***
По городу гулял ветер, запах августовских дождей и кокаин. Последний бродил в тех местах, где люди искали эйфории, скоротечного забытья или мгновенной бодрости. В освежающем мохито медленно растворялся лед. Лу сидел на диване и изучал листик мяты в бокале. Он провел подушечкой пальца по стеклу, смахивая прозрачные капли. Затем сделал небольшой глоток, повращал в руке бокал и устало подался назад — навстречу спинке дивана. Басы громкой музыки, галдеж и топот доносились откуда-то из-за закрытой двери. Лу задумчиво наматывал спираль волос на палец. Его раздражал приглушенный шум, люди вокруг, интерьер — было не по себе. Лу не понимал, зачем он вообще здесь. Он хотел, чтобы пошлый бордовый диван обернулся привычным домашним диванчиком, а рядом сидел Кери. Лу опять отпил освежающую смесь содовой, сока лайма и рома. Напиток не приносил удовольствия, только вставал комом в горле. Удушающим комом. Лу поморщился, отводя взгляд от скрученных купюр прямо перед самым носом — назойливое напоминание о вещах, от которых он убегал. Старые приятели позвали Лу повеселиться. Он опрометчиво согласился, а сейчас лишь жалел об этом. Жалел, что не остался дома. Корил себя за то, что вообще поднял трубку. Он слушал пьяный смех, перекрывающий долбежку со стороны танцпола — и жалел, жалел, жалел. Но больше всего Лу смущали ровные дорожки белого порошка на мраморе пафосного стола. Лучше бы Кери запер Лу под семью замками, чтобы тот не столкнулся лишний раз лицом к лицу со своей слабостью, но Кери верил в Лу. Да и никто не мог предположить, что помимо встречи с забытыми приятелями Лу ожидает свидание с кокаином — самым нежеланным гостем на этой никчемной вечеринке. В голове Лу пронеслись все моменты, когда он нюхал, вдыхал, закидывался, будто голодная акула на отмели, пожирающая мертвых мальков. Четко всплыла картина: он наклоняется над белыми дорожками, придерживая огненные пряди, и жадно втягивает ноздрями билеты в короткое и лживое счастье. Внезапно подкралась липкая тошнота. Лу болезненно скривился, наспех извинился и выскочил из VIP-комнаты. Он миновал толпу, танцующую под ломаный ритм техно, почти наощупь. Мозг щекотали давно утопленные в клетках серого вещества тараканы. Подгоняли со дна памяти приторное искушение, кончиками усов будоража нервы. Лу хаотично ловил ртом воздух, пропитанный дымом и потом, пока ноги на автомате вели его хоть в какое-то подобие укрытия. Лу теннисным мячиком заскочил в туалет. Ракетка страха точечным ударом выбросила его на поле старого кошмара — и вот Лу один на один со своей слабостью стоял перед зеркалом, разглядывая бледное отражение. Он умылся холодной водой — мутить не перестало, но все-таки отдышаться удалось. Тараканы воспоминаний все продолжали щекотать сознание, топчась шипованными лапками на фрагментах памяти. Лу вспомнил о холодном кафеле, о теплых руках, о длинных пальцах, перебиравших его сальные волосы. Посмотрел на серебряную спичку на шее, глубоко вдохнул. На пару секунд закрыл глаза. Медленно открыл, выдохнул и уверенной походкой отправился на выход. Ветер трепал рыжие кудри, обдавая щеки ночной прохладой. Разгонял пыль под ногами и мелкий мусор. Лу поежился. Его кардиган так и остался лежать на диване в VIP-комнате. Прощальный подарок прошлому. Лу ушел по-английски. Он сделал свой выбор: оставил позади фальшивые крылья из россыпи кокаиновых перьев. Теперь у него выросли настоящие. Лу не мог предать Кери. Редкие машины скользили по асфальту. Случайные прохожие не спеша рассекали улицы. Лу топтался у дороги, ожидая заветное такси. Когда желтая машина поравнялась с ним, он торопливо открыл дверцу, плюхнулся на заднее сиденье, с выражением отчеканил адрес. — Что-то случилось? — послышался взволнованный голос из динамика. — Все хорошо, Кери! Не волнуйся, — тепло отозвался Лу. — Я уже еду домой. — Что-то ты быстро… Устал? Точно ничего не случилось? — Просто я соскучился! Не надо мне было никуда ездить, лучше бы остался с тобой! — Как-то подозрительно… — не унимался Кери. — Я внезапно столкнулся со своим прошлым. Со своими слабостями. Но теперь все хорошо. Я еду домой, Кери. К тебе, — Лу покрутил в пальцах серебряную спичку, безмятежно болтающуюся на шее. — Кери, я тебя люблю… — Лу… — Ничего не говори. Приеду, тогда будем разговаривать, сколько влезет, — мягко перебил Лу. — Лучше приготовь мне сырный сэндвич. Обожаю твои сырные сэндвичи! — Приготовлю. Жду тебя! Короткие гудки стали точкой в конце разговора. Лу знал — Кери сейчас улыбался телефону в руках. Он тоже не сдерживал улыбки. Машина плавно катилась к дому, все ближе и ближе, прямиком к новой слабости. Впрочем, Лу не имел ничего против такого бессилия. Кто-то борется с искушением, кто-то поддается ему. Идет на поводу соблазнов — добровольно проигрывает астении чувств. Лу не проиграл. Правда, он подсел на новый наркотик… Но это совсем другая история. Лу представил, как Кери суетится на кухне, и уголки губ поползли еще выше. Он довольно прикрыл глаза. Где-то на задворках вселенной рыдала одна отвергнутая слабость, точно опостылевшая любовница, пока желтая машина приближала пассажира к желанным объятиям.***
Если бы Алекс не тормозил себя — он мог с легкостью взлететь, подобно птицам, высоко-высоко над землей. Однако он знал, как на него действует скорость. Алекс резко давил на внутренние тормоза. Свист горячих шин глубоко в душе кромсал все «за» и «против», проезжаясь колесами по обратной стороне ребер, когда на спидометре появлялись цифры, близкие к скорости взлета. Алекс подружился со своей слабостью, перестал гонять. Совсем отказаться от увлечения мотоциклом не хватило сил. Он просто прекратил попытки сравниться с теми, кто парил среди облаков. Алекс научился держать себя в узде. Впрочем, он не перестал уделять повышенное внимание графитовому корпусу, ревущему мотору, металлическим цилиндрам, кожаному седлу — каждой детали. Алекс ухаживал за своим мотоциклом, словно за неприступной барышней. Изредка у них все-таки случались короткие свидания на ровной дороге. Слабость Алекса превратилась в безопасный секс с презервативом. Риск свелся к одному проценту, и пусть удовольствия он получал теперь чуть меньше — прежняя страсть не угасла. Алекс зажал телефон между ухом и плечом — руки заняты поиском виниловой пластинки «AC/DC». Спустя пару секунд на другом конце провода раздался приятный мужской голос: — Алекс! Привет! Давно тебя не слышал! Как дела? — бодро отозвался Брэд. — Да, все отлично! Вот только твой бар не посещал почти целую вечность — упущение. Надо будет к тебе с Марго и Маркусом заглянуть. Это тот чувак, которого мы к тебе на ночлег привозили, помнишь? — Алекс выудил нужную пластинку одной рукой, другой перехватил телефон. — Помню. Такой приятный молодой человек…. Порывался с утра помочь мне в баре, — Брэд насмешливо фыркнул. — Конечно, забегайте! Буду ждать. — Я вообще зачем звоню… — нараспев протянул Алекс. — Ты же надеюсь, не против будешь… Мне, короче, надо мотоцикл свой перекантовать где-то. Если я к бару его пригоню, все пучком? Тебе я доверяю. Надо передать его человеку, занимающимся техобслуживанием, так сказать, этого коня, — он коротко хихикнул и продолжил. — Так вот. На днях хотел пригнать его к тебе. Скорее всего завтра. Окей? — Да, конечно! Никаких проблем! Не переживай! Я хорошенько прослежу за твоим так называемым конем! — заверил Брэд и опять насмешливо фыркнул. — Спасибо, Брэд! Я в очередной раз твой должник. Святой ты человек! Еще и бармен. Если рай существует, то ты там будешь звездой! — Алекс приправил благодарность комплиментами, точно глинтвейн корицей. — Ой, котяра, ой, котяра, — довольно произнес Брэд. — Умеешь же, когда захочешь! — Брось! — отмахнулся Алекс. — Я искренне! — Ты же еще позвонишь? — Ага. — Ну что же, тогда буду ждать звонка! Ты хоть зайди, когда мотоцикл пригонишь! А то я начинаю забывать, как ты выглядишь! — Обязательно! — пообещал Алекс.***
Марго протянула очередному посетителю ванильный латте и пожелала удачного дня. Обвела взглядом зал. Парочка за столиком в углу о чем-то мило перешептывалась, ковыряясь десертными ложечками в панакоте. Прыщавый паренек в футболке с Микки Маусом увлеченно барабанил по клавиатуре ноутбука, то и дело облизывая верхнюю губу — задевал кончиком языка юношеский пушок сверху. Мужчина, походящий на профессора, с надменным видом читал Достоевского и деликатными глоточками отхлебывал американо. Маркус выхаживал от столика к столику, подбирая, как выброшенные фантики от конфет, грязные чашки и блюдца. Аккуратно складывал на поднос: блюдца стопочкой, чашки в ряд. Дальше нес перепачканный фарфор в мойку и заново совершал стратегический обход. Посетители потихоньку покидали уютную кофейню, рассеиваясь подобно дневному свету фар — преломлялись в повседневности. Марго вытерла влажные руки вафельным полотенцем, облокотилась на стойку. Маркус вернулся после очередного обхода и пристроился рядом. Он помассировал веки, подпер спиной стойку и устало выдохнул. — Утомился? — Есть немного, — Маркус перемялся с ноги на ногу. — Когда в моем доме растает последний снег? — Похоже, завтра должна окончательно наступить весна, — он грустно усмехнулся, провел пальцами по бледной коже на запястье Марго. — Прости. — Мы уже обсуждали твои прости! Не хочу ничего слышать! Избавишься от последней сумки, и забудем обо всем, как о дурацком сне! — Марго поморщилась. — Так и сделаем. — Но я рада, что все так легко идет, Маркус. Надеюсь, ты усвоил урок! Начни уже жить своей жизнью! Не зря ты свалил аж в другой город! — Марго отлипла от стойки, строго посмотрела на Маркуса. — Знаю, знаю. Я верю в то, что это было в последний раз. Верю брату… — Ладно! Главное, чтобы ты не ошибался. — Не волнуйся, — Маркус легонько потеребил непослушные темные волосы Марго. — Все уже почти закончилось. — Хорошо бы, — туманно протянула она, следом перевела тему. — Ты помнишь, что завтра после обеда мы подменяем Кери и Лу? — Ага. — И еще. Алекс сегодня ночует у меня? Ты как? — На этот раз мне правда надо помочь миссис Уилсон в саду, — в голосе Маркуса читалось разочарование. — Ладно, внучок хренов, — Марго засмеялась, теперь уже она трепала волосы на макушке Маркуса. — Не вешай нос! Мы никуда не исчезнем! Тогда в следующий раз, — она тепло улыбнулась, чмокнула Маркуса в щеку. — Ты бы себя видел! Ну, как большой щеночек, ей богу! — Хватит издеваться! Я на самом деле расстроился! — Ой, ой, ой… какие мы ранимые… — Марго развела руками, по-ребячески высунула язык и ретировалась в кладовку. — Реально Бука! — обиженно бросил Маркус ей вслед. Корзина с продуктами непринужденно болталась в руках. Марго вспомнился май, когда она точно так же по дороге из кофейни зашла в магазин за продуктами. Она тоже ждала в гости Алекса и тоже решила приготовить пасту. В жизни все циклично и однообразно, хотя есть моменты, что оставляют зарубки в памяти. Марго расплатилась, доброжелательно кивнула кассиру и торопливо двинула на выход. Август еще продолжал радовать теплыми вечерами, предлагая впрыгнуть в последний вагон, чтобы успеть насладиться погодой. Лето скоро закончится, наступит промозглая осень с бесконечной чередой дождей и беззаботно посидеть на террасе не будет возможности — стоило сесть на поезд, пока он еще в городе. Дома Марго разобрала пакет с продуктами, наспех ополоснулась и принялась за готовку. Томатный соус бурлил в кастрюле, как когда-то весной. В него, ровно как и всегда, нырнули зубчики чеснока, свежий базилик и душистые приправы. Марго помешала красочное варево деревянной лопаткой, закурила сигарету. Потянувшись, потопала к стулу, к столу, к пепельнице. Привезенная с барахолки манга скрашивала тягучее ожидание черно-белыми рисунками, а портрет Эдгара Аллана По на корешке книги безразлично наблюдал за Марго. Алекс ввалился в дом по-хозяйски, протянул рюкзак, полный пивных банок — алкогольная артиллерия. Пазл складывался идеально. Алекс будто бы наравне с Марго поймал настроение ностальгии — только вот в душ он отправился добровольно и не за тем, чтобы смыть запах спермы. Перед водными процедурами не забыл оповестить, что приехал на мотоцикле, и поймав изумление в синеве радужки напротив, довольный собой, скрылся за дверью ванной. После ужина Алекс и Марго меланхолично лицезрели таинственное наступление ночи. Сигаретный дым плыл к звездам, как и в тот вечер, из приятных воспоминаний — к тем самым бликам в глазах паука. — Ну и какого черта ты прикатил на мотоцикле? — Марго недовольно вскинула бровь. — Да не кипишуй ты! Мне надо его будет завтра отогнать к бару Брэда. Нужно подлатать кое-что… Там его заберет чувак. Тот самый, который и из клуба его доставлял обратно ко мне. Решил поехать сразу от тебя. Ты же не имеешь возражений? — Не имею. Просто ты и мотоцикл заставляют волноваться, — Марго выпустила никотиновое облачко на волю. Оно растворялось в танце завитков красиво и неспешно. — Не переживай! Я и сам все понимаю, — успокоил Алекс. — Хрен знает, что от тебя ожидать… Ты же тот еще придурок! — огрызнулась Марго. — Может, хватит уже обзываться! Лучше иди сюда! Алекс развел руки, приглашая Марго пристроится где-то на квадратных сантиметрах тела. Теплых и живых сантиметрах — подобных жару костра для продрогших скитальцев. Марго недоверчиво посмотрела на Алекса. Наигранная гримаса подозрения вызвала только улыбку. Алекс невинно поднял уголки губ. Марго сама не заметила, как эта искренняя улыбка стала ее слабостью. Возможно, поэтому она нарушила обещание. Скрыла от Алекса правду, не рассказал о временном соседе-кокаине. Умолчала о последней просьбе брата Маркуса и сейчас отвела взгляд. Марго знала: не существует никакой лжи во благо! Но она так отчаянно хотела защитить свою слабость, цветущую на лице Алекса… И просто молчала. Наконец Марго пристроилась на предоставленных ей коленях. — Как думаешь, а сколько нам до идеала? — спросила она, перекидываю руку за спину Алекса. — Если ты про мою наркоманскую теорию… одну и ту же жизнь, ошибки, молодость души и замкнутый круг… А черт его знает! Но сейчас мне хорошо… Иногда даже кажется, будто я вполне счастлив. Понимаешь? — Алекс уткнулся носом куда-то в шею Марго. — Угу… Теперь перспектива сдохнуть в одиночестве не выглядит такой радужной. Даже страшно. — Не бойся, у тебя есть я. Все-таки мы не так уж и одиноки, — Алекс убрал выбившуюся прядь с лица Марго, нежно поцеловал в висок. — Еще Маркус. Кстати, как он там? Что-то мы давно не пересекались. — Да все нормально… — Марго посмотрела на небо, закусила губу. — Расстроился, что не смог сегодня посидеть с нами. Помогает своей старушке, — совесть укусила ее, точно комар. — Какой образцовый внук! Марго и Алекс залились смехом. Звезды молча взирали на них с бескрайней высоты, далекие и безразличные. Марго хотелось, чтобы так осталось навсегда — улыбающийся Алекс, глупые шутки и безмятежная ночь.***
Алекс читал вслух стихотворение Алана Эдгара По «Ворон», пока Марго мыла посуду. Свет лампочки заменил мерцание небесных светил, журчание воды из крана — тишину ночи, разбавленную стрекотом сверчков, а четыре стены — ветер августа. Тепло, спокойствие и идиллия. Шуршащий голос Алекса убаюкивал, лился, словно песня какой-нибудь серены, влек утонуть в омуте поэтичных слов. — …Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!» Каркнул Ворон: «Nevermore!» … — … И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья, С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор… — продолжила Марго, присаживаясь за стол. — … Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте, И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер, И душой из этой тени не взлечу я с этих пор. Никогда, о, nevermore! Марго и Алекс закончили стихотворение вместе. Два голоса слились в один, обволакивая слух красотой лирики. — Печально, мрачно, трагично… — вынес вердикт Алекс и закрыл книгу. — Ты наизусть знаешь? — Не без этого. Ага, мое любимое, — отозвалась Марго, подвинула ему пивную банку. — По последней перед сном? — От такого не отказываются. Его улыбка приобрела слишком совершенные очертания, будто ее выточил из мрамора сам Микеланджело. Марго ухмыльнулась в ответ, смочила горло и чуть наклонила голову в бок. — Мне кажется, ты изменился… Стал более сдержанным, что ли. Нет, не так, — Марго старалась подобрать нужное определение, а Алекс продолжал улыбаться. — Блин, не знаю… Остепенился? Познал дзен? Узрел Будду… — Не утруждайся. Это, наверное, счастье, — ответил он после короткого смешка. — За счастье! Пусть оно длится вечно! Пожалуй, мы все-таки заслужили право на него, пробираясь сквозь все круги перерождения? — Определенно! Давай верить в силу идеала! Глаза паука все время наблюдали сверху и определенно не упустили наш прогресс! Марго и Алекс в очередной раз рассмеялись, чокнулись пивными банками. Радостные и очарованные незыблемой надеждой, они поверили в лучшее. Может, они просто потихоньку сходили с ума… Однако безумие — штука относительная. Гениальность и сумасшествие разделяет один шаг — полметра погрешности. Алекс по привычке разложил диван в гостиной. Марго вышла из ванной, наткнулась глазами на обнаженную спину — светлые волосы щекотали лопатки. На мгновение она застыла, затем встряхнула головой, отгоняя нечто незнакомое прочь, и спросила: — Нашел постельное белье? — Да. Не первый раз же, — Алекс принялся заправлять диван. — Я вот подумал… Почему мы никогда не спали вместе? — Ну… — Марго немного помедлила, — не переступали черту. — Наверное… А разве мы ее уже не переступили? — Алекс метнул пытливый взгляд — словно пытаясь проникнуть прямиком в мозг. — Думаю… не до конца… — Марго неуверенно озвучила свои мысли. — Хм, а есть вообще, что переступать? Что за черта? — Не знаю… Точка невозврата, к примеру. — По-моему мы уже миновали их целое множество раз… — Осталась одна. — Какая? Марго подошла к дивану, пригладила чуть помятые края плохо выглаженной простыни, подняла взгляд на Алекса — синий и голубой встретились. Они сверлили глазами друг друга, но ничего не говорили. Марго не отвечала, Алекс не нарушал тишины. Их разделял диван — расстояние до безумства. Сердце людей — игольница для слабостей. Острые кончики проделывают филигранные проколы, запуская яд в плоть, разгоняя по сетке вен — кровь постепенно отравляется. Назад дороги нет. Марго и Алекс понимали — они уже выбросили тот самый окурок, забыв затушить. Лес уже полыхал огнем под ритмичное биение — игольницы нетерпеливо колотились внутри. — Правда. Есть ли вообще эта черта… или разница… точки… — Марго на пару секунд прикрыла веки, открыла снова. Вернувшееся зрение отчетливо показало: все ерунда, все неважно! Алекс уже был рядом с ней, она рядом с ним. Середина дивана. Расстояние сокращено. Разум повержен слабостью — соприкосновение иглы с иглой. Растянутая майка, в которой нравилось спать Марго — к черту! Вся одежда — к черту! В целом все к черту! Любую ткань, скрывающую тело… любые ненужные мысли… Пусть весь мир летит в тартары — на белом свете остались только Марго и Алекс. Только влажные поцелуи, крепкая хватка рук на пояснице, линия от подбородка и запрокинутой шеи, а дальше — от ключиц и обнаженной груди. Пьянящие стоны, редкие всхлипы, жар кожи под едва шершавыми ладонями, что цеплялись за мягкие и нежные бедра, оставляя розовеющие следы. Эти ладони удерживали Марго, направляли, пока та вела пальцем по выпирающему кадыку, впивалась ногтями в острые плечи, когда опускалась вниз, на встречу Алексу. Только соприкосновение двух тел, подобных нокаутирующим ударам. Слишком желанным и нежным ударам. Даже луна стеснялась осветить опьяненные страстью лица и силуэты. Светлые волосы, рассыпанные по подушке, и темный беспорядок прядей, что разлетались в стороны. Они путались и путались все больше, пока в темноте две души сливались в один цвет. Утром Марго проснется от наглых лучей солнца. Алекс будет мирно сопеть рядом. Марго украдкой взглянет на него и пообещает себе, что больше никогда ничего не утаит. Nevermore!