неплохо.
Алекс ухмыльнулся и снова уткнулся в гитарные струны. Марго направилась к выходу, бросив скромное «Скоро приду!».
Она вернулась через полчаса с бумажным пакетом — запахло картошкой фри и булками. Подсела к Алексу и протянула еще теплый бургер.
— Ты ж сто процентов ничего не ел.
— Ага. Спасибо.
Они улыбнулись друг другу. Неловкость витиевато заструилась к потолку, словно сигаретный дым. Словно пузырьки из теплой колы… Исчезала, как бургеры от жадных укусов…
Марго и Алексу не нравилось прицепившееся крошками к губам смущение — они смахнули нелепую помеху мягким движением подушечек пальцев. Они не сказали вслух о том, что еще недавно лишним атомом повисло в воздухе. Марго и Алекс не нуждались в словах — виртуозно понимали молчание друг друга.
***
Брат Маркуса любил идеально выкроенные пиджаки, предпочитал блондинок и стейки с кровью. Обожал власть, запах денег и вспоминать детство — безоблачное, неодинокое, воздушное.
Маркус любил Брата и Отца, пленялся мечтами и топил за справедливость. Еще Маркус влюбился в двоих одновременно. Такое для Маркуса было в новинку. Впрочем, он не жаловался. Маркуса всегда влекло неизведанное.
Он уехал из родного города, чтобы начать жизнь с чистого листа. Вселился в первую попавшуюся комнату, что подвернулась по воле случая. Миловидная старушка с радостью приняла статного постояльца с доброжелательной улыбкой. Маркус помогал старушке по дому и в саду, а старушка только пуще цвела, будто обзавелась послушным внуком.
Маркусу нравилась его новая жизнь, работа и знакомые. Старушка, помешанная на чистоте, иногда нарушала личное пространство, но пока Маркус с этим добровольно мирился.
Он обрел и другое пристанище, где мог укрыться от всего, где его с улыбкой ждали двое. Маркус дорожил Марго и Алексом и благодарил судьбу за спонтанную встречу.
Только вот его спокойствию не суждено было длиться вечно — родственные узы слишком крепки.
***
Кери видел загадку в зеленых глазах Лу — Кери безумно любил именно этот оттенок зеленого. Лу весь день витал в облаках, а к вечеру стал молчаливым и таинственным. Кери славился проницательностью. Он догадывался — Лу что-то замыслил. Все же Кери решил не мешать хитрым планам Лу, как взрослый не мешает ребенку, задумавшему шалость.
В холодильнике остывало пиво, на столешнице подходило тесто. Кери решил не ждать выходных, а сделать пиццу уже сегодня. Лу сразу скрылся в ванной — едва захлопнулась входная дверь. Кери воспользовался ситуацией и принялся за готовку. Он знал — Лу обожает пиццу, а Кери обожал Лу.
Обычная забота может доставлять огромное удовольствие, если сердце отравлено любовью.
Лу волновался. Он переминался с ноги на ногу, пока прозрачные струйки воды скатывались по влажному телу. Он не придумал ничего лучше, чем преподнести Кери подарок — благодарность и память.
Лу вышел из душа вместе с паром. Он глубоко вздохнул, протер ладонью запотевшее зеркало и вгляделся в свое отражение. Внутри рыжей головы он подбадривал себя изо всех сил, хотя те поспешно покидали Лу, оставляя наедине с волнением, как дезертиры, предательски бросающие товарищей на поле боя. Тремор сковывал движения, словно джутовая веревка, затянутая вокруг тела или шеи, если бы вдруг поблизости оказались виселица и палач.
Наконец Лу собрался с мыслями, взъерошил полотенцем промокшие огненные пряди, громко выдохнул и распахнул дверь.
Со стороны кухни доносилось оживленное копошение. Лу робко шагал на звук, перебирая пальцами коробочку в кармане домашних штанов. Его все еще потряхивало, но желание сделать Кери приятное брало вверх.
Кери нарезал помидоры, когда Лу подкрался со спины.
— Что делаешь?
— Пиццу. Поможешь? — Кери бросил теплый взгляд через плечо.
— Конечно. Только… только у меня для тебя кое-что есть…
Щеки Лу налились румянцем, пульс участился. Кери отложил нож и развернулся. Брови вопросительно изогнулись, а уголки губ сами поползли вверх.
— Не зря весь день мутил воду, — Кери нежно погладил рыжую макушку.
— Да не мутил я ничего! Просто… просто… Вот. — Лу протянул маленькую коробочку Кери, тот расплылся в сдержанной улыбке.
Кери ловко открыл крышку — внутри лежали две серебренные спички. Лу опустил глаза в пол, то ли от стеснения, то ли от смятения. Кери аккуратно достал два одинаковых кулона наружу. Если у счастья был человеческий облик, то он воплотился в лице этих двоих. В ауре, витающей на старенькой кухне, в биении взволнованных сердец.
— Иди сюда!
Кери распахнул широкие объятия, и Лу буквально влетел в них, уткнувшись в горячую грудь Кери, словно мотылек в раскаленное стекло. Щеки окончательно покраснели. Лу одновременно ежился и таял в кольце больших рук. Кери прижимал его к себе, будто заново обретенное сокровище. Впрочем, Лу и был его сокровищем.
— Посмотри на меня, — тихонько попросил Кери.
Лу осторожно поднял зелень глаз, веки предательски задрожали. Кери ласково провел ладонью по тонким скулам, поцеловав трепещущие ресницы.
— Спасибо. Мне очень понравилось. А почему именно спички?
— Ну… Я переживал… Мне хотелось сделать тебе приятно, и я не знал… Просто…
— Тише, не волнуйся, — бархатно прошипел Кери, коснулся рыжей шевелюры, чтобы успокоить.
— Просто ты говорил, что тебе нравятся мои волосы, — Лу застенчиво отвел глаза, — Спичка может разжечь огонь… Вот я… Я подумал, что тебе это будет напоминать обо мне и …
Неожиданный поцелуй заставил Лу замолчать.
— Мне безумно нравятся твои волосы, Лу! Я всегда помню о тебе, — Кери снова впустил пальцы в пламенные кудри. — Спасибо!
Они простояли в обнимку еще пару минут, стараясь впитать как можно больше жара друг друга. Когда Лу окончательно расслабился — они принялись за совместную готовку. Кери продолжил нарезать помидоры, а Лу достал из холодильника салями. Пристроился рядом, взял второй нож и тоже принялся за дело. Кери задумчиво посмотрел на алые кружочки, затем перевел взгляд на Лу и произнес:
— Знаешь, я тебя люблю.
Лу чуть не выронил нож. Он не смог скрыть счастливой улыбки, ответил радостное «Я тебя тоже!» и опять бросился на шею Кери.
Слова любви говорят в предельно разные моменты. Бывает так, что люди не успевают признаться — опаздывают. Бывает, произносят с размахом: серенада под окнами, шикарный ужин в дорогом ресторане… Иногда вот так запросто выпаливают заветное признание на маленькой кухне, пока готовят бок о бок. Слова любви, как и само это чувство, непредсказуемы, прекрасны и ядовиты.
***
Маркусу нравился вечер, особенно если погода располагала. Он стоял перед уже до колик знакомой дверью и нажимал на кнопку звонка. Ему открыл взъерошенный и довольный Алекс, молча помахал рукой и растворился, не дождавшись Маркуса. В принципе, Маркус привык к закидонам взбалмошной парочки, но порой все равно удивлялся — вот сейчас. Он вернул округлившиеся глаза и вздернутые брови в исходное положение. Расшнуровал кеды, повесил серую толстовку на крючок и направился туда, откуда доносились переборы гитары.
— Да я тебе говорю, дерьмо у тебя получается! Не похоже!
Марго сидела на полу скрестив ноги и держалась за живот. Тело содрогалось от смеха, будто от вибрации старых колонок неподалеку. Алекс восседал на стуле и сосредоточенно бренчал на гитаре. Маркус только сейчас обратил внимание, что светлые волосы затянуты широкой вельветовой резинкой на макушке. Прическа напоминала пальму — видимо, постаралась Марго.
Алекс выглядел очаровательно с трезвонящим инструментом в руках, нелепой прической и чертыханиями, вырывающимися изо рта попеременно с отговорками.
— Да прислушайся! Ну почти же! Ты просто не шаришь, — он резко мотнул головой вправо — высокий хвост хлестнул его по шее.
— Что тут у вас происходит? — Маркус не скрывал интереса.
В углу приютились несколько больших бумажных пакетов, набитых фастфудом. Маркуса перспектива заточить пару бургеров порадовала. Он не знал, что эту парочку уже днем поработило холестериновое искушение с легкой подачи Марго. Впрочем, ему нравились их причуды, и не имелось абсолютно никаких возражений против обжорства таким чудесным вечером. А вечер становился все прекрасней и прекрасней!
— Да ты болван! Сам уши разуй! — Марго практически каталась по полу от смеха.
— Один в один! Приблизительно…
Тут и Алекс начал ржать, как ненормальный. Сквозь смех он с опозданием ответил Маркусу:
— Я принес тебе гитару! — и закатился снова.
Марго едва ли не задыхалась. Маркус старался держаться, не поддаваясь заразительной клоунаде — получалось не очень. Рот растянулся в щербатой улыбке.
— Ты же говорил, что умеешь играть? Так вот, держи? — Алекс вручил Маркусу гитару и подтолкнул к стулу, где сидел несколько секунд назад, а сам пристроился рядом с Марго.
— Нет, Маркус! Ты слышал? — не унималась она. — Он пытался изобразить «The Doors — People are strange»! Робби Кригер недоделанный! Какой кошмар! — Марго вытерла слезы, повернулась к Алексу и иронично добавила. — А тебе так она шла… Какое упущение!
— Ой, все! — Алекс легонько толкнул плечом Марго, и они снова захохотали.
— Кстати, мы сегодня решили устроить день обжорства, помимо музицирования! Угощайся, — Алекс кивнул на бумажные пакеты. — Ах да! Сейчас еще пиво нам принесу!
Он подорвался с места и ретировался в сторону кухни.
— Это ты постаралась? — спросил Маркус, когда Алекс вернулся с тремя пивными бутылками.
— Да она весь день надо мной издевается!
— Ага. Я, — ухмыльнулась Марго. — Скажи, ему идет не меньше гитары!
— Ну, серьезно! У тебя нормальной резинки нет, что ли? — возмущался Алекс, вручая запотевшие бутылки.
— Очень даже симпатично, — протянул Маркус под хлопок открывающейся крышки.
— Да пиздец! — Алекс опять плюхнулся на пол.
Нелепая резинка так и продолжала красоваться на макушке — глупо, зато удобно. Алекс подтянул пакет с едой поближе и принялся выкладывать все на низкий журнальный столик, который предусмотрительно подкатила Марго.
Казалось, веселый уютный вечер не способно омрачить ничто в этом мире, но чуть позже Маркус узнает об обратном. Порой любовь добавляет в счастье ноты грусти… Иногда братские чувства подкидывают проблем.
Но это будет потом, когда в аккорды музыки ворвется мелодия вызова. Когда Маркус выйдет покурить, чтобы ответить на звонок, в момент, когда он в последний раз согласиться помочь брату. Тогда, когда в его безоблачную новую жизнь вновь постучится прошлое… и направятся девять тысяч граммов кокаина.
Маркус любил свое настоящее, смех Марго и Алекса. Ему нравились их спонтанные поцелуи и шутки, однако Маркус презирал себя за слабость перед семьей.
***
Люси вошла в квартиру под нетерпеливое мяуканье. Кошка встречала ее, недовольно дергая усами.
— Проголодалась, моя хорошая? — ласково прощебетала Люси и потрепала любимицу за ушком. — У меня для тебя есть подарки! Подожди минутку, Лори.
Люси небрежно скинула туфли. Босые ступни прошлепали по прохладному ламинату прямиком на кухню. Люси быстренько вскрыла новенькую консерву — «пикантный вкус индюшачьего рагу» гласила яркая этикетка. Кошка ластилась у ног Люси, пока та выкладывала аппетитный ужин для Лори в симпатичную фарфоровую мисочку с аккуратным узором в виде цветочков лаванды. Кошка облизнулась и, мурча, принялась за лакомство. Люси легонько провела рукой вдоль серебристой спинки.
— Кушай, моя хорошая, кушай! А потом примерим красивую шлейку и пойдем гулять! Я тебе еще и игрушку купила!
Люси потрясла маленькой плюшевой мышкой — колокольчик призывно зазвенел на конце тоненького хвостика.
Этим вечером любовь витала в воздухе, заставляя забыть обо всем подобно дурманящему газу, что стирает из памяти паршивые воспоминания. Все, кроме стрел Амура, четко попавших в цель, исчезло за ненадобностью. Любовь слушала музыку там, где трое смеялись, играли на гитаре и наслаждались бургерами. Любовь смотрела с двоими фильм, сидя на диване, и уплетала пиццу. Любовь вышла на прогулку с женщиной и кошкой, которая дефилировала грациозной походкой, словно модель, демонстрируя сверкающую шлейку. Любовь была везде.
Да, это чувство полно противоречий — противоречивое и безрассудное, но о нем помнят до самой смерти…
Да, любовь, безусловно — яд. Впрочем, время от времени яды целительны.
