Baby, we built this house On memories Take my picture now Shake it til you see it And when your fantasies Become your legacy Promise me a place In your house of memories. Panic! At The Disco — House of Memories
— Ты можешь спросить Гарри. Второго мая я довольно удачно разбил лагерь напротив Выручай-комнаты на случай, если ты всё же выйдешь из неё. — В тот день ко мне вернулись воспоминания, — прошептала Гермиона.***
— Я подумал об этом, когда Люциус рассказал мне, что Виктор принял предложение посетить вечеринку Гарри только около трех недель назад. — О да, он писал мне, спрашивал, не хочу ли я встретиться с ним здесь. Виктор знал, что в этом году я снова останусь в школе на все лето, и подумал, что мне не помешал бы перерыв. Профессор Браун всегда был добр ко мне и позволял провести несколько дней путешествуя то здесь, то там. Обычно я использовала их для того, чтобы посмотреть, как Виктор играет где-нибудь, но я всегда старалась извлечь из этих поездок нечто большее, чем простое наблюдение за его игрой. — Ты ему нравишься. — Так и есть, — признала Гермиона, вложив свою ладонь в ладонь Северуса и переплетя свои пальцы с его. — Но… чувства не взаимны? — Нет, и он знает об этом. Честно говоря, я не уверена, любит ли он меня или думает, что должен любить. Когда мы были вместе, он никогда не вёл себя неподобающим образом и никогда не намекал на то, что мы — больше, чем… друзья. Я никогда не чувствовала дискомфорта, находясь с ним наедине. Думаю, ему просто нравится, что у него есть кто-то, кто находится рядом с ним не из-за его известности и помогает держать на расстоянии его фанаток. Вопреки тому, что пишут газеты, он не занимается сексом каждый день недели с дюжиной ведьм за раз. — Это не то впечатление, которое он произвел на меня за время своего здесь пребывания. Как в отношении его чувств к тебе, так и в отношении его отношений с другими ведьмами. Он не представлял тебя и не говорил о тебе иначе, как о друге. — Что же меня выдало? Ей было любопытно, был ли это один или несколько проколов, позволивших ему предположить, что она всё помнит. — Ммм, подарки. — Правда? — Перчатки. Да, это логичный подарок, но качество конкретно этих перчаток немного экстравагантно для простого гостя. И я помню, как ты говорила, что считала Гарри братом. — Так и было. — И Люциус упомянул, что ты убрала из пачки все вкусы леденцов, кроме его любимых. — Я так и сделала, — подтвердила Гермиона, потёршись головой о плечо Северуса. — Намеренно? — Перчатки? Нет. Ты прав, я хотела подарить ему что-то, что, как я знаю, он точно будет использовать, что-то, что заставит его вспоминать меня, даже если он понятия не имеет, кто я и зачем мне это нужно. А вот «Берти Боттс» — да, это было намеренно. Северус повернулся к ней лицом, заставив её поднять голову с его плеча. — То, что ты сделала, Гермиона, — самый бескорыстный поступок, которому я когда-либо был свидетелем. То, что Лили сделала для Гарри, — это… ожидаемо. Мать поставила жизнь своего ребенка выше своей — в этом нет ничего удивительного. У тебя же не было такой кровной связи ни с кем из тех, кто был вовлечен во все это. Я имею в виду… Я знал, ожидал, что всё, конечно, так или иначе изменится, но… не думаю, что в то время я действительно задумывался о том, что именно ты предлагала сделать. Я все ещё находился в довольно… горьком состоянии. — Верно, — сказала она. Гермиона его понимала. Вероятно, тогда он чувствовал себя уязвленным. Она, гордясь своим интеллектом, точно знала, что если бы поддалась риторике Волан-де-Морта, то поставила бы под сомнение все чужие доводы. — Но попросив меня сделать это, ты была готова изменить всю свою жизнь, даже не представляя, не станет ли она хуже. — Я провела семь лет, рискуя своей жизнью. За мной охотился злобный маньяк, и всё из-за того, кем были мои родители и лучший друг. Я была в ужасе, меня чуть не убили, мне пришлось наблюдать за тем, как кого-то, кто был мне дорог, обвиняют в ужасных вещах. От меня, семнадцатилетней девчонки, ожидали, что я с двумя шестнадцатилетними парнями-подростками отправлюсь на поиски проклятых предметов, не имея ни малейшего представления, где они находятся и даже что они из себя представляют. Мы сделали это и добились успеха, но в процессе нас схватили, и меня пытали. Было так много смертей и разрушений. Ты был среди них. Я долго работала над тем, чтобы довести тебя до такого состояния, когда будет возможно перевести тебя в лазарет. Я не была уверена, что ты переживешь этот день. Честно говоря, я понятия не имею, сделал ли ты это… Мне нравится думать, что ты справился. Что ты прошел через всё, и, что тебя ждало светлое будущее, на которое ты мог бы смотреть с нетерпением. Хогвартс дал мне возможность, и, не найдя минусов ни для кого из нас, я воспользовалась ею. Гермиона провела рукой по его щеке. — Я сделала это не для того, чтобы казаться храброй или что-то в этом роде. Я решилась на это в попытке спасти мир и сделать его лучше для всех. У Молли Уизли есть её братья? — Да, — хмурясь, ответил Северус. — Насколько я знаю, в Хогвартсе всё ещё учатся Прюэтты. — А Лонгботтомы здоровы? — Родители Невилла? Да. — Ну вот видишь, уже одно это — улучшение. — А если бы к тебе не вернулись воспоминания? — Не знаю. Думаю, тебе пришлось бы добиваться меня. Снейп немного нахмурился, и она захихикала. Гермиона ничего не могла с собой поделать. — Ты действительно хочешь поехать в Бангор? — Я бы с удовольствием поехала в Бангор. С тобой. Моя книга всё ещё у тебя? — Ты хочешь её вернуть? — Нет, мне просто интересно. — Она у меня. И твои сандалии. Это были две из немногих осязаемых вещей, которые могли убедить меня в том, что ты реальна, а не плод моего воображения. Конечно, я их сохранил. Она совсем забыла о своих сандалиях. Она понятия не имела, как они выглядят. Гермиона помнила их разговор в Комнате, но что именно было на ней надето, не помнила. Или не совсем помнила. — Северус, ты проводишь меня в Комнату? — С удовольствием. Он встал и протянул ей руку. Гермиона взялась за неё и снова переплела свои пальцы с его. Они прошли через портрет Полной Дамы. — Спасибо, мэм, — сказала Гермиона. — Не за что, дорогая, — ответила она. — Мадам, — слегка кивнул Северус и повел Гермиону на седьмой этаж. Она провела рукой по картине на противоположной стороне от Комнаты. — Боже, она такая уродливая, — смеясь, сказала она. Воспоминания и впрямь не отдавали этому должного. — Ужасна, — согласился Северус. — Вот мы и пришли, — сказал он, направляясь к стене, где появилась дверь. Гермиона широко улыбнулась, когда они переступили порог Комнаты. Она узнала её. — Всё в точности как в моих воспоминаниях, — прошептала она. — Я должен был догадаться, что ты выберешь Зелья, так хороша была твоя паста от ожогов. — Не знаю, выбрала бы я тогда именно это направление, — пожав плечами, ответила Гермиона. — Нет? — Я не уверена, куда тогда хотела двигаться, наверное, в Министерство. Мне действительно не дали возможности подумать об этом. Я даже не была уверена, что смогу сдать экзамены. — Понятно, — Северус кивнул, словно вспоминая их разговоры на эту тему. —Теперь я припоминаю, что ты говорила об этом, да. Я просто предполагал, что с окончанием войны ты… — Я не знаю. Правда, не знаю. — Уверен, кто бы ни был директором школы по окончанию войны, он позволил бы тебе это. Он был бы дураком, если бы не разрешил тебе доучиться. Гермиона не разделяла его уверенности. Это зависело бы от того, кто стал бы директором. Если бы школу возглавили Северус или профессор МакГонагалл… Тогда, да, они, вероятно, так бы и сделали. А если бы пришел кто-то из Министерства, кто-то, кто не знал бы её или был бы бюрократическим винтиком… Может быть, и нет. — Ты всё ещё легилимент? — Да, — ответил Северус, похоже, его позабавил этот вопрос. Гермиона взмахнула рукой, и два кресла, стоящие перед камином, превратились в тот самый диван, на котором они когда-то вместе сидели. По крайней мере, он выглядел так же, как в её воспоминаниях. — Впечатляет, — сказал он, кивнув. — Волшебные палочки не так популярны в Ильверморни, — ответила она, пожав плечами. — Да, кажется, я припоминаю, что это так, — сказал он, садясь. — Ты всё ещё можешь быть впечатляющей, Гермиона. Полагаю, несмотря на то, что там делают особый упор на изучение беспалочковой магии, не многие могут это сделать. Не зря же там до сих пор выдают ученикам палочки. Она кивнула. Северус был прав. В её школе было явно больше, чем просто несколько человек, которым не давалась беспалочковая магия. Гермиона прочистила горло и вытерла руки о мантию. — Не мог бы ты, пожалуйста? — Прости? Он выглядел довольно испуганным её просьбой, и она тихонько хихикнула. — Я смотрю, ты всё ещё способен грязно мыслить, — съязвила она. Северус нахмурился, паника прошла, но он явно не понимал, о чём она его просит. — Примени ко мне легилименцию, — уточнила она. — Гермиона… — Я прошу, мне нужно, чтобы ты увидел, — прошептала она. — Хорошо, — Северус сдался, и она села рядом с ним. Каждый из них устроился на диване так удобно, как только мог, чтобы не отвлекаясь смотреть на соседа, по крайней мере, некоторое время. Гермиона не была уверена, сколько времени это займет. — Ты уверена? — Да, — сказала она. — Я доверяю тебе. Настала его очередь шептать. — Очень хорошо. Легилименс! Первое, что Гермиона заметила, когда Северус вошел в её сознание, — это то, что ей было комфортно. Обычно ей не нравилось ощущение присутствия посторонних людей в её сознании, когда она допускала их туда, во время обучения Легилименции и Окклюменции. Оно казалось ей навязчивым, подобным вторжению. Её мысли принадлежали только ей. Она не хотела, чтобы их видел кто-то ещё. Отчасти поэтому она так быстро освоила Окклюменцию. Она не сомневалась, что, когда Северусу приходилось делать это в другое время, с другими людьми, он не был так мягок. Но с ней… Его Легилименция больше напоминала Карликовую голубую бабочку** (которую она видела во время сбора зелий в Нью-Мексико два лета назад), порхающую в её сознании. Гермиона послала ему изображение, желая показать, с чем она сравнивает его присутствие. С невесомым, интимным прикосновением крыльев маленькой бабочки. Северус рассмеялся. Ей это понравилось. Это было правильное ощущение. Очень похожее на то, что она чувствовала, находясь в Хогвартсе. Гермиона знала, что он никогда не воспользуется тем, что она позволила ему это сделать, и не причинит ей вреда. Дом. Она вернулась домой. Гермиона любила своих родителей, а они любили и поддерживали её, но она никогда не чувствовала, что их дом — это её дом. Не в глубине души, где это имело значение. Не в её сути? Не в душе? Не в сердце? Она не была уверена, где именно. Может быть, везде? Это было странное чувство для ребенка. По крайней мере, она так считала. Её родители тоже это понимали, поэтому и согласились отпустить её в Ильверморни. Однажды они просто приняли тот факт, что вылет их дочери из семейного гнезда неизбежен и наступит для них гораздо раньше, чем для большинства других родителей. Гермиона была очень рада, что они все поняли и не приняли на свой счет. Хогвартс и Северус были для неё домом. Она изо всех сил старалась выдвинуть на передний план воспоминания, которыми хотела с ним поделиться. Она вспоминала только то, что, по её мнению, было неважно для общего порядка вещей, но было важно для нее. Образ профессора Квиррелла из её воспоминаний, и то, как она решает его головоломку. Гермиона заметила, что смогла впечатлить Северуса, и не смогла сдержать улыбки. Она показала ему все важные моменты каждого из её школьных лет. То, как он встал между ними и Ремусом, и то чувство, которое она испытала, когда он это сделал. Как смело он поступил, особенно учитывая его нелюбовь к Гарри. Только позже, в день их встречи в церкви Святого Петра, она узнала, что он стал жертвой опасного розыгрыша Сириуса и Джеймса, в котором участвовал Ремус, но он всё равно пытался спасти их от Ремуса. Казалось, он не слишком интересовался Люпином или Блэком, и довольно легко оставил воспоминания об этих событиях без внимания, но нахмурился, когда узнал, что Питер Петтигрю был тем, кто сдал Мародеров и Лили Тёмному Лорду. А вот Турнир Трёх Волшебников, наоборот, его очень заинтересовал: имя Гарри в кубке, смерть Седрика и, конечно же, возвращение Волан-де-Морта. Северус даже пересмотрел эти воспоминания дважды. И ещё раз. Гермиона чувствовала его гнев, страх и облегчение от того, что этого удалось избежать. Она и сама испытывала те же чувства. Мысль о том, что… кто-то может вернуться из-за Завесы в результате создания крестражей, была пугающей. Отталкивающей, но пугающей. Однако этого не произошло. Они сделали это. Они с помощью Хогвартса объединили свои усилия и предотвратили это. Северус наконец-то узнал, откуда у неё шрам, который он видел вначале. Увидел почерневшую руку Дамблдора, которую она сама видела всего несколько раз (и то она была уверена, что случайно). Гермиона слышала, как он зашипел на воспоминании про Пожирателей Смерти на территории Хогвартса и ночи смерти Дамблдора. Он увидел их разговор в гостиничном номере. Их историю. Те несколько часов, что они провели вместе, целуясь, разговаривая и изо всех сил стараясь не заснуть, зная, что им обоим скоро придется вернуться к своим жизням. Она показала ему месяцы, в течение которых их Трио охотилось, показала их поимку и её пытки, показала, как они не только освободили Луну Лавгуд и мистера Олливандера, но и завоевали расположение гоблина. Для пущей верности, потому что она думала, что Северус найдет это забавным, она поделилась с ним воспоминаниями об их побеге из Гринготтса. Сначала она чувствовала его недоверие, но в конечном итоге оно сменилось гордостью. Последними воспоминаниями, которые она ему показала, были кадры Битвы за Хогвартс, когда она в последний раз видела его в сознании (едва ли), кадры, как он делился своими воспоминаниями с Гарри, воспоминания о том, как она помогла ему и как, несмотря на то, что Комната сгорела, замок позволил им встретиться в последний раз. Затем она перешла к воспоминаниям о своём решении попытаться поступить в Ильверморни вместо Хогвартса. О её прибытии туда и сортировке, включая выбор её палочки. О работе, которую она выполняла, о её подруге Айяне и о её одиночных поездках в горы, потому что она искренне наслаждалась одиночеством. Воспоминания о времени, проведенном в лазарете, — она показала Северусу всё, что могла вспомнить. В конце концов он вышел из её сознания, и Гермиона почувствовала себя… странно опустошённой. — Они держали его запертым в шкафу? Гермиона никогда не видела, как он злится. Не совсем. Она видела его раздраженным и даже напуганным, но никогда злым. Конечно, она помнила, как он реагировал на то, что ученики клали в котлы неправильные ингредиенты, и это было вполне разумно. По крайней мере, по её меркам. Но сейчас это был не такой гнев. — Да, — тихо ответила она. — И директор разрешил это? Гермиона пожала плечами. Она действительно не знала того, что знал директор Дамблдор, но кое-что подозревала. — Я не знаю. Я имею в виду, он должен был знать, не так ли? Как он мог не знать? Он же всё знает. Удивительно, что он каким-то образом ещё не узнал о том, что мы сделали. — Неудивительно, что ты была непреклонна в том, чтобы он отправился куда-нибудь еще, но не к ним. — Да ну, он к ним не попал, и я очень рада. Он вырос в любви, о нем заботятся, его ценят. Северус встал, и Гермиона смотрела ему вслед, пока он шел к камину. — Это требует осмысления, — тихо произнес он, стоя к ней спиной. Точно так же он стоял в ночь последней битвы, когда она нашла его в Комнате, чтобы обратиться к нему со своей идеей. — Я могу оставить тебя и аппарировать в Малфой-мэнор из-за ворот. — Нет, останься, — он тихонько усмехнулся, покачав головой. — Я не на это намекаю, Гермиона. Я просто, — он повернулся, чтобы посмотреть на нее, — теперь я вижу это в твоих глазах. Я не знал, наверное, что искать, да и прошло уже семнадцать лет с тех пор, как я видел тебя. Даже несмотря на то, что те события, слава Мерлину и тебе, так и не повторились, теперь я вижу этот опыт. — Ну... — Гермиона пожала плечами. — Не уверена, что когда-нибудь избавлюсь от этого. Думаю, этот взгляд был у меня всегда. Сколько я себя помню, люди называли меня старой душой в юном теле. — Надеюсь, что нет, он не исчезнет. Это делает тебя... тобой — признался он. — Я не замечал этого до сих пор. Так себе шпион, — Северус тихонько хихикнул. — Ну, как ты говоришь, прошло семнадцать лет. И ты был занят. — Ты слишком добра. Кажется, ты всегда была слишком добра. Затем он подошел и предложил ей руку, без вопросов или колебаний приняв, которую Гермиона встала. — Почему? — Прости? О чем он меня спрашивает? — Почему? Я не понимаю. Я видел твои воспоминания. Я слышал то, что говорил тебе. Термин «жестокость» даже близко не описывает некоторые из тех слов. И все же ты заступалась за меня перед друзьями, уважала меня и каким-то образом прониклась ко мне чувствами. Уверен, что та, другая версия меня была бы не менее любопытна. Гермиона пожала плечами, но так и не нашла в себе сил отвести взгляд от их соединенных рук. Честно говоря, она и сама не была уверена. У нее были воспоминания о том, как она пыталась разобраться в этом, когда впервые осознала, что это за чувства. Они накрыли ее незаметно. Это не было похоже на удар молнии, это происходило постепенно. К шестому курсу она поняла, что не просто влюблена в этого человека. — Если ты можешь объяснить мне, что такое чувства и, как выбирает сердце, я с удовольствием тебя послушаю. — Нет. Очевидно, что я не эксперт в таких вещах. — Видишь. Ты спрашиваешь меня, почему, но я сама кое-что не понимаю. — Чего? — Почему ты не женат, — спросила Гермиона, проводя большим пальцем по тыльной стороне его ладони. Ей не нравилось думать о нем с другой ведьмой, но этот мужчина не был тем мужчиной из ее воспоминаний. Не совсем. Не после тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Его жизнь, его путь были совсем другими. Он мог совершать любые поступки, которых не совершал в ее первоначальной временной шкале. — Когда ко мне вернулись воспоминания, я собиралась отправить тебе сову с письмом, но так и не смогла придумать достаточно вескую причину, чтобы не показаться сумасшедшей. Тогда я вспомнила о приглашении Виктора, и, поскольку я знала, что ты изначально дружил с мистером Малфоем, я подумала, что, возможно, ты будешь там и я смогу хотя бы что-то узнать о тебе. Я предполагала, что ты женат или что-то в этом роде, но ошиблась… Ты добровольно взял на себя воспитание чужого осиротевшего сына. Думаю, это должно было сделать тебя весьма популярным среди женщин. — Возможно, моя жизнь и изменилась, но моя внешность и поведение, явно, нет. У меня не было времени на ухаживания и бессмысленную болтовню о погоде. Возможно, если бы я не жил в Хогвартсе… но меня это действительно никогда не интересовало. — Почему? — Спросила она, переводя взгляд с их соединенных рук на его лицо. Гермиона не была настолько тщеславна, чтобы думать, что это из-за нее, но мысль о том, что она сыграла в этом пусть даже небольшую роль, была приятной. В другой временной шкале он ждал ее не только во время инициации. Он был удивлен, увидев ее в последний раз в Выручай-комнате, она точно это знала. — У меня остались твои записи, твои книги. Я был… заинтригован. Сказать, что я не встречал никого, кто, по моему мнению, мог бы сравниться с моим интеллектом, — значит не сказать ничего. Я не стану отрицать, что Минерва на протяжении этих лет, не раз пыталась играть роль свахи, но я так и не нашел никого, с кем бы мне хотелось общаться или кто внушил бы мне доверие. Думаю, некоторые из них действительно были заинтересованы, но не мной, не настоящим. Их интересовал Гарри или его деньги. И… Я никогда не встречал никого, кого бы мне захотелось поцеловать. Никого, с кем бы я почувствовал себя как дома. По какой-то причине, что бы ни сделали замок и Комната в ту нашу первую встречу, в тебе я нашел это, — Северус пожал плечами. — Я понятия не имел, какие это может вызвать проблемы, но я был полон решимости в подходящий момент попросить разрешения ухаживать за тобой. — Правда? — Кажется, ты действительно удивлена. Я все это время помнил тебя, Гермиона. Эти воспоминания были со мной семнадцать лет. Конечно при условии, что на момент нашей встречи у тебя не было бы других обязательств и ты заинтересовалась бы мной. — Значит ли это, что теперь ты не собираешься спрашивать? — Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я официально задал этот вопрос? При этих словах Гермиона слегка склонила голову. — Ну, да, то есть я думаю, что мне бы хотелось пройти все эти этапы, — сказала она. — Ммм, а Крам спрашивал? — Ну, последние несколько лет он периодически приглашал меня навестить его и посмотреть, как он играет, — Гермиона пожала плечами и подняла глаза, чтобы снова встретиться с ним взглядом. — Он ничего не говорил о своих намерениях, нет, и я действительно не думаю, что когда-нибудь скажет. Как я уже говорила, я не думаю, что его интерес ко мне таков. — Ты все еще не определилась, хочешь ли ты учиться в маггловском университете или проходить магическую стажировку, Гермиона. Почему эта фраза ранила ее сердце? На самом деле, это ранило ее глубже, чем в сердце. Она тихонько вздохнула, покачав головой. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слишком глупо было думать, что я просто приду сюда… — Глупо, — пробормотала она. — Я понимаю. Мне не стоило… — Позволь мне закончить. — Да, сэр. — Не надо, Гермиона. Я, Северус. У нас личная беседа, которая не имеет никакого отношения к моей роли преподавателя, и я никогда не был твоим учителем и не имел над тобой власти. — Я знаю. — Я не должен чувствовать себя обязанным просить официального разрешения ухаживать за тобой. — Я понимаю, — ответила Гермиона, со вздохом закусив нижнюю губу. Она думала, надеялась. Она не была уверена на что именно, но надеялась. Очевидно, он считал иначе. — Все в порядке, Северус. Я действительно понимаю. Я не пытаюсь заставить тебя делать то, чего ты не хочешь. Я просто появилась здесь ни с того ни с сего. Я все понимаю. Все в порядке… — Лепетала Гермиона. — Странная, дерзкая ведьма. Перестань вкладывать слова в мои уста и дай мне закончить. — Конечно. Прости. Я просто не хочу, чтобы ты думал, что я пытаюсь давить на тебя, когда на самом деле ты, можно сказать, знаешь меня всего один день. — Я полагаю, это правда. Однако нас окружают не самые обычные обстоятельства. Не так ли? Учитывая все выше сказанное, я бы очень хотел это сделать. То есть ухаживать за тобой. Если ты, конечно, позволишь мне ухаживать за тобой, как волшебник ухаживает за своей ведьмой. — О, — вымолвила Гермиона, точно зная, что сильно покраснела. — Какие у тебя планы после Ильверморни? Она пожала плечами. Теперь, когда Северус задал этот вопрос, Гермиона поняла, что на самом деле они так и не обсудили ее планы. Он знал, что она собирается в Эдинбург, но что касается ее дальнейших целей… Она не сказала. — Ну, ты уже знаешь, что в сентябре я собираюсь в Эдинбург. По какой-то причине, теперь, когда ко мне вернулись воспоминания, все стало более логичным, я хотела поступить в колледж на исторический факультет, а потом, возможно, на юридический. Это просто мысли, пока они все еще не кажутся реальными. — О? Значит, ты больше не хочешь оставаться в волшебном мире? — Нет, конечно, хочу! Но по моему опыту, люди слишком доверяют Визенгамоту и шансам на справедливый суд. Полагаю, что, пока идея юридической защиты не приживется в магическом мире, мне придется практиковать в основном среди магглов. Наверное, поэтому я не уверена, что хочу этим заниматься. Я не уверена, насколько успешной будет моя карьера, и не хочу тратить деньги на обучение впустую. — Лондон? — Да, была такая идея. После колледжа в Эдинбурге. Я понятия не имею, почему выбрала именно его, а не другие варианты, в которые меня приняли. — Итак, у нас есть время, и я знаю, что Клайд поможет тебе, если ты решишь, что университет — не тот путь, который тебе нужен, и захочешь вместо него пройти Ученичество. Я, конечно, тоже могу помочь, но, несмотря на воспоминания, он — тот, с кем ты знакома лично, поэтому я понимаю, что ты можешь предпочесть его помощь. Поверь, Ученичество может быть трудным даже, если работаешь с кем-то знакомым. — Спасибо. — Тебе не нужно благодарить меня за то, что я хочу увидеть твой успех, — сказал Северус, отпуская ее руку. Гермиона собиралась остановить его, но он потянулся рукой к ее щеке. Ей было приятно это прикосновение. — Романтический интерес или нет, ты очень яркая личность с огромным потенциалом, и, конечно, я заинтересован в твоем будущем. — Я знаю. — Итак, да, я действительно хочу ухаживать за тобой. Официально, хотя логика подсказывает мне не делать этого так быстро. Я полагаю, что моя сова, которая, кстати, хороша для международной почты, если тебе вдруг понадобиться использовать ее для таких дел, будет тренироваться в течение следующих нескольких лет. Возможно, мы сможем приурочить визит в Бангор к одному из наших общих выходных, свободных от занятий. Если ты согласишься, конечно. — Я бы хотела этого, — сказала Гермиона. — Это заслуживает твоего одобрения? Нам нужно время, чтобы узнать друг друга получше, прежде чем переходить к чему-то большему, чем ухаживания. Я понимаю, что, возможно, это не тот ответ, которого ты ждала. Я не хотел бы сейчас рассуждать о будущем, как бы сильно я ни надеялся и ни хотел, чтобы оно осуществилось. — Нет, в этом есть смысл. У меня и так будет достаточно забот с предстоящей учебой, если я решу, что действительно хочу поступить на юридический факультет. — Да, и мы же не хотим, чтобы к этому добавилось чувство давления из-за редких встреч и необоснованно раннего официального предложения, не так ли? — Ну нет, это стало бы отвлекающим фактором! Северус усмехнулся и, наклонившись поцеловал ее. — Я бы обиделся на это, но думаю, что чувствовал бы то же самое. — Я также думала о специальности в области библиотечного дела. — О? — Да. Я подумала, что волшебному миру мог бы пригодиться историк, у которого нюх на детали в исследованиях и архивировании. Кто-то, кто создаст что-то, что сможет использовать весь волшебный мир. А то он кажется таким разрозненным и изолированным. — Учебник по Маггловедению, в котором был бы смысл, тоже не помешал бы. Если говорить с точки зрения Хогвартса, но я думаю, что все школы с этим согласились бы. Гермиона с минуту смотрела на него, уверенная, что ослышалась. Или неправильно поняла его. Что-то в этом роде. — Ты поощряешь меня написать книгу? — Да. Я бы поощрял тебя заниматься всем, чем ты захочешь, но у тебя живой ум, и я считаю, что ты подойдешь к такому предмету, как Маггловедение, серьезно и тактично. — Об этом стоит подумать. — Это так. Я думал об этом, пока мы только что говорили о твоем будущем. Мы затронули твое предыдущее будущее. А что насчет Гарри? У меня не сложилось впечатления, что Гарри раньше думал о том, чтобы профессионально играть в квиддич. Какие у него были планы? — Как и я, и я действительно не уверена. Он был так сосредоточен на том, чтобы остаться в живых. Думаю, на первом и втором курсе он думал, что это было своего рода… весело. Это было опасно, но Волан-де-Морта еще не было. А на третьем появился Сириус, и у Гарри наконец-то обрел кого-то, кто не был Дурслями. Так что, может быть, он бы и играл. Судя по моим воспоминаниям, он был прирожденным ловцом. Как и его отец, я полагаю? — Да, Джеймс Поттер был довольно неплохим игроком в квиддич. Было видно, что Северусу было нелегко это говорить. Воспоминания подсказали ей, что они с Джеймсом не… любили друг друга. И это еще было мягко сказано. И все же ее поразило то, что, несмотря на эти чувства, Северус принял Гарри. Гермиона не знала наверняка, о чем думала, когда просила его не отпускать Гарри к Дурслям, но она была уверена, что Северус не захотел бы забрать его к себе. — Я просто не уверена, что он думал о чем-то большем, чем о победе над Волан-де-Мортом. Виктор упомянул об этом вскользь. Я имею в виду интерес Гарри к квиддичу. В этом есть какой-то смысл. Когда мы только прибыли сюда, он сказал мне, что, вероятно, побеседует с Гарри наедине и что он подозревает, что Гарри захочет спросить его о том, какие шаги ему стоит предпринять. Гарри тоже говорил об этом вчера вечером. Он может передумать раньше, чем ты думаешь. — Возможно. Я тоже думаю, что в этом есть смысл. Меня беспокоит, наверное, то, что он не выберет что-то другое. Что он захочет сделать на этом карьеру. Не то чтобы было что-то плохое в профессиональной игре. Просто я знаю, что на него возлагаются большие надежды. Хотя признаюсь, было бы неплохо посетить некоторые из его игр не в качестве декана Слизерина. — На самом деле это очень мило. — А если бы он играл против команды Крама, а ты бы сопровождала его… — Два зайца. — Точно! Гермиона хихикнула. Она не думала, что Северус действительно ревнует ее к Виктору. Может быть, немного, но она совершенно ясно дала понять, что между ними не было ничего, кроме дружбы. Каким бы беззаботным он сейчас ни был, ей не хотелось портить ему настроение, но она должна была знать. — Ты расстроен из-за меня? — Расстроен из-за тебя? Из-за чего мне вообще расстраиваться? — Из-за воспоминаний… — Нет, конечно, я не расстроен. Да, кое-какие из них были немного подавляющими и даже унизительными, но я понимаю, почему ты хотела, даже нуждалась в том, чтобы кто-то еще узнал обо всем этом. Я рад, что ты выбрала меня. Я также рад, что ты доверяешь мне настолько, что поручила это задание мне. Его слова принесли Гермионе бесконечное облегчение. То, что Северус был не против все узнать, заставило ее почувствовать себя лучше, потому что она должна была показать ему. Она надеялась, что он справится с этим. Он был таким же любопытным человеком, как и она, и знал, что они сделали. Так что это решение не казалось ей необоснованным. — Я тоже, — сказала она. — Если бы я не встретил тебя в ту субботу, никто из нас не переживал бы, но, зная, что случилось… Ты думаешь, что все равно бы… — Думаю, да. Я все еще верила, что ты на нашей стороне и что у тебя были причины. Я не уверена, но, кажется, тогда говорилось что-то о том, что я доверяла тебе больше, чем директору. — Основываясь на том, что ты мне показала, я не могу сказать, что виню тебя. Гермиона, я все еще не могу понять, как ты варила Оборотное зелье на втором курсе в туалете. Я имею в виду, что ты упоминала об этом перед тем, как показать мне воспоминания, и я тебе поверил... просто это было так рискованно. — Что ж, отчаянные времена требуют отчаянных мер. Чего ты не заметил в моей памяти, так это того, что оно прекрасно сработало у Гарри и Рональда. — Меньшего я и не ожидал. А теперь не хочешь ли посмотреть мою лабораторию? — Конечно, — сказала она. — Полагаю, нам стоит посетить ее, раз уж мы сказали Малфою, что собираемся это сделать. Его губы растянулись в улыбке. Гермионе нравилось видеть его улыбку почти так же сильно, как слышать его смех. — Так мы и сделали. — Ты действительно что-то сделал с мешалками? — Спросила она, беря Северуса за предложенную руку. Он насмешливо хмыкнул, когда они вышли из Комнаты. — Нет, как бы мне ни хотелось, они прекрасны такими, какие есть. — Я так и думала. — Но ты все равно пошла со мной. — Конечно, я действительно хочу увидеть твою лабораторию. — Я бы сказал тебе еще раз, что ты странная ведьма, но, признаться честно, я хотел того же. — А я хотела провести с тобой время. — Как хорошо для нас обоих, что наши желания совпали. Гермиона прислонилась головой к его плечу и с тихим вздохом оглядела лестницы. Она видела их в своих воспоминаниях, но это было не то же самое, что быть здесь. — Кто-нибудь когда-нибудь получал серьезные травмы на лестницах? — Спросила она. — Северус? Северус не успел ответить на вопрос о лестнице. Он закрыл глаза при звуке голоса своего работодателя. Он не ожидал встретить Альбуса этим вечером, хотя, конечно, должен был предполагать, что это произойдет. Так уж устроен Альбус. Он почувствовал, как Гермиона чуть сильнее сжала его руку, похоже, она тоже этого не ожидала. Каково это для нее, встретиться лицом к лицу с этим человеком, подумал он. Зная об обращении с Гарри, о котором, как они оба полагали, знал и директор. Зная о том, что он отправил подростков на охоту за ужасно проклятыми предметами, не дав им никаких указаний и не объяснив, где они находятся и что с ними делать. Он не помнил тех событий, пока сегодня Гермиона не поделилась с ним своими воспоминаниями. Однако Северус прекрасно помнил, как соприкасался с крестражами, и одна только мысль о том, что кто-то вроде Гермионы или его подопечного или даже Рональда Уизли взаимодействовал с ними, вызывала у него дикое желание прибить этого человека. — Альбус, — сквозь зубы процедил он. Большинство, глядя на них, подумало бы, что они друзья. Северус не сказал бы, что это ложь, но еще до того, как Гермиона поделилась с ним воспоминаниями о предыдущей временной шкале, он был уверен, что Альбус Дамблдор по-настоящему не дружит ни с кем. Северус также никогда по-настоящему не доверял своему работодателю. Старик ни разу не упоминал, что переживает или испытывает чувство вины из-за того, что позволял Мародерам безнаказанно издеваться над ним. Соедините это с некоторыми… вещами, которыми Гермиона поделилась с ним, и не только сегодня вечером. Что ж, Северус твердо верил, что его чувства не были ошибочными, но, конечно же, очень глубоко скрывал свое мнение. Им с Гарри было очень хорошо в Хогвартсе. Теперь же, когда Гарри благополучно закончил учебу, а Волан-де-Морт не вернулся, Северус мог обдумать другие варианты. Причина, по которой он оставался в Хогвартсе, заключалась в том, чтобы максимально обезопасить Гарри от посторонних глаз. Да, Северусу это тоже было выгодно, но он твердо верил, что им обоим пора начинать жить самостоятельно (именно поэтому он поощрял Гарри профессионально играть в квиддич). Образование Гарри было завершено, и, если только он не собирался стать штатным сотрудником Хогвартса, его время здесь истекло. Не то чтобы Северус выгонял его из их покоев, впрочем, как и Альбус, но его время пришло. С завершением его обучения защита и забота Северуса о Гарри Поттере технически также были завершены. Северус не был настолько глуп, чтобы поверить, что их отношения прекратятся, да он и не хотел этого, но потребности юного волшебника больше не будут тем, на чем ему нужно будет сосредотачиваться. Это было странное осознание. Большая часть его жизни была очень тесно связана с жизнью Гарри, и трудно было представить, что его здесь не будет. Конечно, выбор Гермионой Эдинбурга мог бы побудить его остаться в Шотландии еще на некоторое время, но он определенно начал бы задумываться о возможном будущем вдали от Хогвартса и преподавания. До сих пор он этого не делал, потому что, по правде говоря, никогда не думал, что этот день вообще настанет. Что его ведьма будет здесь. Да, он сохранил свой дом в Кокворте, но остался здесь на тот случай, если однажды она сюда приедет. Северус определенно не ожидал, что она появится в Малфой-мэноре. Честно говоря, за семнадцать лет такая возможность ни разу не приходила ему в голову. Да и с чего бы? Она ни разу не упомянула Драко в их разговорах. — Я не знал, что у тебя гостья. — Недавняя выпускница Ильверморни, присутствующая на праздновании дня рождения Гарри в качестве гостьи Виктора Крама. Она одарена в зельеварении и хотела посмотреть мою лабораторию. Мисс Грейнджер, позвольте представить вам директора Хогвартса Альбуса Дамблдора. — Приятно познакомиться с вами, директор. — И мне с вами, мисс Грейнджер. Мы, конечно, скучали по вам здесь, в Хогвартсе, но, похоже, Ильверморни с вами очень повезло. Приятно встретить человека, который проявляет интерес к своему образованию даже во время каникул. — Ну, я закончила школу, так что это даже не каникулы, если не считать перерыва между Ильверморни и учебой в колледже. Однако я не смогла удержаться. Профессор Снейп — хороший представитель вашей школы, сэр, — сказала она. Альбус усмехнулся. Без сомнения, потому что это был первый раз, когда эти слова слетели с уст посетителя школы. Северус не был хорошим представителем Хогвартса в большинстве случаев общения с большинством людей. Только не он. — Очень приятно это слышать, моя дорогая. Наслаждайтесь своей экскурсией. — То, что я видела до сих пор, очень впечатляет. — Приятно слышать. — Тебе что-то нужно, Альбус? — Нет, Северус, я, честно говоря, не ожидал, что ты появишься здесь раньше завтрашнего дня или воскресенья, поэтому я просто сделал несколько обходов. — Ах, ну, я здесь только временно. Я, конечно, должен буду вернуть мисс Грейнджер в Малфой-мэнор и останусь там до конца выходных, как и планировал. — Конечно. Наслаждайтесь оставшимися выходными. Северус, мисс Грейнджер, — сказал Альбус, вежливо кивнув головой. — Спасибо, сэр, — ответила Гермиона.***
Северус наблюдал, как Гермиона провела ладонями по столу. Он предположил, что это был стол, за которым она сидела, будучи студенткой здесь, в ее первоначальной временной шкале. — Тебе не кажется это странным? — Спросила Гермиона. Северус мягко усмехнулся над нелепостью ее вопроса. Что из всего этого не было странным? — Гермиона, я нахожу многое странным, так что тебе придется быть более конкретной, если ты ждешь от меня реального ответа. Она подошла к тому месту, где Северус стоял в конце класса, и, улыбаясь, прошептала: — Умная задница. — Да, очевидно, тебе он нравится. — Я не нахожу Драко привлекательным. — Это меня несказанно радует, — искренне сказал он. Какая-то часть его сознания считала, что Гермиона и его крестник на самом деле были бы хорошей парой. Но даже если бы она понравилась Драко, из этого все равно ничего бы не вышло, потому что, хотя его и не воспитывали в ненависти к магглорожденным, он все равно не посчитал бы уместным заводить детей с кем-либо из них. Драко Малфой не мог жениться, не предполагая, что попытается произвести на свет наследника рода. — Хотя, возможно, он не так эффективен в роли «умной задницы». — Я не уверена в этом, — сказала она. — Твой вопрос, Гермиона? — Ты помнишь, ты помнил все это время. На самом деле тебе нечего было забывать, просто с того момента ты воспринимал все не так, как я. Ты не знал, что я знаю, когда привел меня сюда? — Ее голос был едва выше шепота, когда она заговорила. — У меня были подозрения. Твое раздражение на меня во время танца было немного озадачивающим и беспокоящим. Я не мог сказать тебе, что нашел тебя очаровательной. — Ты считаешь меня очаровательной? — Я люблю тебя с того момента, как впервые увидел тебя, моя Гермиона. Гермиона лучезарно улыбнулась, и Северус поклялся, что будет делать все, что только сможет, чтобы видеть это выражение на ее лице так часто, как только возможно, до конца своих дней. — Ты так меня называл, — прошептала она. — Правда? — Да. Похоже, она, как и он, знала, что нужно быть максимально осторожной в своих словах. Стены Хогвартса имели уши, и дело было не только в призраках и портретах. Назойливый директор мог узнать… то, что ему просто не следовало знать. — Понятно. Гермиона сократила расстояние между ними до такой степени, что оказалась практически прижатой к нему. Не то чтобы он жаловался на такой поворот событий. Северус хотел бы, чтобы она была прижата к нему, предпочтительно в гораздо меньшем количестве тканевых слоев, чем на них обоих было сейчас. Впрочем, об этом в другом месте и в другое время. — Ты перевел мне деньги? — Спросила она. Северус тяжело вздохнул. Он надеялся, что ему не придется признаваться в этом. По крайней мере, пока. — Ты узнала? — Мои родители. Они узнали, что могут положить деньги на счет в Гринготтсе здесь и перевести их прямо на мой счет в Ильверморни, и с тех пор они всегда оставляли мне немного денег на случай, если возникнет чрезвычайная ситуация и я не смогу с ними связаться. Когда в тысяча девятьсот девяносто первом они отправились открывать счет, то обнаружили, что он у меня уже есть. Как и хранилище. Они решили, что это сделала за меня школа, но я подозреваю, что это не так. В первый раз у меня не было хранилища в Гринготтсе. — Как? Она покраснела и слегка улыбнулась. Похоже, она поняла, о чем он ее спрашивает. Как мои родители-магглы попали в Косой Переулок? — Ммм, видишь ли, мои родители — сквибы. Они бежали в маггловский Лондон во время Войны волшебников. Они жили в страхе, что сквибы будут преследоваться следующими после магглов, боялись, что что-то случится с ними или со мной, и стали жить как магглы с самого моего рождения. — И ты смогла показать им, где и как попасть в Косой Переулок. — Именно. — Хорошая мысль. Я был удивлен тем, что, казалось, никто ничего о них не знал. — Так это был ты? — Я. Если это как-то тебе помогло, я рад. — Мне это никогда не было нужно. Не думаю, что родителям сказали, сколько там было денег, да и у меня самой никогда раньше не было необходимости ходить в Гринготтс, интересоваться своими средствами или просить выписку о балансе. Это очень щедрая сумма, Северус. Часть ее помогла мне приехать сюда на выходные, — сказала она. — Ну… помогла мне купить одежду на выходные. Гермиона указала жестом на очень привлекательную мантию, в которую была одета в данный момент. — Обычно ты одеваешься не так? — Летом не так! Я — восемнадцатилетняя магглорожденная, которая обычно одна во всей школе, за исключением директора и профессора Брауна. Поэтому я не часто ношу мантии, и уж тем более мантии подходящие для Малфой-мэнора. У меня был один шанс произвести впечатление. Так она купила эти вещи для меня? Она же это имела в виду? Это была одна из самых, если не самая лестная фраза, которую Северус когда-либо слышал. Он подозревал, что вещи, в которых он ее видел, были новыми. То, что она купила их для этой поездки, было единственным случаем, когда кто-то одевался с намерением произвести на него впечатление. — Тебе нужно было только появиться, чтобы сделать это, Гермиона. — Опять лесть. — О некоторых людях легко говорить только хорошее. — Спасибо, в этом не было никакой необходимости. Я имею в виду хранилище. — Что ж, ты помогла мне. Мы обсудим это подробнее в другое время и в другом месте, — просто сказал он. — Мне тоже есть чем с тобой поделиться. — Я понимаю. — Нам пора возвращаться, — сказал Северус, взглянув на часы и осознав, что уже за полночь. — Я знаю, — ответила Гермиона. Похоже, если он не ошибся в своей оценке, она была разочарована тем, что их вечер должен закончиться. Он не хотел этого, но также не хотел, чтобы о ней сплетничали. — Во-первых, я понимаю, что забыл приготовить тебе что-нибудь на ужин. Ты голодна? — Есть немного. — Что ж, я полагаю, мы можем потратить еще немного времени, и, поскольку нам все равно нужно будет вернуться в мои покои, чтобы оттуда аппарировать, мы можем там перекусить. — Хорошо. — Во-вторых , ты должна была что-то сказать. — Я наслаждалась компанией. Я не думала о еде. — Мне приятно это слышать. В его памяти еще свежи были воспоминания о том, как он в последний раз видел ее в прежней жизни. Тогда она была худой на грани истощения, изможденной и вся в крови. Для него это не было предыдущей временной шкалой. Он все еще помнил это. Для него это было настоящим воспоминанием. Северус видел ее, видел, какой урон ей нанесла вторая война. Он никогда не хотел забыть ту картину, забыть о том, что с ней сделала война. Он был уверен, что Гермиона не единственная пострадавшая, но все остальные были ему чужими. И только, эта ведьма принадлежала ему. Он еще тогда поклялся каждым своим вздохом, что она больше никогда не будет голодать или бороться за свою жизнь. Они поели и вернулись в Малфой-мэнор, где Северус проводил Гермиону до двери ее гостевой комнаты. — Спокойной ночи, Гермиона, спасибо, что позволила мне поделиться с тобой частичкой себя. — Спасибо, что поделился, — ответила она, и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в губы. — Спокойной ночи, Северус. Полагаю, увидимся за завтраком. — Конечно, увидимся. Убедившись, что она благополучно добралась до своих комнат, Северус направился к себе. Их с Гарри комнаты находились в другой части дома, поскольку после всех этих лет они с Гарри считались членами семьи, а не гостями. На ее комнату действительно были наложены сильные чары, но они были всего лишь заглушающими. Он предположил, что это было сделано для того, чтобы другие гости не услышали ее кошмаров. Ему стало интересно, всегда ли они ее мучали или появились только после возвращения воспоминаний. И оскорбится ли она, если он спросит? Смутится ли она, узнав, что домовые эльфы рассказали Люциусу о наложенных чарах? Он не хотел причинять ей неудобства. Он приготовился ко сну, подошел к книжным полкам в своей комнате и выбрал книгу, чтобы немного почитать, прежде чем его одолеет сон. Северус только улегся в постель, как в его комнату влетел самый красивый и устрашающий патронус из всех, что он когда-либо видел. Это была Птица-гром, и, должно быть, один из самых ярких телесных патронусов, свидетелем появления которого он стал. Если бы Северус не знал, что это патронус (он прошел сквозь стену), ему было бы трудно распознать его как такового. — Спокойной ночи и спасибо за прекрасный вечер, Северус, — произнесло великолепное создание, гигантский размах крыльев которого занял большую часть его комнаты. — Спасибо, ты очень красивое и могущественное создание подходящее своей хозяйке, — пробормотал он, поднимая с тумбочки свою палочку и вызывая своего патронуса. Его белохвостый орел сформировался и замер, ожидая его послания. — Пожалуйста, пожелай Гермионе спокойной ночи, — сказал он и увидел, как его патронус улетает, чтобы передать сообщение своего хозяина. Птица-гром повернулась, чтобы уйти, но Северус остановил ее. — Останься, — сказал он, поднимаясь с постели, чтобы поближе рассмотреть ее впечатляющего патронуса. Он не думал, что ему нужно будет что-нибудь читать перед сном сегодня вечером.