5 июля 1997
Гермиона стояла у католической церкви Святого Патрика. Её сердце бешено колотилось. Она смотрела на церковь добрых двадцать минут. Она пришла заранее, так что эти двадцать минут не станут причиной её опоздания. Церковь молчала, она не собиралась отвечать ей. В отличие от Хогвартса, это здание ничего ей не скажет. Это простое строение. Если она хочет получить ответы, то должна войти внутрь и всё узнать. Совершила ли она огромную ошибку? Гермиона действительно не знала. Её предложение встречи было несколько неожиданным даже для неё самой. Она предложила это, считая, что они больше никогда не увидятся. Она также не думала и о том, что если Северус был на вражеской стороне, то у него будут годы, даже целые десятилетия, чтобы придумать план её убийства. К тому же она никому не сказала, куда ушла. Пришла бы она сюда, если бы их разговор в ночь смерти директора был бы единичным? Вероятно. Очевидно, что она никогда этого не узнает. Гермиона просто надеялась, что была права. Так что для неё, скорее всего, все решится именно здесь и именно сейчас. Разве это не иронично? Она собирается выйти из маггловской церкви под руку с профессором Снейпом, обучавшим её на протяжении шести лет, а потом отправиться на охоту за крестражами с Гарри и Роном. Гермиона была одета по-маггловски, но достаточно подходяще для похода в дом Бога. Она не могла выйти из дома одетой для посещения церкви, её родители задались бы вопросом, куда она направляется. Гермиона видела молодого Северуса Снейпа всего два дня назад и он с тех пор, как она дала ему зеркало, либо не пытался его использовать, либо пытался, но оно не сработало. К тому же она сама просила его не использовать на этой неделе зеркало. Если конечно оно всё еще было у него. Почти двадцать лет — действительно долгий срок для того, чтобы таскаться с куском зеркала. Конечно, отдавая Северусу осколок, она знала, что он на некоторое время покинет Хогвартс, чтобы пройти обучение, но потом вернётся и будет там довольно стабильно жить. Гермиона не знала точно, куда он отправился учиться, но точно знала, что он начал преподавать в тысяча девятьсот восемьдесят первом году. И к тому же, это был простой осколок, а не целое зеркало в полный рост или что-то в этом роде. Так что оно не занимало много места в общей схеме вещей. Северус мог бы просто положить его в ящик своего стола той осенью и забыть о нём на долгие годы. Она попросила Северуса не использовать зеркало, как только он поймет, что пришло время их первой встречи в Комнате. Она и так дала ему достаточно подсказок (непреднамеренно или нет), чтобы он смог понять, в каком году это произошло. Она рассказала ему, что заканчивает шестой курс. Северус ни в коем случае не был глупым. Вдобавок ко всему, он был более чем способен выполнить элементарное вычисление и узнать в каком году она поступит на этот самый шестой курс. Возможно, без знания её полного имени это и не сработало бы. Гермиона действительно не знала. Ей было интересно: пытался ли он что-то узнать о ней, до того как она поступила в Хогвартс? Сработало бы зеркало? Узнал бы о его использовании Сириус? Гермиона действительно не знала, как точно оно работает. Она не знала, было ли оно кровно связано с Сириусом и семьей Блэк в целом. Если бы это было так, то зеркало в любом случае не сработало бы ни с кем, исключением был только Гарри, но только потому, что он был крестником Блэка и общался непосредственно с ним. Северус оставлял ей записки, которые Комната передала ей только после их последней встречи. Гермиона могла только представить, что подумала бы её младшая ипостась, обнаружив записки от Северуса Снейпа, написанные начиная тысяча девятьсот семьдесят восьмым годом и позже. Письма появились на её кровати, когда она собирала вещи, чтобы отправиться домой. Итак, Комната, очевидно хотела, чтобы Гермиона их получила. Писем было немного, они все были не слишком длинными и скупыми на эмоции, видимо Снейп не хотел показаться навязчивым. Ей же было достаточно осознания того, что Северус думал о ней все эти годы. Обычно письма датировались концом учебного года, когда становилось ясно, что никто не умер и это опять был не их год. Последнее датировалось июнем тысяча девятьсот девяносто первого года.Моя Гермиона,
Я еще много лет назад узнал, когда наступит твой первый учебный год в Хогвартсе. Это моё последнее ежегодное письмо написанное тебе. Я даже не знаю, получишь ли ты вообще что-то из того, что я писал тебе, а если и получишь то когда? Я не знаю, как я отреагирую, увидев тебя в качестве своей ученицы. Думаю, что смогу быть беспристрастным и придерживаться роли, которую должен играть, но не уверен. Я считаю, что продолжение этой «переписки» затруднит сохранение такой необходимой для меня объективности. До сих пор твоё присутствие здесь и события, которые по-видимому будут его сопровождать, казались мне чем-то далеким и не реальным. Что бы ни происходило, я надеюсь, что ты понимаешь, что у меня есть работа, которую я должен выполнять. Я всё ещё не знаю каким буду профессором через десять лет, но знаю, что преуспеваю в своей другой работе. Я полагаю, что в тот день на моём пятом курсе, когда ты оказалась в Комнате и стала моим другом, ты уже многое обо мне знала, так что понимаешь, что я имею в виду. Несмотря ни на что. Я мог бы сказать больше, но воздержусь и просто закончу письмо. Удачи. Два дня для неё. Девятнадцать лет для него. Вспомнит ли Северус о месте их встречи? Последние несколько лет он был довольно занят, так что Гермиона не стала бы винить его, если бы он забыл о их договоренности. Она предполагала, что он должен понять, что это смерть Дамблдора расстроила её и поставила под сомнение лояльность её «влюбленности». Ничто другое до этого момента никогда не вызывало у неё такого эмоционального состояния, и Северус вероятно должен был это знать. Гермиона даже не была уверена, когда именно влюбилась. Где-то примерно в то время, когда он пришел за ними в Визжащую хижину? Она просто увидела его… по-другому. Легче лёгкого было позволить Ремусу убить их троих. Никто бы не узнал. Северус мог бы просто быть слишком медлительным или сделать что-то, чтобы Гремучая Ива не впустила его. В последние несколько дней у неё было достаточно времени, чтобы о многом подумать, и, оглядываясь назад, Гермиона поняла, что влюбилась раньше, но именно это был тот ключевой момент, на который она могла указать пальцем. Были и другие, маленькие сигналы, но она была слишком молода и слишком сосредоточена на Роне, чтобы заметить их. Северус позволил ей безнаказанно украсть его ингредиенты и не высмеял её неудачу с оборотным зельем. Он исцелил её после проклятия. Конечно, ему не пришлось прилагать много усилий, чтобы подобрать необходимые зелья. Конечно, у него была подсказка, потому что она сама в прошлом, всё ему рассказала. Она рассказала ему, кто её проклял и как «выглядело» заклинание. Она могла бы погибнуть, и тогда Гарри Поттер остался бы один, без её поддержки, и настоящий Пожиратель Смерти обязательно позволил бы этому случиться. Снейпу это очень легко сошло бы с рук. Гермиона пыталась решить, тогда ли она начала верить в него? Тогда ли он ей понравился? Хотя нет, она была уверена, что это случилось раньше. Она помнила чувство… смущения от того, что он увидел её в таком состоянии. И это было совсем другое смущение, не похожее на то, что она испытывала при мысли о том, что её увидит мадам Помфри. Смерть Седрика могла бы привести её в Комнату в ночь их первого разговора, но это произошло не в конце учебного года. Гермиона рассказала ему, тот человек умер в ночь их встречи и назвала точную дату. Возможно, Северус мог предположить, что она имела в виду смерть Сириуса. Однако после стычки с Пожирателями, в которой тот погиб, Гермиона провела некоторое время, лежа на больничной койке, и Северус не мог этого не знать. Северус понял бы, что это была не та ночь. Кроме того, она рассказала ему, что заканчивает шестой курс. По правде говоря, ей нравился Сириус и ей, конечно, было его чертовски жаль. Он был главной связующей ниточкой между Гарри и его родителями. Ремус тоже больше не был прежним, Гермиона знала это, даже если Гарри этого не говорил. Было кристально ясно, что, хотя он тоже был Мародером, по-настоящему близки, как братья, были только Джеймс и Сириус. Ремус был им благодарен за то, что у него было место, где его принимали, несмотря на его «секрет». Питер Петтигрю же был просто прихлебателем, по крайней мере, всё выглядело именно так. Гермиона всё ещё не понимала, как ему удавалось так долго дурачить стольких людей! От одного его присутствия у неё бегали мурашки по коже, но четырнадцать лет в образе крысы могли кого угодно сделать таким. Насколько другой была бы жизнь Гарри, если бы Сириус не попал на долгие годы в Азкабан? Честно говоря, Гермиона сомневалась в том, что Сириус действительно сильно бы повлиял на крестника. Возможно, со временем ситуация и изменилась бы, хотя, конечно, было бы лучше, если Сириус был бы вовлечен в воспитание мальчика с того самого Хэллоуина. Теперь они, очевидно, никогда этого узнают. Гермиона не испытала облегчения от его смерти, скорее наоборот. Ей было достаточно сложно удерживать Гарри сосредоточенным во время занятий, а ведь она так хотела, чтобы у друга было хорошее будущее. Несомненно, и его родители хотели бы для сына удачной жизни, без Сириуса, нашептывающего ему на ухо очередные озорные идеи. Её мысли вернулись к причине, по которой она была здесь сегодня. Северус Снейп. Он вообще жив? Насколько она знала, Северус сбежал из Хогвартса после убийства директора и скорее всего уже был убит Пожирателями смерти или самим Волдемортом. В конце концов был ли он действующим Пожирателем смерти? У неё была большая часть недели, чтобы подумать об этом, и она действительно считала, что пришла к правильному выводу. Она взвесила все факты и попыталась быть объективной. Она тяжело вздохнула, заправляя прядь волос за ухо. Ситуация становилась смешной. Она никогда не узнает правды, если так и продолжит здесь стоять. А она хотела узнать правду! Приняв решение, Гермиона перешла улицу, намериваясь войти в церковь. Она окунула руку в чашу со святой водой, стоящую прямо у входа и перекрестилась, прежде чем продолжить путь к задней скамье. Она полезла в свою расшитую бисером сумку и вызвала чётки. Они принадлежали её матери, а она, в свою очередь, получила их от своей мамы. Гермионе они достались после её первого исповедования, так же, как и её маме, и её бабушке. Она давно не посещала церковь и не молилась, но полагала, что будет выглядеть более достойно, если у неё это получится. Гермиона закрыла глаза и обнаружила, что молится, наверное, впервые за многие годы. Да, она участвует в магической войне, но им не помешает любая помощь, которую они могут получить. Гермиона не видела, как примерно через пятнадцать минут после её прихода, кто-то занял место на скамье справа от неё. Её глаза всё ещё были закрыты, а руки всё ещё сжимали чётки, но она слышала приближающиеся шаги и не была удивлена чьим-то присутствием. Она знала, что это был кто-то особенный. Гермиона узнала бы его запах и чувство, которое тот вызывал в ней, где угодно. Он заставил её чувства мгновенно ожить до такой степени, что она представить себе не могла. И её волосы… Гермиона не сразу поняла, что с ними происходит, ведь когда она впервые почувствовала это, то была слишком молода. Когда же до неё наконец дошло, что к чему, девушка почувствовала себя такой глупой, что не сообразила раньше. И за то, что наивно полагала, что Рон может вызвать у них такую реакцию. Гермиона открыла глаза, крепче сжала чётки и продолжила смотреть прямо перед собой. — Ты хоть представляешь, как долго тянулись последние девятнадцать лет? Она должна была ответить? Гермиона так не думала, поэтому продолжила держать рот на замке. — Я несколько раз прокручивал в уме, что я скажу, когда мы наконец доберемся до нашей субботы. Этой субботы. Теперь, когда я… мы здесь… я признаю, что понятия не имею, что сказать. — Я тоже не совсем уверена, с чего начать, — она призналась. — Итак, мне называть тебя Гермионой или мисс Грейнджер? Она была рада, что Северус решил заговорить первым, потому что она действительно не знала с чего начать их беседу. — Что бы ты предпочёл? — Гермиона. Она причина, по которой я здесь, — он тяжело вздохнул. — Могу ли я называть тебя Северусом? Краем глаза она заметила, как он кивнул. — Можешь, — сказал он. Этот ответ успокоил её. Гермиона не была уверена, сколько в нем осталось от того, её Северуса. Она рискнула и посмотрела на него, положив свою правую ладонь на его левую руку. — Не трогай её, — прошептал он. Она не была уверена, шептал ли Северус потому, что они были в церкви или просто хотел убедиться, что никто, кроме неё, его не услышит. — Я всё знаю. Я имею в виду, что не знала точно, но догадалась о том, о чём не должна была. — Вскоре после нашей последней встречи я понял, что все те разы смотря на эту руку и касаясь её, ты задавалась вопросом: есть ли она у меня. — Да, — сказала она, кивнув. Северус был прав. Гермиона не знала наверняка, когда он получил свою метку. — У меня множество вопросов. Она тихо усмехнулась, она ничего не могла с собой поделать. — Ты находишь это забавным? — М-м-м, да. Учитывая некоторые вещи, которые ты твердил мне последние шесть лет, я нахожу это чрезвычайно забавным. — У меня не было выбора! Я не мог проявить к тебе ни капли сочувствия. Даже если никто другой не заметил бы этого, Альбус безусловно бы заметил. — Я понимаю, я действительно понимаю. И я не злюсь, Северус. — Я почувствовал себя грязным стариканом, когда впервые увидел тебя. Я имею в виду, что нашёл твоё имя в книге поступающих и знал, когда ты приедешь в Хогвартс, как и знал, по сколько нам будет лет, когда ты впервые увидишь меня. Я бы хотел сказать, что был готов увидеть тебя, но всё произошло не так. Идея, сам факт того, что я увижу тебя первокурсницей, была нереальной. Ты ничего не знала, но я всё знал и всё помнил. Это все казалось неправильным. Мне пришлось сидеть за Главным столом, наблюдать за тобой и притворяться, что я тебя ненавижу. Притворяться, что я не знаю, какая ты на вкус и на ощупь. Правда, наблюдение за тем, как ты подружилась с Поттером, определенно немного облегчило ситуацию. О-о-о, он шутит. Это хороший знак, не так ли? — А сейчас? — Сейчас? Что ж, у меня было шесть лет, чтобы смириться с… происходящим. Когда Комната позволила нам встретиться, ты уже была совершеннолетней по волшебным меркам. Ты не была той девушкой. Просто иногда мне было трудно различать вас, потому что наши разговоры очень много для меня значили. Несмотря на то, что их было немного — они подарили мне надежду в то время, когда её у меня совсем не осталось. Ведь больше мне никто ничего не давал. Я хотел встречаться с тобой чаще, но знал, что сейчас не время. Ещё не время. К тому же, я боялся, что, если проявлю к тебе хоть малейшую снисходительность, кто-нибудь задастся вопросом — «с чего бы это?» — Я уверена, что это было трудно. Мне очень жаль. — У тебя нет причин для извинений. Та девушка ничего не знала, и ты ни в чем не виновата. Это я сделал это…я имею в виду, что я всё начал. Сначала я подумал, что мы встретились в конце твоего пятого курса, в ночь смерти Блэка, но позже я участвовал в твоём исцелении и понял, что это было невозможно. Я также иначе представлял себе ситуацию, в которой ты получила тот шрам. В течение восемнадцати долгих лет я должен был сдерживать себя от убийства Антонина, потому что не был уверен, изменит ли оно что-то. Убей я Долохова, его место занял бы кто-то другой и, возможно, он бы преуспел там, где тот потерпел неудачу. Затем я увидел тебя той ночью… Увидел, насколько плохи твои раны и пожалел, что всё же не убил его. Помнишь ты это или нет, но ранее ты рассказала мне, какое заклинание он использовал. Это помогло мне спасти тебя. Если бы Долохов был мертв, его место могла бы занять Белла. Или любой из его последователей, и тогда я бы не знал, как тебе помочь. В итоге мне пришлось ждать следующей смерти. Довольно скоро я понял, кого ты имела в виду. Возможно и случайно, но ты рассказала мне, когда это произойдет, я спросил тебя о дате, и ты назвала её. У меня были крохи знаний, и они помогли мне немного подготовиться к грядущему. Вот такое небольшое утешение. — Я ошибаюсь в тебе, Северус? Он тихо вздохнул, крепко вцепившись правой рукой в спинку скамьи перед ними. Её ладонь всё ещё накрывала его руку. Гермиона смотрела, как побелели костяшки его пальцев. В студенте Северусе и этом взрослом Северусе была разница. Да, взрослый Северус был полон уверенности в себе, но было в нём что-то большее. Когда она видела его в последний раз, он всё ещё сомневался в себе. Северус выбирал путь, по которому собирался идти. Путь, который по итогу привел их сюда. Вероятно, очень одинокий путь. Она все еще понятия не имела, когда именно он получил Темную метку, но могла только предположить, что это произошло относительно скоро после окончания им Хогвартса. В то время Северус всё ещё рос, он уже стал мужчиной, но ещё не достаточно зрелым. Сейчас же от того неуклюжего студента-мужчины, которого она знала, ничего не осталось. Он легко смог бы поцеловать её, позволить себе прикоснуться к ней и трахнуть её, если бы она позволила. — Мне нужен ответ. Ты знаешь, что я имею в виду. Северус сделал глубокий вдох и резко выдохнул. Гермиона наблюдала, как он разжал руку, вцепившуюся в скамью и снова сжал её в кулак. — Ты не ошибаешься, Гермиона. Когда-то я посоветовал тебе доверять своим инстинктам. Тогда я и понятия не имел, во что или в кого я советовал тебе верить, но и сегодня я бы сказал тебе тоже самое. После нескольких минут молчания, Гермиона встала и протянула ему руку. Она была уверена, что это признание далось ему нелегко и скорее всего, шло вразрез со всем, что он обещал директору. Северус смотрел на неё, явно удивленным и, возможно, немного смущенным взглядом. — Я снимаю комнату недалеко отсюда. Если ты захочешь пойти со мной, мы можем поговорить там, где нас никто не услышит. — Ты чертовски доверчивое существо, не так ли? У тебя есть только моё слово, что ты не ошиблась. Она кивнула на его заявление. Северус был абсолютно прав. У Гермионы была лишь её интуиция и Дамблдор, который был далеко не дураком. Она знала лишь часть его истории, и то ту, которую сама придумала. Ничто не мешало Северусу привести сюда группу пожирателей Смерти и схватить её на месте. Ему бы даже не пришлось здесь появляться! Гермиона не думала, что он войдет и сядет рядом с ней, желая захватить или убить её. — Северус, здесь никого нет. Если бы ты хотел убрать меня, то давно бы уже это сделал. Вероятно, ты был зачарован и довольно долго наблюдал за церковью, прежде чем я появилась здесь. Я полагаю, ты хотел убедиться, что я пришла одна. Если уж на то пошло, то ничто не помешало бы тебе собрать команду Пожирателей Смерти, чтобы я встретилась здесь с ними, а не с тобой. У тебя было почти двадцать лет, чтобы придумать достойный и безупречный план устранения грязнокровной подружки Гарри Поттера, если бы это было твоим истинным намерением. Я верю в тебя, Северус. И я хочу, чтобы ты помнил об этом. — Ты всё ещё странная ведьма, — сказал он с кривой ухмылкой, его глаза слегка прищурились. В их последнюю встречу Северус так не делал. Гермиона нашла этот жест… милым. И вроде как… сексуальным. Ладно… может быть, больше, чем просто «вроде». Сейчас не время для таких мыслей, Гермиона! Северус стоял, крепко сжав её руку в своей ладони. Она выдохнула при контакте кожи с кожей. — Ты не против парной аппарации? — Нет, к тому же у меня нет выбора, поскольку я не знаю, куда мы направляемся. — Ну и кто теперь доверчивый, — съязвила Гермиона, Северус тут же усмехнулся. Да уж, шансы на то, что они втроем или даже с помощью всего Ордена смогут уничтожить Северуса Снейпа, были в лучшем случае довольно сомнительны. Она нашла в церкви уединенное местечко, откуда они могли бы аппарировать. Обнимая Северуса за талию, Гермиона усердно представляла пункт их назначения, стараясь не думать о различиях в фигуре Северуса-студента и Северуса-профессора. Сейчас для этого было не время.