Joe Alexander Shepherd — Lost
На верхней палубе туристического парохода «Судан» обычно наблюдалось столпотворение, но в обеденное время или в час ужина пассажиры судна посиживали в ресторане, и тогда палуба пустовала. В этот вечер, когда майор Инузука взошел на верхний ярус «Судана», чтобы насладиться непревзойденными видами на реку Нил, туристы наслаждались ужином, и он мог остаться наедине с собой. Жизнь на «Судане» кипела и бурлила. Речные круизы по Нилу могли себе позволить только весьма обеспеченные люди по типу тех, что заселяли «Континенталь», и пароход был забит туристами почти под завязку: каюты на трех пассажирских палубах вмещали до восьмидесяти человек, а если учитывать, что в круиз люди обычно отправлялись семьями, взяв с собой прислугу, то это было не так уж и много. Круизы по Нилу проходили по всему его течению и длились три недели, однако группа Какаши надолго там задерживаться не собиралась — только доплыть до нужного места и продолжить поиски ключей и Спессартиновой книги. Обстановка на пароходе располагала к отдыху, в отличие от месяцев, проведенных в Долине Царей, и даже Какаши с Хинатой не устраивали мозговой штурм в попытке установить предполагаемое местоположение остальных ключей и главного предмета поисков. Устали все. К тому же, последний инцидент морально вымотал настолько, что даже думать ни о чем не хотелось. Библиотека, бар, прогулочная терраса — путешественникам было, чем заняться на «Судане». Хината, естественно, сразу же взяла штурмом шкафы с книгами, Сакура читала то, что прихватила с собой, порой подолгу не выползая из своей каюты, а Ино была так рада наличию удобств, что только в ванной комнате бы и жила все эти дни! К слову, по-человечески помыться всем было за радость — полевой душ за такой немалый срок уже поперек глотки встал. Товарищи Кибы сегодняшним вечером подобно всем туристам отправились в ресторан, как и всегда в такой час, а вот майору есть не хотелось. Они с группой плыли на пароходе уже четвертый день, и почти все это время Инузука ничего вокруг себя не замечал: его не интересовала ни библиотека, ни ресторан с вкуснейшими блюдами, ни бар с льющимися рекой напитками. Он был… растерян? Они прождали пароход, прибывший в Порт-Саид, всего пару дней, и за это время ничего необычного не происходило. Киба разделял со своими приятелями радость от желанной находки, мотивирующей на новые свершения, а особенно приятно ему было видеть счастливой Хинату. Она быстро оправилась от потрясения в Долине и беспрестанно щебетала о том, как удивительно, что первый ключ действительно оказался связан с Нут. Хьюга говорила, что если пока все идет по примерному плану профессора, то в дальнейшем есть все шансы осуществить задуманное. Киба с уже привычным интересом слушал рассуждения Хинаты о связи ключей с Древнеегипетской мифологией и ощущал, как все больше становится вовлеченным во все эти штучки с пророчеством. Это, конечно, ничего не меняло: майор все еще не верил в грядущий апокалипсис, но такая позиция не мешала ему искренне поддерживать разговоры с Хинатой. Он старался не озвучивать свое мнение через слово, дабы не выказать ненароком неуважение ее точки зрения, и на этой почве у них никогда не возникало конфликтов. Проще говоря, все было хорошо: и в их взаимоотношениях, постепенно обретающих совсем иную форму, что даже как-то слегка пугало майора, и на его душе, прежде тонущей во мраке прожитых лет. Киба давно не ощущал той легкости бытия, которая возникала рядом с Хинатой. Его жизнь после войны была тусклой, серой, однообразной, и это его даже в каком-то смысле устраивало. Однако едва ему посчастливилось узнать, как может быть по-другому, Инузука быстро к этому привык. Это как все время смотреть только черно-белое немое кино и однажды увидеть фильм в цвете: больше не хочется возвращаться в прошлое и довольствоваться малым. Напротив, Киба жаждал большего. Стремился узнать, способен ли еще чувствовать что-то кроме отчаяния и беспросветной тоски по утраченной юности, способен ли вернуться к жизни — полноценной, яркой, счастливой. Ему все чаще казалось, что да. Он мог. У него была осязаемая надежда на это, и он судорожно цеплялся за нее, позволяя Хинате все глубже проникать в его сердце, забираться под кожу, отпечатываться в памяти, вытеснять старые воспоминания, полные горечи и сожалений, и заменять их новыми: светлыми, радостными, такими… другими. Но в какой-то момент все изменилось. Киба даже не мог объяснить, когда именно это случилось — последние три дня для него были омрачены непониманием, разочарованием и холодящей душу грустью. Хината совершенно неожиданно стала его сторониться, и это было очевидно: еще вчера она позволяла ему себя целовать, а сегодня и взглядом удостоить отказывалась. Майор силился понять, что сделал не так, где допустил ошибку, и даже стал попрекать себя за возможную навязчивость — все-таки, ему стоило бы помнить: Хината не была женщиной из его привычного круга общения. Речь о леди, которой завязать с мужчиной подобные отношения с полпинка не так-то просто. Хорошее воспитание, безупречные манеры, чувство собственного достоинства — все в ней было. А Киба… Ему это чуждо. Нет, он честно старался проявлять уважение к дамам, которые того заслуживали, а Хьюга, без сомнений, была именно таковой. Майор не осторожничал с девицами, которые интересовали его только на одну ночь, будь они хоть трижды леди, да этого от него никто и не ждал. Но с Хинатой все было иначе. Инузука ценил в ней, в первую очередь, внутреннюю красоту, которой проникся в тот вечер, когда был откровенен как ни с кем и никогда. Ему хотелось оберегать ее чистую душу и доброе сердце, на уровне каких-то неведомых инстинктов оградить от всего дурного; хотелось окружить ее заботой и быть нужным даже в обыденных вещах; дарить ей улыбки и потом смотреть, как преображается ее прекрасное лицо. За три месяца, которые смело можно помножить надвое из-за неразрывной близости группы буквально двадцать четыре часа в сутки, он так привязался к Хинате, что, казалось, знал ее гораздо дольше этого срока. Майору были известны ее привычки, он угадывал ее настроение, иногда даже вторил ее мыслям или и вовсе говорил с нею в один голос. Это было удивительно, но в то же время воспринималось как данность. Неужели они когда-то даже не догадывались о существовании друг друга? Немыслимо! Но вот, по неясной майору причине, они в одночасье откатились в самое начало. Хината, по ощущениям, ничего о нем не знала и воспринимала его как одного из участников экспедиции. Правда, к другим она относилась с еще большей теплотой, чем раньше, а Кибу в упор не замечала. И наблюдать за этим было просто невыносимо. Инузука твердо решил поговорить с нею начистоту. Он уже интересовался, что у нее случилось, раз она отказывалась погулять вдвоем или как-то иначе провести время вместе, но Хината непринужденно отмахивалась, ссылаясь на что-то максимально неправдоподобное. Ведь озвученные ею причины не мешали Хьюге хохотать вместе с Наруто по поводу и без, или говорить о чем-то с Шикамару, как не мешали общаться с Ино и Сакурой в прежнем режиме. Даже профессор Хатаке помимо работы мог поболтать с Хинатой о пустом, а вот Киба такой чести не имел. Она говорила с ним только в компании всех остальных, и то, если того требовал случай. Если уж начистоту, то на палубу майор вовсе не Нилом любоваться явился. Он уже запомнил, что после ужина Хинате нравилось приходить сюда с книгой, садиться за столик и погружаться в чтение, умело абстрагируясь от веселого гомона остальных пассажиров «Судана». Таким образом, Киба и надумал ее там подловить. Припереть к стенке и выпытать, отчего между ними точно кошка пробежала. И, возможно, сказать прямо, как ему тоскливо без нее. Хьюга не изменила себе и в этот вечер. Действительно, как предрекал майор, она поднялась на палубу в компании новой книги из местной библиотеки и подошла к круглому столику с двумя плетеными стульями. Ей уподобились еще несколько человек — многие, видимо, засиживались в баре допоздна, и непременно еще выползут наружу, чтобы проветриться или вывернуть себя наизнанку. Этим, кстати, грешил Наруто: ему единственному не свезло, и его так некстати сразила морская болезнь. Бедняга промучился тошнотой полтора дня, но в итоге Сакура спасла его от этого кошмара, и теперь он с удовольствием сметал ресторанную еду, как будто в последний раз, и налегал на напитки в баре. Майор стоял в стороне, хоть и сразу заприметил появление Хинаты. Он смотрел, как она приглаживает на себе юбку, прежде отложив книгу на стол, с каким изяществом садится и отбрасывает за спину распущенные волосы длиной до поясницы, отчего-то сморщив нос. Киба невольно улыбнулся, исподтишка наблюдая за Хьюгой, и в этот момент его вдруг пробрало волнение. Он ведь даже не имеет право ей что-либо предъявлять! Они хоть и стали близки, особенно в последнее время, но не придавали отношениям какой-то однозначности. Может, Киба вообще себе все надумал… Тогда почему Хината не воспротивилась физическому сближению с ним, к которому он их подтолкнул? Майор думал обо всем этом одновременно, и существовал риск струхнуть в самый ответственный момент. Так что он все же отряхнулся от бессмысленных рассуждений, набираясь решимости, и зашагал к столику, где устроилась Хината. — Что читаете? — непринужденно спросил Киба, остановившись прямо за ней. Хьюга встрепенулась, вынырнув из своей книги, и завертела головой во все стороны. — А, майор, это вы, — несколько разочарованно протянула она и вновь уставилась на книжные страницы. — Почему не ходили на ужин? — Я не голоден, — отозвался Инузука, ощущая, как усиливаются нервозность и раздражение. «Ну почему она так холодна?» — все спрашивал себя он, глядя на ее равнодушие, отличающееся от прежней радости при каждой их встрече. — Мы можем прогуляться? Пока не набежал народ, нам… — Извините, майор, — Хината вскинула на него голову, растягивая губы в виноватой улыбке, — я думаю, мне лучше вернуться к себе в каюту. Я утомилась. Сегодня слишком жарко, и у меня голова весь день дурная, — Хьюга захлопнула книгу и спешно поднялась на ноги, подхватывая юбку. — Подождите, Хина, — Киба осторожно взял ее под локоть, и Хината уколола его растерянным взглядом округлившихся глаз за стеклами очков. — Я хотел с вами поговорить. — Может, в другой раз? — пробормотав себе под нос, она осторожно избавилась от его хватки и заметалась глазами по дощатому полу палубы. — Я не думаю, что… — Почему ты меня избегаешь? — в лоб выпалил Инузука, при этом глядя строго, со всей серьезностью волнующего его вопроса. — Уже который день ты даже не смотришь в мою сторону, и я не знаю, что думать. Скажи, в чем причина твоей холодности? Я сойду с ума, если буду без конца перебирать всякие предположения у себя в голове. Хината продолжала напряженно смотреть в пол, замерев в какой-то нелепой позе: и не сидя, и не стоя. Киба втихомолку снова подобрался к ней рукой и мягко оплел пальцами ее тонкое запястье. — Я не избегаю вас, майор, — Хьюга, все же, удосужилась взглянуть на него — взволнованно, смущенно — и придала своему лицу спокойное, почти нечитаемое выражение. — Просто… мы понемногу приближаемся к Спессартиновой книге, и я несколько волнуюсь. Если быть откровенной, то мне боязно. То, что случилось в гробнице… профессор прав: это еще не самое страшное. Вы не представляете, на что способна энергия спессартина, поэтому… — При чем здесь все это? — несдержанно бросил Киба, невольно отступив назад. — Если тебе страшно двигаться дальше, ты всегда можешь опереться на меня, Хина. Я смогу тебя защитить, поверь. Ты только должна мне доверять. — Меня не нужно защищать, — качнув головой, пробормотала она. — Я не привыкла взваливать на других свои переживания, поэтому не обижайтесь. Мне проще рассудить об этом с самой собой. Киба размашисто шагнул вперед, и Хината вздрогнула: он оказался неожиданно близко и так внимательно смотрел ей в глаза, что становилось неловко, как впервые. — Что я сделал не так? — требовательно вопрошал он, склонившись к ней, что еще больше сократило расстояние между ними. — Может, был неосторожен в словах? Или поторопил события? Скажи, как есть. Я должен знать, чтобы все исправить. Хината поморщилась, роняя голову вниз и по привычке принимаясь беспокойно теребить пальцами металлическую пряжку тонкого ремешка на юбке. Она не знала, что ответить. Как объяснить, почему вдруг отвернулась от него, почему избегала даже взгляда и почему сейчас отказывалась от того, чего больше всего хотела. Хьюга боялась вновь посмотреть на майора и сдаться. На самом деле, она желала прижаться к нему крепко-крепко, коснуться его манящих губ своими и позволить страсти безжалостно охватить ее тело и разум, но Хината не могла. Лучше быть сильной сейчас, чем из-за собственной слабости потом увязнуть в страданиях о мужчине. Нет, не для того она в этой экспедиции. И не к тому Хината стремилась. — Почему ты молчишь? — концентрация раздражения в голосе Кибы увеличилась, и Хьюга заметила это, мгновенно нахмурив брови. — Это нечестно, — он помотал головой, и ветер подхватил его волосы, небрежно перебирая волнистые пряди и отбрасывая ему на лицо, — ты не можешь сначала привязать меня к себе своей откровенной искренностью, а потом сделать вид, что ничего такого не было. — Простите меня, — пролепетала она, стыдливо глянув на Кибу исподлобья. И тогда он не выдержал. Грубым порывистым движением отвел от лица взлохмаченные порывом ветра волосы, сердито поджал губы и сощурился как-то пугающе. — И это все, что ты можешь сказать? Хината как назло безмолвствовала. Только хлопала глазами, увиливая от прямого контакта взглядами, и ни слова не сподобилась произнести. Майора это выводило из себя только больше, и вот так стоять перед ней в ожидании невесть чего он не мог. Напоследок резанув по ней острым взглядом, Инузука развернулся на сто восемьдесят градусов и стремительно зашагал в противоположном направлении. Хината упала на стул, тут же стаскивая очки и накрывая лицо вспотевшими от волнения ладонями. Вот и все. Майор Инузука точно не из тех, кто станет проглатывать подобное неуважение. И теперь то, что еще даже не началось толком, будет кончено. Хьюга уговаривала себя не заплакать: от бессилия, обиды черт знает на кого, от накалившихся до предела ярких чувств к майору, которые придется загасить против воли, чтобы ими же не обжечься до уродливых шрамов. Хината уже обжигалась о мужчину в прошлом, и это было больно. Она боялась, что это повторится вновь. Однако ранее даже не задумывалась об этом, пока такая мысль не пришла к ней извне. Ино Яманака клялась и божилась, что желает Хинате только добра, но Хьюга уже сомневалась, так ли это на самом деле. Ничто не предвещало беды в тот день, когда Ино решила залезть Хинате в душу и разбередить там все своими неосторожными словами. Яманака всегда рубила правду-матку, это было известно уже всем, но на этот раз ее прямолинейность побила все рекорды. — Дорогуша, я хотела поговорить с тобой о майоре, — как ни в чем не бывало начала Ино, присаживаясь на кровать Хинаты. Сакура, что развалилась в кресле чуть поодаль, у шкафа с одеждой, тут же перевела на нее свой взгляд — чуяла неладное. — О майоре? — Хината моментально раскраснелась, и улыбка сама собой яркой вспышкой осветила ее лицо. — А что с ним? Яманака разразилась озорным смехом, приблизившись к своей приятельнице: Хьюга тоже сидела на кровати, обложенная книжками и блокнотом с ручкой — любила делать заметки в ходе чтения, вычленяя для себя что-то особенно важное. — С ним-то все хорошо. Я о тебе беспокоюсь. Хината свела брови к переносице, отложив свои очки на пожелтевшие страницы открытой книги. — Я тебя не понимаю, Ино. — Позволь объяснить, милая? Хината неуверенно кивнула, и Яманака стала воодушевленно разглагольствовать. Еще бы! Она уже давно задумала предостеречь эту ходячую наивность, очевидно, вкладывая в это какие-то свои личные опасения. Ино обошлась без прелюдий и сразу выдала Хьюге, что их роман с майором непременно обернется для нее трагедией. Ведь все очевидно: такому человеку, как Киба, не нужны серьезные отношения, и он только оскорбляет Хинату своим вниманием. Сакура не преминула возможностью указать Яманака, где ее место, но все ее реплики о том, что личная жизнь Хинаты и Кибы ее никоем образом касаться не должна, были проигнорированы. Ино продолжала распаляться, загоняя Хинату в угол, и отрезвляла подернутый свежими чувствами к майору разум хлесткими словами-пощечинами. Она изъяснялась однозначно, жестко и безжалостно, и Хьюга не успевала ничего возразить на ее слова, впитывая в себя каждое. Она имела неосторожность поделиться с новыми подругами своим прошлым, где предательство любимого мужчины сломило ее однажды и, казалось, навсегда. А теперь, используя эти знания в качестве доводов, Ино учила Хинату уму-разуму и не стеснялась в выражениях. — Кажется, ты совсем не знаешь мужчин, дорогая, — сочувственно произнесла она, дотронувшись рукой до колена Хинаты в утешающем жесте. — Ты слишком открыта, но так нельзя. Я вижу наперед, что майор не воспринимает ваш роман всерьез. Мне известно, что ему плевать на экспедицию, а также на то, что будет после. Он выполнит свою работу, получит заработанные деньги и забудет обо всем, продолжая жить своей жизнью. А что станется с тобой? Твоя честь будет запятнана каким-то бездушным воякой, и если кто прознает о твоей связи с мужчиной в экспедиции, тебе уже будет не отмыться. Ты не выйдешь замуж за достойного человека и всю жизнь просидишь в своих архивах со слезами из-за несбывшихся ожиданий. Мужчины все красиво поют, когда хотят женщину, а потом ноги в руки — и бежать. Такой судьбы никто не хочет, милочка. Ведь так? — Не так, — возмущенно бросила Сакура, выпрямляясь в кресле и яростно вгрызаясь в Яманака сердитым взглядом. — Чего ты к ней пристала, Ино? Ты не знаешь Кибу. Он кажется мне ответственным человеком, к тому же, военные твердо держат свое слово. Брось сочинять небылицы. — Что за ерунда?! — вскинулась Ино, разворачиваясь к Харуно всем телом. — При чем здесь то, что он военный?! — Вы что, обсуждали мою личную жизнь за моей спиной? — наконец, заговорила Хината, осуждающе посматривая на Ино с Сакурой. — Это неприятно, знаете ли. — Ну почему же сразу обсуждали, — пошла на попятную Яманака. — Ты меня, конечно, извини, но тут и обсуждать нечего: всем прекрасно видно, что между вами не просто дружеское общение, что само по себе звучит, как бред плешивой собаки. Я видела, как вы целовались, так что не отнекивайся. Сакура вновь запротестовала, скрестив руки на груди. — То есть, между мужчиной и женщиной не может быть дружбы? — Я в это не верю, — отрезала Ино. — Я согласна, между Кибой и Хинатой явно не просто дружба, но нельзя подгонять всех под одну гребенку! Вот мы с Наруто отлично сдружились, и я уверена, наше общение продолжится и после экспедиции. Так что не надо здесь наговаривать. Заняться нечем? — Если это «после» еще наступит, как выразился бы наш любимый профессор, — усмехнулась археолог, решив больше не вступать с Сакурой в спор. Харуно промолчала, забравшись обратно в кресло вместе с ногами. Хината же и при желании не смогла бы больше ничего сказать, погрузившись в свои размышления и находя в словах Ино внушительную долю истины. Она ведь лучше всех прочих знала о том, что у майора на душе, и как глубоко он ранен прошлым. И почему-то Хьюге казалось, что именно ей суждено исцелить его раны, а Киба хотел этого не меньше нее. Но что, если это не так? И единственное, чего он хотел, — просто воспользоваться ее доверием в угоду своим желаниям? Она думала об этом всю ночь. Ино, конечно, извинилась после этого разговора, все же решив, что сунула нос, куда не следует, но слов своих назад не брала. Хината сомневалась, что Яманака сожалеет обо всем сказанном. Даже в оправдание ей решила, так она проявила заботу, чисто по-женски стремясь уберечь ее от большой ошибки. Хьюгу не интересовала запятнанная репутация и вероятность никогда не выйти замуж, а вот перспектива остаться с разбитым сердцем, как тогда, ее по-настоящему пугала. Хината больше не могла смотреть на майора как прежде. Она ловила в каждом его взгляде, действии и слове какой-то подвох. Бо́льшая часть ее существа тянулась к нему, трубила во все концы, что от судьбы не убежишь, и не стоит избавляться от чувств к этому мужчине. Но вот другая… она слабо попискивала, умоляя остановиться, пока не поздно. Сосредоточиться на экспедиции, направить мысли только на работу и не подвергать себя чарам майора, который даже и не старался ее пленить. Эта неравная борьба противоречий обступила Хьюгу со всех сторон, и она не знала, кто в итоге одержит победу. Вроде, хотела пойти на поводу у разума, но зов сердца сбивал с толку, и Хината вновь металась в неопределенности. Она вернулась в свою каюту почти сразу после того, как Киба развернулся и ушел, что было вполне оправданно. Ей стоило сказать ему все, как есть, не упоминая Ино, конечно, но Хината побоялась рубить с плеча. Может, надеялась на какое-то просветление, однако оно все не наступало, и вот теперь все решилось само собой. Их с майором больше ничего не будет связывать, кроме общей цели, и наверняка это к лучшему. На это она надеялась. Швырнув очки на прикроватную тумбочку, Хината неосторожными движениями принялась расстегивать блузку, и та полетела вслед за очками, соскальзывая на пол. Сбросив с ног обувь, она шумно выдохнула и остановилась посреди комнаты. Нет, плакать нельзя, уговаривала себя Хьюга, но слезы так плотно подступили к глазам, что еще мгновение — и разбегутся по щекам, выдавая в ней слабость. В попытке избежать такого поворота событий, Хината завела руки за спину и осторожно вынула матерчатую пуговицу из петельки на клетчатой юбке, следом взявшись за скрытый замочек. Однако расстегнуть юбку полностью она не успела: дверь в ее каюту распахнулась, и Хьюга замерла, машинально прикрываясь руками. — Майор?! — возмущенно воскликнула она, невольно попятившись назад. — Почему вы не постучались, прежде чем войти?! Киба выглядел запыхавшимся. Он закрыл за собой дверь, никак не отвечая на справедливые возмущения Хинаты, и уверенно пошел к ней навстречу. — И все же, я хочу знать, — строго произнес Инузука, оказавшийся во власти эмоций и оттого не замечая, что застал Хинату в процессе переодевания. — Вы должны были постучаться! — продолжая прижимать руки к груди, скрытой только тонким бельевым топом, прокричала она. — Как можно вот так врываться в комнату к женщине?! — Я здесь не задержусь, — в свое оправдание сказал Киба, и это никак не снимало с него ответственность за проявленную наглость. — Просто хочу понять, почему ты вдруг стала шарахаться от меня, как от прокаженного. Хьюга растерянно залепетала: — Я уже объяснила, вы здесь ни при чем, дело в моей работе. Я все время думаю о книге и… — За кого ты меня принимаешь? — обрывая ее на полуслове, выпалил майор. — Может, я умом и не блещу, но думаю, способен понять самые простые вещи. — Да нечего тут понимать! Я… — Хьюга сперва вспыхнула от негодования, но почти сразу же потухла, как зажженная спичка на ветру, — я и сама ничего не понимаю… Киба с горечью усмехнулся, нервно нырнув ладонью в свою шевелюру. Он и подумать не мог, что подобно влюбленному взбалмошному мальчишке будет требовать от женщины объяснения ее невниманию. Таким Инузука, наверное, и был в юности, вот только узнать все прелести подростковой влюбленности, ему было не суждено. И теперь, уже в достаточно осознанном возрасте просто не знал, как себя правильно вести, непривыкший впадать в крайности из-за женщины. Впрочем, у него и сейчас это плохо выходило. Майор злился. Разумеется, на себя, не на Хинату. Также на обстоятельства, как вариант. Выходит, то, что должно было обернуться для него благом, превратилось в очередное разочарование. Напрасно он понадеялся на лучшее. — Я не хочу строить бессмысленных надежд в отношении вас, — намеренно переходя на «вы», Киба пристально взглянул на Хинату. — Не в моих правилах грезить о чем-то несбыточном. Поэтому если вам претит мое общество, то скажите мне об этом здесь и сейчас, и тогда я оставлю вас и больше не посмею к вам прикоснуться. Тяжело дыша и обнимая плечи руками, Хината смотрела в пол. Все подбирала нужные слова, но это было тщетно, и они оставались при ней. Прогнать майора, как он выразился, здесь и сейчас она не могла. Что-то не давало ей этого сделать. И тогда он решил за нее. — Я все понял, — многим спокойнее изрек Киба. — Прошу простить мне мою несдержанность. Хината потрясенно смотрела, как он неспешно разворачивается к выходу и направляется к двери, и тогда внутри нее все похолодело, сжалось, заныло болезненно. Она не хотела его отпускать. Не сейчас. Может, после? А если это «после», как устами профессора предположила Ино, для них не настанет вовсе? Зачем тогда мучить себя и разлучаться так скоро? — Майор, постойте! Киба остановился уже возле двери, но не обернулся на окрик Хинаты. Волнение, терзающее Хьюгу, било через край, и ей недюжинных усилий стоило произнести очередную очевидную истину: — Не уходите. Я… хочу, чтобы вы ко мне прикасались. Майор нахмурился, резко обернувшись через плечо. Хината продолжала стоять на том же месте, будучи растерянной из-за собственных же слов, но не стыдилась того, что сказала. Она была честна с собой и с ним. Это непривычно, даже дико для нее, однако Хьюга мысленно твердила себе: «И пусть!» Она слишком долго была равнодушна к своей судьбе, проживая почти затворническую жизнь, но за ее пределами, здесь, в экспедиции представала другой даже для себя. И это потрясающее чувство — идти всему наперекор. Киба не сразу пришел в движение, переваривая откровение Хинаты. Он смотрел на нее с расстояния, и выражение его лица менялось от хмурого и озадаченного до восторженно-удивленного. Подталкиваемый неведомой силой притяжения, он подошел к Хинате, что была ни жива ни мертва, и остановился напротив, блуждая взглядом по ее лицу. Она изменилась. Да, в это самое мгновение, когда решила одной фразой признаться майору в своих желаниях. Он видел насквозь ее решимость и оттого осмелел сам. Хината судорожно вздохнула, когда руки Кибы легли на ее плечи, прикрыла глаза, едва он наклонился и коснулся одного из них губами. До этого майор целовал только ее губы или руки, и от нового удивительного ощущения Хьюга вздрогнула, выдыхая через приоткрытый рот. Он скользил губами по нежной коже округлого белого плеча, иногда задерживаясь на одном месте, чтобы крепче прижаться в поцелуе, и понемногу двигался вверх, к шее недвижимой Хинаты. Она слегка склонила голову вправо, позволяя Кибе осторожно отбросить волосы ей за спину, приникнуть к месту за ухом и обхватить губами мочку. Другой рукой майор сжимал правое плечо Хинаты, изредка спускаясь ниже и всей ладонью проходясь по руке туда-обратно, и от этих с одной стороны невинных, но с другой — несколько интимных ласк ее сердце зашлось неистовым боем, и дыхание стало прерывистым, шумным. Ино Яманака хотела оградить Хинату от разочарований, но именно она же и подтолкнула ее к тому, чтобы больше ничего не бояться и ничего в себе не таить. Мысль о том, что завтра может не настать для любого из группы, волчком вертелась в голове Хьюги, пока она на ватных ногах стояла посреди своей каюты и медленно приближалась к неотвратимому. Стоит отдать Ино должное: без того разговора не было бы нынешнего, и тогда Хината не решилась бы преступить черту. В голове майора стало пусто. Он только что думал о множестве вещей сразу, но как только Хината перевернула все с ног на голову своим признанием, мыслить связно уже не мог. Киба с упоением вдыхал аромат ее волос, касаясь виска кончиком носа, и потерся им о гладкую щеку Хинаты, словив на своей коже порыв ее теплого дыхания. Его руки оглаживали ее плечи, натыкаясь на тонкие лямки бельевого топа, и Инузука с трудом удерживался от того, чтобы не сбросить их прямо сейчас и ощутить под ладонями только кожу и ничего больше. Он чувствовал, как Хината дрожит. Майора и самого потряхивало где-то внутри от каждого прикосновения к ней, каждого нового поцелуя и ощущения нереальности происходящего. Киба не хотел спешить, ведь только что терзался думами о том, что был в чем-то несдержан. Однако тело уже было не в ладах с разумом, и он плавно переместился обеими ладонями к шее Хинаты и соскользнул ниже, к кромке топа, глядя сверху вниз на ее тяжело вздымающуюся грудь. Майор не должен был этого делать, как и находиться с Хинатой наедине в ее каюте поздним вечером, но он уже не мог остановиться. Его руки дрогнули над ее грудью, взгляд опустился на выпирающие округлости под тонкой тканью, и Киба судорожно сглотнул, охваченный жаром с головы до ног. Хьюга задышала чаще, когда он двинулся еще ниже, невесомо накрывая ладонями ее груди и ощущая под ними твердость сосков, и майор не сдержал собственного рваного вздоха. Он огладил большими пальцами обеих рук чувствительные точки на груди Хинаты, вскинув голову и наблюдая за тем, как она приоткрывает рот в очередном вдохе-выдохе и закрывает глаза. Киба вновь поразился тому, как она красива, и поймал себя на мимолетной мысли, что ее лицо так приятно искажается от даримых им ласк, что хочется дать ей больше. Майор рывком прижал Хинату к себе за талию, стремительно склоняясь к ее губам и вовлекая в обжигающе горячий поцелуй, на который она ответила не сразу, растерявшись от его внезапного порыва. Но потом Хьюга все же стала отвечать ему, приподнимаясь на цыпочках и обхватывая руками его голову. Киба с жадностью терзал ее губы своими, глубоко проникая языком ей в рот, и крепко вжимался в нее всем телом. Теперь ему точно не остановиться. Особенно понимая то, что Хината тоже на это сейчас не способна. Она потеряла все ориентиры, стоп-сигналы не срабатывали, не было ни стеснения, ни смущения — только стремление целовать майора, ощущать на себе его прикосновения и стать ближе к нему еще на шаг. Хьюга путалась пальцами в его волосах, пока он до нехватки воздуха стискивал руками ее талию, целовала неистово, но ей этого было мало. Она хотела раствориться в нем, в своих чувствах к нему, запомнить эти мгновения, даже если они никогда больше не повторятся, и если он забудет о ней по возвращении домой, вдребезги разбивая хрупкое сердце. Хинате все казалось неважным. Даже если бы профессор Хатаке сейчас ворвался в ее каюту со Спессартиновой книгой в руках, она бы не смогла оторваться от майора. Да пусть бы грянул апокалипсис — все равно. Хьюга уже не чувствовала ног, и Киба, словно услышав ее мысли, толкнул ее назад, к письменному столу, заваленному манускриптами, книгами, что она взяла себе из библиотеки, да письменными принадлежностями. Легко приподняв Хинату за талию, Инузука усадил ее на деревянную столешницу и снова приблизился к ней вплотную, завладев ее губами. Пальцы майора сминали ткань топа Хинаты на талии, и в следующий момент он потянул его вверх, неторопливо вытаскивая из-за пояса юбки. Она как-то сдавленно всхлипнула, почувствовав короткое прикосновение его горячих пальцев к своей коже, и это придало ему уверенности для дальнейших действий. Ее грудь напряглась сильнее, кожа покрылась мурашками, и Хината уже было порывалась прикрыться руками, однако не поддалась этому и цепко ухватилась за ворот рубашки майора, нащупывая пальцами мелкие пуговицы. Киба угадал намерения Хьюги и решил избавить ее от мучений: чуть отстранился, стащил рубашку через голову и отбросил в неизвестном направлении. Хината взглянула на майора из-под опущенных ресниц, стараясь не думать о том, что сидит перед ним на столе в одной юбке, выставляя напоказ свою наготу. Заметила, как кожа его лба немного покрылась испариной, как приоткрытые губы покраснели и поблескивали от влаги в приглушенном свете торшера у кровати. Она смотрела в горящие, затуманенные желанием темные глаза Кибы, находя в них свое отражение, и обратила внимание, как его широкие плечи быстро поднимаются и опускаются от тяжелого дыхания. А потом ее взгляд пробежался по его крепкому торсу, и тогда Хьюга в изумлении вздернула брови: на груди майора отчетливо виднелись несколько небольших безобразных шрамов. Она непреднамеренно поморщилась, протянула к нему руки и положила обе ладони на его твердую горячую грудь, еле ощутимо дотрагиваясь до жутких рубцов подушечками пальцев и оглаживая их рваные края с тянущей болью под ребрами. Майор понимал, что эти уродливые отметины вызывают только отвращение, но они были его частью, и ему пришлось их принять. Все в нем напоминало о войне, оставившей шрамы и на теле, и на душе, и на сердце. Хината продолжала изучать эти несовершенства, меняясь в лице, и Киба взял ее за руку, отнял от своего тела, с нежностью поцеловал ладонь и прижал к своей груди, где в исступлении билось его сердце. Она приоткрыла губы, словно собиралась что-то сказать, притянула к себе его руку и, вторив его действиям, приложила ладонь к своему собственному сердцу. Теперь и он знал, как оно беспомощно трепещет перед ним. Хината уже не соображала, что делает Киба и она сама. Ослепленный новой вспышкой невыносимого желания, он подхватил ее под бедра и усадил на себя, попятившись назад, в сторону кровати. Не отрываясь от губ Хьюги, майор опустился на кровать вместе с ней и осторожно уложил ее на спину. Она приподнялась на локтях, подтянулась повыше, и он одним гибким движением навис над ней, щекоча ее лицо упавшей вниз челкой. Инузука соприкоснулся с Хинатой лбами, дотронулся до ее носа своим и мазнул губами по щеке, поцелуями-клевками подбираясь к губам. От соприкосновения обнаженных участков их тел Хината крепко зажмурилась и подалась вперед, чуть разводя согнутые в коленях ноги в стороны, чтобы Киба мог устроиться между ними. Опираясь на твердый матрас одной рукой, другой он обхватил ее колено, повел ладонью выше, забрался под юбку и стал оглаживать бедро, сильно вдавливая пальцы в кожу. Она издала тихий неразборчивый звук, невольно прикусывая нижнюю губу Кибы, и его лицо исказилось: не от боли — от жара бурлящей крови, несущейся по венам, и от мучительного давления ниже пояса. Майор так не хотел спешить… А выходило совсем наоборот. Когда они оба остались полностью обнаженными, Хината окончательно потеряла связь с реальностью. Поцелуи Кибы приходились везде, докуда он мог дотянуться: касался губами ее тонких лодыжек и внутренней стороны бедер, дурея от возможности видеть ее всю, целовал слегка выпирающие тазовые кости и подрагивающий напряженный живот. Хьюга не издавала ни звука, плотно сжимая губы от удовольствия, и скользила ладонями по спине майора, нащупывая новые шрамы: маленькие, выпуклые, округлые и неопределенной размытой формы. Она не испытывала отвращения от этого, как мог предположить Киба — напротив, Хината восхищалась его несовершенствами точно так же, как его привлекательным телом, строгим или улыбчивым лицом, густыми волнами волос, приятным слуху голосом, словно давно знакомым и уже ставшим родным. Все в нем безудержно влекло ее, и ранения, когда-то полученные на поле боя, не могли этого изменить. Прежде тихая, точно онемевшая Хината неожиданно испустила жалобный стон, когда майор снова поднялся выше, обхватывая ее грудь, сжимая сильнее, чем хотелось, и припадая к ней губами. От этого сладостного звука Киба не сдержался: произнес ее имя хриплым голосом и аккуратно дотронулся пальцами до ее влажного горячего естества, не оставляя им больше ни единой возможности для отступления. Он ласкал Хинату с предельной осторожностью, пытаясь уловить даже малейший оттенок недовольства на ее лице или в ее голосе, но она лишь постанывала тихонько, мечась головой по подушке, и едва ощутимо царапала его плечи короткими ногтями. Майор испытывал удовольствие только оттого, что Хинате было хорошо, но в какой-то момент оказался не в силах справляться с собственным возбуждением. Убедившись, что она и физически, и морально готова зайти еще дальше, он прервал свои ласки и забрался рукой ей под голову. Придерживая Хинату за затылок, Киба вновь поцеловал ее в губы и стал плавно погружаться в нее, боясь совершить неосторожное движение и ненароком сделать больно. Она как-то мельком говорила, что раньше состояла в серьезных отношениях, и Киба понимал, насколько серьезными они были. Однако Хината давно не спала с мужчиной и успела позабыть, каково это, так что болезненные ощущения даже от осторожного проникновения ее все же настигли. Она как-то боязливо сжалась вокруг него, заломила брови, сильнее стискивая его плечи пальцами, и майор остановился. Посмотрел на нее с нежностью, огладил щеку большим пальцем, все еще придерживая ее под голову, и тогда Хината немного приподняла бедра, позволяя ему продолжить начатое и оказаться в ней полностью. Движения Кибы были плавными, неторопливыми, и одному Богу известно, каких усилий ему стоило не сорваться на более быстрый ритм, теряя голову от невероятного ощущения их единения. Внутри Хинаты было тесно, жарко и мокро, и он все же не сдержался, начиная врываться в ее тело более отрывисто, углубляясь и доходя до самого основания. Она стонала уже громче, то закусывая костяшки пальцев свободной руки, то сминая ими покрывало, и чувствовала, как внизу живота все горит, пульсирует, скручивается до острой боли. Хината сдавленно вскрикнула в тот момент, когда Киба подхватил ее под спину и перевернул на бок, что позволяло их влажным телам соприкасаться неотрывно и ритмично скользить друг об друга. Она закинула ногу на его бедро, ощущая, как глубоко он входит в нее, и прижалась к нему лбом под взлохмаченной темной челкой. Они то смотрели друг на друга с жадностью, при этом дыша как будто в унисон, то зажмуривались до неприятного ощущения в глазницах, растворяясь в блаженной неге. Хината стонала громко, несдержанно, и майор накрыл ее рот ладонью, хотя бы немного приглушая эти прекрасные звуки, что он слушал бы до конца своей жизни. Он уже совсем безудержно давал волю своему желанию и нестерпимой тяге снова и снова погружаться в это совершенное тело, а оттого стремительно приближал Хинату к краю, чему она противиться никак не могла. Внутри нее все стягивалось тугим узлом, и с каждым порывистым движением Кибы он натягивался все сильнее и сильнее, пока не лопнул от перенапряжения, не освободил ее, вырывая еще более громкий протяжный стон в ладонь майора откуда-то из глубины, и не прошиб ослабевшее тело конвульсивной дрожью. Хината не понимала, что с ней происходит, точнее, даже не пыталась. Хьюга уже не видела, как Киба испытал то же, что и она несколько мгновений назад, изливаясь ей на бедро, не слышала, как он тихонько зашипел сквозь стиснутые зубы, и не почувствовала, как после недолгой возни улегся на бок рядом с ней. Она открыла глаза, когда майор положил ладонь на ее щеку и с нежностью поцеловал в нос. Его лицо было так близко, что Хината могла разглядеть каждую его черточку, протянуть руку и очертить контур губ, огладить подбородок и убрать с лица волосы, заправляя их за ухо. Ее накрыло такое невообразимое чувство, что хотелось либо закричать об этом на весь «Судан», либо просто расщепиться до мельчайшей частички. Так ей было хорошо. — Вы должны были постучаться, прежде чем войти сюда, майор, — прошептала она, упершись в его неотрывный невозмутимый взгляд напротив. Он ничего не отвечал. Просто гладил ее по щеке, любовался ее красотой и не знал, каким образом можно выразить все то, что сейчас чувствовал. Хината улыбнулась сквозь навалившуюся усталость. Его невозмутимость ее смешила. — Вам ведь ничуть не стыдно за это. Майор слегка качнул головой, шурша тканью подушки, и набросил на них с Хьюгой скомканное легкое одеяло. — Мне так хорошо с вами, майор… — прошептала Хината. И последнее, что она видела, прежде чем закрыть глаза, было его улыбающееся, но все еще невозмутимое лицо.☀️☀️☀️
Хирузен Сарутоби напряженно всматривался в вечерний пейзаж за окном, неспешно покуривая трубку. Он стоял так уже долго, окутанный терпким дымком, и то хмурил седые брови, то поглаживал свою козлиную бородку, неизменно размышляя о насущном. — Хатаке нашел ключ в Долине Царей. Сейчас он со своей группой направляется в Храм Жрецов, где предположил нахождение следующего ключа и, с небольшой вероятностью, Спессартиновой книги, — раздался скрипучий старческий голос за спиной одного из основателей «Омникуса». Хирузен обернулся на Утатане Кохару и улыбнулся морщинистыми губами. — Я говорил, что Какаши умный мальчик, Кохару, — прохрипел он, вскинув руку с трубкой в воздух. — К тому же, предан нашему обществу. Напрасно вы с Хомурой в нем усомнились однажды. — Это Данзо усомнился, — возразила невысокая старая женщина, мотнув головой, отчего зазвенели бусины на ее заколке, вставленной в высокий пучок. — Господин Шимура волен выражать сомнения, как и все мы. — Я понимаю это, — с нажимом проговорил Сарутоби и вновь развернулся к окну, за которым понемногу усиливался начавшийся дождь. — Кохару, Хирузен, — дверь в кабинет Хирузена отворилась, и на пороге показался еще один старик: всклокоченные, стоящие дыбарем волосы в цвет густой бороды, очки в зеленой оправе и смурной тяжелый взгляд… — Хомура, — Кохару чуть склонила голову в приветствии, — вы уже слышали новости? — Да, — господин Митокадо выглянул в коридор, как будто ждал чьего-то появления, — нам уже все известно об успехах Хатаке. Однако это еще ничего не значит. Работы много, а времени, напротив, все меньше. — Какаши следит за временем, — с некоторым упреком произнес Хирузен. — Что вы там высматриваете, Хомура? — Данзо должен явиться с минуты на минуту. Сами знаете, ему тяжело передвигаться с тростью. — Вы и без трости передвигаетесь не многим быстрее, — поддел его Сарутоби. Хомура проигнорировал безобидную колкость Хирузена и, еще раз выглянув за дверь, вошел-таки в кабинет. — Я так понимаю, вы продолжаете свято верить в то, что Хатаке справится с заданием? В его группе есть дилетанты, и… — Какаши скрупулезно выбирал специалистов в свою группу, друг мой, — раздражение, звенящее в голосе Хирузена становилось все более явным. — Думаете, они вернутся из экспедиции? — Да, — ответил Сарутоби на очередной щекотливый вопрос Митокадо, что присел на диван и схватился за графин с водой, стоящий на круглом столике напротив. — Это господин Шимура уверен, что ребята сгинут еще до того, как доберутся до края света. — Может, не все, но некоторые точно. И мы должны это понимать, — делая несколько глотков из стакана, Хомура вздернул густую мохнатую бровь. — Чета Узумаки тому подтверждение. Если бы они не действовали за нашей спиной, то… — Не продолжайте, — сердито изрек Сарутоби. — Мы не имеем права говорить о Минато и Кушине в таком ключе. — Я знаю, вы делаете нас виноватыми в том, что с ними случилось, — вмешалась Кохару. — Но если бы мы знали, что они затевают без нашего ведома, то пресекли на корню это самовольство. — Мы не знаем, что с ними случилось, — покачал головой Хирузен. — Они хотели защитить сына — только и всего. — Защитить от чего? Взгляды каждого в этой комнате обратились к вновь вошедшему. Данзо Шимура, опираясь на свою трость, густо хмурился. — У него метка «избранного», Данзо. — И это делает ему чести, Хирузен. — Мальчишка не готов к своей миссии, — категорично затрясла головой Кохару. — Какаши его подготовит, — теряя терпение, отчеканил Сарутоби. — Они справятся вместе. Другого выхода у Хатаке нет. Он обязан сделать все для того, чтобы Наруто Узумаки осуществил свое предназначение. И если все случится, они вернутся героями. — Вы слишком жалуете Какаши, — поморщился Данзо. — Как жаловали Минато. Хирузен вскинул ладонь, в недовольстве поджимая губы. — Довольно! Хатаке хорошо знает свою работу. Возможно, даже лучше всех нас. Так что не нагнетайте, Данзо. Лучше подумайте, чем мы можем помочь группе, пусть и на расстоянии. Шимура Данзо ухмыльнулся и заковылял к окну. Он единственный из «Омникуса» был уверен: им уже не помочь.