Free To Fly/Свободный полет

2 мая 1998 года Школа чародейства и волшебства Хогвартс Шотландское нагорье, Великобритания

      — Что ты здесь делаешь, Северус? — спросил Гарри.       — Ничего особенного, — ответил Снейп, мимолетно взглянув на младшего волшебника.       Его ответ был ложью, но Северус не мог сказать правду из опасения провести остаток жизни в отдельной палате Мунго и совершенно неважно, что у него были веские подтвержденные материальными доказательствами причины здесь находиться.       — Ты пробыл здесь весь день, — уверенно заявил парень.       Северус пристально посмотрел на Гарри и молча покачал головой, прекрасно понимая, откуда тому стало известно его местоположение.       — Тебе запрещено использовать эту чертову карту. Напомни-ка мне, с каким условием ты ее получил?       Когда-то Блэк отдал Снейпу карту Мародеров и мантию-невидимку Джеймса, чтобы Северус в подходящий момент передал их Гарри. И если бы он знал, что мальчишка нарушит договоренность и воспользуется артефактами для того, чтобы шпионить за ним же, то воздержался бы от передачи Гарри и карты, и мантии до тех пор, пока тот не покинет Хогвартс.       Существование этой карты дало Северусу ответы на многие возникающие у него во время учебы вопросы. Например, он понял, как Мародеры всегда безошибочно узнавали его местонахождение... Они слишком часто (для того, чтобы это можно было назвать совпадениями) появлялись из ниоткуда, но тогда Северус так и не смог понять, как им это удается.       Также он убедился в том, что Хогвартс действительно ему помогал. Изучив карту, Северус понял, что те комнаты, в которых замок разрешал ему прятаться, на ней не фиксировались.       Получалось, что замок создавал или перемещал комнаты специально для него и именно в те моменты, когда ему больше всего нужна была защита. Северус точно знал, что, например, лаборатории, которую он создал в студенческие годы, на карте не было. Да и на старом месте она тоже больше не находилась. Теперь это помещение стало ответвлением его личной, рабочей лаборатории. Однако на карте оно по-прежнему не отмечалось. Снейп достаточно хорошо изучил артефакт, чтобы в этом убедиться.       Так что часы студенчества, проведенные им в лаборатории, были часами абсолютной безопасности. Мародерам, вероятно, оставалось гадать, где он прятался и что задумывал. Осознание этого и по сей день вызывало у Северуса усмешку. Гарри всегда знал, где Снейп находится, поэтому отсутствие на карте его личной лаборатории ни на что не влияло. Парень всегда мог найти своего опекуна, если нуждался в нем. Таков был их уговор: если Гарри не находил Северуса в его рабочей лаборатории или классе, то должен был понять, что опекун занят чем-то личным или просто хочет побыть один. По своей природе Северус не был общительным человеком, поэтому временами нуждался в уединении.       Ни лаборатории, ни студентов, ни даже книг. Только тишина. Тишина и его мысли.       Сегодня, конечно, все было совершенно иначе. Сегодня он стоял и... ждал.       — Суббота. У тебя сегодня нет ни обходов, ни дежурства в Хогсмиде, но ты весь день где-то пропадаешь. Мне стало любопытно, — пояснил Гарри, пожав плечами.       Северус заметил беспокойство в глазах молодого волшебника, несмотря на его показательно-небрежный тон. Это было не похоже на Северуса — без причины провести весь день на одном месте, как он сделал сегодня. Причина конечно была, но не та, о которой он мог бы рассказать Гарри.       — Больше никогда. Я не нарушал нашего соглашения.       Снейп кивнул. Он знал, что парень говорит правду. До сих пор Гарри не искал его при помощи карты (по крайней мере, Северус об этом не знал). Повода для ее использования просто не было, ведь раньше он никогда намеренно не прятался от Гарри.       — Гарри, тебе не о чем беспокоиться.       Сегодня Северус попытался заставить Комнату открыться. И она открылась. Всего один раз и Гермионы там не было. Вероятность ее там появления была невелика, но он должен был попытаться. Прошло ровно семнадцать лет с тех пор, как Северус видел ее в последний раз. Все эти годы он надеялся, думал и планировал... Казалось, что все вокруг хочет, чтобы они были вместе. Но возможно, они ошиблись и стали лишь инструментами достижения ранней победы? Ему было невероятно трудно поверить в то, что правда могла быть таковой. К сожалению, Северусу не с кем было поделиться своими переживаниями и обсудить их с Гермионой опыт. В Хогвартсе никогда не случалось такого, чтобы два человека смогли встретиться, обойдя время.       Однако это была их комната. Комната, которая не менялась более двадцати лет как в плане обстановки, так и в плане лабораторного оборудования. Каждый раз, когда Северус хотел попасть в Комнату, она была одной и той же. Ничего не менялось, просто там не было Гермионы. Во время же всех остальных сегодняшних попыток Комната ему даже не открылась.       Почему же теперь Комната обернулась против него... против них? Северус не злоупотреблял ею. С момента их последней встречи (еще до того, как он начал преподавать), Северус пользовался Комнатой не чаще нескольких раз в год.       У Гермионы появилась блестящая идея, как изменить все... Как изменить будущее.       Потенциально пожертвовав всем.       И они его изменили. Северус не знал, что именно они изменили, но изменилось... все.       Он уничтожил крестражи, как его просила Гермиона.       Они были злом. Даже сейчас Северус содрогался при одной мысли о том, чтобы снова взять их в руки. Особенно медальон... было очень трудно игнорировать его насмешки. Мысль о трех молодых, необразованных волшебниках, бродящих по дикой местности с этим медальоном на руках, заставила его не на шутку разозлиться на Альбуса Дамблдора.       Гермиона предупредила его об этом, когда они в последнюю совместную ночь, подробно обсуждали план действий. Северус не мог представить троих скрывающихся, охваченных страхом и другими негативными чувствами подростков, носящих на протяжении месяцев на своих шеях этот медальон. Эти мысли физически разозлили его сильнее, чем что-либо когда-либо ранее. По крайней мере, эту злость он абсолютно не мог контролировать. Северус продолжал твердить себе, что, уничтожив крестражи сейчас, спасет от этой участи Гермиону.       Он не мог и не собирался ей этого позволять.       Каждый раз, когда он брал в руки один из этих проклятых предметов и тот пытался проникнуть ему в голову, Северус представлял Гермиону.       Голодную, замученную, покрытую шрамами, синяками и кровью, сражающуюся в битве, в которою никто не должен был вступать. Он был готов пожертвовать своей жизнью, лишь бы Гермионе не пришлось этого делать. К тому моменту он был уже достаточно хорошо знаком с разумом Волдеморта и мог обращаться и уничтожать крестражи с минимальными для себя последствиями. Северус не сказал бы, что их совсем не было, но их с ведьмой взаимные чувства позволили ему пройти через этот ад.       Крестражи пытались использовать против него его же чувства. Очевидно, что он не знал, с кем и чем имеет дело. Они показывали ему что-то хорошее и Северусу было неприятно думать, что это хорошее сейчас обернется против него.       Однако в тысяча девятьсот восемьдесят первом году он пришел к выводу, что до Гермионы и ее к нему обращения в его жизни никогда не было ничего хорошего. До нее в него никто по-настоящему не верил, и это продолжалось и по сей день. Северус никогда не отрицал, что Лили была права в отношении выбранного и пройденного им пути, но одно доброе слово... один настоящий друг... кто-то, искренне верящий в то, что он хороший (или имеет потенциал стать хорошим)... Все это помогло бы ему побороть искушение.       Гермиона выдержала несколько месяцев ношения медальона и пытки явно проклятым клинком. Северус неустанно работал над мазью, которую мог бы отдать ей, если бы его попытка уничтожения крестражей провалилась, и Гермионе пришлось бы вновь пережить события девяносто седьмого года.       Она хотела увидеть его снова. Независимо от того, что нашептывало ему подсознание, Северус знал, что это так. Гермиона понятия не имела, от чего отказывается, но она, не думая о себе, пожертвовала всем ради других. Она хотела, чтобы он нашел ее, если их пути не пересекутся, но не просила об этом. Гермиона была готова пожертвовать собой... потенциальными "ими" ради всех остальных.       Этого было достаточно, чтобы развеять абсолютно любые мрачные мысли.       Так Северус понял, что его чувства к ведьме и ее чувства к нему — настоящие. Цепляясь за свою любовь и воспоминания, он смог преодолеть временами накрывающую его с головой злобу.       Он не смог предотвратить убийство родителей Гарри. Гермиона сказала, что сомневается, что это можно изменить, и оказалась права. Он пытался заставить Альбуса переместить чету Поттеров и никому не говорить об их местонахождении, но директор не счел необходимым к нему прислушиваться. Северус не мог настаивать на своем, не показавшись сумасшедшим. К тому же, это не принесло бы пользы ни Ордену, ни Гермионе.       Однако ему удалось уберечь Гарри от переезда к Дурслям.       Гермиона была так серьезна в своей просьбе. Она просила совсем немного, несмотря на то, что не знала, какие именно изменения произойдут в результате их вмешательства.       Она не просила ничего, кроме того, чтобы он позаботился о Гарри и помог тому попасть в хорошие руки. Она даже не попросила его найти ее, если по какой-то причине их пути не пересекутся. С того момента, с той ночи и вплоть до поражения Волдеморта (он надеялся, окончательного) Северус действительно думал, что навсегда покинет Хогвартс и никогда сюда не вернется. Его здесь больше ничего не держало.       Ни долгов.       Никаких обещаний.       Он был свободен и мог делать все, что хотел.       Северус предполагал, что с ее точки зрения его не будет там, где они впервые встретились.       Как будто он не станет искать ее!       Гермиона явно не верила и не понимала Северуса Снейпа из того времени. Он же был уверен, что влюбился в нее с того самого момента, как услышал ее плач.       Северус не мог просто так отпустить ее. Не мог и не собирался.       Люпин не мог взять Гарри из-за своего... недуга. Особенно в тысяча девятьсот восемьдесят первом году. Никто, даже Дамблдор, не отдал бы пятнадцатимесячного малыша на воспитание оборотню.       Блэк не захотел брать на себя ответственность за маленького ребенка, несмотря на то, что был его крестным отцом. Очевидно, пес не ожидал, что ответственность, связанная с этим титулом, наступит так скоро. Петтигрю же, благодаря записям Гермионы, был вычислен и заключен за предательство в Азкабан.       Изначально обвиняемым был Блэк, как она и говорила. Но как бы Северус ни ненавидел Блэка, он не мог допустить того, чтобы был наказан невиновный человек. А записки Гермионы не оставляли сомнений в его невиновности. Северус также не мог позволить виновному находится на свободе. Он выступил в защиту Блэка, заявив, что тот не предал бы Поттеров, и этим удивил очень многих.       Благодаря ее записям, он также знал, где найти Петтигрю. Крыс был в Норе, как и предполагала Гермиона.       Северус не сказал бы, что после этого они с Блэком и Люпином зарыли метафорический топор войны, но он больше никогда не слышал прозвища Нюниус. Ни один из оставшихся в живых Мародеров не бросил ему вызова и не оспорил его желание стать опекуном.       Петтигрю предал не только своих друзей, но и весь волшебный мир. Но ни о том, ни о другом Северус не думал.       Его лучшую подругу предали, и тот, кто был повинен в этом предательстве, заслуживал наказания, а не прогулок на свободе, пока вместо него будет страдать ложно обвиненный. Для Северуса до сих было загадкой, как и почему он не понял, что Питер стал последователем Лорда.       Альбус, без сомнения, задавался вопросом, почему Северус так упорно противостоял тому, чтобы ребенка отправили жить к сестре Лили, но в конце концов, когда не осталось других вариантов, ему одобрили опеку над Гарри Поттером. Конечно, люди судачили и строили догадки, объясняющие причину его поступка, но ни одна из них даже близко не была похожа на истину.       Северус бы с радостью сказал, что это было трудно, и что он хотел бы вернуться назад и все исправить, но в таком случае он бы солгал. Маленький волшебник действительно спас ему жизнь, ровно в той степени, в которой Северус защитил его от опасности.       Он оставался в Хогвартсе отчасти потому, что считал, будто здесь, в стенах замка, они с Гарри будут в наибольшей безопасности. Северус просто знал, что замок защитит их обоих. Защитит от всех видов физических и иных угроз.       Это в какой-то степени ограждало его и его подопечного от внимания общественности и не позволяло желающим навредить мальчику и отомстить шпиону Фениксов.       Тысяча девятьсот девяносто первый год начался с того, что и его подопечный, и его крестник (Драко Малфой) получили письма и должны были начать учиться в Хогвартсе.       Однако ни в Экспрессе, ни на церемонии сортировки Гермионы Грейнджер не было. Северус подумал, что, возможно, перепутал год ее рождения, но нет, он четко помнил, что она родилась в сентябре семьдесят девятого года, а значит должна была поступить на один курс с Гарри и Драко. Он помнил это потому что, читая ее бумаги, удивлялся, как шестнадцатилетняя ведьма могла влюбиться в него, волшебника, старше себя почти на двадцать лет.       Гермиона получила письмо. Он знал это, но ему даже не пришло в голову поинтересоваться, приняла ли она предложение. Он просто предполагал, что так оно и будет. Лишилась ли она своих магических способностей? Северус надеялся, что нет, поскольку Гермиона была способной ведьмой и вряд ли могла потерять силу из-за их нескольких встреч с ним.       Спустя неделю после начала учебного года, он деликатно поинтересовался, есть ли в этом году, среди детей те, кто решил не принимать приглашение Хогвартса?       Как он и ожидал, Гермиона отказалась.       Оказалось, что она была на совершенно другом континенте.       В Америке.       Уже позже он узнал, Гермиона поступила в Ильверморни.       Северус не был уверен, в чем именно дело, ибо все, что он знал, это то, что его ведьма оказалась не там, где была изначально. Стало очевидно, что все изменилось. Не имея возможности подробно поговорить с ней о ее мире, он мог только гадать, что для нее изменилось, а что осталось прежним, но точно знал, что в их первую встречу, в Комнате, его Гермиона Грейнджер была студенткой Хогвартса. Она упоминала Гарри и (как он предполагал) Рональда Уизли.       Он периодически слышал о ней, но только потому, что Гермиона с того момента, как переступила порог Ильверморни, привлекла внимание всех волшебных школ. Успехи, которых ей удалось достичь за последние семь лет, были просто выдающимися. И Северус безмерно гордился ею, даже если она не знала о его существовании и том, что он с гордостью следит за ее академической карьерой.       Северус не сомневался, что Гермиона получала отличные оценки еще в свое первое обучение, но возможность посещать занятия, сдавать экзамены без проблем, волнений и в конечном счете войны, должна была позволить ей получать даже лучшие оценки, чем те, что она изначально получала в Хогвартсе.       Фактически, уже на втором курсе Гермионе удалось усовершенствовать процесс приготовления Оборотного зелья. Доступ к списку ее изменений имели только сотрудники магических правоохранительных органов, а утечки информации и использование рецепта за пределами Министерств магии карались длительными сроками сурового тюремного заключения. Будучи штатным Мастером зельеваром ДМП* Британии, Северус имел доступ к усовершенствованному рецепту зелья. За пределами ДМП его знали только те, кто, как и он, участвовал в приготовлении зелья. И далеко не каждому Мастеру зелий было разрешено варить такое Оборотное, во всей Британии это было позволено только Северусу и его сменщику, которого Министерство никогда не привлекало.       Она действительно нашла способ не просто изменить внешность употребившего зелье человека, Гермиона заставила меняться кровь... ДНК из крови употребившего Оборотное была идентична донору, чья частичка была добавлена в зелье. Действие модифицированного Оборотного также длилось дольше, что было на руку работающим под прикрытием агентам, поскольку они могли без опасений быть разоблаченными отрабатывать полную восьмичасовую смену. Принимающие зелье также получали внутреннее "предупреждение", сигнализирующее о том, что его эффективность подходит к концу. Теперь у них было целых тридцать минут (а не пара секунд или максимум несколько минут) для того, чтобы либо принять новую дозу зелья, либо выйти из ситуации, в которой они оказались.       И это было далеко не все, чего достигла Гермиона-студентка. Она публиковала научные статьи по всем (кроме Прорицания) предметам, и во всем магическом мире не было ни одного профессора, который не ждал бы от Гермионы Грейнджер великих свершений. Безусловно, это было гораздо лучшее будущее, чем то, которое ждало ее после пропущенного, потраченного на скитания, голодание и пытки учебного года.       Интересно, что о Гермионе Грейнджер не было известно ничего, даже места ее рождения. Северус не мог сказать, что знает о ней больше других и из-за этого он чувствовал себя подонком. Гермиона знала и о нем, и его маме, она интересовалась его жизнью... Он же не знал о Грейнджерах ни-че-го, кроме предположения, что они порядочные люди.       Они должны были быть порядочными людьми и хорошими родителями, чтобы Гермиона выросла такой... по сути, дважды.       Северус был уверен, что и в этой жизни она была магглорожденной ведьмой, но никто другой, похоже, не знал этого факта. Он полагал, что этого захотела сама Гермиона, поэтому семь лет хранил молчание, скрывая, что Золотая Девочка волшебного мира — та, кого некоторые сочли бы не достойной похвалы грязнокровкой.       Темный Лорд был побежден, и многие из его последователей заявили, что усвоили урок и начали новую жизнь, но Северус знал, что далеко не все они искренни и далеко не всем им стоит доверять. Некоторые были очарованы громкими речами Лорда и не понимали конечной цели до тех пор, пока не увязли слишком глубоко. Однако по венам некоторых действительно струилась ненависть.       Эти люди не перестали ненавидеть магглов и маглорожденных только потому, что Волдеморт погиб.       Поэтому сегодня Северус стоял рядом с чертовски-уродливой картиной "Танцующие тролли", смотрел на то место, где должна была открыться дверь и надеялся, что Гермиона войдет в нее.       Это был день их последней встречи. День, когда она попросила его найти крестражи, дабы не допустить гибели многих людей и уберечь их ее и ее друзей от будущих скитаний.       В тот день он вышел из Комнаты (после того, как Гермиона заснула, сидя за заваленным бумагами столом) в полной уверенности, что они все повторили дважды и, что Комната обеспечит ее безопасность. Гермиона явно была измотана и нуждалась в отдыхе. Если бы Северус знал, что видит ее в последний раз, то скорее всего разбудил бы ее. Он даже не поцеловал ее на прощание и не сказал, что влюблен в нее. Это беспокоило его на протяжении всех этих лет. Гермиона не знала о его чувствах, она заснула, думая, что он все еще любит Лили.       Все, что он мог сейчас сделать, это поклясться, что признается ей в своих чувствах при первом же подходящем случае. Потому что ни время, ни расстояние в разделяющий их океан не заставили его перестать любить Гермиону. Он поклялся не думать о том, что у нее могут быть отношения с кем-то другим. Время и расстояние не имели для нее значения, потому что она не знала о нем. Северус понятия не имел, как на нее повлияли произошедшие изменения и помнила ли она хоть что-то.       — Ты никогда не угадаешь, кто, по словам Драко, может быть на моей июльской вечеринке, — сказал Гарри, вырывая Северуса из омута размышлений. Возможно, это было к лучшему, поскольку подобные мысли могли бы стать его погибелью.       Как будто была нужда в уточнении времени вечеринки. Северус прекрасно знал, когда у Гарри день рождения. В конце концов, он провел с ним все эти дни, кроме первого.       — Кто? — спросил он.       Северус был уверен, что и за миллион лет не смог бы догадаться о ком речь, поскольку те, кто представлял бы интерес для Гарри, безусловно, очень мало интересовали его (и наоборот).       Люциус, отец Драко и по совместительству старейший (и единственный) друг Северуса, по какой-то причине собирался устроить грандиозное празднование восемнадцатого дня рождения Гарри. Северус и Гарри на постоянной основе жили в Хогвартсе. Альбус позволил Северусу пользоваться частной лабораторией в личных целях. В течение учебного года Северус варил зелья для школьного Больничного крыла и больницы Святого Мунго, а во время же летних каникул, когда в замке не было учеников (кроме Гарри), проводил свои эксперименты, исследования и готовил к печати в различных периодических изданиях по зельеварению большую часть своих статей.       Они не могли устроить вечеринку в замке, а за пределами школы у Северуса действительно был только один дом, дом его детства. Мать переписала его на него, когда, устроившись на работу в маггловскую больницу, решила переехать в Лондон. И было это более десяти лет назад.       До того момента он стеснялся признаться кому-либо, что технически все еще живет со своей матерью, несмотря на тридцатилетний возраст. Это был адрес их регистрации, поскольку никто не отменял необходимости иметь маггловский адрес для различных целей, но на самом деле они там практически не жили. По правде говоря, дом Эйлин был единственным домом, в котором, по воспоминаниям Гарри, он когда-либо жил.       Эйлин в основном жила маггловской жизнью, поэтому о вечеринке в ее доме не могло быть и речи. Вечеринка в его маленьком жилище тоже была бы некстати. Не говоря уже о том, что дом в Паучьем Тупике был скрыт чарами Фиделиуса и только Эйлин с Гарри знали его местонахождение. Понимая, что если Темный Лорд вернется (несмотря на то, что все крестражи были уничтожены), то ему-Северусу Снейпу не поздоровится, считал такую систему безопасности далеко не лишней.       — Виктор Крам, — ответил Гарри.       Это действительно привлекло внимание Северуса.       — Правда? — спросил он, почему-то удивленный этим откровением.       Этого не может быть, подумал Северус. Виктор Крам казался недосягаемой даже для Люциуса Малфоя персоной, но, очевидно, это было не так. Малфой любил производить впечатление. На самом деле не было никакой веской причины для пышного празднования восемнадцатилетия Гарри, однако Люциус, похоже, считал иначе. Северус до сих пор не мог понять, почему. Он задавался вопросом, уж не предполагал ли Люциус, что по достижению Гарри маггловского совершеннолетия он прекратит с ним все общение и продолжит жить так, словно последних семнадцати лет не было.       Северус не мог допустить того, чтобы его друг поверил в это. В свое время Люциус сказал, что поддерживает его решение воспитывать Гарри, но Северус был уверен, что на самом деле Малфой считал, что он совершил огромную ошибку, взяв на воспитание осиротевшего сына своей школьной подруги.       Северус знал Виктора Крама, еще с четвертого курса Гарри, когда в Хогвартсе проходил Турнир Трех Волшебников. Это был первый за последние двести лет Турнир и он прошел так хорошо, что через год будет проведен вновь. И поскольку победителем прошлого Турнира стал Седрик Диггори, то и следующий Турнир вновь будет принимать Хогвартс. Мистеру Диггори, конечно же, будет предложено вернуться в школу и принять участие в некоторых турнирных мероприятиях.       — Да, ты можешь в это поверить?       Северус понимал волнение Гарри.       Гарри надеялся (хотя и не сообщил опекуну об этом напрямую), что после окончания школы станет профессиональным игроком в Квиддич. Северус знал, понимал и принимал желание повзрослевшего волшебника прежде чем посвятить себя чему-то вроде преподавания и должности аврора, выяснить, чем именно он хочет заниматься. На этого юного волшебника возлагалось много надежд, ведь он был Мальчиком-Который-Выжил, Поттером и воспитанником самого шпиона Ордена Феникса, Северуса Снейпа.       По правде говоря, Северус считал, что игра в Квиддич пошла бы Гарри на пользу. Молодой человек смог бы сеять дикий овес**, а потом начать строить серьезные отношения. Уизли, младшая сестра шестерых братьев, конечно, пыталась привлечь его внимание, но Гарри не хотел иметь с ней ничего общего. Несколько других девушек тоже были не прочь его окрутить, но Гарри это просто не интересовало. Северус объяснил ему, что в этом нет ничего плохого и, что совсем необязательно, что он встретит свою ведьму здесь, в Хогвартсе.       Честно говоря, за последние пару лет, Северус не раз задавался вопросом: а не предпочтет ли Гарри в качестве спутника жизни вместо ведьмы волшебника? Гарри не поднимал эту тему и Северус не собирался начинать этот разговор первым ибо вместо доказательств у него было простое ощущение, основанное на наблюдениях за молодым волшебником.       Он действительно подозревал, что, когда Виктор гостил у них на рождественских и пасхальных каникулах во время четвертого года обучения Гарри между парнями произошли некоторые... любопытные события. Северус был абсолютно уверен, что никакого секса не было, поскольку перед приездом Виктора, незаметно намекнул Гарри на то, что болгарин уже достиг совершеннолетия. Не то чтобы это остановило двух действительно желающих близости парней, но так же нельзя было исключать возможности того, что любопытство было удовлетворенно и Гарри понял, что нуждается в ведьме, а не в волшебнике. Северус просто надеялся, что однажды Гарри поговорит с ним об этом и поймет, что его опекун поймет, примет и не будет осуждать любой его выбор.       — Я уверен, что Виктор согласился, потому что ты, Гарри, ему нравишься.       Северус не знал, знает ли Люциус о том, что Гарри с Виктором стали дружны. Они не были неразлучны (Северус не подозревал ничего такого серьезного, как отношения), они были просто двумя юными волшебниками, желающими узнать, на что похоже то или иное чувство. Гарри не был слишком расстроен тем, что участники Турнира после окончания учебного семестра разъехались по домам, так что Северус решил, что ничего серьезного между парнями не произошло, хотя время от времени они обменивались письмами. Также они с Гарри в течение нескольких последних лет были гостями на нескольких профессиональных матчах по квиддичу.       — Наверное, ты прав. Все равно это круто. Дядя Люциус спросил меня, приведешь ли ты кого-нибудь в качестве гостя, — продолжил Гарри. — А еще он спрашивал, буду ли я один, хотя точно знал мой ответ.       — И ты знаешь мой ответ, Гарри и ты не должен поддаваться любопытству дяди Люциуса. Мой ответ — нет, как и всегда, — сказал Северус, неодобрительно поджав губы. Будь проклят Люциус!       Люциус был женатым человеком и уже более пятнадцати лет пытался найти ведьму, которая понравилась бы Северусу. Конечно, Малфой не знал, что такая ведьма уже есть. Северусу просто нужно ее дождаться.       Снова.       Однажды он уже ждал ее! Его другое "я", по крайней мере, увидело ее в девяносто первом году, но даже не поняло этого! Конечно, у той его версии не было тех воспоминаний, что были у него, но...       Тем не менее.       Гарри молча стоял рядом и наблюдал за Северусом, ожидая какого-то знака. Он не был уверен, какого именно, но выражение лица наставника было ему знакомо. Парень нахмурился.       — Ты ведь знаешь, что можешь, верно?       — Что я могу "что"? — спросил Северус, резко взглянув на Гарри.       — Мне почти восемнадцать и я не ребенок. Ты не мой отец, ты не женат и ты уже подал мне хороший пример, так что, если ты захочешь привести на мою вечеринку ведьму...       — Юноша, я полностью осведомлен о вашем возрасте, спасибо. Не это останавливало меня на протяжении многих лет. Я не хочу, чтобы меня кто-то сопровождал, Гарри. Нет такой ведьмы, которую я хотел бы привести на твою вечеринку или куда-либо еще, если на то пошло. И ни одного волшебника, это так... для ясности.       — Ты всегда так говоришь, но я вижу в твоих глазах сейчас и видел раньше, когда мы говорили о твоем одиночестве, что кто-то все же есть. Я помню ту историю, которую ты рассказал мне, когда я был маленьким. Знаю, что тебя не привлекают волшебники, и знаю, что дело не в моей матери.       Северус усмехнулся. Он был очень благодарен Гарри за это знание.       "Ежедневный пророк" и в частности, Рита Скитер, все эти годы периодически пытались печатать всякую ерунду о том, что Северус до сих пор влюблен в маму Гарри до такой степени, что это граничит с тем, что магглы назвали бы преследованием или одержимостью. Северус не мог отрицать того, что его первая проведенная в Хогвартсе, пятилетка, вероятно, могла быть истолкована именно так. Оглядываясь назад, ему было более чем стыдно за такое свое поведение. Тем не менее было то, что было. Однако на шестом и седьмом курсах он почти не обращал на нее внимания.       И уж точно он не пытался извиниться перед ней после пятого курса. Встреча с Гермионой заставила его осознать, что он заслуживает лучшего друга. То, что он сказал, было отвратительным и жестоким и Северус не собирался этого отрицать, как и не собирался отрицать того, что у Лили была причина для обиды, но встреча с Гермионой заставила его сделать шаг назад и посмотреть на их дружбу под другим углом. Их дружба действительно была довольно односторонней, нет, не с самого начала, но с того момента когда они приехали в Хогвартс, и Лили решила, что хочет вписаться в магический мир. Именно тогда она перестала быть его подругой, поэтому после пятого курса Северус оставил ее в покое.       Он мог только предполагать, что источниками Скитер были люди, которые в те дни, как и он учились на пятом курсе, и были свидетелями его попытки извинится перед Лили. А поскольку Люпин и Блэк были теми, кто защищал его, когда появились эти слухи, Северус знал, что Скитер получала информацию не от них.       Признаться честно, именно о них он подумал, когда слухи начали распространяться с новой силой, где-то во время обучения Гарри то ли на втором, то ли на третьем курсе. Парочка закадычных друзей сказала ему, что они, как и он, не хотят, чтобы Гарри считал, что его опекун сохраняет романтические чувства к его умершей более десяти лет назад матери.       Итак, как и положено двум Мародерам, их причины защищать Северуса были сугубо эгоистичными. Однако, они действительно заботились о Гарри, так что Северус полагал, что их намерения были благими. Во всяком случае, хотя бы в какой-то степени благородными.       Северус же был честен с Гарри до определенной степени.       Юному волшебнику не нужно было знать все подробности его дружбы с Лили, их размолвки или его отношений с его отцом. Гарри знал, что его отец не был всецело добрым волшебником и Северус сделал все возможное, чтобы младший Поттер не вел себя подобным образом.       По большей части Гарри был любим, популярен и прилежен, но при этом его не считали законченным книжным червем. И самое главное, его не считали придурком. Насколько Северусу было известно, мальчик никогда ни над кем не издевался и никогда ни к кому не придирался. Более того, он заступался за тех, кого задирали.       Он был достаточно популярен (и находился под опекой Северуса Снейпа), чтобы ему это сходило с рук и не влияло на его положение в Хогвартсе.       Ради мира Северус позволил Блэку и Люпину не только оставаться в жизни Гарри, но и в течение всех этих семнадцати лет принимать в ней активное участие. Его единственным условием был запрет на пичканье пацана героическими историями о том, каким великим и всезнающим был его отец. Северус не собирался терпеть даже такое "преследование" его старшим Поттером.       Насколько Северус знал, оба волшебника, на удивление, придерживались этого условия. Видимо, им было важнее, принимать участие в жизни сына Джеймса, чем забивать голову выше упомянутого сына отбеливающими их репутации и искажающими правду историями.       Та же история, о которой сейчас говорил Гарри... Северус не рассказывал ее с тех пор, когда мальчику было около трех или четырех лет, то есть с тех пор как тот пошел в начальную школу. Тогда он рассказал Гарри о Гермионе, храброй ведьме, которая рискнула всем, чтобы спасти мир. В то время он и представить себе не мог, что не увидит ее выходящей из Хогвартс-экспресса бок о бок с Гарри и Драко.       — Гарри, когда я ее увижу, я ее узнаю.       Что еще он мог сказать? Ведьма действительно существует, но она твоего возраста и нас разделяет океан? Да, и кстати, я видел ее, когда был студентом и тогда она была твоего возраста, но это была другая временная линия, которая очевидно, больше не существует?       Неважно, что она может не помнить его. Неважно, что ему придется заново заслужить ее внимание и расположение. Северус понятия не имел, как ему удалось добиться этого в первый раз, ведь это сделал не он. Это был тот, прежний "он", которого больше не существовало. Этот факт не оставался незамеченным, когда Северус думал о новой встрече с Гермионой.       Как подойти к человеку, которого ты знаешь почти двадцать лет и более чем уверен, что влюблен в него, но который не знает тебя? Иногда эти мысли не давали ему спать ночами. В такие моменты он думал, что, наверное, хорошо, что Гермиона уехала учиться в Ильверморни.       — Никто не верит, что в тебе есть романтическая жилка.       — Это потому, что ее во мне нет.       Гарри улыбнулся.       — Мы все увидим, когда объявится эта идеальная ведьма.       — Да, но она еще не сделала этого. А поскольку мне скоро сорок, не задерживайте дыхание.       — Я все еще считаю, что ты мне чего-то недоговариваешь. В той истории речь шла о ней. Я знаю это.       — Хотите, верьте, хотите нет, но в обязанности вашего опекуна и приемного отца не входит рассказывать вам все, мистер Гарри Поттер.       — Я знаю, но обычно ты все равно это делаешь.       Это было правдой.       Северус не знал, какой бы из него получился отец, но он считал, с Гарри у него все получилось. Определенно, он справился лучше, чем мог предположить кто-либо знающий, каким был его собственный отец. Гарри оказался более чем адекватным, у них сложились довольно откровенные и честные отношения. Северус не сказал бы, что они стали... друзьями, но, безусловно, их связь была иной, чем у Люциуса и Драко. Гарри не боялся ни его, ни того, что его лишат наследства, чего Северус не мог сказать о своем крестнике.       Он не тронул ни кната из денег Поттеров. Ему они были не нужны, поэтому он оставил их Гарри, на то время, когда парень станет достаточно взрослым, чтобы самостоятельно ими распоряжаться. Круглогодичное проживание в Хогвартсе и то, что дом его детства полностью принадлежал ему, несомненно, помогало его финансовому положению. Северус не купался в галлеонах, но и ему, и его подопечному хватало денег на более чем достойную жизнь. Северус не считал Гарри избалованным ребенком, но последние семнадцать лет парень был обеспечен более чем хорошо. Снейп не хотел, чтобы кто-нибудь когда-нибудь сказал, что он стал опекуном Гарри из-за денег.