say hello, honey, I'm home

В ящиках на кухне хранилось много нужного и не очень хлама, среди которого, к его огромному счастью, Бруно смог найти свёрток мусорных пакетов. К счастью потому, что это отстрачивало выход из дома. От одной лишь мысли о том, что нужно покинуть квартиру, его бросало в дрожь, но награда, ждущая его за пределами прогнивших четырех стен, явно стоила приложенных усилий и потных от страха ладоней.   Впервые за долгое время Бруно открыл окна нараспашку. Створки еле отошли от рамы, казалось, что они приклеились друг к другу: облезшая краска слепила их вместе. Бруно пришлось надавить с такой силой, что на секунду ему показалось, будто сейчас вылетит стекло ещё и с рамой. Открыв окно в спальной, он опёрся на подоконник и, вдохнув полной грудью, закашлялся. Слишком чистый воздух.   Убираться капитально Бруно не собирался. Не хотел. И почему-то был не в силах. Он не считал это нужным: если по квартире можно перемещаться, значит она вполне чистая и пригодная для проживания. Он только пособирал в пакеты особенно большой мусор, который мешал ходить, и посчитал, что этого достаточно. Не хоромы, конечно, и на обитель для божественного существа не похоже, но это пока. Бруно уже сделал большой жест доброй воли, за который Камило обязан быть ему благодарен.   Настало время водных процедур. Среди средств личной гигиены у Бруно был только какой-то шампунь и зубная щётка с пастой. Даже бритвы нет. Хотя зачем? Бруно вполне нравилась его борода, а бриться где-то ещё, кроме лица, он не считал мужским занятием. Только, возможно, ему бы стоило подстричься... черные с серебряной проседью волнистые волосы отрасли настолько, что спадали с плеч и кончиками дотягивались аж до лопаток. Последний раз у парикмахера он стригся около пятнадцати лет назад, а все последующие разы он делал это сам. Зачем постоянно платить за стрижку, если можно один раз купить тяжёлые ножницы и ножеточку... Бруно так и сделал. И не жалел, пусть в первые попытки выходило очень криво. — Ладно, буду с патлами, — устав рассматривать себя в грязном зеркале, он собирается принять душ.   Сколько же слоев грязи с него слезло, когда чуть теплая вода сначала смочила его волосы, а затем продолжила капать на худое истощенное тело. Бруно никогда намеренно не голодал, но почему-то всю жизнь, начиная с подросткового периода, был ужасно худым, хотя в детстве имел достаточно крупное тело и какое-то время незначительный лишний вес. Он не предрасположен к худобе, но она настигла его, когда ему исполнилось пятнадцать. В те годы приходилось трудно. С одной стороны постоянный стресс и злая мать, с другой — тяжёлая финансовая ситуация. Бруно полагал, что именно с этого момента заработал извращённое отношение к еде и деньгам. Мать учила его, что всюду воры, что каждую копейку нужно отбивать, что абсолютно везде его будут пытаться обмануть. В какой-то степени это так, но Бруно с возрастом понял, что она просто помешанная крохоборка, и находить себя похожим на неё всегда было больно и тяжело. Бруно не хотел быть, как она. Не хотел, но часто замечал в себе её черты.   Он поморщился, вспоминая мать. Интересно, как она сейчас? Прошло почти двадцать два года с момента, когда они виделись в последний раз. Когда Бруно заканчивал последний курс университета — он помнит это отчётливо — мать как-то позвонила ему вечером, пока он готовился к защите диплома. Он не ответил. И вскоре сменил номер. С тех пор никаких звонков не поступало, а он продолжал хранить номер матери где-то на клочке бумажки, спрятанном среди горы исписанных тетрадей и изрисованных блокнотов. Порой его посещала мысль, что стоит её навестить, но страх... страх слишком велик.   Бруно мылил голову шампунем и смотрел себе под ноги, где скапливалась грязная лужа. Ну и жуть. Он представить себе не мог, как от него пахнет. Это определенно оттолкнуло бы Камило... нужно купить дезодорант.   После душа он составил список покупок. Чего-нибудь из разряда еды быстрого приготовления, скорее всего он поищет какие-нибудь готовые обеды, баклажки с водой, штуки для гигиены... а ещё он хотел купить что-то для Камило. Одежду и свой комплект средств гигиены. И постельное белье. Стоило бы уложиться в бюджет.   У него самого практически не было одежды, особенно для выхода. Из нормального и более-менее пригодного для носки он нашел широкие черные джинсы и зелёный свитер с высоким горлом. С таким нарядом и не скажешь, что этот человек — отброс общества, живущий в куче собственного мусора. Кстати о пакетах с мусором: Бруно всё-таки вынес их на помойку. За такие деяния он уже был достоин благодарности.   Поверх свитера Бруно накинул тёмно-коричневое пальто, которое висело у него в коридоре несколько лет совсем нетронутое. Удивительно, что его не съели моли или вроде того.   Стоя у зеркала в коридоре, он с прищуром рассматривал свое отражение. Никто ничего не заподозрит. Никто ничего не поймёт.   Циферблат на телефоне показывал пять часов семнадцать минут. Камило наверняка ещё в школе.   Бруно покинул квартиру.   «Как всё подорожало...»   Стоя у полок с товарами, он смотрел на цены и нервно сжимал кошелёк в кармане. Он не планировал идти в большой шумный магазин, но всё-таки пришлось, ибо ларёк у дома не блещет широким ассортиментом. Это... напрягало. Даже слишком. Гораздо проще было заказать доставку из магазина, но Бруно вспомнил о чудо технологиях слишком поздно, когда уже взял корзину и пошел в сторону холодильников. Это пятница, конец рабочей недели, середина дня, на удивление людей не так много, как могло бы быть. И подростки... много подростков. Бруно машинально прятался за воротником пальто и натягивал на лицо горло свитера, отворачивался, когда кто-то проходил мимо, делая вид, что усердно выбирает нужный товар. В попытках не привлекать лишнего внимания ему казалось, что он наоборот притягивает к себе косые взгляды, та толпа школьников, прошедших только что, определенно посмеялись именно над ним. «Придурки...»   Отодвинув дверцу холодильника, Бруно взял с полки несколько упаковок готовых обедов. В целом, он закупился по списку, дивясь тому, что купил что-то более здоровое и питательное, чем его обычный рацион.   Последнее из списка: одежда. Ему просто повезло, что в магазине оказался небольшой отдел с пижамами и всей этой домашней атрибутикой, потому что идти в другое место он бы не осмелился. Наборчик у него, конечно, получился странный. Зачем взрослому мужику пижама очевидно на подростка? Бруно надеялся, что кассирша будет слишком уставшей, чтобы обращать внимание на товары, которые пробивает.   «Никто не умрёт от баночки энергетика...»   Он был уже на пути к кассе, как его внимание приковал холодильник с напитками. Лишние деньги... ладно, плевать. Это будет ему подарок от себя за то, что он вышел из дома. — Эм, извините, — Бруно, погруженный в свои мысли, даже не заметил, что к нему обратились. — А? — Извините, можно вас, пожалуйста, попросить купить энергетик, а я вам деньги отдам, мне не продадут без паспорта, — кучерявый юноша виновато надул губы и посмотрел на мужчину молящими глазами. В одной его руке болталась корзина с продуктами, а за вторую руку его держал маленький темноволосый мальчик, с интересом разглядывающий корзину незнакомца.   Сердце Бруно пропустило удар и болезненно сжалось, он замер и сглотнул ком, вставший в горле. Его ладони вспотели, дыхание участилось, плечи слегла затряслись.   Его ангел, его любовь, его смысл — прямо сейчас он стоял рядом и смотрел на него своими чистыми, невинными глазами. Он подошёл сюда специально. Таких совпадений не бывает, Камило почувствовал их связь и подошёл специально. Намеренно. Он здесь, потому что судьбу не обмануть. Она всё пытается вернуть на свои места. Камило здесь потому, что так было задумано. Это знак.   Бруно нервно улыбнулся, прочистил горло. Он взял с полки вторую банку и положил их обе в корзину. — Конечно... — Спасибо вам огромное! — Камило засиял и тут же ушел в сторону кассы. Бруно прошел следом.   Ожидая своей очереди, он с придыханьем рассматривал юношу со спины. Его кучерявые каштановые волосы мило пружинились, когда он качал головой из стороны в сторону, на нем была надета жёлтая футболка, черная ветровка и тёмно-синие слегка обтягивающие джинсы. Со спины Бруно смог рассмотреть цепочку на шее, возможно, это была подвеска; на правой руке Камило находилась фенечка и большое кольцо на безымянном пальце, насколько понял Бруно, на нем был выгравирован хамелеон. Кажется, это кольцо он публиковал в профиле. Это подарок Карлоса. Бруно нахмурился при мысли о нем.   Чем он хуже? Он купит ему новое кольцо. А это спустит в унитаз.   Когда подошла его очередь, Камило поспешно начал вываливать содержимое корзины на ленту, среди них Бруно не смог найти чего-то интересного. Очевидно, он здесь по прихоти матери, а с братом потому, что они только из школы. На то указывали и портфели на их плечах. К слову, портфель у Камило был черным и увешан кучей значков с разными слоганами, неизвестными Бруно персонажами и названиями музыкальных групп. А ещё один значок из университета, куда Камило собирался поступать. Его он получил на дне открытых дверей ещё в прошлом году. И ещё один самодельный значок от Карлоса.   Его Бруно тоже утопит в унитазе.   Когда кассирша закончила с товарами Камило, Бруно начал выкладывать свои. Странный набор. Очень странный. Теперь он боялся больше того, что Камило заподозрит что-то неладное, но он, кажется, ждал только своего.   Бруно чувствовал на себе изучающий взгляд Камило, пока собирал купленное в пакет. Юноша оценивал его внешний вид с совершенно спокойным лицом. Кажется, Бруно не произвел на него особого впечатления... — Спасибо! — Камило практически выхватил банку из рук незнакомца и тут же всучил ему деньги. — Не за что, малыш, — Бруно улыбнулся. — но я бы не советовал этим злоупотребл... — Да, конечно, — он даже не дослушал, щёлкнул крышкой и отпил. — эй, не обращайтесь к случайным детям "малыш", это странно.   Камило хмыкнул и, обратившись к брату, вышел из магазина, оставив Бруно удивлённо смотреть ему вслед. — Какой странный тип, а, Тони? — Немного... — Ладно, пофиг, сейчас домой пойдём. Только ты маме не говори, что я гадости пью, ладно? Мне и так прилетит. — Я не собирался, — Антонио улыбнулся. — А почему ты сегодня не с Карлосом? — Ну, занят он. — Понятно... — он грустно вздохнул.   Карлос сразу после учёбы побежал на работу. Камило почему-то чувствовал себя виноватым, он ведь тоже мог найти вакансию и откладывать деньги на будущее, но он продолжал валяться на кровати и возлагать огромные надежды на своего парня. Камило очень резко пришел к осознанию, что он слишком много ждёт от Карлоса. Это... очевидно неправильно. Но он действительно был единственный лучиком надежды в темном небе. Поэтому, когда Карлос не мог забрать Камило к себе, он обижался. Как ребёнок. В груди поселялось жгучее чувство обиды, будто бы его бросили вопреки обещанию защищать. Даже если это было не так, это его задевало.   Камило про себя тяжело вздохнул. И сегодня снова придется остаться дома... после вчерашнего побега и игнорирования звонков ему определенно влетит. И физически, и словестно. Он уже давно привык к семейным разборкам, но продолжал бояться и надеяться, что сегодня-то точно что-то измениться. Не менялось, однако... — Господи, — он трясущимися руками открыл подъездную дверь, пропуская брата вперёд. Всё его нутро ныло и дрожало. Пусть она будет в хорошем настроении, пусть она будет в хорошем настроении, пусть она... — Привет, — безэмоционально поздоровалась женщина, прежде чем уйти на кухню с пакетом.   Камило облегчённо выдохнул. Возможно, сегодня обойдется без драк.   Он предпочел спрятаться в комнате и заняться своими делами, нежели крутиться вокруг матери, как это делал Тонито, пока она готовила. Младший мог позволить себе задавать глупые вопросы, рассказывать что-то, обнимать маму за ногу и совать нос в её дела — она реагировала исключительно положительно, улыбалась, целовала сына в щеки. Проявляла любовь и ласку. Камило не хотел этого признавать, но он завидовал.   Страшно завидовал.   Иногда настолько сильно, что обижался на Антонио. Семилетний ребенок ни в чем не виноват, конечно, но...   Камило стиснул челюсть и сделал музыку в наушниках громче, чтобы не слышать доносящийся с кухни смех брата и матери.   Они с Антонио жили в общей комнате столько, сколько Камило себя помнит. Только у Долорес было свое личное пространство, и она напрочь запретила Камило даже думать о том, чтобы забрать её комнату себе. Впрочем, ему и не пришлось: Долорес до сих пор жила здесь, пока они с её молодым человеком искали жилье. Тем более он всё равно скоро съедет... обидно, но Камило не привыкать.   Он откинулся на подушку, сложив руки за голову, и без интереса принялся рассматривать рисунки брата на стене.   Когда Камило был маленьким, ему не разрешали обвешивать стены. Да и сейчас... маме не нравился вкус Камило в плакатах, она называла их пылесборниками и говорила, что скотч испортит обои. Первое время пыталась бороться за чистые стены, но в конце концов сдалась, ибо даже идея рвать плакаты не прокатывала: Камило на следующий же день приходил с новыми распечатками.   Он ухмыльнулся и перевел взгляд на свою часть комнаты. За всё здесь он дрался с матерью. Иногда даже буквально. Где-то на плече у него есть шрамы от маминых ногтей. А на спине...   По крайней мере сегодня ему не досталось.   Расслабившись, он прикрыл глаза. Так сильно хотелось спать. А ещё тело ломило.   Камило свёл брови и поджал губы от резко прильнувшей боли. Если быть честным, его ломило весь день, но в школьной суете не приходилось обращать на это внимание, нежели сейчас, в полном спокойствии. — Ау-уч, — он подорвался с места и сел, схватившись за ногу.   С самого утра всё болело. Всё без исключений. Камило проснулся от страшной боли в голове и первым делом выпил сильное обезболивающее, затем его скрутило над раковиной, пока он чистил зубы; он подавил желание стошнить и отделался плевком вышедшей желчи. Его руки несильно тряслись, в школе его пробивал то озноб, то жар, Карлос только испуганно смотрел и прекрасно осознавал, что происходит. Его аптечка была бесполезна.   Он пообещал себе, что поговорит об этом с Камило.   Юноша всхлипнул, массируя мышцу. — Камило, ты меня вообще слышишь? — в комнату ворвалась мать. Он в спешке выдернул наушники. — А? — Конечно, ничего не слышит! — она вздохнула. — Обедать иди. — Да, сейчас, сейчас.   Чёрт. Как всё не вовремя.   Он с огромным трудом нашел в себе силы встать на ноги, и его тут же покосило вбок, к стене. Добравшись до двери, Камило выругался, схватился за ручку и, постаравшись сделать нейтральное выражение лица, поковылял на кухню. В этом доме не принято плакать и ныть, особенно старшим. Антонио слёзы, пусть он и нечасто плакал, прощались. Старшим — нет.   На кухне царила на удивление спокойная атмосфера. Включенный маленький телевизор на холодильнике, приятный запах еды и мягкий дневной свет. По началу всё было таким. Камило сел за стол и потер глаза. — Ну что ты прыгаешь? Сядь, я сказала, — женщина повысила голос, и Антонио тут же смирно сел на свое место.   На самом деле такие вот семейные обеды не были какой-то обыденностью. Мать предпочитала кормить только себя, Антонио и мужа, Камило же чаще ел один, а ещё чаще не ел совсем. В последнее время его слишком часто тошнило, чтобы нормально питаться.   Выглядывая исподлобья, Камило пытался определить настроение матери.   Она сидела ровно, периодически поглядывая на экран телевизора, и, кажется, была совершенно спокойной.   Камило научился не доверять такому. Это называется затишьем перед бурей. Если учесть то, что он натворил, его мать не могла оставить это без внимания.   Конечно, так оно и было. Через минуты две тихого обеда раздался её голос, обращённый к сыну.   Камило про себя тяжело вздохнул. — Милый мой, — она обычно так к нему не обращалась. Камило поднял глаза и сел ровно. — можно с тобой поговорить?   Он кивнул. — Почему ты вчера не отвечал мне? Где ты был? Ты в курсе, что я за тебя переживаю? — она прищурилась. Камило заметил, как со злостью сжался её кулак. — Но ведь со мной всё в порядке. — И что теперь? Это даёт тебе право убегать из дома и ничего мне не говорить? — Мам, я уже достаточно взрослый, чтобы просто взять и уйти, куда мне нужно. — Взрослый? А карманные деньги этот взрослый от кого получает? А под чьей крышей этот взрослый живёт? М? — на последних словах она повысила тон, но ещё не спешила переходить на крик.   Антонио с опаской вжался в спинку стула. Ну почему ей обязательно нужно ругаться при ребёнке... — Не начинай... ты же видишь, что всё в порядке. Я всегда возвращаюсь домой. Зря волнуешься. — Я не понимаю, где ты ночуешь? У своих придурковатых дружков, что ли? — Ну... да. Где ещё? — Да кто вас знает, подростков, где вы ошиваетесь за родительскими спинами. — На детских площадках? — Пф! — она фыркнула, показательно сложив руки перед собой на груди. — Вчера на площадке, сегодня на какой-нибудь заброшке? — Ма-ам, — Камило закатил глаза. — какие заброшки? Мы все к экзаменам готовимся и гуляем, чтобы совсем с ума не сойти, очень надо нам где-то ползать и искать проблем на жопу. Я сегодня так-то вообще дома остаюсь.   Её взгляд немного смягчился после этих слов. — Ладно, допустим, — она выдохнула. — Но учти, что эти твои побеги меня очень обижают.   Камило удивился. Искренне удивился. Впервые за столь долгое время ссор и криков мать сдержалась, и их разговор не перешёл в драку. Возможно...   Возможно, Камило ошибался на её счёт.   Следующая часть обеда прошла в тишине, Камило то и дело поглядывал на маму, его голова теперь была забита только мыслями о том, что только что произошло. Он даже не услышал, как открылась входная дверь и как Долорес зашла на кухню, чтобы поздороваться с семьёй.   Камило без разговоров собрал оставшиеся грязные тарелки, сложил их в раковину и вымыл. За размышлениями он совсем забыл о судорогах, сотрясавших периодически его тело. Господи, какой же он кретин.   Закончив с посудой, он встал у окна. Камило медленно перебирал в руках полотенце, смотря где-то перед собой, он поджимал губы и прогонял мысли одну за другой. Кретин... самый настоящий.   Камило ещё никогда не было так стыдно за себя.   Вечер он провел за подготовкой к экзаменам, хотя, если быть честным, назвать это подготовкой было сложно: он не мог сосредоточиться и десять раз перечитывал один и тот же отрывок. Смысл заданий совсем ему не давался. Он стучал пальцами по книжке и тряс ногой, правым ухом слушая музыку в наушнике, а левым — шелест бумажек и бормотание Тонито, который чем-то увлечённо занимался, сидя за столом.   Осознав, что его мозг окончательно поплыл, Камило закрыл книжку для подготовки и, положив её себе на грудь, расслабил тело. Он всё ещё чувствовал напряжение в мышцах, оно то нарастало, то угасало, и это бесило. Только Камило начинал ощущать себя нормально, как его скручивало обратно в трубочку. Даже отвлечься не получалось, а Карлос не отвечал вплоть до одиннадцати — работал. Надо найти работу...   Камило отложил телефон и потянулся.   В сон клонило неимоверно сильно. Надо бы, наверное, сходить в ванную... — Привет, Мило, — Долорес стояла перед зеркалом над раковиной и чистила зубы нитью. Если судить по надетой повязке, она уже закончила с процедурами и собиралась уходить, а Камило немного поспешил с выходом из комнаты. — выглядишь хреново. Как дела?   Камило озадаченно посмотрел на неё слипшимися глазами. — У меня? — он усмехнулся. — Всё нормально... с каких пор интересуешься? — Ой, ну, мы может не самые дружные, но ты всё ещё мой младший братишка, — она лукаво улыбнулась. Камило показательно закатил глаза.   Долорес, она... не была прямо таки плохой, но и хорошей её назвать язык не повернётся. Уж больно она хитрая и проворная, ищущая во всём выгоду, а ещё стервозная донельзя — Камило не понимал, как Мариано, её возлюбленный, её терпит.   Они с сестрой никогда особенно сильно не дружили. Да и Камило не претендовал на дружбу. Ему было достаточно того, что она перестала его доставать и перевела внимание на Мариано. — Да, конечно... — он повесил свое полотенце на бортик ванны и встал у стены, дожидаясь, когда Долорес закончит. — Мама сегодня какая-то очень спокойная, да? — вдруг спросила она тихим тоном. Камило взглянул на неё удивлёнными глазами. — Д-да, есть такое. Даже не накричала на меня за вчерашнее. — Нет, ну это уже край. Кто подменил нашу маму?   Камило глухо посмеялся, но смешно ему не было. Мамины крики и побои ранили, а Долорес шутила про это так, будто это было чем-то нормальным. Утром предыдущего дня она ударила сына по спине за прогулы дополнительных подготовительных уроков, а уже сегодня спокойно поговорила о побеге из дома. Такие эмоциональные качели имели место быть в поведении его матери, но в последнее время они зачастили случаться. Ему даже начало казаться, что их отношения налаживаются... наверное. С большой натяжкой. Что-то внутри заставляло его надеяться, что однажды всё изменится. — Ну, дай бог нам вернут маму. Эта бракованная, — Долорес улыбнулась и, забрав с раковины грязный ватный диск и зубную нить, вышла из ванной комнаты. — Спокойной ночи. — Спокойной... — ответил Камило и закрыл дверь.   Бракованная... Камило включил душ и сел под струи воды, прижавшись спиной к бортику.   Он надеялся на что-то из раза в раз. Даже несмотря на насилие, он...   Камило поморщился. Не хотел признавать. Он много чего не хотел признавать.   И в частности то, что любит маму. Даже такую жестокую. Любит и ищет одобрения, но не может побороть гордость, чтобы действительно сделать что-то, что могло бы задобрить её.   Камило обнял свои ноги. По его щекам потекли соленые слезы.   Он тихо плакал, сидя на дне холодной ванны.