Selene — Peter Roe
Киба приподнял голову и, смаргивая черные точки-пятна перед глазами, медленно опустил взор. Заметив на своей рубашке в области груди пятна крови, он трясущейся рукой отвел волосы Хинаты от ее лица и, сглотнув судорожно, большим пальцем отер алую струйку у нее под носом. — Хина… — прохрипел он, перемещая ладонь на ее плечи, а затем ниже, к спине. Она не подавала никаких признаков жизни, и Киба резко ощутил, как сжалось его горло от подступающей тошноты. Все вокруг завертелось быстрой каруселью, и он опустил голову обратно на пол, зажмуриваясь от пульсирующей боли в затылке. Пролежав так несколько секунд, майор сгреб в кулак последние остатки сил и, превозмогая боль, а заодно придерживая на себе Хинату, предпринял попытку сесть. Голова закружилась, от тошноты стала обильнее выделяться слюна, которую он бесконечно сглатывал, а одна-единственная мысль, мечущаяся у него в голове, грозилась лишить его чувств. Но несмотря на собственное бессилие, Киба осторожно подтянул Хинату повыше и дотронулся ладонями до ее спины и поясницы, опасаясь нащупать переломанные кости. Медленно опустив Хьюгу на каменный пол, Инузука сел перед ней на колени и, проверив пульс, стал внимательно осматривать ее на предмет повреждений. На лице виднелась только подсыхающая кровь из носа, руки на вид были целы, а вот нога сильно пострадала: на внешней стороне бедра, над коленом, Киба обнаружил глубокий кровоточащий порез. Вперившись глазами в рану Хинаты, он начинал впадать в ступор. Такое с ним уже было: страх, пробирающий настолько, что теряется восприятие реальности; отчаяние, въедающееся в нутро до самого основания. Киба всегда боялся прочувствовать эмоции из прошлого не в качестве воспоминаний, а испытывать их с привязкой к настоящему времени, но вот это случилось. Для него мало что в жизни было дорого. Даже сама жизнь, которую он проживал без особого смысла, давно не имела для него значимости. Сейчас же майор знал, что действительно важно и ради чего стоит жить. И этой большой ценности, волею судьбы обретенной в данной экспедиции, он мог лишиться навсегда. А самое ужасное — это было его виной. Безжизненное лицо Шино Абураме накладывалось на лик Хинаты потускневшей, полупрозрачной картинкой, заставляя глаза Кибы заслезиться, а лицо исказиться от боли в области сердца. Он лихорадочно затряс головой, крепко закрывая глаза и мысленно прогоняя наваждение, но даже боль в затылке от такого резкого движения не перекрыла испытываемых в эту минуту эмоций. Майор открывал глаза в надежде, что Шино перестал терзать его разум, но призрачный образ погибшего друга уже полностью перекрыл собой лицо бездвижной Хинаты. Киба схватился за ткань рубашки на груди, едва не заскулив подобно побитой собаке, и решительно навис над Хинатой, пытаясь разглядеть родные черты сквозь наплыв чудовищных воспоминаний. — Хина, — он легонько хлопнул ее по щеке и прижался к ее лбу своим, вновь крепко смыкая веки. — Черт… Хина, пожалуйста… Она оставалась недвижимой, и если бы Киба самолично не чувствовал под пальцами пульсацию на шее Хинаты, уже бы решил, что потерял ее. Он невольно, на одну только секунду позволил себе представить, что она больше не очнется, что ему придется смотреть на покинутую жизнью возлюбленную до тех пор, пока и его чем-нибудь здесь не прибьет. И майор не мог выносить даже мысли об этом. Если Хинаты не станет — для него тоже закончится жизнь. Даже в том случае, если он чудом выживет в этом стремящемся стать руинами храме. Ведь Киба хорошо знал, каково это — не жить, а существовать. Без нее ему бы осталось лишь жалкое существование. Еще более жалкое, чем прежде. Майору подумалось, что он мало говорил ей о том, что чувствует. Ничтожно мало. Она всегда говорила больше, говорила откровеннее и куда более искренне. Может, все дело в том, что Киба не умел делать это так же красиво или попросту к такому не привык, ведь никогда прежде он не был настолько близок с женщиной. Такой глубокой привязанности, такой сильной тяги и столь жгучего страха за чье-то будущее майор не испытывал. Он не знал другой любви, кроме любви матери и старшей сестры. Как это — любить женщину? Ему стало ясно лишь сейчас. И это оказалось не только самым прекрасным чувством из всех существующих, но и самым мучительным. Киба только сейчас смог оглядеться вокруг. Позади них, буквально в нескольких шагах валялся гигантский обломок навесного потолка, который бы превратил его в лепешку, не будь Хината достаточно отчаянной для того, чтобы сбить его с ног собой и тем самым уберечь от верной гибели. Ей повезло: те несколько шагов, отделяющие ее от потолочного обломка, оказались спасительными. Однако Хьюгу все равно задело небольшим фрагментом разрушения, и Инузука боялся за последствия этих травм. Сбросив с себя кобуру, он вытащил револьвер и сунул его под ремень брюк. Выправил левый рукав своей рубашки и, взявшись за его верхнюю часть, рванул вниз. Ткань поддалась без заминки, оставаясь в руках Инузуки, и он торопливо свернул ее как нужно, чтобы перевязать рану на бедре Хинаты. Приподняв ее юбку повыше, майор выругался от того, что даже не мог найти то, чем можно было бы обработать порез, и стал оборачивать ткань рубашки вокруг ноги Хьюги, затянув крепкий узел — так он надеялся остановить кровотечение и защитить рану от инфицирования. Снова нависнув над Хинатой, Инузука потрепал ее по щеке, только с чуть большей силой, чем до этого, и до металлического привкуса крови во рту закусил свою дрожащую губу. — Родная, пожалуйста, очнись… Скажи что-нибудь, ну же… Веки ее дрогнули, переносицу прорезала морщинка, и Хината мало-помалу стала открывать глаза. — Майор… Он с неподдельным облегчением выдохнул и, обхватив руками голову, зачесал назад взмокшие волосы. Киба мысленно возблагодарил Бога за возможность вновь слышать голос Хинаты и даже не заметил, к кому обращается. В то, во что прежде он не верил, ему пришлось уверовать: в энергию спессартина, в существование Господа, в любовь. — Боже мой, Хина, — майор склонился над ней и, улыбнувшись сквозь подступившие слезы, бережно взял в ладони ее щеки. — Как же ты меня напугала… — Какое счастье, ты жив, — она тоже выдавила улыбку, заторможено моргая, и не сдержала тихого стона сквозь плотно сжатые губы. Киба встрепенулся, обеспокоенно вглядываясь в лицо Хинаты. — Где болит? Ты можешь пошевелиться? Она слегка двинула конечностями и вновь застонала. — Моя нога… И кажется, нос сломан. Киба закивал, болезненно скривив физиономию. — Да, знаю, ты ранена, Хина. Но не волнуйся, я перевязал твою ногу. Кровь еще идет, но не критично, бедренная артерия не задета. Нос ты не сломала, просто сильно ударилась. Важно другое: ты чувствуешь свою спину? Сможешь сесть? Хината стиснула зубы и, упершись ладонями в пол, попыталась сменить положение. Однако из ее груди вырвался судорожный всхлип, и она осторожно легла обратно. — Больно. — Я должен посмотреть, что у тебя со спиной, — нотки неугасающего волнения отчетливо слышались в голосе майора, и он не мог с этим совладать. — Тебе нужно сесть. Давай, ухватись за мою шею. Она кое-как села, проглатывая рвущийся наружу вскрик от простреливающей боли. Обняв Кибу за шею, Хината обессилено уронила голову на его плечо и выдохнула, роняя слезы на его рубашку. Он перегнулся слева от нее и, резко дернув ткань ее платья на спине с обеих сторон, принялся снова ощупывать ушибленное место. — Ничего не сломано, — отчитался майор, надавливая на пораженную область спины осторожно, но все равно вызывая у Хинаты слабый болезненный скулеж от этих прикосновений. — Тише-тише, родная, потерпи, я должен хорошо тебя осмотреть. Хьюга слабо кивнула, позволяя Кибе продолжить свои манипуляции. У него в груди все переворачивалось и мучительно сжималось при виде ее спины: на гладкой светлой коже уже проступала гематома, стремительно приобретая характерный багрово-красный оттенок, но сам кожный покров внешне оставался неповрежденным. — Кажется, жить буду, — ободряюще произнесла Хината, обратив внимание на то, как переменилось дыхание майора, и как замерли в одном положении его руки. А у самой между тем от боли слезы катились по щекам градом, и она крепче прижалась к Кибе, обхватывая руками его голову. Ощутив пальцами что-то мокровато-липкое в его волосах на затылке, Хьюга притянула руку к лицу и оторопела. — Майор, у тебя… у тебя кровь… Он завел руку за голову и дотронулся до того места, которым неслабо приложился о каменный пол. — Ничего, просто царапина, — заверил Инузука, укладывая Хинату обратно себе на плечо. — Я цел. У меня с детства крепкий череп. Из Хьюги вырвался нервный смешок. Она уткнулась носом в шею майора и снова рассмеялась чуть хрипловато, рвано дергая плечами. — Крепкий, значит… Повезло. Киба невесомо огладил спину Хинаты, запахивая разорванные по шву две половинки ткани платья, но те сразу же вернулись в свое прежнее положение, оставляя часть спины оголенной. Шикнув досадливо, он отклонился назад и заглянул Хьюге в лицо. — Зачем же ты вернулась? — прошептал он, ловя пальцами соленые капли на ее щеках и подбородке. — Ты не должна была рисковать собой из-за меня. Это самый безумный поступок за всю историю человечества. О чем ты только думала? — Я просто не хотела тебя потерять, — слабо пролепетала Хината. — Ты бы поступил так же. — Это совершенно другое! — горячо возразил он, невольно сдавив ее плечи ладонями. — Мужчина должен защищать свою женщину, так природой заложено! — Не вижу ничего странного в желании женщины защитить своего мужчину, — непринужденно отозвалась она, старательно отвлекаясь от боли, заметно набирающей обороты. — Я этого не заслуживаю, — категорично покачал головой майор, с нежностью в прикосновениях перекидывая волосы Хинаты на одно плечо. — Ни один мужчина не заслуживает подобных жертв. — Но мы оба живы, — резко подавшись вперед и сквозь зубы зашипев от такой беспечной несдержанности, констатировала она. Ее руки как минутами ранее обхватили голову майора, а сама Хината заглянула ему в глаза. — Даже если мы все равно умрем сегодня, то до последнего останемся вместе. Рядом с тобой мне и это не страшно. — Умирать не страшно. Страшно смотреть, как умирают другие и понимать, что ничего не можешь с этим сделать. Я не хочу видеть, как ты умираешь, Хината. Поэтому послушай меня внимательно: если я ска… Неожиданный грохот, усиливающийся с каждой секундой, заставил майора умолкнуть и, на уровне инстинктов перевернув Хинату на спину, полностью накрыть ее собой. Было слышно, как обваливается потолок в других частях помещения, как трескаются стены, как мелкие камешки-обломки отскакивают от ступеней, ведущих к аналою с прежде покоящейся там Спессартиновой книгой, и как ходит ходуном весь храм Солнца, точно при землетрясении. — Майор, — чуть слышно пискнула Хината, в страхе округляя глаза. — Ты в порядке? — Да, на этот раз нас не задело, — убедившись, что тряска на какое-то время прекратилась, Киба слез с Хинаты и сел рядом, помогая ей тоже принять сидячее положение. — Скоро здесь все обрушится, — обводя глазами разруху вокруг себя, тихо произнесла она. — Что будем делать? — Рычаг… завалило, — поглядывая в сторону треснувшей, но пока уцелевшей статуи Амона-Ра, дрогнувшим голосом сообщил Инузука. — Мы все равно не смогли бы выбраться, применив стандартный способ открыть проход. Киба резко обернулся на Хинату и, невзирая на то, что у него в глазах потемнело, воззрился на нее с перекошенным от внезапного гнева лицом. — Ты должна выбраться отсюда! Я не могу позволить тебе здесь умереть, как бы романтично ни звучала идея отправиться на тот свет вместе! Оставь эти мысли, я запрещаю тебе думать об этом! Ты можешь говорить как угодно, но я никогда не приму твое решение вернуться за мной! Хината вздрагивала, пока Киба громогласно кричал ей прямо в лицо, и слезы сами собой накатывали с новой силой, пробиваясь наружу и сбегая по щекам. Его гнев был ей понятен. Но все равно сделалось обидно. Неужели он не понимает, что не только она стала для него смыслом жизни, но и он стал для нее тем же? Разбитое сердце, поговаривают, склеить нельзя, но раны Хинаты, нанесенные бездушным подонком в прошлом, затянулись благодаря майору и безусловным чувствам, что она к нему питала. Хьюга отныне верила, что можно любить взаимно, что можно казаться безупречной в глазах мужчины и быть для него действительно важной, а не удобной игрушкой на время. И то, что Киба даже не пытался понять ее позицию, причиняло Хинате боль. — Нет-нет, не плачь, не надо, — немного смягчившись, майор притянул Хинату к себе и прижался губами к ее макушке. — Хина, прости, я просто… Я не могу загубить твою жизнь. Пойми же, я не могу такого допустить. — Я понимаю, — всхлипывая, пробормотала она и спешно отстранилась. — Но ты тоже должен меня понять, майор. Без тебя я бы не ушла. Точка. Больше обсуждать это я не намерена. Киба обреченно уронил голову, осознавая всю степень безысходности. Да, наверное, она в чем-то права. Но у него была своя правда. — Ты должна выполнять все, что я тебе скажу, — строго заговорил майор, выпрямляя ногу Хинаты и укладывая ее себе на колени, чтобы посмотреть, изменился ли характер кровотечения. — Ты сильно побледнела. Тебя не тошнит? — подняв глаза, взволнованно справился он. Хьюга молча покачала головой, стараясь не выдавать того, насколько рана на ноге ее беспокоит, то перегоняя боль в спине, то равняясь с нею, то немного уступая ей в своей интенсивности. — Кровотечение почти остановилось. Ты должна попытаться встать, Хина, — убедившись, что Хината внимает его словам, Киба вкрадчиво проговорил: — Беспрекословно следуй моим указаниям. Скажу пригнуться — выполняешь, велю лечь — ложишься и закрываешь голову руками. А если прозвучит команда бежать — ты должна всеми силами постараться сделать и это. Все ясно? — Так точно, товарищ майор. — Не паясничай. — Я и не паясничаю. Ты спросил: «все ясно?» Я и ответила. Киба протяжно вздохнул, нагнувшись к ноге Хинаты, и звучно поцеловал ее в колено. — Хорошо. Ты пока оставайся здесь, а я осмотрюсь. — Нет! — она дернула его за руку, едва он успел подняться. — Вдруг с тобой что-нибудь случится? — Если мы оба будем здесь рассиживаться, нас вскоре завалит, а это произойдет раньше, чем ты думаешь. Хьюга кивнула, медленно размыкая пальцы, обхватывающие запястье Инузуки. Она отползла немного назад и привалилась спиной к стене. — Пожалуйста, будь осторожен. Он преодолевал завалы неспешно и постоянно оглядывался по сторонам. Одну попытку храма его уничтожить майор уже благополучно проворонил, в отличие от Хинаты, но теперь решил, что представит, будто у него и на затылке глаза есть. На некоторых стенах Инузука заметил свежие трещины, очевидно, образовавшиеся буквально вот-вот, впоследствии последней тряски. Когда тряхнет снова — оставалось только гадать. Да и с какой силой — тоже вопрос. Было два варианта: либо новое «землетрясение» приведет к разрушению стены, за которой их ждал путь отступления, либо же здесь действительно обвалится все, и Киба закончит свой век под грудой камня в объятиях любимой. Такая перспектива ему, разумеется, не улыбалась, и коль он уже избежал участи остаться погребенным в этом храме, то должен предпринять все, что только возможно, дабы найти выход и спасти Хинату. Если бы у него была кувалда, то, возможно, шансов на спасение было бы больше. Но кроме пары рук, периодически подводящих его со своей старческой тряской, у Кибы ничего не было. Ко всему прочему, даже если из этого помещения они с Хинатой и смогут выбраться, за пределами храмового комплекса им не оказаться: десятиметровые стены вокруг него никак преодолеть. Это невозможно. А значит, спастись сможет только она. Киба ненароком оступился, пробираясь к заваленному рычагу, и от очередной вспышки головокружения чуть не убился раньше времени. Черепушка у него, может, и была крепкой, но вот встряхнуло ее — будь здоров. И майор стал опасаться, как бы ему тут где-нибудь не отключиться, потому что и тошнота до сих пор сидела глубоко в горле, и периодически вспыхивающие темные пятна перед глазами стали проявляться все чаще. — Тебе плохо, Киба? — прокричала Хината из своего укрытия, наблюдая за тем, как он опирается на статую Ра, подозрительно согнувшись пополам. Майор обернулся и выставил перед Хьюгой ладонь, мол, беспокоиться не о чем. Однако для беспокойства у нее причин было немерено. Киба привык трезво оценивать свои силы и в данную минуту понимал, что сдвинуть обвалившуюся сверху глыбу, дабы освободить рычаг, он физически не сумеет. И как только это понимание на него обрушилось, храм снова заходил ходуном, потворствуя новым разрушениям. Отскочив в сторону, майор пошатнулся на месте и под испуганный вопль Хинаты, накрывшей уши ладонями, смотрел, как статуя Амона-Ра ничком валится на землю. От страшного грохота заложило уши, и Инузука вслепую бросился к Хьюге, где было более-менее безопасно на данный момент. — Мне показалось, ты не успел уйти, и Ра падает прямо на тебя! — вцепившись пальцами в рубашку Кибы, залепетала Хината. — Господи… нам отсюда не выбраться… — Ты выберешься. Слышишь меня? Иди сюда, не бойся, — он прижал ее к себе, бережно придерживая за голову и перекрывая собой обзор на все происходящее: прямо у него за спиной творился настоящий хаос, превращающий хранилище Спессартиновой книги в ничто. Даже в таком состоянии, когда главенствует страх, и мысли путаются в тяжелой голове, Кибе было ясно, что до рычага ему теперь точно не добраться. Его обдало жаром, едва он подумал, что тогда для Хинаты шансы спастись стремились к нулю. Ворота храма можно было открыть лишь с помощью рычага, а теперь… Даже если майор и попытается вернуть доступ к нему, ему просто-напросто не хватит времени. И новая волна дрожи, прокатившаяся по стенам храма, была тому прямым доказательством. Однако небольшой, совсем тусклый и едва заметный лучик надежды затеплился в груди майора. Последняя из уцелевших колонна, располагающаяся прямо у стены со злосчастным глухим проемом, подозрительно зашаталась, со скрежещущим звуком стала стремительно покрываться трещинами, а в конце концов надломилась у основания и рухнула, пробивая собой стену. Все как он и предполагал. — Вставай, Хина, скорее! — не сводя глаз с пробоины в стене, издалека кажущейся совсем крохотной, майор помог Хинате подняться. Сейчас она должна была покинуть эту комнату, потом и храм Солнца, а уже к тому времени Киба найдет способ отрыть рычаг. — Стена… — Хината повернулась к нему, горящими глазами блуждая по его лицу. — Думаешь, получится? — Ты точно пролезешь, — закидывая ее руку себе на шею, уверенно произнес он. Хината в ужасе впилась пальцами в плечо Кибы и тряхнула волосами. — Подожди, а ты? — Идем, — отрезал Киба и потащил ее за собой, ступая осторожно, совсем неспешно. Следовало бы поторопиться, но это было опасно. Подобравшись к бреши в стене, майор остановился и заозирался, прикидывая, что вблизи них с Хинатой может разрушиться следующим. А она тем временем осматривала дыру, сквозь которую виднелась еще уцелевшая часть храма, и подрагивающими похолодевшими пальцами ощупывала стену. Киба верно заметил: Хината точно сможет туда пролезть, если уж сильно постараться. — Здесь совсем узко, — констатировала Хьюга — голос ее предательски дрожал. — Что будем делать? Киба закусил большой палец, опустившись на корточки. — Не знаю, Хина. Если бы у меня было хоть что-то из инструментов… Слишком большая толщина, мне нечем пробить стену, чтобы увеличить пробоину. — Ногами не выйдет? — наивно предположила она, нервно заламывая пальцы. Он качнул головой. — Только пальцы переломаю. — Хорошо, мы что-нибудь придумаем, — Хината подтянула к груди раненую ногу, едва не вскрикивая от резкой боли, и со стоном стала на четвереньки. Обернувшись к майору, она изобразила жалкое подобие улыбки на перекошенном лице и начала перебираться через брешь в стене. — Осторожно, не поранься, — настороженно наблюдая за ее неуклюжими, боязливыми движениями, предостерегающе бросил Инузука. — Макушкой не зацепись, там края острые. — Все нормально, — отмахнулась Хината, преодолев уже половину пути. Киба вдохнул носом и шумно выдохнул, когда она полностью перелезла на другую сторону и уже оттуда заглянула в пробоину. — Теперь ты. — Мне сюда не вместиться. Хинату уже начинал раздражать смиренный тон майора, однако она также понимала, что даже попытки для него будут пустыми. А в худшем случае, он мог и вовсе там застрять, и это тоже ничего хорошего не сулило. — Сейчас я поищу тут что-нибудь, чем можно раздолбить стену, — вместо бессмысленных споров решила Хьюга и стала подниматься на ноги. Она вскоре исчезла из поля зрения Кибы, и это заставило его занервничать только сильнее. Лишь тихое неравномерное шарканье ее хромых шагов указывало на то, что Хината где-то рядом, но вскоре и этого майору не было слышно. — Хина! — прокричал он, приблизившись к бреши в стене. — Хина, ты где? Ее безмолвие разжигало в нем новые опасения. Киба все высматривал ее сквозь пробоину, но Хинаты нигде не было видно. За время ее отсутствия новой тряски не произошло, но ведь она могла и без того где-нибудь упасть, удариться, да что угодно. Майор снова закусил свой палец, от нервов обкусывая кожу возле ногтя, и собственное бездействие раздражало пуще всей сложившейся ситуации. Он силился понять, на что вообще они оба рассчитывают, и почему время от времени твердое понимание невозможности спастись из этой ловушки ударяется о желание выбраться и рассыпается в пыль. Очевидно, это происходит с подачи Хинаты, в которой тяга к жизни в стократ сильнее, чем у самого Кибы, и именно из-за этой тяги границы реального положения вещей стираются, позволяя надежде стать более осязаемой. Вот только не всегда это спасает. Порой нужно принять тот факт, что ничего сделать нельзя, и майор был близок к этому. Оставалось только отрезвить этим Хинату. Он звал ее несколько раз, но она все не отзывалась. Инузука встал, просканировал глазами помещение, чтобы опять убедиться, что до рычага ему так просто не добраться, потом снова присел около дыры в стене, силясь докричаться до Хьюги. И в какой-то момент она, наконец, подала голос, а ее тихая поступь стала слышаться все громче и громче. — Почему ты не отзывалась?! — просунув голову в брешь, несдержанно воскликнул Киба. — Я чуть с ума тут не сошел! — Я не слышала тебя. Вот, — тяжело дыша, Хината улыбнулась уголком губ и просунула майору лом-гвоздодер, которым он не так давно взломал дверь с металлической решеткой. — Ты ходила так далеко?! — Киба взял лом и, повертев его в руках с таким видом, будто впервые видит, вновь взглянул на Хьюгу. — Как твоя нога? Она задрала юбку, и они оба опасливо сжались при виде кровавых дорожек, плавно ползущих по колену вниз, к лодыжкам. — Снова кровотечение открылось, — спешно протягивая руки к Хинате, зачастил Инузука. — Твою мать… — Не надо, не трогай, — заморгав от россыпи звездочек перед глазами, простонала она и, отдернув юбку вниз, сильно закусила костяшки пальцев. Оказалось, боль совсем ею не замечалась, пока Хината блуждала по храму, а теперь свалилась на нее сразу со всей силы. — У нас нет на это времени. Киба плюхнулся на пятую точку, зарываясь пальцами в волосы. Голова закружилась, тошнота усилилась, и чернота перед глазами становилась совсем непроглядной. — Майор? — Хьюга звучно охнула, выпрямляя ногу, и пододвинулась поближе к дыре, сквозь которую видела только левое плечо Инузуки. — Что с тобой? — Ничего, — вяло откликнулся он и потянулся за ломом. — Отойди в сторону, сейчас попробую здесь поковыряться. Стена плохо поддавалась манипуляциям майора, но стоит отметить, что и сил он для этого прикладывал мало — слабость в руках была столь явной, что это замечала даже Хината. Помимо этого Киба как-то резко побледнел у нее на глазах, и на контрасте с обычно загорелой кожей это было сразу заметно. Майор едва двигал руками, тяжело дышал, постоянно сглатывая слюну, и моргал чаще, чем человек в нормальном состоянии. — Тебе плохо, — вздрагивая от звука соприкосновения лома со стеной, встревоженно прошелестела Хината. — Нужно скорее выбираться отсюда. Миленький, прошу тебя, постарайся. Проем уже стал немного больше, совсем чуть-чуть осталось. — Я стараюсь, — очень тихо произнес майор и перехватил лом по-другому, начиная долбить в одно и то же место, поддающееся инструменту лучше всего. — Эта хреновина совершенно бесполезна. — Не бесполезна. Смотри, майор! — Хината жестом попросила его повременить, когда он замахнулся для новой атаки на стену, и стала отковыривать треснувший фрагмент в самом верху пробоины. Усилиями Хинаты весьма приличный кусок горной породы брякнулся об пол, и она закашлялась от взвившейся пыли. Киба отшвырнул в сторону лом и, спрятав лицо в сгибе локтя, раскатисто чихнул. — Давай, пролезай, теперь получится! Инузука помедлил. Если он сейчас уйдет вместе с Хинатой — ей не спастись. Без рычага проход в стене вокруг храмового комплекса не открыть. Без инструментов — не пробить. Да даже с инструментами маловероятно: снаружи толщина каменной плиты намного больше, чем внутри храма. Инузука отчаянно боролся с головокружением и становящимися все более явными рвотными позывами. В затылке ощущалась ритмичная пульсация, и когда он опустился на колени, его резко повело в сторону. — Майор? Он стиснул челюсти, стараясь не отвлекаться на ухудшение своего самочувствия. Киба просто не имел на это права. Что же делать? Хината упертая и так просто не уйдет. А освободить из-под завалов рычаг ему не хватит сил, и она все равно останется в храме. Только уже без него. Совсем одна. В последний раз обернувшись на заваленный рычаг, он сунул голову в проем и, встретившись глазами с Хинатой, стал выбираться из разрушенной комнаты. — Можешь немного подобрать плечи? — помогая майору протиснуться в проем, несколько раздраженно велела она. — Осторожно, голова! — Я вижу, — неразборчиво промямлил Инузука и, перебравшись на другую сторону, обессилено лег и приложился щекой к прохладному каменному полу. — У тебя получилось! — радостно вскрикнула Хьюга, потрепав майора по плечу, однако радость ее была недолгой. — К-киба? Киба, ты чего? Он как лег, так и оставался лежать, никак не реагируя на прикосновения и зов Хинаты. Она продолжала то теребить Кибу за плечо, то похлопывать по спине, а затем с натужным кряхтением перевернула его на спину, осторожно придерживая за голову. — Майор! — склонившись к нему, Хьюга обхватила его лицо ладонями. — Майор, что с тобой? Ответь мне, ты меня слышишь?! Хината совсем скоро поняла, что он потерял сознание. Все к этому и шло — удивительно, как он держался до сих пор. Сотрясение мозга — это, конечно, не самое страшное, что могло с ним произойти в ту роковую минуту, когда обваливался потолок, но и в этом случае приятного мало. Хьюга была не сильна в медицине и в нарастающей панике даже не задумалась, что это ожидаемая реакция организма на такого рода травму. Рассуждать на этот счет спокойно и без лишних эмоций Хината даже не пыталась. Она безудержно рыдала, припадая лицом к груди Кибы. Она все кричала «Майор! Майор!», но так только голос сорвала до хрипоты, и никакого другого эффекта это не возымело. Хината стала бить Инузуку по щекам, прижималась мокрыми губами к его бледным губам, громко всхлипывала, сотрясаясь всем телом, и снова его звала. Хьюге было страшно за жизнь Кибы, ей было страшно остаться тут одной, и только сейчас она могла представить, каково пришлось майору, когда они с группой оставили его в храме. Хината злилась на профессора. Так сильно на него злилась! Но в то же время понимала: ему так же тяжело. И у него не было другого выбора, кроме как принять такое решение. Мысли о том, чего уже не изменить, быстро отпустили Хинату, едва при очередной порции неслабых пощечин Киба зашевелился. Он зажмурился и, упершись локтем в пол, стал переворачиваться на бок, тяжело дыша ртом. — Майор! — Хьюга встала на колени и чуть не рухнула обратно. Ее юбка уже местами пропиталась кровью, но собственная травма сейчас волновала меньше всего. — Как ты? Господи, я думала, ты не очнешься! — Не бойся, — прошептал Киба и уткнулся лбом в холодящий кожу пол. — Теперь я знаю, как ты перепугался, когда я была без сознания, — Хината аккуратно поглаживала майора по волосам, дожидаясь, пока он приходит в себя, и глотала слезы. — Тебя тошнит, да? Он чуть заметно кивнул. — Сильно? Может, нужно, чтобы тебя стошнило, и тогда станет полегче? — Нет, сейчас пройдет. — Мы должны идти дальше, — вполголоса проронила Хината, оглаживая бледную щеку майора. — Пожалуйста, Киба. Мы должны. — Хина, — он протянул руку к ее лицу и проглотил плотный ком, вставший поперек глотки. — Послушай, теперь, когда мы не имеем доступа к рычагу… — Нет, я не хочу ничего слышать, — строго произнесла она, с силой хватая Кибу за подбородок. — Не смей продолжать. Он поморщился. — Хватит. Ты должна понять: там, за пределами храма стоят десятиметровые стены. Десятиметровые, Хината. — Я хочу уйти отсюда, — гнула свою линию она. — Тебе нужно на воздух, и как можно быстрее. Я тебе помогу. — Ты не можешь идти со мной наперевес, ты ранена, — сжимая пальцами ее волосы на затылке, вкрадчиво изрек Инузука. — Попробуй проверить — и следующей свалишься в обморок уже ты. От потери крови, Хина. — Отставить эти разговоры, майор! Что с тобой сталось?! Как ты можешь говорить, что мы должны сидеть на этом самом месте, хотя сам совсем недавно искал пути спасения?! Все, вставай, Киба. Мы уходим отсюда. Вместе. — Глупая. Какая же ты глупая, — процедил Инузука, пристально глядя в глаза Хинаты и медленно покачивая головой. — Так бездумно погубить себя… И ради чего? — Замолчи, — утирая мокрый нос рукавом грязного, потрепанного жизнью платья, отрезала она и принялась приподнимать его голову. — Вставай. — И все равно ты не сдаешься. Я думал, восхищаться тобой еще больше, чем уже есть — невозможно. Но ты продолжаешь доказывать обратное. — Это я переняла у тебя, майор. Поднимайся. Он улыбнулся с ядовитой горечью на губах, прислушиваясь к стягивающей его нутро невыразимой тоске. Да чему он мог ее научить? Стрелять из «Вальтера»? Идиот. Решил когда-то, что делает как лучше, а в конечном счете ничего, совершенно ничего хорошего не привнес в жизнь этой самоотверженной женщины. Только сгубил ее чистую душу. Отвратительный, жалкий человек. — Мы поможем друг другу, — бегло утирая заплаканное лицо, пробормотала Хината. Слезы все бежали и бежали из глаз беспрерывным потоком, но рыдания уже не рвали так сильно ее грудь. Киба собрался. Втянул носом спертый воздух, медленно выдохнул через рот и, придерживая Хинату за плечи, вместе с нею зашагал по коридору. За спиной опять громыхало — где-то вдалеке, но, тем не менее, в каждый такой повторяющийся эпизод майор заставлял Хинату пригнуться и неизменно заслонял ее собой. Они возобновляли движение, когда тряска стихала, то ускоряясь, то с трудом продвигаясь дальше из-за раненой ноги Хьюги. Оборачиваться было боязно, но она все же обернулась: позади постоянно что-то рушилось, прямо за поворотом, который они миновали, проход из одного коридора в другой был полностью завален каменными обломками. И она даже представлять не желала, что бы с ними произошло, задержись они с майором там еще ненадолго. Они бежали от неминуемой смерти, хотя оба знали, что она уже поджидает их там, куда они так спешат. Голова закружилась сильнее, когда майор очутился снаружи, во внутреннем дворике храмового комплекса. Он остановился, все еще приобнимая Хинату за плечи, и жадно наполнял легкие свежим вечерним воздухом. Она потянула его за собой, подальше от храма Солнца, который трясся так, что от ужаса сердце замирало, и едва они отошли на приличное расстояние, оба тут же рухнули на землю. Тогда-то Хината сполна все осознала. Оглядевшись вокруг, она зажмурилась что было сил, и с ее мокрых ресниц сорвались слезы. Эти высоченные стены, плотно обступившие храмовый комплекс, действительно были непреодолимыми. Столь же непреодолимыми, как ее желание жить. — Что… с нами теперь… будет? — прошептала Хината, упиваясь взглядом черных глаз напротив, где искала уже известные ей ответы. Киба не сумел отвести свой взор, однако ему было невыносимо больно смотреть в глаза Хинаты. Он не хотел отнимать у нее надежду, хотя бы потому, что именно она даровала ему ее в тот уже далекий вечер под звездным небом. Не хотел видеть в этих ясных глазах всепоглощающий страх. Не хотел, чтобы ее жизнь оборвалась здесь, на фоне превратившегося в руины храма Солнца. Однако иного не дано. У них не было ни воды, ни еды, ни медикаментов. Существовало несколько вариантов дальнейшего развития событий, но все они заканчивались одинаково. Сколько можно прожить без воды? Неделю? А с кровоточащей раной и риском инфицирования? Черт его знает, сколько теперь им отмерено, но смотреть на то, как Хината проживает остатки своих дней в мучениях, Кибе будет невмоготу. Он вытащил револьвер из-за пояса брюк и медленно опустил его на землю рядом с собой. Хината проследила за его осторожными действиями и, вытаращив глаза на оружие, резко накрыла рот ладонью. Она лихорадочно затрясла головой, не сводя глаз с револьвера, и разразилась громкими душераздирающими рыданиями. — Нет… Нет, мы не можем… Нет, пожалуйста… Инузука слизнул с губ соленую влагу и притянул Хинату к себе. Безутешный плач сотрясал ее плечи, все тело ходило ходуном, и хриплые завывания возлюбленной грозились убить его раньше, чем пуля собственного револьвера. Отстранившись, Киба убрал в сторону темные пряди волос, прилипшие к мокрому лицу Хинаты, и порывисто накрыл ее губы своими, плотно смыкая веки и позволяя себе потонуть в ощущениях, что ему не суждено будет испытать вновь. Она целовала его в ответ, сгребая пальцами ткань грязной мокрой рубашки, и стремилась забыться в этом наполненном чувствами поцелуе. Хотела раствориться в нем — в человеке, которого не хотела отпускать даже больше, чем умирать. — Пожалуйста, майор, — пролепетала Хината в его приоткрытые губы, сквозь которые вырывалось неравномерное тяжелое дыхание, — пожалуйста, давай только не сейчас. Прошу… Я хочу еще хотя бы раз посмотреть с тобой на звезды… Еще только раз… Он судорожно закивал, и их губы встретились вновь — мокрые, соленые, дрожащие. Они сливались в поцелуе: самом горьком и самом сладком одновременно. Храм Солнца понемногу стал уходить под землю: что-то оставалось на поверхности в виде руин, а что-то сгинуло навсегда. Киба с Хинатой уже не слышали разнообразия звуков, полностью поглощенные друг другом. Нескончаемый грохот павшего храма походил на знакомые взрывы, навсегда отпечатанные в памяти, и неумолимо затягивал майора в прошлое — туда, где бушует война и где от судьбы не уйти. Но в данную минуту это не вызывало у него привычных эмоций. Оставить жизнь на поле боя офицеру не стыдно. И больше не страшно. Страшно только за любимую, для которой на поле боя места нет. — Прости меня, — ласково потираясь носом о Хинатину влажную щеку, проронил майор. — Не надо, не говори так… — тихо отозвалась она и стукнулась с ним лбами. — Ты ни в чем не виноват… Киба не мог ей возразить, как не мог не чувствовать тяжкий груз вины, осевший на его плечи гранитной плитой. Одно лишь успокаивало: недолго он будет сжирать его до костей. — И долго вы собираетесь тут сидеть? Хината замерла, столкнувшись взглядами с майором. Медленно повернув голову, она крепче стиснула его плечи и пораженно раскрыла рот. — Наруто?! Узумаки присел подле своих товарищей и, опершись локтем на колено, широко улыбнулся. — Я рад, что вы живы. Боялся, не успеем. Чуть сам со страху не помер. — Наруто… — Киба потянулся рукой к колену друга, словно хотел убедиться, что тот не является плодом его больного воображения. — Как ты… — Да это не я, — Наруто прыснул и по привычке стал начесывать затылок. — Вы хоть на секунду друг от друга бы отлепились, что ли. Мученики, блин. По сторонам гляньте! Киба с Хинатой разом обернулись, и она снова заплакала навзрыд, не веря собственным глазам, потому что увиденное никак не могло быть реальностью. Недалеко от главного входа в храмовый комплекс, где прежде высилась выпуклая часть могучей стены, на земле сгрудились каменные обломки разных размеров и форм. Стена была разрушена почти до самого основания и теперь в высоту едва дотягивала Наруто до подбородка. Перелезть через нее ему особого труда не составляло: снаружи подсобили товарищи, а изнутри надо было лишь взобраться на возвышенность, образованную из фрагментов стены, да перемахнуть на другую сторону. — Я ничего не понимаю… — растерянно мотая головой из стороны в сторону, бормотала Хината, а вместе с тем бесконечно давилась всхлипами. — Как вы это сделали? — Так это и не мы. Во-о-он тому парню спасибо скажете, — указывая большим пальцем себе за спину, невнятно пояснил Наруто. Киба с Хинатой обомлели в тот же миг, как заприметили вдалеке одного из шайки черных копателей в компании своих соратников. Взобравшись на крышу грузовика и самодовольно улыбаясь во весь рот, он энергично размахивал рукой. И паренька, спасшего две обреченные жизни, не узнать было невозможно. Это был Дейдара — истинный ценитель взрывного дела. И в этом ему не было равных.☀️☀️☀️
— Немыслимо! Безрассудно! В некоторой мере эгоистично и совершенно недопустимо! Как? Как можно было так поступить?! Хината стыдливо склонила голову, но по сурово сдвинутым бровям и мрачному взгляду исподлобья можно было понять, что стыдно ей было в последнюю очередь. Она ни о чем не жалела. И сколько бы профессор Хатаке сейчас ни распалялся, Хината ни на секунду не сомневалась в том, что если бы пришлось, она поступила так снова. — Вы все, как я понимаю, забыли, зачем мы здесь, — опираясь обеими ладонями на край стола в открытом шатре лагеря черных копателей, с крайней степенью раздражения сказал Какаши. — Забыли, что каждый из вас важен для успешного выполнения нашей миссии, каждый! Вы должны четко выполнять свои обязанности, именно для того вы стали частью экспедиционной группы, и ни для чего более! — профессор метнул на Хьюгу гневный взгляд, и заметив это, она невольно сжалась. — Ты поступила опрометчиво, Хината! Что, если бы рядом не оказалось мальчишки с его самодельным взрывным устройством, который даже не имеет к нам никакого отношения?! Это чистейшая случайность! На это мы теперь должны полагаться?! О чем ты думала, когда совершала это безумство?! — Прекратите, — бросил майор, пронзая Хатаке тяжелым взглядом из-под сдвинутых бровей. — Хватит на нее орать. — А ты помолчи, Киба, — пригрозив ему пальцем, все больше раздражался профессор. — Я глубоко тебя уважаю, в том числе, уважаю принятое тобой решение в чрезвычайной ситуации, но позволь мне на правах руководителя сказать свое слово. Если бы вы там оба погибли, то кто бы открыл нам тайну Спессартиновой книги? Кто-нибудь ответит мне на этот вопрос? Хината? Она покачала головой, упершись взглядом в свои сцепленные в замок руки, лежащие на коленях. — Я все понимаю: у вас любо-о-овь, — нарочно растягивая слова, продолжал свирепствовать Какаши. — Но позволю себе снова напомнить: мы здесь не для этого. Поверьте, мне приятно знать, что вы все меж собой подружились, нашли друг в друге родную душу и… я не знаю, спутника жизни, однако это не должно мешать достижению главной цели. Уясните раз и навсегда: нет ничего важнее пророчества. Слышите? Ни-че-го. Запомните это, товарищи. И свои личные отношения прошу с рабочими не мешать. Сакура резко подняла глаза на профессора, ощутив, как сердце ее ушло в пятки. Значит, нет ничего важнее пророчества? Личные отношения с рабочими не мешать? Она отвернулась, усмехаясь неслышно, и поразилась своей наивности, с которой, казалось бы, уже давно распрощалась. — Чего вы тут отчитываете нас, как детей малых? — первым взбунтовался Наруто. — Сами же про товарищество заливали. Все уже, не актуально? — Мы по-прежнему должны помогать друг другу, Наруто, это так. Но не бросаться на амбразуру, ставя под удар осуществление плана по спасению человечества. — Да если бы не Хината, то, вероятно, Киба бы и не выбрался! — продолжал наседать Узумаки. — Вам вообще плевать, что ли?! Какая разница, друзья они или любовники — она ему, может, жизнь спасла! Чем не товарищество, а?! Какаши шумно выдохнул ртом, опираясь на стол сжатыми в кулаки руками. — Мне не плевать на исход миссии. Потому что никого из нас не станет, если мы не достигнем цели. Вы поймете это или нет, в конце-то концов?! — Я все поняла, профессор, — с намерением прекратить затянувшееся выступление Какаши, заговорила Хината. Ей уже невмоготу было это выслушивать. — Боюсь, все не так, — процедил он. — Для особо непонятливых повторяю: нет ничего важнее пророчества. Все остальное оставьте до лучших времен. Если они, конечно, настанут, — с этими словами Хатаке оттолкнулся от столешницы и развернулся в сторону своей палатки. — И вот еще что, — обернувшись на Хинату, поспешил добавить он, — зайдешь ко мне ровно к десяти часам. И ни минутой позже. — Да, — послушно кивнула Хьюга, не поднимая глаз до тех пор, пока профессор не покинул поле ее зрения. — Покарай меня Анубис! — вскочив на ноги, возроптал Наруто. — Вот это его прорвало! Слышали, да? В первый раз профессора таким вижу! — Я тоже… — пробормотала Ино, напряженно всматриваясь вдаль. — Аж до костей пробрало. Надо ж так орать… — Ты, кстати, чуть что, и погромче верещишь, — подколол ее Узумаки, получив в ответ испепеляющий взгляд археолога, заставивший его улыбку вмиг улетучиться. — Но он отчасти прав, — вставил свои пять копеек Шикамару. — Это было очень рискованно, Хината. — Еще и ты станешь на нее нападать? — поднимаясь со складного стула, сощурился майор. — Не спеши высказываться, подумай. — Майор, — устало одернула его Хьюга. — Пусть каждый говорит то, что думает. Какая теперь разница? — Да что ты вообще можешь знать о таких поступках, какой совершила Хината? — скрестив руки на груди и подобно Инузуке становясь на ноги, вскинулась Яманака. — Тебе ни за что ее не понять! Ты-то на подобное не способен, жалкий трус! Шикамару дернулся, как от пощечины, силу которой уже имел честь прочувствовать на себе, но перечить Ино не взялся. Да, ему никогда не приходилось идти на такие жертвы. И что теперь? Это характеризует его, как труса, что ли?! Совсем за языком своим не следит! — Хватит вам, — простонала Сакура, обхватив голову руками. — Это был очень тяжелый день для всех нас, а особенно для Хинаты с Кибой. Давайте не будем скандалить? Ино, прошу тебя. — Все, я молчу, — подозрительно быстро сдалась она. — Лучше расскажите, как вы уговорили Дейдару взорвать стену? — задал самый волнующий его вопрос Киба. — Я просто ума не приложу… — А чего его уговаривать-то, — ухмыльнулся Наруто. — Мы когда от храма отъехали, этот Яхико вездесущий уже на горизонте замаячил. Мы как дернули к ним навстречу, те аж не поверили и чуть сами заднюю не дали. — Это точно, — с усмешкой поддакнула Ино. — Не ожидали, что они будут нам нужнее, чем мы им. — И что дальше? Наруто призадумался, вдруг переменившись в лице. — Да там такая паника была, я даже и не помню толком. — Дейдара согласился помочь, потому что Сакура тогда на рынке оказала помощь Кемалю, — поведала Яманака. — Они с Дейдарой, вроде как, закадычные друзья, и вот… он решил отплатить ей той же монетой. — Да-да, — вновь оживился Узумаки. — Ты, говорит, друга моего спасла, а я твоим друзьям помогу. Шикамару звучно хмыкнул, покосившись на Ино. — Ага, а еще он сказал: это самое малое, что я могу сделать для тебя, прелесть. Друзья вразнобой захихикали, а Яманака скривилась. — Заткнись. — Еще скажи, не было такого. — Да было-было, — поспешил погасить вновь вспыхнувший конфликт Наруто. — Сути это все равно не меняет. Я вообще подумал, что вы, ребята, уже того, в Раю, пока Дейдара с медлительностью черепахи свою бомбу самоделкина закладывал. Ей-богу, мне так страшно еще никогда не было. — Это точно, — в очередной раз поддержала его мысль Ино. — Э-э-м, слушай, Киба… — Да? Яманака взволнованно заправила завиток волос за ухо и подошла к майору. — Ты прости нас за то, что оставили тебя в храме. Мы даже сперва и не поняли ничего… — Ино, — обрывая ее на полуслове, возмутился Инузука, — никто меня там не оставлял. Я сам остался. И не надо делать из этого трагедию. Трагедия лишь в том, что там оказалась Хината. — Все равно мне… мне как-то не по себе… — Не будем об этом, — вскользь глянув на Хинату, подвел черту майор. — Серьезно, хватит. Ино кивнула, отчего волнистая прядка волос снова упала ей на лицо, и она с ощущением небывалого облегчения бросилась Кибе на шею. — Задушишь же, Яманака, — шутливо завозмущался он, постукивая ладошкой по ее спине. — Я счастлива, что вы невредимы, правда, — изо всех сил сдерживая слезы, пролепетала Ино. Еще мгновение — и каждый бы тут узрел, какая на самом деле она впечатлительная. А этого Яманака допустить не могла. — Это все благодаря Сакуре, — с улыбкой проговорила Хината, дотронувшись до плеча подруги в благодарном жесте. — Вообще все. Харуно покачала головой, хотя без ее помощи, разумеется, не обошлось. В первую очередь она занялась ногой Хинаты и ее спиной, применяя дар целительства, а потом и Кибу осмотрела, которому теперь тоже совершенно ничего не угрожало. — Я все взять в толк не могу, как ты понимаешь, на что именно твоя целительная энергия должна воздействовать? — ни с того ни с сего задался вопросом Наруто. — Как бы это сказать… Мне в ладони поступает определенный импульс, но это только на уровне ощущений, — попыталась объяснить Сакура. — Коротко говоря, энергия сама направляет меня куда надо. Если речь не об очевидных ранах. Взявшись за подбородок, Ино с серьезным видом постучала указательным пальцем по своим губам. — Интересно, это теперь навсегда? — Очень сомневаюсь. Но было бы неплохо, — отшутилась Харуно, и все присутствующие отозвались вялыми смешками. Вскоре она призвала всех разойтись и отправиться отдохнуть от всего этого безумия. Ранее группа на скорую руку установила свои палатки в лагере, развернутом людьми Яхико, и их соседство на этот раз уже никого не смущало. После стресса из-за приключений в храме Солнца расхитители гробниц не вызвали у членов экспедиции ну абсолютно никаких опасений. Тот же Хидан, будь он неладен. Даже с учетом минувших событий в Осирионе доверия к потенциальным врагам, с которыми профессор был вынужден «дружить», сегодня немного поприбавилось. Как бы дико это ни звучало. Сакура ходила вокруг да около, все думая о словах Какаши, брошенных как будто свысока, с явным пренебрежением. Наверняка он многое наговорил со злости, ведь сегодня ему, как руководителю экспедиции, тяжело пришлось, но Харуно все равно не могла не задуматься над некоторыми брошенными им фразами. Она не стала терзать себя попусту и решила расставить все по местам безотлагательно. Без предупреждения ворвавшись в палатку профессора, Сакура замерла на входе и увидела, как он методично раскладывает рядом со Спессартиновой книгой все добытые ключи. — Я занят, Наруто, мне не до разговоров, — не поднимая головы, отрезал Какаши. — Это я, — подала голос Сакура и шагнула вглубь палатки. Хатаке тяжело вздохнул, как будто ее присутствие было ему невыносимо. — Я уже сказал, Сакура, я занят. У тебя что-то срочное? Если нет, прошу меня оставить. Она оторопело моргнула, поразившись его нарочито строгому тону, и даже не сразу нашла, что сказать. — Я хотела… Какаши вскинул на нее глаза, и Сакура вновь примолкла, растеряв весь свой пыл, распирающий ее несколько минут назад. Он смотрел на нее с какой-то необъяснимой злобой, перемежающейся с полным безразличием, и Харуно прошибло холодным потом от всего его вида. — Что ты хотела? Сакура была задета. И с какой стати он решил сейчас сорваться на ней? Она буквально кожей ощутила колкое раздражение, исходящее от профессора. Сначала Какаши был обходительным и вежливым с ней, потом стал засматриваться на нее так, что она не смогла этого не заметить, далее он отказал ей в пьяном поцелуе, когда казалось, они вот-вот встретятся губами, а в итоге набросился на нее с поцелуем первым. Заботливый, проявляющий нежность профессор внезапно обернулся грубым, равнодушным человеком, путая Сакуре все мысли и все планы в его отношении. Ну разве можно так поступать? — Вы сказали, что нет ничего важнее пророчества, — как есть выдала она. — Это правда? Для вас это так? Какаши сдвинул брови к переносице, и Сакура сглотнула, погружаясь в глубину его темных глаз. Однако сдаваться ему она была не намерена. А ведь злилась. Жутко злилась на него за то, что он все это время морочил ей голову. — Будете молчать? Или скажете что-нибудь? — Да. Сакура мотнула головой, принимаясь взволнованно отковыривать засохшие корочки на ранках, оставленных на ее ладонях. — Что — «да»? — Для меня нет ничего важнее пророчества. Харуно вздрогнула, отшатнувшись от него. Поразительно. Неужели она ждала от Какаши другого ответа? Он, может, в чем-то и стал другим, изменился с давних времен, но по-прежнему был предан только своему делу. И эта преданность исключала его вовлечение во что-то другое. В отношения, романы, семью. Во все то, о чем грезила Сакура. — Я поняла, — контролируя дрожь в голосе, ровным тоном произнесла она и спешно зашагала к выходу из палатки. Харуно вдруг остановилась, уже намереваясь раздвинуть матерчатые створки, и обернулась через плечо, столкнувшись взглядом с профессором, что хмуро смотрел ей в спину. — Если хочешь знать, Какаши, я полностью поддерживаю решение Хинаты. Порой даже все человечество меркнет перед одним человеком, но тебе, очевидно, это незнакомо. Какаши уронил лицо в ладони, когда Сакура выскользнула из его палатки, и не глядя пододвинул к себе Спессартиновую книгу. И что это сейчас было? Он досадливо поджал губы, одновременно с этим крепко стискивая в руке медальон Наруто. Вскоре к профессору явилась Хината. Она пришла даже раньше десяти, минут за пять-семь, и Какаши только тогда почувствовал, как неловко ему сейчас встречаться с ней глазами. Он немного подостыл за это время, успев прокрутить в голове свою пламенную речь несколько раз подряд, и некоторые высказывания находил чересчур резкими. Однако прошлое назад не воротишь, и сожалеть об уже сделанном он не взялся. А вот извиниться за грубость перед Хинатой все же соизволил. — Все нормально, я не обижаюсь на вас, профессор, — мягко произнесла она, устало моргая осоловелыми глазами. — Может, мы не будем проговаривать это все снова? Знаю, я могла подвести вас. Постараюсь сделать выводы. — Ты очень смелая девочка, Хината, — сподобился на похвалу Какаши. — Майору повезло встретить тебя на своем жизненном пути. — Это мне повезло встретить майора, — решительно возразила она. Он кивнул неуверенно и решил не продолжать дискуссию. — Раз уж на то пошло, нам всем сегодня повезло. Сейчас период растущей луны, к тому же, сегодня шестнадцатое чисто — благоприятный лунный день, обладающий сильной энергетикой. Если это действительно необходимо для того, чтобы книга открылась — мы приблизимся к исполнению пророчества прямо сейчас. Ты готова ее открыть? От слов Какаши Хьюга столкнулась с неуверенностью. Они так долго ждали этого момента, так отчаянно стремились приблизить его и стать обладателями главного знания, скрытого на страницах этой книги… А теперь она даже не понимала, что к чему, опасаясь сделать что-нибудь не так и запороть Какаши все дело. Сегодня она и так отличилась. Куда уже больше… — Давайте ее откроем. Но… — Хината в непонимании заозиралась и нагнулась поближе к профессору, — почему мы только вдвоем? — Я так решил. — Х-хорошо, — удивленно вздернув брови, буркнула она. Хатаке подвинул книгу к середине стола так, чтобы она оказалась между ним и Хьюгой, и звякнул медальоном Наруто у себя в руке. — Тогда не будем терять времени. Затаив дыхание, Хината безотрывно смотрела на то, как идеально медальон, ранее принадлежащий Кушине Узумаки, ложится в специальную выемку на обложке Спессартиновой книги. Так один ключ оказался на своем месте, однако пока ничего не произошло. Далее Какаши не без опаски вынул пинцетом недостающий кристаллик спессартина из осколка глиняного кувшина Геба и так же пинцетом заполнил пустующее отверстие на корешке. Профессор не спешил сразу переворачивать книгу другой стороной, побаиваясь, как бы ключи не повываливались из своих специфических замков, ничем не закрепленные. Но когда он все же решился, это опасение оказалось беспочвенным. Ключи так плотно сидели на своих местах, что даже при попытке потрясти книгу ничего никуда бы не выпало. Как если бы их прикрепило к замкам магнитом. Хатаке выдохнул, мельком смахнув со лба выступившую испарину, и перевернул-таки книгу обратной стороной. Оставалось всего-навсего найти свое применение ключу-звезде Нут, и профессор не стал с этим медлить. Звезда с той же точностью сошлась с контурами замка, как и медальон-солнце на лицевой стороне, и тогда Какаши с Хинатой замерли в ожидании. Слабый щелчок вывел их из краткого оцепенения, и они разом встрепенулись. Бронзовые перегородки на книжном блоке в тон окантовке по краям, что препятствовали открытию книги, отскочили по сторонам, и больше ничто не стояло на пути к разгадке главной тайны древнего пророчества. Профессор посмотрел на Хинату, осторожно придвигая к ней книгу, и она с головокружительным волнением дотронулась пальцами до выпуклых кристаллов спессартина на обложке. С трепетом открыв книгу, Хьюга накрыла плотные страницы холодной ладонью и улыбнулась неверяще. Спессартиновая книга. Прямо здесь, перед ней. — Хината, осторожно! Она взвизгнула, резко вскакивая на ноги, и отбежала к другому концу палатки, когда отвлекшись на оклик Какаши, заметила ползущую около ножки стола уже знакомую ей Песчаную Эфу. — Замри, — прошептал Какаши и приложил палец к губам, медленно отступая назад и упираясь спиной в стену палатки. — Не двигайся. Хината зажмурилась, зажав себе рот рукой и опасаясь даже собственного дыхания. Меж тем профессор наблюдал за типичным боковым передвижением Песчаной Эфы, что стремилась к выходу из его палатки. — Боже… — Хината согнулась пополам и обхватила ладонями свои дрожащие коленки, едва змея скрылась из виду. Какаши вернулся к столу, подзывая Хьюгу к себе, и осторожно опустился на стул. — За все время, проведенное в пустыне, я ни разу не встречала Песчаную Эфу, — усаживаясь напротив Какаши, пробормотала она. — Что, если она заползла еще в чью-нибудь палатку, профессор? Он, на удивление, спокойно пожал плечами. — Она явилась по твою душу, — заметив, как сильно Хината выпучила глаза, профессор поправил себя: — нет, не так. Ее появление означает, что мы все делаем правильно. Именно ты должна прочесть Спессартиновую книгу. — Так мне тогда в «Континентале» они не привиделись? Это действительно были Песчаные Эфы? — А кто ж теперь знает, — отмахнулся Какаши. — В любом случае, это было предзнаменование. У каждого свое предназначение. Твое — приобщиться к сокровенной мудрости, что и символизирует змея. — Не думала, что у меня есть предназначение. — Есть. Хината не стала терять времени и мучить Какаши расспросами об этом самом предназначении. Даже если и так — какая разница? Все равно, кроме нее, прочесть книгу здесь больше некому. Она вернулась к плотным шероховатым страницам, стараясь не визуализировать себе очередную нежелательную встречу с Песчаной Эфой или ей подобными тварями — полагалась на бдительность профессора. Хината перелистнула одну пустую страничку, затем другую, третью. Ей уже начало казаться, что книга оказалась пустышкой, и теперь им ни за что не разобраться в пророчестве, однако пролистав больше половины, она добралась до сути, вложенной в текст, который могла осилить. Касаясь указательным пальцем каждого иероглифа, Хината беззвучно шевелила губами. Какаши внимательно следил за выражением на ее лице, что изначально было хмурым, потом на нем отобразилось непонимание, а следом оно лишилось вообще хоть каких-то эмоций. Палец Хьюги замер. Полные губы дрогнули, брови подпрыгнули, глаза уставились в одну точку где-то посреди текста. Хатаке терпеливо ждал, пока она что-нибудь скажет, потому что постигать физиогномику сейчас было не самое подходящее время. Вот только Хината все молчала, не сводя глаз со страниц Спессартиновой книги. — Ну, что там, Хината? Она, наконец, отмерла. Взглянула на Какаши, качнула головой. Взяла со стола книгу в руки. — Что ты прочла? Говори же. Хьюга медленно встала со стула, но тут же чуть не свалилась обратно, когда Спессартиновая книга в ее руках стала стремительно превращаться в пыль с шумом перебираемого рисового зерна. Какаши уронил стул, рывком поднявшись на ноги, но с места не сдвинулся, лишь потрясенно наблюдая за тем, как останки книги, представляющие собой мелкие песчинки, просачиваются сквозь Хинатины пальцы и осаживаются на полу небольшой горкой. — Что произошло? — держа перед собой пустые ладони, поразилась она. — Кажется, теперь я понимаю, как книга и ключи возвращаются на свои места после того, как открывают книгу. — Что? Но как это возможно? — Я не знаю, Хината, — покачал головой Какаши, растирая руками уставшее лицо. — Меня никто о таком не предупреждал. Но ты же успела прочесть то, что там написано? Ведь так? — Да. — И как долго ты будешь меня томить? Хината встряхнула руками, переступив через сгрудившийся песок под ногами, и тихой поступью подошла к профессору. Поманив его к себе пальцем, она привстала на цыпочки, а когда он нагнулся к ней, приблизилась к его уху. Шепот Хинаты пробирал Какаши до мурашек. Он максимально напряг слух и обхватил рукой угол стола для опоры, пока она говорила о том, что узнала на страницах книги. И едва Хината закончила, профессор повернулся к ней лицом, чудом избежав столкновения лоб в лоб. Они смотрели друг на друга в упор: он сверху вниз, при этом почти не моргая, а она — снизу вверх, с хрустом заламывая свои пальцы. Суть пророчества была предельно ясна. Это казалось таким очевидным, что Какаши мог бы рассмеяться Хинате в лицо, как единственной, кто стоял сейчас перед ним. Но он все так же продолжал на нее смотреть, плотно укладывая в голове эту очевидную истину. Истину, заключенную в древнем пророчестве о грядущем апокалипсисе, который способен остановить только избранный.