Epic Score — You Have an Incredible Gift
Наруто Узумаки тряхнул головой, сбрасывая плавно ползущую по виску капельку пота, что осела на шее и мгновенно впиталась в раскаленную кожу. Он вскинул глаза к небу, сияющему безукоризненной чистотой, и с его непередаваемой голубизной мог сравниться лишь его собственный взгляд — ясный, глубокий и безмятежный. Ничем непримечательный работник музея древностей прежде не ведал, насколько уникальным человеком является. А теперь, когда ему стало об этом известно, ничего, кроме отчаяния, это у него не вызывало. Наверняка каждый хотя бы раз задумывался о своей уникальности, и Наруто исключением не был: хотел почувствовать себя таковым и знать, что другие считают так же. Однако быть избранным оказалось тяжелой ношей. И Узумаки до сих пор сомневался, что сможет пронести ее до конца. Последняя неделя обернулась для Наруто сущим кошмаром. Он раньше никогда не чувствовал себя таким безнадежным, слабым и одиноким. Даже когда родители не вернулись из своей последней экспедиции, ему, восьмилетнему ребенку, не было настолько страшно и больно, как сейчас. Все прошедшие дни Наруто мучился, страдал, злился, ненавидел весь мир и презирал себя за эти эмоции. Он лил слезы — стыдливо, с отвращением к себе, но по-другому пройти все стадии от отрицания к принятию неизбежного не мог. У него не было другого выхода — только смирение. Наруто нашел немало на страницах дневника своих родителей и в тот вечер вовсе не обманул Сакуру: это действительно заставило его скучать по ним до безудержного потока горьких слез. Но главную причину своего упаднического состояния Узумаки решил ей не раскрывать. И неудивительно: профессор Хатаке на пару с Хинатой тоже предпочли оставить это знание себе. Минато и Кушина Узумаки скрупулезно собирали информацию касательно пророчества и бережно хранили ее в дневнике, что после их смерти Шимура Данзо держал при себе во избежание утечки важнейших данных. Наруто, конечно, по-прежнему не знал, откуда дневник взялся в его личных вещах, и кому родители могли его передать. Зато он знал все, что касалось пророчества. Знал главную его суть. Какаши не лгал: Наруто действительно должен был взобраться на вершину затерянной пирамиды и достать оттуда пышущий природной энергией спессартин. Вот только профессор решил упустить главное: что произойдет дальше, и куда денется энергия, заключенная в спессартине? К тому моменту, когда Хатаке всячески юлил, убеждая группу, что это все, что им с Хинатой удалось прочесть в Спессартиновой книге, Наруто уже знал всю правду. А правда в том, что носитель метки избранного — последний из рода Узумаки — должен стать сосудом для природной энергии и впитать ее в себя до самой последней капли. А после… После навсегда покинуть этот мир. Наруто не хотел умирать. Он чертовски любил эту жизнь, пусть она, бывало, и преподносила ему не самые приятные сюрпризы. Ему нравилось работать в музее, проводить время с Джирайей, даже когда тот заставлял его читать свои книги с последующим анализом текста, и нравилось быть свободным от обязательств. Узумаки с предвкушением отправлялся навстречу приключениям вместе с новообретенными товарищами, которых теперь мог с уверенностью назвать друзьями, и эта экспедиция подарила ему незабываемый опыт, что он бы прожил снова, будь у него такая возможность. Но когда он смог найти, наконец, настоящих друзей и полюбить свою жизнь еще больше, ему нужно было с нею проститься. И Наруто не мог этого осознать. Не мог поверить, что судьба обошлась с ним столь несправедливо, не хотел приносить себя в жертву. С этих мыслей и начался его путь к смирению. Отрицание. Первая стадия, ведущая к принятию, свалилась на Наруто в тот же миг, как он узнал о своей участи. Он отказывался понимать происходящее, отвергал свои эмоции и потребности, отгородился ото всех и действовал вразрез своим привычным реакциям на те или иные вещи — попросту ушел в себя. На стадии гнева Узумаки начал понимать, что происходит, и что это его неизменная реальность. Эта стадия оказалась для него самой тяжелой и совпала с уходом Кибы из отряда: Наруто тогда думалось, вокруг никто ничего не понимает, в частности, не понимает его самого. Он не контролировал всплеск агрессии и направлял ее на всех вокруг, совершенно не задумываясь о чувствах других, ведь важнее всего его чувства: это он, Наруто, должен противостоять апокалипсису, он должен погибнуть во имя всего человечества. Казалось, друзья слепы и глухи к его страданиям, о которых ничего не знают — им важнее страдать по предателю в лице майора, чем обратить внимание на того, чья жизнь вскоре спасет их собственные. Торг. Пока Хината продолжала плакать по своему возлюбленному, а все остальные — ее жалеть и заодно ломать голову над мотивами поступка виновника ее горя, Наруто цеплялся за слабую, совсем хиленькую надежду на то, что все еще можно изменить. Узумаки тешил себя иллюзиями, что все разрешится само по себе, что он вновь станет собой, и окружающее пространство впредь не будет так отравлять его существование, обступая со всех сторон замкнутыми стенами. Вот только эта стадия быстро сменилась следующей: слишком неправдоподобными вышли торги за собственное благополучие. В депрессию Наруто впал незамедлительно. Это случилось резко, в одну секунду, и все ранее прожитое казалось бессмысленным, бесполезным, ни к чему не приведшим. Запустился процесс непрекращающегося круговорота отрицательных чувств и мыслей, и Наруто почти перестал контактировать с друзьями, засев в своей палатке и переживая одно и то же изо дня в день. Он уставал от собственных мыслей, постоянно ощущая себя разбитым, раздавленным, раскромсанным на тысячи маленьких кусочков. Мало спал, почти не ел, не обращал внимания ни на что и ни на кого, совершая самые простые действия на автопилоте. А потом наступило принятие. Смирение — не значит признание того, что жизнь ужасна, а само существование — пустое и бессмысленное. Наруто просто враз все осознал. Стал убеждать себя в том, что раз ему на роду написано спасти человечество ценой собственной жизни, значит это действительно дано ему не просто так. Это его предназначение, как и говорил профессор Хатаке. То, чего не исполнить он не может. Это наивысшее благо, которое он несет, и дойти до конца обязан. Во что бы то ни стало. Вопреки страху, неуверенности, смятению. Ради родных и их будущего. Для всего человечества. Наруто воображал себе улыбчивые лица друзей и от этих добрых воспоминаний и сам растягивал пересохшие губы в улыбке, хотя уже с трудом перебирал ногами, увязающими в песке. Вот скажем, серьезный с виду профессор Хатаке улыбался не то что бы часто, но когда это случалось, у Узумаки становилось тепло на душе. У Какаши находились улыбки на все случаи жизни: хитрая, как будто язвительная, добрая и смущенная, что проявлялась тогда, когда речь заходила о Сакуре. Наруто часто смеялся над профессором и его нерешительностью в ее отношении. Он всегда считал забавным, что Какаши, будучи взрослым мужчиной, не может признать очевидного и сделать, наконец, эту женщину своей. Конечно, Узумаки учитывал их неоднозначное прошлое и делал на это скидку, однако все равно подтрунивал над влюбленным, точно мальчишка, опытным ученым, зато лишенным должного опыта в вопросах романтических отношений. Наруто задумался о нем и сейчас, возлагая надежды на то, что Какаши все же наберется мужества и одарит Сакуру своей любовью. Она этого заслуживала. Впрочем, Сакура заслуживала весь этот мир, как считал Наруто. Она была доброй, отзывчивой, смешной и искренней, и он прежде не находил такого друга. С ней он мог разделить все, что таилось за душой, мог нести несусветную чушь и быть при этом ею понятым, мог даже плакать у нее на груди без страха осуждения. Наруто был в ней уверен и знал, что от своего Харуно ни в жизнь не отступится. Он мог оставить ее без своего дружеского плеча, и с шаткой уверенностью ступая навстречу своей судьбе, грелся теплотой от этого осознания. А вот с таким человеком, как Шикамару, Наруто, наверное, никогда бы не сошелся, не столкнись они в этой экспедиции: он был слишком спокойным, ленивым и нерасторопным для буйного нрава Узумаки — его с трудом можно было расшевелить и сподвигнуть на что-нибудь безумное. Но Наруто с течением времени стал замечать, как Шикамару понемногу выбирается из своей раковины и вынужденно подстраивается под все обстоятельства, неизбежно свыкаясь с тем, от чего раньше был далек. Порой Нара казался Наруто непрошибаемым идиотом: да взять, хотя бы, ситуацию с Ино. Другой бы уже давно укротил эту строптивицу, ведь, как думалось Узумаки, она была совсем не против, пусть и занимала для вида иную позицию, а этот фрукт все тянул кота за хвост, совершенно не разбираясь в женщинах. Наруто не сомневался в своих эмпатических способностях и знал, что при правильном подходе, должном усердии и кристальной искренности Ино непременно оттает, ведь она стремилась быть поверхностной лишь для того, чтобы никто не смел соваться к ней в душу и искать там себе место. Яманака не желала сближения с людьми по все еще непонятной Узумаки причине, но неумолимо делала это, привязывая к себе друзей и вместе с тем привязываясь к ним в ответ. Наруто хотел, чтобы Ино и дальше училась ладить с людьми, чтобы не боялась подпускать их к себе и открыть сердце тому, кто в этом нуждается. И если Наруто в состоянии дать ей такую возможность — он это сделает. Это все еще было его предназначением. Узумаки нечасто ошибался, но в случае с Хинатой и сам удивился, какую ошибку допустил в считывании ее личности. Она казалась ему неуверенной в себе, пугливой, чересчур осторожной и даже замкнутой. Но что она вытворяла в этой экспедиции! Наруто не уставал поражаться силе ее духа и даже немного ей завидовал. Наверное, не случись их встреча с майором Инузукой, Хината и дальше бы оставалась в неведении о собственном бесстрашии, решительности и вере. Узумаки тоже верил в то, что люди способны оказывать влияние на других людей, раскрывать тайны их личности, доставать из закромов самые неожиданные открытия, и именно это произошло у него с Хинатой. Наруто гордился таким другом, как она, и знал, что еще немало удивительных вещей таит в себе эта внешне хрупкая женщина. И он не мог допустить, чтобы ее жизнь оборвалась в один миг. Что же до самого Кибы, то тут Наруто сталкивался с противоречивыми чувствами. За все то время, что они провели бок о бок, Узумаки притерся к нему настолько, что нафантазировал себе их нескончаемую дружбу во веки веков. Ладно, может, так далеко Наруто и не заглядывал, но то, что после экспедиции их товарищество никуда не денется, был уверен. Правда, Киба решил внести свои коррективы в его планы, когда подарил ему жгучее разочарование, бросив команду в самое тяжелое время — тогда, когда больше всего был ему нужен. Наруто хотел оставить себе только самые приятные воспоминания о друге, и даже когда он вернулся, вынудив его поступить с ним крайне несдержанно, Узумаки не хотел ставить на нем крест. Наверное, именно возвращение майора переключило Наруто на стадию принятия, которую он переживал всю бессонную ночь перед тем, как решил уйти в одиночку. Отбрасывая все свои обиды и перебарывая чувство разочарования, Узумаки пытался найти в Кибе незримую поддержку: храбрость и отвага настоящего офицера, его непоколебимость перед лицом смерти и способность искренне любить восхищали Наруто. Он невольно хотел перенять от майора все эти качества, мечтал так же стойко принимать удары судьбы и при этом оставаться человеком. Узумаки простил его тотчас, как примирился с тем, что ему суждено. И едва отпустив горькую обиду, Наруто смог вздохнуть полной грудью и найти в себе силы добраться до края света, чтобы Киба мог осознать свои ошибки, мог любить и продолжать жить без оглядки на свое тяжелое прошлое. Наруто шел без остановки уже долго. Он устраивал привал только для того, чтобы перевести дыхание, наскоро перекусить и, что самое главное, черкнуть пару строк в своем дневнике. Узумаки решил, что раз уж родители делали записи до последнего, то и ему нужно поступать по их подобию. Это даже отвлекало, а вместе с тем вдохновляло двигаться дальше. Наконец, он надумал отдохнуть какое-то время и, уронив на песок свою сумку, плюхнулся рядом. Согнув ноги в коленях и опуская обхваченную руками голову, Наруто устало выдохнул, а следом подавил навязчивый зевок. Удивительно, но спать ему не хотелось до этой минуты, зато теперь сонливость навалилась как-то неожиданно, сманивая его лечь прямо здесь и забыться сладким сном. Однако такой роскоши Узумаки себе позволить не мог. Так и сидел, вяло моргая и уповая на то, что недолгий привал прибавит хотя бы чуточку сил. — Эй, Наруто! Он встрепенулся, быстро промаргиваясь, и обернулся на неожиданный окрик. Кому принадлежал голос, раздавшийся позади, Наруто сходу не разобрал и заметно взволновался — сон как рукой сняло. — Дейдара? — Узумаки поднялся на ноги и отряхнул ладони от песка. Оглядывая компанию черных копателей, он удивленно пробегался глазами по каждому из них и тихо недоумевал. Дейдара лучезарно улыбался, и его улыбку с точностью копировал чем-то жутко довольный Кемаль. Они стояли по обе стороны от Яхико, и Наруто силился понять, чего или, точнее, кого в этой композиции не хватает. Непривычно как-то выглядела шайка золотоискателей, как ему показалось. — Где профессор Хатаке? — хмуро вопрошал Яхико, звякнув флягой с водой, прикрепленной к поясу брюк. Наруто тоже свел брови к переносице и шагнул к нему навстречу. — Вы-то здесь что делаете? — Идем к пирамиде, кретин, — усмехнулся Хидан, искоса поглядывая на стоящего рядом Какузу. — От кретина слышу, — злостно бросил Узумаки, и на эту эмоцию ему потребовалось затратить уж слишком много энергии. — Завались, — коротко обернувшись к Хидану, скомандовал Яхико и снова повернулся к Наруто. — Почему ты здесь один? Где своих потерял? — У вас тоже, смотрю, утечка кадров, — Наруто позволил себе смешок, наконец, догадавшись, кого не хватает для полноты картины. — Чего ж вы Кибу-то выперли? Да и куда Конан дели? Яхико в недоумении покосился на Кемаля, отчего тот коротко пожал плечами. — А ты что, ничего не знаешь? — О чем? — Разве майор не рассказал, чего учудил? — вздернув бровь, удивился Кемаль. Яхико выудил из кармана карту и протянул ее Наруто. — Прежде чем уйти, Киба дал мне это. Точнее, со мной майор и не говорил. Этот вопрос он решил с Кемалем. — Зачем он дал тебе карту? — убедившись, что данные карты совпадают с изложенными в карте профессора, поинтересовался Узумаки. Яхико объявил привал, а когда все стали расходиться и шарить по своим рюкзакам в поисках перекуса, предложил Наруто присесть рядом с его сумкой, чтобы как следует поговорить. Он рассказал ему все, что знал, и это было малой частью того, что Киба собирался объяснить Наруто тем утром, когда не нашел его в палатке. Узумаки слушал Яхико молча, не проявляя присущую ему несдержанность и не мучая его своими вопросами. Лишь когда он закончил говорить, Наруто спросил у Яхико то, что его волновало, кое-что уточнил. Разумеется, он догадывался, что кто-то явно не поддерживает идею профессора предотвратить апокалипсис и упорно этому мешает, но чтобы их преследовала Конан… Еще и эта странная затея уничтожить мир ради мира прямо-таки не вязалась у Наруто с доводами здравого смысла. Впрочем, его уже мало чем можно было удивить. Хмурое выражение лица Узумаки рассеялось, едва он бросил попытки понять позицию Конан, и лицо его озарилось широченной улыбкой. Как же приятно было узнать и признать, что он оказался неправ по отношению к своему другу… — Вот гадство… — вдруг снова посерьезнев, пролепетал Наруто. — Что? — в непонятках спросил Яхико. — Да я… — Узумаки почесал затылок, смущенно понурив голову, — я маленько разозлился и вмазал Кибе по лицу. Яхико расхохотался, и этот смех прозвучал впервые за последние пару дней, удивляя ошивающегося рядом Кемаля. — Ну ты даешь, — лидер золотоискателей покачал головой, взлохматив шевелюру Наруто. — Да уж… Нехорошо вышло. — Ты ж ничего не знал. Так что это даже заслужено. Предательство — это хреново. Я тебя понимаю. Наруто кивнул, а потом стал бездумно водить пальцем по песку, вырисовывая закручивающуюся спиралью солнечную сердцевину. — Слушай, а Конан… — Не хочу говорить об этом, — отрезал Яхико, и Наруто вновь кивнул, решив больше не затрагивать эту тему. — Лучше скажи, почему ты здесь один? Решил объявить Кибе бойкот? — Да он тут ни при чем, — возразил Узумаки и стал добавлять к солнечному диску лучики. — Я принял решение отправиться дальше один. — И что ты намерен делать? — Спасти мир, конечно. Простодушная усмешка Наруто показалась Яхико напускной, однако он не стал высказываться на этот счет и как будто невзначай заявил: — Я пойду с тобой. Узумаки резко поднял на него голову. — В смысле? Зачем? — Хочу тебе помочь, — как есть сказал Яхико. — Ты же не думаешь, что остановишь апокалипсис в одиночку? Наруто быстро встал, глянув на него с претензией. — Ты это брось, приятель. Мне твоя помощь даром не нужна. С чего тебе вообще мне помогать? — Конан хотела разрушить не только мою жизнь, но и жизни других людей. А я не могу допустить, чтобы ее план претворился в жизнь, — нехотя объяснился Яхико. Было видно, какой болезненной для него была эта тема. — Ей без карты до пирамиды не добраться. По крайне мере, раньше нас. — Да плевать. Главное, чтобы она не получила то, чего хотела. И я сделаю для этого все, что смогу. Наруто задорно рассмеялся, словно это было уместно, и потянулся к своей сумке. — Интересненько. А может, ты не будешь сводить счеты со своей благоверной под видом оказываемой мне помощи? — Ты не совсем прав, — без лишних эмоций заметил Яхико, хотя внутри него по-прежнему буйствовал гнев, и боль ничуть не утихла. — Дело даже не в этом. Я просто хочу хоть раз сделать что-то хорошее. — Поздно уже грехи замаливать, — насмешливо буркнул Узумаки и, забросив сумку себе на плечо, отсалютовал Яхико. — Ну, бывайте. Он дернул его за сумку и, рывком приблизив к себе, со всей серьезностью проговорил: — Не ты один хочешь жить. Наруто сухо сглотнул, роняя взгляд, чтобы скрыть промелькнувшее вновь отчаяние на своем лице, что стремилось задавить собой его решимость. Да, ему хотелось жить, в этом Яхико не ошибся. Но желания не всегда совпадают с действительностью. — Послушай, — почти строго произнес Узумаки, вырывая лямки своей сумки из его рук. — Остановить апокалипсис — это мой долг, и кроме меня это сделать никому не под силу. Так что даже при всем желании ты мне в этом ничем помочь не сможешь. Иди своей дорогой, Яхико. И не вздумай становиться у меня на пути. — Я и не собирался! — возмущенно выпалил он. — Только хотел помочь. Ты можешь до туда даже не добраться. Кто знает, что нас ждет на пути к краю света? — Однозначно что-то очень плохое, — материализовавшись рядом с беседующими, вставил свое слово Кемаль, что все это время околачивался рядом и грел уши. — Аллахом клянусь, у меня плохое предчувствие. — У меня тоже, брат, — подхватил Дейдара и заметно поежился. — Вдруг фараоны восстанут из мертвых, а вместе с ними их армия мумий? Даже на том свете никто бы не захотел отдавать кубок с бесконечным золотом. — Ладно тебе ссаться. Одна мумия у нас уже есть, — вклинился Хидан, пожевывая сухое печенье. — Вон, — он махнул рукой на сидящего в отстранении напарника. — Ста-ары-ый! Ты бы в одну харю разбил армию скелетонов? Какузу и не пошевелился. Станет он еще на бред Хидана отвечать — не многовато ли чести? — Молчание в знак согласия, — решил тот и прыснул, отчего крошки от печенья из его рта разлетелись во все стороны. — А-ай ш-шайтан проклятый! — взвизгнул Кемаль, угрожающе вскинув ладонь. — Не все здесь под покровительством дьявола ходят! Мы — люди простые, смертные! — А ты весь уже от зависти извелся, — съехидничал Хидан. — Вот если бы ты Джашину поклонялся, то, может, и свезло б по жизни. А так — гуляй отсюда. Скоро встретишься со своим Аллахом и будешь объясняться за свои грехи, ублюдище черномазое. — Так, хватит! — громогласно рявкнул Яхико, хватанув Кемаля за шкирку аккурат перед тем, как тот собрался кинуться на Хидана. — Я не потерплю этого балагана. Снова станете собачиться — покатитесь к чертовой матери. Уяснили? — Да, босс, — пробурчал Кемаль, неприязненно поглядывая на своего недруга. Сейчас злить Яхико было плохой идеей. — Угу, — с равнодушием откликнулся Хидан и, свысока закинув в рот печенье, небрежно обтер руки о штаны. Наруто же ничего другого не оставалось, кроме как позволить Яхико к нему присоединиться, хоть и компания оставляла желать лучшего. На самом деле, ему уже все было побоку — главное в кратчайший срок добраться до пирамиды и сделать то, что должен. А Яхико пусть и дальше думает, что сможет помочь, если ему так легче. Остановок по пути больше не было — так решил Наруто, и остальным пришлось с этим смириться. Передвигаться исключительно пешком черным копателям было в новинку: такие расстояния они прежде на своих двоих не преодолевали. Узумаки и сам от такого количества пройденных километров чуть не помер раньше времени, но упрямо шел вперед — прямиком к неизвестности. Тучи над головой неожиданно стали сгущаться, и только по этому явлению можно было определить, что Наруто пересек незримую черту, отделяющую его от края света. Прежде ясное небо заволокло мутной сероватой дымкой, и слабые лучи света неравномерно пробивались сквозь плотную мрачную пелену, оставляя на песке едва заметные дорожки. Взвился ветер, подхватив песчаные крупицы и встрепывая волосы, воздух наполнился тяжестью. Яхико взглянул на Наруто, прикрывая рот и нос шейным платком, и тот посмотрел на него в ответ, подтверждая его догадку о том, что они прибыли. Вдали виднелась затерянная пирамида, верхушка которой безжалостно вспарывала небо, и на первый взгляд казалась совершенно типичной. При приближении это было еще более очевидно, однако ее масштабы поражали. Непокоримая высота, недосягаемость, величие — это одновременно и пугало, и восхищало Наруто. Он задрал голову, изучая горящими глазами окутанную туманом пирамиду, но лишь ее вершина намертво приковывала взгляд избранного. Спессартин не выдавал себя с этого расстояния, но его отблески были заметны глазу, вызывая в груди Наруто неумный трепет. — Что будем делать теперь? — накренившись в сторону Узумаки, спросил Яхико. Наруто вновь двинулся вперед, на ходу сбрасывая с плеча сумку. Он расправил плечи и широко улыбнулся, потирая обжигающую метку под тканью рубашки. — А теперь пришло время посмотреть своему страху в лицо и покорить эту чертову высоту. Яхико его улыбка насторожила, но он невольно улыбнулся в ответ. У него больше не было страхов — все они уже сбылись.☀️☀️☀️
Ино остановилась, чтобы сделать жадный глоток воды из своей фляги, а потом возобновила движение, пошатываясь на гудящих ногах. Приподняв волосы сзади, она отерла мокрую шею носовым платком и скрутила длинные волнистые локоны в тугой низкий пучок. Надвинула на глаза шляпку, выдохнула прерывисто, прибавила ходу. Шикамару смотрел ей в спину, а в особенности на тяжелый рюкзак за хрупкими плечами, из-за которого Ино кренилась то в одну, то в другую сторону. Напряженно поджимая губы, он тихонько сокрушался себе под нос и в какой-то момент не выдержал. Зашагал быстрее, обогнал Яманака и схватился за рюкзак шедшего впереди всех профессора, вынуждая его остановиться. — Все. Хватит. Пора устроить привал. Какаши взглянул на него с недовольством и категорично покачал головой. — Не сейчас, Шикамару. — Да бросьте, профессор! — Нара махнул рукой на Ино, что осталась позади, и нахмурился гуще. — Она ведь уже не может идти! Ино коснулась полей шляпы и свела брови к переносице, другой рукой ткнув пальцем себе в грудь. — Ты это обо мне? — Обо всех, — стушевался Шикамару. — Это издевательство, Какаши. К тому же, скоро начнет смеркаться, и остановиться нам все равно придется. — Я еще могу идти, — возразила ему Яманака и намеренно ускорилась, добравшись до них с профессором в несколько шагов, а потом и вовсе их обошла. — Лучше за собой следи, Нара, — бросила она через плечо. — А он прав, — высказался Киба и искоса посмотрел на уставших Хинату и Сакуру, что были рады чуть-чуть отдышаться, пока Шикамару с Какаши пытались прийти к консенсусу. — Девушки уже совсем выбились из сил. Подруги переглянулись между собой, и Харуно пожала плечами. Конечно, она очень устала и ясно видела, как от духоты и долгой дороги так же изнемогала Хината. Да и Ино выглядела не лучше — это Шикамару верно подметил. Видно, может быть участливым, когда захочет. — Пройдем еще немного, — Хьюга утерла подушечками пальцев влагу над верхней губой, оглядывая друзей, — а уже на ночь сделаем остановку. Нара кашлянул в кулак и тихо ругнулся. Когда тут кто к нему вообще прислушивался? Раздраженно сбросив с плеч свой рюкзак, он решил уже хоть как-нибудь облегчить жизнь Ино. Повернувшись к ней спиной, он присел на одно колено и призывно махнул рукой. — Забирайся. Она озадаченно моргнула, вперившись глазами в спину Шикамару. — Чего? — Давай, Ино, поторопись. Я тебя понесу. — Ты что выдумал?! — возмутилась Яманака. — Не стану я этого делать! — Ты уже однажды ездила на мне верхом, и тебя ничего тогда не смущало, — напомнил Шикамару, имея в виду не самый приятный эпизод в Долине Царей, когда эта проблемная женщина подарила ему парочку седых волос своим стремлением отыскать там ключ-звезду богини Нут. Майор скрыл вырывающийся смешок за тихим деликатным покашливанием. Хината в непонятках обернулась к нему, не сразу распознав в словах Шикамару двоякий смысл, и пораженно приоткрыла рот, стукнув Кибу кулаком в плечо. — Майор! — Что? — нахмурился он, потирая место удара. Тем временем Ино осталась стоять на своем. — Я пойду сама, Шикамару. Но спасибо. Я этот порыв оценила. Нара насупился, провожая ее взглядом, как только она ушла вперед, и с трудом сдерживал яростное негодование. Вот и делай после этого людям добро! Он-то как лучше хотел, а Ино непременно нужно было выставить напоказ свою гордость! — Хорошо, — Шикамару поднялся на ноги, игнорируя потребность отчихвостить археолога по самое не хочу, и нацепил притворную улыбку. — Понесу тебя, когда в бессознательном состоянии с ног свалишься. Киба снова прыснул тихонько — ну забавила его эта недопарочка! А вот Хината с ним это не разделяла и одним лишь взглядом его одернула, мол, нашел тут время хихикать. Тогда майор послушно выпрямился, шумно прочистив горло, и пошел вслед за Шикамару, что намеренно заторопился оказаться впереди всех. Вопреки желанию профессора Хатаке продолжать путь до затерянной пирамиды, группе пришлось сделать привал. К тому моменту уже сильно стемнело, да и голод сил не прибавлял, поэтому было решено остановиться на ночлег. По горячим следам Какаши осведомил всех о том, что снова отправиться в дорогу им придется не дожидаясь утра, так что на сон давалось всего несколько часов. Он бы вообще не останавливался, будь его воля, но ему все еще нужно было действовать в интересах группы, которой отдых был необходим. — Значит, Конан выбыла из игры, — размышляла Ино, выковыривая из консервной банки кусочки мяса. — Что ж получается, теперь некому ее гнусный план осуществить? — Надеюсь, что нет, — подтвердил Киба, поведя плечами. Выудив из рюкзака спелое красное яблоко, он потер его о свою рубашку и протянул Хинате. — Вот же гадина, — сквозь зубы процедила она, рассматривая яблоко у себя в руке. — Пусть только попадется мне, змея подколодная, я ее собственными руками придушу. Майор удивленно вздернул брови, наблюдая за тем, как она вгрызается зубами в яблоко и с воинственным видом смотрит на потрескивающий костер перед собой. — О, да ты, оказывается, опасная женщина, — подтрунивал над ней Шикамару, подливая себе в кружку немного кипятка из термоса. Киба довольно ухмыльнулся, продолжая смотреть на Хинату, чей строгий взгляд творил с ним что-то невероятное. — Так с кем поведешься, — хихикнула Ино, и Сакура охотно поддержала ее своим смешком. — Забавляйтесь-забавляйтесь, — вновь хрустнув яблоком, саркастично пробурчала Хьюга. — Мне не жалко. Харуно с Яманака снова рассмеялись, только уже во весь голос, и Киба едва к ним не присоединился, вовремя вспомнив, чем это чревато: «Вальтер» в руках его женщины мог быть для него крайне опасным. Безмолвно улыбнувшись своим мыслям-воспоминаниям, майор приобнял Хинату за плечи и коротко чмокнул ее в висок. — Подлиза, — шепнула она и с хитрой улыбкой сунула ему в рот недоеденное яблоко. Шикамару отпил из кружки горячего чая и расслабленно откинулся назад, согнув одну ногу в колене и опираясь на локти. — У меня у одного такое ощущение, что мы настолько отдалились от дома и цивилизации, что уже даже обратно возвращаться не хочется? Ино с готовностью прыснула. — У одного. Я жуть, как домой хочу. — А я уж и не знаю, чего мне хочется, — Хината посмурнела, снова воззрившись на костер. — Конечно, я скучаю по отцу и брату. Но моя обычная жизнь теперь кажется мне такой далекой. — Наша жизнь уже не будет прежней, — констатировал майор, встретившись с ней глазами и получив в ответ ее согласный кивок. — Когда вернемся из экспедиции, нужно обязательно собраться всем вместе и сходить куда-нибудь, — Сакура одарила друзей улыбкой, оживленно подавшись вперед. — Наруто мне как-то по секрету сказал, что у Джирайи есть знакомые в театре, и он сможет достать для нас билеты на лучшие места! Так и быть, вас мы тоже с собой возьмем, если захотите немного культурного просвещения. Какаши поморщился, отворачиваясь от Сакуры, что лучилась надеждой и стремилась поделиться ею с другими — прежде ему хотелось взахлеб смотреть на нее такую, но не теперь. Ясное дело, каждый здесь был обеспокоен из-за выходки Наруто и того, что ждет их всех впереди. Хотелось отвлечься разговорами ни о чем, перенаправить мысли на что-то другое, хотя бы в этот вечер, но профессору это все было как мертвому припарка. Картина будущего никак не вырисовывалась перед ним яркими красками, оставаясь мрачной и все больше нагоняющей страха. — И снова у вас какие-то секреты, — фыркнула Ино, но разом смягчила тон голоса, наполняясь радостным предвкушением. — Но я бы в театр с удовольствием сходила! — А на танцы? — продолжала мечтать Харуно. — На танцы обязательно сходим! Помните, как мы здорово проводили время тогда в «Континентале»? — Помню-помню, — Яманака охотно подхватила настрой подруги. — Наруто в тот вечер покорил наши сердца окончательно и бесповоротно. Так танцами меня еще никто не утомлял! — А как же майор? Он что, плохой танцор? — поддел ее Шикамару, с ухмылкой покосившись на Кибу. Инузука наиграно разулыбался, с трудом удерживаясь от того, чтобы не запустить в этого шутника огрызком яблока. — Ну почему же, — возразила Ино. — Очень даже хороший. — Между прочим, ты тоже неплох в танцах, Шикамару, — поделилась своим видением Хината, намеренно игнорируя на себе хмурый взгляд Кибы. — Да ладно? — усомнилась Яманака, не скрывая лукавой улыбки, заигравшей на ее губах. — Лучше самой как-нибудь станцевать в паре с Шикамару, чтобы узнать наверняка, — не уступала Хьюга. Ино покосилась на Нара, что уже сверлил ее требовательным взглядом, и кокетливо передернула плечами. — Возможно. Посмотрим. — Вот мы и договорились, — он принял вызов, сожалея о том, что не станцевал с ней тогда в «Континентале». Но Яманака своего не упустила. — Только не вздумай оттоптать мне все ноги! Шикамару сухо рассмеялся и подозрительно сощурился на майора. — Я надеялся, это сделает он. Друзья разом рассмеялись, и даже Какаши улыбнулся ненароком. Правда, улыбка его была совершенно пустой. И мигом померкла. — Давайте заканчивать с ужином, — бесцветно произнес он, по-прежнему не принимая никакого участия в беседе своих товарищей. — Пора ложиться. Никто и не подумал отнекиваться. Быстро свернув трапезу, друзья потушили костер и засобирались на боковую. Хината всячески отвлекалась от страшных мыслей, преследующих ее с того момента, как Наруто решил покинуть группу раньше времени и отправиться на край света совершенно один. Хьюга знала, что сейчас переживает Какаши, буквально чувствовала его волнение и страх, и у нее не возникало вопросов, отчего он такой угрюмый, нервный, а в основном просто немногословный или и вовсе притихший. Ее тяготило то же самое, и Хината уже не могла держать в себе страшную тайну пророчества, что периодически не на шутку терзала ее. Она не смела перечить профессору, и если он велел оставить нераскрытой суть пророчества — так тому и быть. Поначалу Хинате было совестно перед Наруто, ведь он, как главное действующее лицо, имел право знать о том, что его ждет. Но потом она так глубоко погрузилась в свои переживания о майоре, который ее оставил, что к своему стыду Хьюге стало все вокруг безразлично. Теперь она, конечно, корила себя за эгоизм, а ко всему прочему, за то, что была вынуждена утаивать подобное от самого близкого здесь человека в лице Кибы, и существование во лжи было ей уже невыносимо. Майор тихо сопел, когда Хьюга осторожно потормошила его за плечо, включив свой фонарик и отставив прибор в сторону. Киба встрепенулся, широко распахнув глаза, и принялся лихорадочно оглядываться вокруг в поисках своего оружия. — Прости, что разбудила, — с тревогой в голосе произнесла она, ласково поглаживая Кибу по груди — он пока не успел прогнать морок и толком отойти ото сна. — Что случилось, Хина? — обеспокоенно спросил Инузука, склонившись к ее лицу и приподнимая его к себе за подбородок. Она выпрямилась и с опаской оглянулась на спящих друзей. — Я должна тебе кое-что сказать. Но прежде обещай, что никому не расскажешь об этом и будешь держать себя в руках. — Ладно, — пробормотал Инузука, со всей серьезностью вглядываясь в лицо Хинаты. — В чем дело? Она шепнула недовольно: — Ты не сказал «обещаю»! Он устало вздохнул, потирая тяжелые веки. Что за ребячество, в самом-то деле? — Обещаю, — в итоге сдался Киба, и тогда Хината не заставила себя долго ждать. — Это касается пророчества. Тут он ощутимо напрягся. Придвинулся ближе и настороженно сощурился. — Говори. — Я прочла в Спессартиновой книге не только то, о чем мы с Какаши вам рассказали. — Я так и знал! — грозно шикнул майор и поджал губы. — Ну и что вы от нас скрываете? Хината заломила брови, зажмурилась крепко и покачала головой. — Не злись, прошу тебя. Я не могла тебе ничего сказать, потому что профессор мне запретил. — Это ясно, — досадливо хмыкнул он. — И? Так ты будешь ходить вокруг да около или все-таки расскажешь все хотя бы сейчас? Недовольство майора было Хинате понятно. Ино с Сакурой наверняка отреагировали бы на это с куда большей агрессией — Яманака так точно. Однако с ними делиться их с профессором тайной она бы не рискнула, а вот Кибе сказать решилась. Не могла больше вариться в этом одна. — Наруто… он… Инузука все стремительнее терял терпение, пока Хьюга пыталась открыть ему глаза на правду, но слезы, блеснувшие на ее щеках, выбили из него взыгравшее раздражение. — Ты плачешь? — он коснулся ее влажной щеки костяшками пальцев. — Хина, что с тобой? — Наруто должен остановить апокалипсис, заплатив за это слишком высокую цену, — чуть слышно пролепетала она. — И что это значит? — снова наполняясь негодованием, настойчиво спросил Киба. — О какой цене ты говоришь? — Эта цена — его жизнь, — прошептала Хината и резко накрыла рот рукой, поразившись тому, как ужасно прозвучали эти слова, впервые произнесенные вслух, и которые уже нельзя было вернуть назад. Майор разомкнул вновь сжатые губы и выдохнул через рот, отпрянув назад. — Что? — Природная энергия, что хранит в себе спессартин, скоро освободится и уничтожит все человечество своей непомерной мощью. И чтобы этого не случилось, нужно поместить энергию в сосуд, способный ее принять и сдержать ее чудовищную силу. — Значит, Наруто… Наруто — сосуд для природной энергии? — оторопело выдавил Инузука. — Да. И он погибнет, когда напитается ее силой, ведь Наруто — по-прежнему просто человек, пусть и избранный. Киба отвернулся, и судорожный всхлип Хинаты, плавно переходящий в плач, больно резанул его слух. Нет, этого не может быть. Бессмыслица. Чушь. Бред сумасшедших ученых, помешанных на пророчестве и спессартине, будь он трижды проклят. Так не должно случиться. Почему? За что такая отвратительная несправедливость? Этого нельзя допустить. Никак нельзя. Он не допустит. — Я не верю. — Киба! — Хьюга ухватила майора за руку, когда он рывком поднялся на ноги, и потянула его обратно к земле. — Послушай… — Как вы могли скрывать от нас такое? — процедил он Хинате в лицо, грубо хватая ее за плечи. — Мы должны были знать об этом с самого начала и вместе подумать о том, как этого избежать! — Профессор не хотел сеять панику, — принялась оправдываться она. — И это бы ничего не изменило. У нас нет путей решения. — Как это — нет?! — встряхивая Хинату с неконтролируемой силой, громче положенного выпалил майор. — Вы предлагаете просто смотреть на то, как Наруто отдает свою жизнь ради нашего будущего?! Ты соображаешь, о чем говоришь?! Она отчаянно замотала головой, отводя назад налипшие на мокрое лицо волосы. — Какаши не собирался просто смотреть. Он обещал, что не оставит Наруто в самый ответственный момент и сделает то, что нужно, вместе с ним. Они должны вместе взобраться на пирамиду и достать с ее вершины спессартин, а потом… будь что будет. — Каким образом они сделают это вместе, Хина?! Мы ведь… — Киба вдруг схватился за собственную голову, ощущая приближение ранее упомянутой Хинатой паники. — Проклятье… Мы можем не успеть… — Что у вас происходит? От голоса профессора Хатаке у майора взыграло такое неконтролируемое бешенство, что он побоялся потерять над собой контроль. — Какого дьявола, Какаши?! — поднявшись на ноги, прикрикнул на него Инузука. — Почему вы не сказали о пророчестве?! Профессор сразу все понял. Укоризненно взглянул на заплаканную Хинату, устало прикрыл покрасневшие веки. — Потому и не сказал, — обводя напряженную фигуру майора глазами, спокойно отозвался он. — Вы не должны были так поступать, — ткнув пальцем в грудь Хатаке, покачал головой Киба. — Мы все имеем право знать. Как так можно?! Наруто мой друг! Какаши не позволял себе сорваться на эмоции и так же спокойно, даже хладнокровно сказал: — Я посчитал нужным поступить таким образом. — Да черт тебя подери! — Киба? — Сакура куталась в легенькую кофточку, тихой поступью подобравшись к товарищам. — По какому поводу распаляешься? — Все нормально, Сакура, — не дав майору и рта раскрыть, поспешил ответить профессор. — Иди спать. — Хината, — Харуно с вызовом посмотрела на подругу, игнорируя приказной тон Какаши. — О чем речь? — Достаточно разговоров, — отрезал он, и Сакура метнула на него острый, почти неприязненный взгляд. — Мы отправляемся в путь через два часа, но если вы не намерены больше отдыхать, то можем выступить сейчас. Киба заметался вокруг, едва не принявшись рвать на себе волосы. С одной стороны, он не верил в то, что озвучила Хината, но все, с чем они столкнулись в этой экспедиции, заставляло его усомниться в собственных ощущениях. С другой стороны, майор ужасно злился на Какаши, злился на Хинату, потому что считал неправильным с их стороны смолчать о таком. Но ведь он и сам недавно всех провел из лучших побуждений, на какое-то время попридержав истинные намерения при себе. Неужели Какаши действовал из тех же соображений? Хатаке вернулся на свое место, убедившись в том, что Киба выяснять отношения дальше не намерен. Сакура так и осталась в неведении, улегшись рядом со спящей Ино с намерением отдохнуть еще немного вопреки заинтересованности разногласиями между профессором и майором. А Хината продолжала беззвучно плакать, то глядя в спину так и мечущегося туда-обратно Кибы, то на собственные руки, сцепленные в замок между собой. Майор тихо опустился рядом с Хьюгой, когда наваждение чуть подспало, и молча притянул ее к себе за плечи, позволив ей плакать у себя на груди. Злость тоже поутихла, и только страшная тоска осталась, перемежаясь со страхом, что был так знаком Какаши с Хинатой. Профессор поднял всех не позднее, чем через два часа, как по будильнику. Шикамару беспрестанно зевал и молча недовольствовал — лучше бы и вовсе не спал, чем теперь мучиться от головной боли из-за недосыпа. Ино помалкивала, несколько раз обдав лицо холодной водой для питья, которую стоило бы экономить, и без возражений собирала в сумку немногочисленные вещи, что успела оттуда достать. Хината с Кибой так больше и не уснули, оставшись каждый наедине со своими мыслями, но с общей тревогой. Да и Сакура спала неважно, так и не взяв в толк, отчего майор закусился с профессором. Светало не скоро, и какую-то часть пути приходилось идти с включенными фонариками, пусть ночь и не казалась совсем уж непроглядной. Разговоры снова сошли на нет — лишь изредка кто-то с кем-то переговаривался по необходимости. Еще через несколько часов группа остановилась на пять-десять минут, чтобы ноги немного отдохнули, смочили горло водой и перекусили фруктами и орехами. Солнце, как обычно, жгло со страшной силой, но в какой-то момент пекло казалось не таким интенсивным, что профессор Хатаке сразу же отметил. Следующим, что он принял во внимание, было посмурневшее небо и набежавшие тучи, а также полное отсутствие ветра и исчезновение всех звуков, кроме создаваемых им самим и его товарищами. Однако едва Какаши задумался над всем этим, теперь уже резкое изменение погодных условий вынудило его остановиться и устремить напряженный взгляд вдаль. — Почему мы остановились? — поинтересовалась Ино. Какаши медлил с ответом, но все же обернулся к своей группе и с растерянным видом проговорил: — У меня есть две новости: хорошая и плохая. С какой мне начать? Сакура нахмурилась на внезапную разговорчивость профессора. — Начните с хорошей. — Да, пожалуй, — ухмыльнулся Шикамару, задрав голову к непривычно потемневшему небу. — Это, наконец, случилось. Мы приблизились к затерянной пирамиде. Хината взволнованно переглянулась с Кибой и обратилась к Хатаке: — А плохая? Он снова помолчал, лишь усиливая напряжение в отряде, а потом выпалил как на духу: — А плохая — это то, что Наруто уже там. Хьюга задрожала, притянув ладошку ко рту, и майор спешно прижал ее к себе, не прекращая хмуриться и озираться вокруг. — Есть кое-что еще, — добавил профессор и вытянул руку вперед. — Смотрите туда. — Но… там ничего не видать, — Сакура в смятении тряхнула головой. — Что это значит, Какаши? — На нас надвигается песчаная буря. Ино испуганно сжалась, подобно Сакуре вглядываясь вдаль. Вокруг и так все было однообразным, уже совсем неразличимым, но впереди и вовсе стояла непроглядная стена. Теперь уже всем стало ясно, что близилось страшное и прежде незнакомое явление, и не один Какаши догадывался о природе его возникновения. — Слушайте меня, — распорядился профессор. — Сейчас мы с вами напрочь потеряем ориентир, но вовсе не в этом состоит главная опасность. Необходимо защитить глаза и дыхательные пути от попадания песчинок, пыли и всего того, что подхватит ветер, поэтому немедленно плотно повяжите платки, — глядя на то, как группа безоговорочно принялась выполнять его поручения, зашуршав рюкзаками и сумками, Какаши продолжил. — Буря может длиться как несколько минут, так и несколько часов — знать наверняка не может никто. Мы должны держаться вместе и не отходить друг от друга ни на шаг. Можно припасть к земле, накрыть голову чем-нибудь из одежды и, если будет возможность, вырыть что-то наподобие окопа — это на случай, если буря затянется на часы. И держите рядом свои вещи, особенно воду. — Это связано с пирамидой, да? — решив убедиться в своих предположениях, вопрошала Яманака, вооружившись большим платком, для удобства сворачивая его напополам. — Это уже не имеет значения, — гулко отозвался Какаши. — Но мы должны переждать бурю, чтобы двигаться дальше. Поэтому необходимо взять себя в руки и… — Профессор… — Хината оборвала Какаши на полуслове, и он обернулся, увидев перед собой более стремительное приближение бури. — Держитесь, ребята, — не в силах скрыть волнение в голосе, напутствовал он и повязал платок, вздохнув перед этим полной грудью. Сакура вздрогнула от удивления, когда профессор схватил ее за руку и тут же потянул за собой к земле. Она округлила глаза, уставившись на Какаши в упор, и послушно прижалась к его груди, позволяя ему стиснуть ее в своих надежных объятиях. — Не бойся, Сакура, — прошептал он и прильнул губами к ее виску коротким смазанным поцелуем через ткань платка. — Мы выстоим. Держись за меня. Она закивала, в ужасе глядя на густое непроглядное нечто, надвигающееся на них с поразительной быстротой. Киба тоже опустился на землю и заслонил Хинату собой, натянув на нос платок, а Шикамару так и стоял, оторопело наблюдая за тем, чего раньше не видел. — Шикамару! Голос Ино привел его в чувство, и Нара сжал в руке ее теплую ладонь. Яманака задрожала, стискивая пальцы Шикамару что было сил, но ощущала, как эти силы покидают ее, и страх перекрывает собой все остальные эмоции. Да, Ино не раз бывала в экспедициях, пусть и не в столь долгих, но ей было известно, что такое Египет и как здесь порой тяжело находиться. Однако такие потрясения, с которыми столкнулась в этот раз, она переживала впервые. И песчаная буря — одно из них. Яманака зажмурилась, когда их всех накрыло волной песчаного безумия. Сердце билось в сумасшедшем неравномерном темпе, и паника нарастала с каждым его гулким ударом. Ино хотела покрепче взяться за руку Шикамару, но именно в эту секунду она поняла: ей больше не за что ухватиться. Паника сдавила грудь до рези под ребрами, и Ино жутко хотелось сделать глубокий вдох. Однако она только и могла, что сбивчиво дышать в платок, ощущая нехватку воздуха, и нашаривать рукой какую-нибудь опору, которой лишилась. Ино твердо стояла на ногах, полностью погруженная в беспросветное марево, и вслепую стала искать Шикамару, который вот только что стоял рядом и держал ее за руку. Ее накрывала безысходность по мере того, как с каждым шагом она натыкалась на пустоту, из раза в раз хватая руками лишь удушливый воздух. Яманака стала метаться из стороны в сторону, одними губами произнося его имя, и приоткрыла глаза, прикрывшись рукой, дабы хоть что-нибудь разглядеть. Но вокруг лишь свирепствовала буря, сквозь которую ничего и никого не высмотреть. Ино не понимала, куда шла, но стоять на месте не могла — ей было необходимо снова взять Шикамару за руку и почувствовать его присутствие рядом. Она щурилась, вновь оглядываясь, но тут же снова закрывала глаза, хватаясь пальцами за ткань защитного платка. Яманака боялась поднять веки, но невольно распахнула глаза, когда прежняя твердость под ногами неожиданно испарилась, а сама Ино ощутила ужасающую невесомость. Тогда она впервые узнала, что такое — уходящая из-под ног земля, в прямом смысле этого слова проваливаясь в темноту.