На краю света

Arn Andersson — Heart and Soul

      — Я когда тебя увидела — сразу же все поняла. Мой братец как вернулся из экспедиции, я его на чистую воду быстренько вывела, так он мне все уши про тебя прожужжал!       Хината обнажила зубы в ослепительной улыбке и взялась за миниатюрную чашечку из набора чайного сервиза, который майор Инузука никогда в жизни из закромов не доставал: красивейшая посуда пылилась за ненадобностью, а Киба пользовался всего парой простецких кружек, и то раз в пятилетку. Однако сегодня Хана настояла на том, чтобы попить чаю «как нормальные люди», ведь «у тебя же гости, Киба!» А сам Инузука с самого утра пребывал в неприятном раздражающем волнении из-за прихода сестры, которой просто позарез захотелось разделить завтрак с Хинатой Хьюгой.       — Хана, прошу тебя… — тихо взмолился он, исподлобья поглядывая на свою болтливую родственницу.       — А что тут такого? — Хана махнула на брата рукой и, не отводя взгляда от Хинаты, продолжала свои беззастенчивые рассуждения. — Возвращаясь к той забавной ситуации, хочу сказать, дорогая, что этот молодой человек к себе женщин-то и не водил.       Киба снова возжелал провалиться сквозь землю, желательно как можно глубже, но зато Хината была более чем заинтригована.       — Почему же?       — Полагаю, слишком брезглив для этого, — Хана расхохоталась, отбросив на спину копну каштановых кудрей. — Думается мне, он предпочитал сам к ним таскаться, — она подозвала Хинату к себе и шепнула: — Так ведь сбежать проще!       Хьюга наигранно рассмеялась и медленно обернулась к покрасневшему на сто рядов майору.       — Это точно… — она припомнила один интересный эпизод на борту «Судана»: ей однажды не посчастливилось проснуться в пустой кровати после ночи с Кибой, и Хинате как никому другому было известно, что сбегать от женщин у него очень даже неплохо получается.       — Что ты… — Инузука подался вперед, сдвинув брови к переносице. — Что ты несешь, Хана?!       — Ох, дорогая, — сестра Кибы словно и не замечала его очевидного недовольства, продолжая смотреть исключительно на свою собеседницу. — Я просто не могу на тебя наглядеться! Наша матушка будет очень рада познакомиться с тобой. Попробую привезти ее сюда этой весной, — Хана выдохнула и, протянув руку к лицу Хьюги, осторожно потрепала ее по округлой румяной щеке. — До чего же ты очаровательна!       Пока Хината счастливо улыбалась Хане, а ее миловидное личико все сильнее розовело, Киба беспокойно ерзал на стуле.       — Ну не смущай ты ее так, — одернул он сестру. — И на кой ты матушку приплетаешь сюда раньше времени?       — Знаешь что? — насупилась она. — Ты помолчи, милый братец. Мы с матерью давно потеряли надежду увидеть тебя рядом с достойной женщиной! Мне уже и порадоваться нельзя?! — Хана снова повернулась к Хинате. — Он такой черствый… Я совсем не знаю, как к нему подступиться!       — Неправда! — пылко возразила она, заставляя Хану в удивлении округлить глаза. — Майор совсем не черствый, он…       — Эй-эй, я еще здесь, — заглядывая Хинате в лицо, Киба многозначительно вздернул бровь. — Может, хватит меня обсуждать?       — Иди-ка ты чайку нам подлей, — придвинув майору чашки, в приказном порядке распорядилась Хана. — Видишь, остыл уже? Побудь гостеприимным, хоть иногда.       Киба неохотно поднялся на ноги и, с недовольной физиономией разом сгребая со стола все чашки, удалился в кухню.       — Порой он бывает очень тяжелым человеком… — тоскливо глядя ему вслед, признала Хана. Ее прежнее веселье вдруг куда-то улетучилось от наплыва тяжелых воспоминаний.       — Я знаю, — проследив за ее взглядом, кивнула Хината.       Сестра майора повернулась к Хьюге, и ее красивое лицо заметно посерьезнело, отчего их внешнее сходство с братом проявлялось еще больше, чем обычно.       — Но Киба очень добрый и честный, просто… — она тяжело сглотнула, уронив взгляд на свои руки, что сложила на столе. — Война так сломила его… Это тяжелое прошлое оставило на нем свой отпечаток, а ко всему прочему он снова вернулся в армию… Я понимаю, Киба уже опытный офицер, в свои-то годы, но мне все равно на сердце неспокойно. Это сегодня время мирное, а что будет завтра — одному Богу известно.       Хината накрыла руку Ханы ладонью и поделилась с ней своей ласковой, успокаивающей улыбкой.       — Мне понятна ваша обеспокоенность, Хана. Но мы должны доверять майору и поддерживать его в том, что для него важно. И если он решил, что его долг — служить родине, то нам лишь остается гордиться его благими стремлениями.       Она поразилась мудрости этой молодой женщины, глядя на нее со знакомым восхищением в больших темных глазах. Хината улыбнулась шире, не оставляя у Ханы сомнений в искренности своих слов, и та вернула ей улыбку, с облегчением ощущая, как стремительно отступает тревога.       — Ты — его награда за те добрые и смелые поступки, что он совершал. Ведь за все отнятые на войне жизни он уже сполна заплатил. Я вижу, каким мой брат вернулся из экспедиции, и я знаю, что свет в его душе посеяла ты. Я благодарна тебе за это, Хината. И теперь, зная, что наш Киба, наконец, живет с любовью на сердце, мы с матушкой можем быть за него спокойны.       Хината по-прежнему улыбалась, но поспешила отвернуться, когда глаза ее так не вовремя увлажнились. Хана заметила это и, сжав ее руку в своей, тоже сморгнула слезы.       — Извини, дорогая. Я не хотела расстроить тебя.       — Нет-нет, вы нисколько меня не расстроили! — завозражала Хината, незаметно утирая тронутую соленой влагой щеку свободной рукой. — Напротив, ваша благосклонность прибавила мне уверенности.       — Хана! — майор со звоном поставил чашки на стол и в непонимании развел руками. — Что ты ей опять наболтала?! — он взволнованно посмотрел на Хьюгу, что даже вздрогнула от его повышенного тона. — Хина, ты плачешь?       — Не будь таким несносным, братец.       — Меня всего пять минут не было, а ты уже свела ее с ума.       — Твоя сестра права, майор, — мягко произнесла Хината и потянула его за руку, чтобы он сел за стол. — Попьем чаю?       Киба подвинул возлюбленной чашку, и по его лицу пробежалась тень улыбки.       — Осторожно, только не обожгись.       — Дорогая, а что твои родные думают о ваших отношениях с Кибой? — Хана сощурено взглянула на брата, ритмично постукивая пальцами по расписной поверхности своей чашки. — Ты уже представился ее семье как полагается?       — Пока нет, — вместо него ответила Хината. — Я живу с отцом и старшим братом, и прежде чем познакомить их с Кибой, я хочу… как бы это сказать…       — Подготовить почву, — догадалась она.       — Точно! Понимаете, мои близкие всегда чересчур меня опекали, и я росла… неким тепличным растением. Но сейчас все несколько изменилось, а они до сих пор не могут к этому привыкнуть. Так что… я дам им еще немного времени, а потом сообщу о том, что мы с Кибой решили жить вместе. В любом случае, пока нам хочется просто привыкнуть к новой жизни и немного прийти в себя после… ну, всего пережитого.       Хана сочувственно поджала губы.       — Понимаю. Я очень соболезную вашей утрате.       — Спасибо, — отозвалась Хината, и после этих ее слов на какое-то время вокруг обосновалось безмолвие. Лишь ненавязчивый звон чашек о блюдца разбавлял тишину.       Немногим позже чаепитие закончилось, и Хината с Ханой быстренько перебрались на диван, предаваясь беспечным разговорам, которые больше не касались Кибы или их взаимоотношений. Она с небывалым энтузиазмом рассказывала о себе, немного об экспедиции и своей семье. Майор слушал ее вполуха, все время поглядывая на часы, и чувствовал себя здесь лишним. Хотя, на самом-то деле, ему было очень приятно, что они с Ханой нашли общий язык. Выходит, напрасно Хината так боялась встречи с ней: теперь их друг от друга за уши было не оттащить.       — Хана, ты извини, но нам уже пора ехать, — спохватился майор, стукнув пальцем по циферблату своих наручных часов. — Пока доберемся… сама понимаешь. Еще опоздать не хватало.       — Конечно, — она поднялась с дивана и пригладила на себе платье. — Стоит учесть твою тягу к пунктуальности.       — Вот именно, — не стал возражать Киба, галантным жестом протягивая Хинате руку. — Я не терплю опозданий. Лучше уж прийти раньше.       — Согласна, — она встала вслед за Ханой и незаметно зевнула в ладошку: когда Хьюга оставалась у майора, а это было уже несколько раз, выспаться ей совсем не удавалось. — Мне было очень приятно беседовать с вами, Хана. Спасибо за возможность насладиться вашим обществом.       — О, мне тоже, дорогая! — она несдержанно прижала Хинату к себе, и эти теплые объятия едва не растрогали ее до слез. — В следующий раз я буду ждать вас у себя. Мой супруг работает на два города, и скоро мы возвращаемся домой, так что, пожалуйста, не забудьте нас навестить. Я познакомлю тебя с нашим сыном, — Хана взглянула на Кибу, а потом снова воззрилась на Хьюгу. — Он так похож на своего дядю… Невыносимый ребенок! Когда Киба был маленьким, мы с матушкой…       — Ради всего святого, Ха-а-ана, перестань… — майор встряхнул перед сестрой ее пальто, как бы намекая, чтобы она в него нырнула и поскорее убралась отсюда.       — Ладно, не буду вас задерживать, — с Кибиной помощью облачившись в верхнюю одежду, Хана снова потянулась к Хинате за объятиями. — До свидания. Надеюсь в скором времени вновь встретиться с тобой.       — Мы непременно еще встретимся, — пожимая ее руки, пообещала она. — Спасибо за приглашение.       — Ох… — Хана вздохнула и с безмятежной улыбкой посмотрела на младшего брата, что уже приобнял свою возлюбленную, словно давно ждал такой возможности. — Благодарю тебя, Господь, за этого ангела.       Майор закатил глаза.       — Хана…       — Все, убегаю, — она попятилась к двери, запахнув на себе пальто. — Ну, всего хорошего.       Когда сестра, наконец, ушла, Киба запер дверь на все замки и с облегчением прижался к ней спиной. Хината-то думала, встреча с Ханой окажется стрессом для нее, а вышло так, что всю дорогу нервничал он. Это показалось ей крайне забавным, и она безудержно рассмеялась.       — Что? — майор растянул губы в лукавой улыбке, наблюдая за тем, как ее лицо светится необъяснимым счастьем. — Чего ты смеешься?       — Сестренка держит тебя в ежовых рукавицах, — подтрунивала над ним Хината с хитрецой во взгляде. — И где ваша хваленая выдержка, офицер?       Инузука с усмешкой шагнул к Хьюге и обеими руками сжал ее талию.       — Тебе ли не знать, что я давно ее растерял?       Она привстала на цыпочки и, ласково обвивая руками шею майора, коротко поцеловала его в губы.       — Знаю.       Он не дал ей отстраниться, и уже в следующий миг влюбленные одаривали друг друга жаркими поцелуями, отчего оба мгновенно потеряли счет времени.       И все же, к музею древностей они успели прибыть вовремя. Киба помог Хинате выйти из автомобиля, который, не теряя ни минуты, рванул выполнять следующий заказ: очевидно, шофер так торопился сегодня побольше подзаработать, что гнал как сумасшедший. Оказавшись на улице, Хьюга съежилась от порыва осеннего ветра, коротко тронув свою шляпку стиснутой перчаткой рукой, и наткнулась глазами на внушительное здание музея древностей, вызвавшее в ней волнующий трепет одним лишь своим видом. Инузука крепко сжал плечо слегка озябшей Хинаты и застегнул на себе коричневую кожаную куртку с овечьим мехом на воротнике, направив взор туда же, куда и она.       Уже во дворе музея было на что взглянуть: с некоторыми экспонатами можно было ознакомиться совершенно бесплатно, но Киба с Хинатой не стали терять времени, да и не на экскурсию сюда явились. Они лишь мельком оглядели окрестности и уверенно зашагали к главному входу, а когда оказались внутри, объяснили охране, что пришли на встречу с руководителем музея. Их пропустили без лишних вопросов и велели ждать, когда Джирайя сам их к себе пригласит.       Экспозиции, доступные для посетителей музея, занимали два этажа с множеством небольших залов, помимо основного. Все артефакты были сгруппированы по отделам и располагались в хронологическом порядке: саркофаги с мумиями, античные статуи, украшения, папирусы, погребальные маски. Не меньший интерес представляли предметы быта и ритуалов, а также коллекции монет, у которых и остановились Киба с Хинатой, засмотревшись на их изобилие, подсвечиваемое лампами под стеклом.       Обстановка в музее волей-неволей всколыхнула в них воспоминания о незабываемом путешествии на край света, что уже сейчас, с течением времени, казалось чьей-то выдумкой. Даже три месяца не прошло с тех пор, а по ощущениям, это было в прошлой жизни, которая куда ближе и роднее той, что они сейчас проживали. Хината прокручивала в голове все то, что запомнилось ей ярче всего, Киба так же думал о своем, но в их воспоминаниях было много общего, а что-то повторялось с поразительной точностью. Воодушевление от осознания того, сколько было пройдено в пути, сколько проделано работы и сколько пережито трудностей распирало грудную клетку, а тоска по страшной потере, напротив, больно стискивала ее. За плечами осталось так много… Наверное, и остатка жизни не хватит, чтобы все это действительно оставить где-то позади, а не тащить с собой в будущее. Впрочем, то был не груз, который хочется сбросить. Это опыт, это огромный багаж знаний и воспоминаний, с которыми расстаться захочет лишь пустой, совершенно безразличный ко всему человек, коих среди экспедиционной группы никогда не было и, наверное, быть не могло.       — Я такие монеты видела в Осирионе, — ухватившись за рукав рубашки Кибы, в восхищении залепетала Хината. — Целую гору!       — Эти сволочи знатно свои карманы тогда понабивали, — припомнив выходку Какузу и Хидана, проскрежетал зубами майор.       — Зато мы тогда нашли ключ Геба, — тихо хихикнула Хьюга, прижавшись плечом к возлюбленному: ей сейчас не хотелось заострять внимание на негативе. — Помнишь, как вы с Наруто лихо разбили кувшин?       — Как не помнить, — с тоскливой улыбкой проговорил Киба и обнял Хинату за плечи. — Я помню все это, как сейчас.       — Я тоже, — закивала она, уже без интереса глядя на золотые монеты под стеклом. — Каждый…       — Хината!       Хьюга смолкла и бросила на Кибу взволнованный взгляд. Она осторожно отцепилась от него и обернулась на окрик знакомого голоса.       — Ино… — Хината радостно подпрыгнула на месте, завидев подругу в другом конце зала. — Ино!       — Хината! — снова прокричала Яманака, энергично размахивая рукой.       Вновь коротко глянув на майора, Хьюга широко улыбнулась ему и так резво сорвалась с места, что он было подумал, она тут же завалится на кафельный пол, запутавшись в складках собственной юбки. Хината без стеснения неслась по залу музея навстречу Ино и когда почти приблизилась к ней, та раскинула руки в стороны для приветственных объятий.       — Ино! Я так счастлива встретиться с тобой! — немного отстранившись, Хината стала разглядывать подругу с головы до ног, словно боялась, что перед ней вовсе не та Ино, которую она знала.       — Я тоже, милая, — мягко произнесла Яманака и снова прижала Хьюгу к себе, отчего ее светлые волнистые локоны и темные прямые пряди Хинаты причудливо перемешались меж собой. — Такое ощущение, что прошла целая вечность с нашей последней встречи.       — И правда, — согласилась она и перевела взгляд на стоящего рядом Шикамару, как если бы заметила его лишь сейчас.       — Здравствуй, Хината.       Она поспешила обнять и его, правда, с чуть меньшим напором, и он улыбнулся ей одними губами, мягко постукивая ее по спине.       — Рад тебя видеть.       — Я тоже очень рада встрече, Шикамару.       Нара отнял взгляд от Хинаты, и его улыбка стала шире и как будто придала его физиономии загадочную хитринку.       — Ну, привет, майор, — с подчеркнутой претенциозностью произнес он.       Киба, что остановился рядом с Хинатой, тоже довольно улыбался, протягивая Шикамару руку.       — Приветствую, дружище.       — Сдается мне, у вас двоих все ладится? — спросила Ино, и этот вопрос на данный момент волновал ее больше всего.       Как только Инузука обменялся с Шикамару крепким рукопожатием, его внимание переключилось на Яманака. Он какое-то время изучал Ино взглядом, а затем, к ее удивлению, заключил в свои объятия, с легкостью приподнимая ее над полом.       Хината смотрела на них с улыбкой: неприятное чувство ревности, терзающее ее на первых порах, давно забылось. Теперь вспоминать о своей мимолетной неприязни к Ино из-за ее вовлеченности в их отношения с майором Хинате было даже как-то стыдно. И все-таки, первое впечатление может быть таким обманчивым…       — Я знала, что ты от своего не отступишься, Киба, — искоса поглядывая на Хьюгу, тихонько пробормотала Ино и шутливо потрепала его по волосам. — Так хорошо вновь встретиться с тобой.       Инузука сжал плечо Яманака ладонью, отвечая улыбкой на ее предельно искренние теплые слова. Встреча с друзьями оказалась такой волнительной и приятной, будто все враз становилось на свои места и было как раньше.       — Ну, а как вы, ребята? — справился майор, поочередно посматривая на друзей.       Они заискивающе переглянулись между собой и синхронно пожали плечами.       — Мне жаловаться не на что. Но я все еще привыкаю жить по-новому, — Яманака тронула завиток своих волос, и в ее глазах засквозила грусть, показавшаяся Кибе уж очень явной и словно физически ощутимой.       — Я понимаю, о чем ты говоришь, — осторожно сказала Хината. Для нее теперь тоже жизнь началась точно с чистого листа.       — Но есть в этом и что-то хорошее, — заметил Шикамару. — Хотите новость?       Ино тут же округлила глаза и, хватанув Нара за лацкан классического жилета, рывком заставила его склониться к ней.       — Ты что удумал? — прошипела она ему на ухо. — Не вздумай ничего им разболтать!       — Что… за новость? — нетерпеливо переступив с ноги на ногу, поинтересовалась Хината.       Яманака категорично помотала головой, все еще держась за жилет Шикамару, но он лишь отмахнулся от нее и как на духу выпалил:       — У нас с Ино будет ребенок.       Стоящие напротив них Хината с Кибой застыли, взглянули друг на друга в полнейшем непонимании, а затем снова воззрились на друзей.       — Ино, ты что, беременна? — ошарашено выдохнула она.       Яманака все это время злобно поджимала губы, мысленно проделывая с Шикамару самые жестокие вещи за его болтливый язык, однако когда Хьюга задала вполне резонный вопрос, ее лицо неожиданно смягчилось и просияло.       — Ну… да.       Киба крупно вздрогнул, когда Хината запищала на всю округу, пренебрегая правилами поведения в общественных местах, и очертя голову набросилась на виновницу ее восторженных воплей.       — О, Господи, Ино! Это такое счастье! Поздравляю тебя!       — Погодите-ка, — майор затряс головой, и меж его бровей залегла глубокая морщинка. — Вы… ждете ребенка? Извиняюсь, но… но когда вы успели?!       Хината оторвалась от Яманака и предостерегающе шикнула:       — Это не наше дело!       Он усмехнулся, хотя все еще продолжал хмуриться.       — Так-то оно так, но… Ай, к черту все! Мои поздравления!       Шикамару аж пошатнулся на месте, когда Киба поспешил поздравить его не только на словах и стиснул в своих объятиях как-то уж слишком крепко.       — Спасибо, конечно, но мне уже воздуха не хватает.       — Слушай, — шепнул Инузука, исподлобья посматривая на друга. — Ну теперь-то ты просто обязан на ней жениться.       Нара закатил глаза.       — Думаешь, я без тебя не догадался? — он воровато обернулся к Яманака и зашептал: — Ино отказывается выходить за меня замуж. Я уже и так, и сяк… А она ни в какую!       Майор несдержанно прыснул, а когда Шикамару со всей строгостью сдвинул брови к переносице, сделал это снова, тут же прикрывая рот кулаком.       — По-твоему, это смешно? — процедил Нара у самого его лица.       — Нет, извини, — быстро забормотал Киба, а потом легонько хлопнул Шикамару по щеке. — Значит, нашу Ино тебе еще нужно заслужить. И что-то мне подсказывает, это не так-то просто.       — Угу, — поморщился он. — Отлипнешь от меня?       Киба сконфуженно кашлянул в кулак и заторопился отстраниться. Он смотрел на друзей как будто другими глазами. Еще совсем недавно эти двое без устали цапались, как кошка с собакой, а теперь заявляют, что у них будет совместный ребенок. Вот это точно подарок судьбы!       — Скоро вас ждут приятные хлопоты, — майор снова притянул Хинату к себе, и она поддержала его высказывание серией коротких кивков. — Волнуетесь?       — Пока нет, — отозвался Шикамару — в его голосе звучала железобетонная уверенность. — У нас есть время подготовиться. Хотя, поговаривают, к такому никогда не подготовишься. Придется схватывать на лету.       Ино оценивающе посмотрела на отца своего будущего ребенка снизу вверх, и ее губы изогнулись в улыбке.       — Он чересчур храбрится, — несильно толкнув его плечом, кокетничала она. — Думаю, это напускное, и на самом деле Шикамару просто в ужасе.       Нара с претензией покосился на Ино.       — Неправда. Что ты вечно про меня выдумываешь?       — Я тебя как облупленного знаю!       — Да что ты, — вырвалось у него вместе с надменным смешком. — Просто ты сама в ужасе, и тебе претит тот факт, что среди нас двоих я более спокоен и рассудителен в этом вопросе. Во всем хочешь быть лучше меня, да? Какой тебе от этого прок?       — Конечно, ты спокоен и рассудителен, — ткнув ему пальцем в грудь, забрюзжала Яманака, — ведь не у тебя скоро живот раздуется до необъятных размеров!       Хината с Кибой тихонько захихикали, без слов прочитав мысли друг друга. Многое изменилось после путешествия в Египет, и об этом можно говорить до бесконечности, однако кое-что все еще оставалось неизменным, и это снова возвращало их в погожие веселые деньки экспедиции.       — Милые бранятся… — насмешливо буркнул майор, и Хьюга снова хихикнула, прикрываясь ладошкой.       — Кажется, однажды ты что-то такое уже говорил, — изогнув бровь, припомнила она.       — Возможно, — Киба дернул подбородком на беспокойную парочку и прижал к губам указательный палец. — Тс-с, они еще не закончили. Давай хоть послушаем, из-за чего вообще люди ссорятся.       — Нам это не грозит, — шепнула Хината, взяв Инузуку под локоть. — Ты ведь понимаешь, что один неверный шаг — и я просто напомню тебе о твоем подарке?       — Да-да, малыш «Вальтер», — майор наигранно поежился. — Я прекрасно помню, как ты мне им угрожала, Хина. И я не против снова оказаться у тебя на мушке. Это так...       — Хватит, — она шутливо стукнула его кулачком в грудь, и он снова стал актерствовать, картинно прижимая руку к месту удара.       Ино с Шикамару притихли, когда, наконец, заметили на себе заинтересованные взгляды улыбающихся друзей. Яманака поделилась с ними ответной улыбкой, напрочь забывая о небольшой перепалке с возлюбленным, и сощурилась с подобной им заинтересованностью.       — Что мы все о нас, да о нас болтаем? Пока ждем остальных, может, чего о себе расскажете?       — Ну… Сегодня мы пили чай вместе с сестрой майора, — поведала Хината, как будто ее так и подмывало поделиться этим немаловажным событием, и Киба не смог не усмехнуться на весь ее горделивый вид. — Ее зовут Хана, и поверьте мне на слово, она добрейшей души человек!       — Значит, вы с сестрой — полные противоположности? — съязвил Шикамару, заручившись глухим смешком Ино.       — У тебя всегда было не лады с юмором, — парировал Инузука.       — Зато юмор Наруто всегда был на высоте, хоть порой и отдавал пошлятиной.       Шикамару, Киба и Хината молча посмотрели на Ино, и она лишь тогда поняла, что сболтнула. Вот так, в одну только секунду все вокруг омрачилось одной случайной фразой.       Майор вздохнул, понурив голову, и подхватил ладонью упавшую челку.       — До сих пор не верится, что его больше нет, — чуть слышно проронил он, но его слова смогли выбиться из фонового шума, стоящего в зале музея, и донестись до ушей товарищей. Губы Кибы дрогнули в улыбке, но она была настолько блеклой, что скорее делала его лицо еще более мрачным и грустным. — Кажется, что Наруто вот-вот ворвется сюда и скажет что-то вроде: «Покарай меня Анубис! Я что, опоздал? Да ну вас! Я пришел раньше профессора, какое ж это опоздание?»       Глаза Ино и Хинаты заслезились, но вместе с тем они улыбались: Инузука так правдоподобно изобразил Наруто, что на секунду показалось, это говорит именно он.       — Черт, — Шикамару покачал головой, — как же мне его не хватает.       — Мне тоже, — с надорванным вздохом заключил Киба и невольно обернулся, словно у него все-таки была надежда на то, что Узумаки каким-то чудом войдет в двери музея и озарит здесь все своей несравненной улыбкой.       Однако вместо погибшего друга майор увидел в дверях еще одного значимого товарища. Сакура Харуно остановилась у охранного поста, а после недолгого разговора с его дежурным, двинулась вперед, при этом осматриваясь по сторонам. Шикамару тоже заметил Сакуру, пока Ино с Хинатой всеми силами пытались не расплакаться раньше времени, и призывно махнул ей рукой.       — Сакура!       Она еще немного туда-сюда повертела головой, а затем обнаружила сбившихся в кучку друзей.       — Дорогая! — Ино сегодня как никогда была щедра на объятия, одарив ими подругу.       — Здравствуйте, девочки, — теперь женская половина экспедиционной группы делила объятия на троих. — Вы такие красивые… Я вам рада.       — Мы тоже, Сакура, — Хината звучно чмокнула Харуно в щеку, и та рассмеялась, прижавшись к ней что было сил.       — Как ты? — сходу спросила Яманака. У нее за Сакуру так страшно болела душа: все же, смерть Наруто отразилась на ней сильнее всего.       — Все нормально, — ответила Харуно, но было видно, как старательно она бодрится при всех, пусть ее радость от встречи с друзьями безоговорочно была искренней. — Я скучала по вам. Мне недоставало наших беззаботных разговоров.       — О, я так тосковала вечерами, — прижав подушечку указательного пальца к влажному уголку глаза, призналась Хината. — Родные стены не грели, долгожданные удобства стали безразличны, и даже папа с братом не могли заменить мне тех привычных будней вместе с вами. Я будто лишилась огромной части себя. Даже не знаю, как это объяснить… Такое со мной впервые.       — Знаю. Вернуться в свой дом и не ощущать себя дома — это… такая необъяснимая, щемящая тоска… — Ино с тяжелым вздохом взмыла глазами к высоченному потолку. — Столько плохого было в нашем непростом путешествии, но то, что хорошего, все же, оказалось больше, осознаешь только сейчас.       — Хорошего определенно было больше, — поддержала ее мысль Сакура.       — Сакура, — Киба подошел к ней поближе и немного помедлил с тем, что собирался спросить. — А… где профессор?       Она сухо сглотнула и уставилась в глаза майора, что были столь же непроглядно черными и глубокими, как и у Какаши. Харуно мотнула головой, отгоняя неуместное наваждение, и растерянно заморгала.       — Не знаю, — частично солгала она и нервно передернула плечами.       — Ты не виделась с ним после… — Хината едва не произнесла «смерти Наруто», но живо оправилась, — после нашего возвращения?       Сакура ответила не сразу. Снова растерялась. Она не собиралась говорить друзьям, в каком виде застала Какаши, когда по просьбе Джирайи наведалась к нему домой. Ни к чему им новые расстройства. Да и ей лишний раз оживлять этот эпизод в памяти не слишком хотелось.       — Если честно, Хината, мне кажется, профессор не…       — Прошу прощения, господа. Я немного задержался.       Харуно застыла и почему-то снова взглянула на Кибу, что, в свою очередь, смотрел на Какаши, остановившегося у нее за спиной. Голос Хатаке пронзил Сакуру насквозь и стал обволакивать все ее нутро своей теплотой, которой был лишен в тот день, когда они виделись в последний раз.       — Профессор! — радостно воскликнула Хината, сжимая руки в кулаки: она изо всех сил давила в себе желание с детской несдержанностью броситься ему на шею.       — Добрый день, друзья.       Сакура обернулась: сначала просто через плечо, а потом уже полностью развернулась к Хатаке и увидела перед собой того самого профессора, которого когда-то отчаянно полюбила и которого продолжала любить до этих самых пор.       Какаши был одет в темный выглаженный костюм, а на сгибе локтя болталось его строгое черное пальто, что он не стал сдавать в гардероб. Профессор тщательно причесался, начисто побрился, и от него даже тянуло ненавязчивым парфюмом. Его начищенные ботинки блестели, лоснились, и это также подтверждало тот факт, что Какаши выбрался из того состояния, в котором Сакура его обнаружила. Очевидно, он не пил уже какое-то время, и это явно не день-два, потому как и на лицо Хатаке был свеж, чего нельзя было сказать в тот период, когда он забывался в компании алкоголя.       Харуно смотрела на него с удивлением, и это удивление было почти приятным — все же, обида на него еще цепляла покрывшуюся сухой корочкой ранку, и та слегка кровила, так или иначе, напоминая о себе. Однако чем дольше Сакура глядела на профессора, тем меньше эта рана болела. А потом он тоже посмотрел на нее, и тогда защитный струп одним резким движением был безжалостно сорван, отчего рана закровоточила сильнее, и боль стала явной — уже не фоновой.       — Сакура, — произнес Какаши, и это ее добило. Это было не простое «Сакура», не злобное или, напротив, равнодушное. Это было проникновенное, сказанное с глубочайшим чувством «Сакура». И она уже далеко не впервые решила, что так ее имя не произносил больше никто и никогда.       Сакура растянула уголки губ в вымученной улыбке, тихонько шмыгнув носом. «Если ты не явишься на собрание, Какаши, то я до конца жизни буду тебя ненавидеть. Так и знай» — сказала она тогда. И неужели это повлияло на то, что профессор, наконец, пришел в себя? Явился бы он сюда, зная, что это заявление было таким же пустым, как ее существование после экспедиции? Ведь Сакура при всем желании не смогла бы искренне ненавидеть его: просто слишком сильно любила.       — Как жизнь, профессор? — Шикамару смотрел на Какаши пристально, даже как будто с недоверием. Он еще помнил, как тот подправил назойливому журналюге физиономию, но поднимать эту тему не стал бы даже оставшись с профессором наедине. Им всем пришлось несладко, и какие-либо объяснения вспышке гнева здесь были бы явно лишними.       — Ничего, Шикамару, ничего. Потихоньку, — Хатаке пригляделся к своим бывшим подопечным, что своими улыбающимися лицами в мгновение растопили его заледеневшее сердце вместе с застывшей печалью. — Я оставил «Омникус» и подумываю о том, чтобы вернуться в университет.       — Правда? — во всеуслышание поразилась Хината. — Мне кажется, это пойдет вам на пользу, профессор! Киба тоже решил вернуться к тому, чем когда-то жил, — она повернулась к Инузуке. — Расскажи, майор!       — Так и есть, — пролепетал он, запустив руку в волосы на затылке.       Ино дернула его за предплечье, развернув к себе вполоборота.       — Ты вернулся в армию?!       — Думаю, там я буду полезен.       — Не сомневаюсь, но… — Яманака взволнованно посмотрела на Хинату, но на лице той не прослеживалось никакого несогласия или недовольства: она с гордостью смотрела на майора и широко улыбалась. Тогда Ино в очередной раз убедилась: она пойдет за ним куда угодно, и ее не нужно будет об этом просить.       — Если ты действительно готов вернуться к службе, то я могу лишь поздравить тебя и пожелать удачи.       Киба сдержанно кивнул.       — Благодарю, профессор.       — Раз уж теперь ты снова в рядах нашей армии, я могу спать спокойно, — с ухмылкой на одну сторону прокомментировал Шикамару и несколько раз хлопнул Инузуку по спине.       — А вот тебе лишь бы поспать, — фыркнула Ино.       Какаши неуверенно рассмеялся, но когда к нему присоединилась Хината, он вконец развеселился. Профессор все смеялся и смеялся — у него даже слезы на глазах выступили, и он поспешил промокнуть их костяшками пальцев.       — Поздравляю, — промямлил Шикамару, исподволь глянув на Ино, — твою шутку оценили.       — Так это не шутка, — хмыкнула она. — А у профессора просто нервы сдали, вот он и хохочет. Да, профессор? Вы так рады вновь нас видеть, я права?       — Разумеется, права, Ино, — подтвердил ее слова Какаши, перехватив пальто другой рукой и на прежний манер повесив его на локтевой сгиб. — Насчет обоих пунктов.       — Можно вас обнять?       Очередная неконтролируемая улыбка Какаши неумолимо полезла наружу, когда он взглянул на Хинату, что заломив брови, глядела на него снизу вверх затравленным зверьком. Профессор протянул к ней руки, а когда она неуверенно шагнула к нему, взялся за ее плечи и по-отечески прижал к себе.       — Вы были нам прекрасным руководителем, Какаши, — пробубнила Хината, уткнувшись лицом в профессорское плечо. Она едва сдерживала слезы, что снова набежали на глаза. — Я не жалею, что отправилась на край света под вашим началом.       Он усмехнулся и так же за плечи отстранил ее от себя.       — Ваша лесть, госпожа Хьюга, бесконечно меня умиляет.       — Никакой лести, профессор, — обиженно насупилась она. — Как можно…       — Благодарю, Хината. Мне было приятно поработать с тобой.       Хьюга поджала губы, вперившись своими огромными глазищами в лицо Какаши. И Киба, что наблюдал за ними со стороны, быстро понял: сейчас она разревется.       — А что там «Омникус»? — он поспешил сменить тему разговора, аккуратно оттаскивая Хинату от профессора. — Что насчет Шимура Данзо?       Физиономия Хатаке тут же перекосилась от гнева, и он посмотрел куда-то в сторону, цепляясь взглядом за случайный музейный экспонат. Ему не стоило сейчас вываливать на своих товарищей все, что он думал об «Омникусе» и его последователях. Одна лишь мысль о том, что они обесценили и продолжают обесценивать подвиг Наруто, вводила его в бешенство, заодно причиняя боль.       «Всего одна жертва, но сколько спасенных жизней, и миру ничто более не угрожает» — подобные изречения руководителей «Омникуса» приводили Какаши в ужас. Он и сам рассуждал таким образом, когда оставлял майора в храме Солнца, но сейчас стыдил себя за это. Наруто погиб. И для профессора это не просто жертва. Да, такой исход нельзя было предотвратить, разве что, предвидеть, однако воспринимать это как должное — попросту гнусно. Мир должен был узнать о Наруто Узумаки. Но о нем и его подвиге не знают даже археологи и иже с ними. Зато им хорошо известно о Какаши Хатаке — отважном египтологе, что отыскал Спессартиновую книгу, побывал на краю света и едва ли не собственными руками остановил апокалипсис. И данное заблуждение — самое отвратительное в этой истории.       — «Омникус» ликует под маской сочувствия, а Данзо теперь днем с огнем не сыщешь. Доказать его причастность ко всем происшествиям в экспедиции и к давней гибели Минато и Кушины Узумаки никак нельзя. Его мировоззрение и подавно не преступление, ибо связать Данзо с проделками Конан также невозможно.       — Проклятье, — тихо ругнулся майор.       — К сожалению, не все виновные могут быть наказаны. Такова горькая правда жизни, — холодно констатировал Какаши.       Никто не осмелился возразить — с горькой правдой жизни здесь столкнулся каждый. Однако продолжать этот разговор тоже не имело смысла: мнения совпадали, как одно единое. Посему, остаток времени в ожидании аудиенции руководителя музея древностей они провели за незамысловатой беседой, вернувшей им всем прежнее приподнятое настроение.       Джирайя долго смотрел на оживленную компанию со стороны, прежде чем поприветствовать своих гостей. Он присматривался к каждой персоне по отдельности, а потом снова глядел на группу целиком, мысленно пририсовывая к ней Наруто. И когда картинка перед глазами изменилась, благодаря игре его воображения, Джирайя улыбнулся, низко хмыкнув себе под нос: в его голове уже зародились некоторые мысли о том, как в лучшем виде осуществить задуманное.       — Я премного благодарен вам за то, что собрали нас всех у себя, господин…       — Зовите меня Джирайя. Профессор Хатаке, верно?       Какаши рассеянно кивнул, безотрывно глядя на руководителя музея, что превосходил ростом даже его самого, а профессор был довольно высоким мужчиной. Он слегка оторопел, и вовсе не из-за разницы в росте или внушительных габаритов Джирайи, на что не обратить своего внимания было просто невозможно. Хатаке впервые видел своего кумира воочию, и это заставило его онеметь от восторга. Не может быть… Он стоит в кабинете несравненного Жерара де Оморье, и тот буквально только что пожал ему руку!       Женщины не отставали от профессора и так же во все глаза пялились на руководителя музея древностей, однако Джирайя заинтересовал их не как истинный мастер пера, чем он однажды покорил профессора Хатаке. Как уже было сказано, высокий, крупный, невзирая на возраст крепкий и в целом хорошо сложенный автор сенсационных эротических любовных романов вызвал у молодых леди смущенные улыбки. Сакура с Хинатой, может, и не слишком откровенно подмечали, насколько хорош собой этот импозантный мужчина, а вот Ино, напротив, не скрывала брошенного на Джирайю оценивающего взгляда.       Он остановился посреди своего кабинета, вблизи стола, во главе которого блистала пишущая машинка, а рядом пристроилась настольная лампа с металлическим выключателем-сонеткой. Постоял немного, позволяя своим гостям осмотреться, а затем привалился поясницей к краю столешницы и расстегнул пуговицу на своем бордовом жилете, надетом поверх мутно-зеленой рубашки в тон брюкам — такое вызывающее сочетание цветов, на удивление, смотрелось на нем весьма недурно. Джирайя коротко почесал нос, не затрагивая бесцветную родинку, выпирающую на поверхности кожи, и кашлянул в кулак.       — Прошу вас, господа, присаживайтесь, — плавным жестом указывая на мини-диванчик, кресло и пару стульев у зашторенного окна, миролюбиво произнес он. — Я рад, что вы все пришли.       — Как сказал профессор, мы благодарны вам за приглашение, — подал голос Шикамару и настороженно сузил глаза, — но… позвольте поинтересоваться, по какому поводу вы организовали собрание?       — Шикамару Нара, — с беззлобной усмешкой проговорил Джирайя. — Я непременно все вам объясню. Не желаете перекурить?       Шикамару съежился, ощутив на себе недовольный взгляд Ино, и невольно посмотрел на нее в ответ. Ему отчего-то стало не по себе. И откуда руководителю музея известно о его вредной привычке?       — Пожалуй, я повременю с этим, — пробормотал он как-то стыдливо.       — Хозяин — барин, — развел руками Джирайя и перевел взгляд на Ино. — Госпожа Яманака. Я слышал, вы блистательный археолог. Так молоды, и так невыразимо красивы, а уже на устах у опытных коллег. Браво.       Ино обычно на комплименты реагировала спокойно, даже хладнокровно, однако сейчас заметно занервничала под пристальным взглядом писателя. Было в нем что-то… пугающее. Или… похотливое? Матерь Божья…       — Э-э-м… да, спасибо. Археология много для меня значит, — не в своей манере отозвалась Яманака.       — Разумеется, — осклабился Джирайя, и следующей жертвой его пытливого взгляда стала Хината. — Госпожа Хьюга, — он коротко, но почтительно кивнул и чуть нахмурил белые брови в тон длинным волосам, собранным в низкий небрежный хвост. — Честно говоря, вы представлялись мне по-другому.       Хината подалась вперед и прищурилась, демонстрируя непонимание.       — Простите?       — Я думал, вы будете повыше и покрупнее, — признался Джирайя, изображая руками ее предполагаемый рост и телосложение. — Но пора мне, старику, запомнить: внешность не всегда совпадает с тем, что за ней скрывается. Самоотверженность, отвага и преданность вполне могут уживаться с подобной хрупкостью и изяществом, что вы собой являете.       Майор озадаченно хмурился, по примеру Джирайи окинув Хинату заинтересованным взглядом, как будто не знал о ней все и даже больше. Она же и вовсе не могла разобрать, отчего Джирайя говорит все эти вещи с такой непосредственностью, словно ему известна вся ее подноготная. И пока Хьюга силилась хоть что-нибудь понять, руководитель музея разразился громогласным хохотом, из-за чего она испуганно подпрыгнула на месте.       — Не смотрите на меня так, майор, — имея в виду подозрительный прищур Кибы, Джирайя многозначительно качнул головой. — Я лишь констатирую известные мне факты. О вашей отваге я тоже наслышан. Или скорее… начитан. И не только об этом.       — Извините, — Сакура выступила вперед и стала единственной, кто немного приблизился к руководителю музея, пока остальные предпочитали держаться в стороне. — Вы говорите так, словно знаете нас. И это… настораживает.       — Вы правы, я вас знаю. И мне также известно, что вы, милая Сакура, были для него особенной.       Харуно машинально приоткрыла рот и одновременно с этим широко распахнула глаза. Он говорил о Наруто. И одно лишь упоминание о нем закружило голову до мушек перед глазами и подкрадывающейся тошноты.       Какаши посмотрел на побледневшую Сакуру, превозмогая вспыхнувшее желание оказаться рядом и позволить ей опереться на себя, чтобы хотя бы сейчас разделить с ней эту боль от невосполнимой потери Наруто. Он хотел быть ей опорой, и не только сегодня, но ему казалось, Сакуре это отныне не нужно.       Однако профессор продолжал с явной обеспокоенностью глядеть на нее, и покуда на лице Харуно проявлялось все больше эмоций от сказанного Джирайей, ему было сложнее оставаться в стороне. Но едва он решил совершить шаг в ее сторону, глухой шлепок вынудил его замереть на полпути и оглянуться к столу.       Джирайя громыхнул по деревянной поверхности своего рабочего места черным кожаным блокнотом, прижав его сверху своей здоровенной ладонью. Какаши повнимательнее присмотрелся к источнику внезапного звука, и у него тотчас же дыхание сперло. Эту вещицу он узнал бы из тысячи подобных: сколько вечеров он наблюдал, как старательно Наруто вносит в свой блокнот всевозможные записи-мысли; сколько раз возвращал Узумаки его дневник, когда тот «терялся» на самом видном месте, намекая на рассеянность своего обладателя; сколько раз ему хотелось хотя бы приблизительно знать, чем Наруто делится на страницах этого блокнота каждый вечер, а то и посреди бела дня. Но ни разу Какаши и краем глаза туда не заглянул. Ни единого.       — Вы недоумеваете, зачем же мне понабилась наша встреча, — вздернув бровь, рассуждал Джирайя, не отнимая ладони от дневника Наруто, — но в этом нет никакой подоплеки. Я собрал вас из-за этого.       Все встрепенулись, когда писатель убрал руку от кожаного переплета блокнота и отшагнул в сторону, позволяя каждому здесь увидеть причину своего визита в музей древностей.       — Здесь все про вас, — добавил он с неприсущей ему легкой полуулыбкой.       — Дневник Наруто, — озвучил свою догадку майор, в чьей голове завертелись воспоминания о вечерах, проводимых вместе с погибшим другом, что почти не расставался со своим блокнотом. Кибе хотелось вернуться в один из таких вечеров и сказать Наруто больше, чем тогда говорил, смеяться с ним чаще, чем в ту пору, и не позволить ему усомниться в своей верности их окрепшей за время в экспедиции неожиданно завязавшейся дружбе. Да он бы много чего сделал по-другому, если бы знал, что Наруто однажды не станет.       — Мне известно, какие ходят пересуды, — с посуровевшим видом Джирайя неспешно зашагал по кабинету. — Но я не слышал, чтобы кто-то произнес имя Наруто в контексте этой истории. То, что он сделал для нас и всего мира, может забыться навсегда. И чтобы этого не случилось, я решил написать роман о вашей экспедиции.       — Роман? — взволнованно выдохнула Ино.       — Я полон стремления рассказать о силе духа, о мужестве и главном подвиге Наруто, но нельзя забывать, с кем он прошел долгий и тернистый путь, чтобы это осуществить. Каждый из вас причастен к спасению мира, господа. Каждый. Без вас Наруто бы не смог остановить апокалипсис и остаться героем в наших сердцах и памяти. Я хочу поведать историю не только о храбрейшем человеке, что рос у меня на глазах, точно кровный внук, а обо всей вашей команде. И для этого мне необходимо получить ваше согласие.       Впервые за последнее время кто-то вторил соображениям Какаши, что отягчали его и без того душераздирающее отчаяние. Случалось, он силился принять случившееся с Наруто, связывая это с предназначением, великой миссией, порученной не «Омникусом», а данной свыше. Однако профессора неизбежно настигало понимание, что Наруто так и останется для мира безвестным работником музея древностей, а когда подойдет к концу век тех, кто еще помнит о его подвиге, он и вовсе растворится во времени, как если бы действительно был никем. А этого Хатаке допустить не мог.       — Профессор? — осторожно позвал Джирайя. — Каковы ваши мысли?       Какаши встряхнулся и выпрямился, обратив взор на писателя.       — Мои мысли в точности схожи с вашими, Джирайя. И я благодарен вам за то, что вы намереваетесь сделать. Я всегда был вашим преданным читателем, и я… — он замялся, слегка смутившись своей откровенности, что грозилась сменить направление его мыслей. — Я сделаю все, что нужно, чтобы мир узнал о Наруто Узумаки.       Джирайя рассмеялся, пусть не так оглушающе, как прежде, но от его хохота некоторые нет-нет, да повздрагивали.       — Я знаю, как вам полюбились мои книги, профессор, благодарю. И позвольте поблагодарить вас за то, что были рядом с Наруто все время экспедиции. Он глубоко вас уважал и любил. И поверьте, я бы не стал с такой уверенностью об этом говорить, если бы не имел возможность заглянуть в его голову.       Какаши судорожно расстегнул пуговицы на пиджаке и мельком отер увлажнившийся лоб подрагивающими пальцами. Разумеется, Наруто ему доверял. Называл наставником, считал другом. Он полагался на него. И что в итоге? Наруто погиб, а его даже не было рядом.       — Простите меня… — сдавленно выдавил Хатаке, ощущая потребность произнести это вслух, — я ничего не мог сделать… А может, и мог, но не сделал.       Джирайя снова улыбнулся, но на сей раз его улыбка и вовсе была чужой. Какаши взглянул на него исподлобья, как если бы сгорал со стыда, что отчасти было правдой, а потом поднял голову повыше и встретился глазами с Джирайей.       Вселенская скорбь замерла в его темных глазах, и профессору показались ничтожными собственные переживания. Джирайя знал Наруто еще ребенком, более того, растил его с ранних лет, а потом так трагически потерял. Потерял так же, как Минато и Кушину Узумаки, о которых сердце старика болело и поныне. Какаши почувствовал очередной укол стыда, но уже более ощутимый: любые его извинения, раскаяния и прочие попытки оправдать свое бездействие Джирайе не нужны. Наруто этим не вернуть, боль утраты не заглушить. И снова остается лишь один выход: принятие.       — Вы не должны корить себя за то, что произошло с нашим мальчиком, друг мой, — вкрадчиво проговорил Джирайя. — Вы действительно ничего не могли сделать. Никто из нас. Думаете, я ни разу не винил себя за то, что отпустил его в эту экспедицию? Поверьте, это случается, и нередко.       — Мы все в чем-то себя виним, — заметил майор, обратив на себя взгляды окружающих. — За слова, поступки, недальновидность. Мне тоже есть, за что винить себя, профессор, и это нормально.       — Да, ты прав, Киба.       — Майор, — обратился к нему Джирайя, — полагаю, вы из тех людей, кто не хотел бы являться фигурантом громкой истории. Поправьте меня, если я ошибаюсь.       Киба в задумчивости покусывал щеку изнутри, украдкой поглядывая на Хинату. Он бы предпочел оставаться никому не известной персоной, но сейчас ему, откровенно говоря, было все равно.       — Вы не ошибаетесь, — ответил майор, и Джирайя кивнул, когда его предположение подтвердилось. — Однако я не могу не поддержать вашу идею. Можно рассказывать бессчетное количество историй своим знакомым за стаканчиком-другим, но при этом ты останешься голословным, и Наруто вместе с затерянной пирамидой и спессартином будут не более чем просто байкой, в которые лично я не верил, казалось бы, еще совсем недавно. А сколько таких, как я? «Пьяный бред» — скажут люди и тут же обо всем забудут. У книжной истории больше шансов прославить Наруто и его подвиг.       — Значит, вы согласны?       — Разумеется.       — Я тоже, — Хината выступила вперед, встретившись с одобрительным взглядом майора. — И если я смогу хоть чем-то помочь…       — Тогда я непременно к вам обращусь, — Джирайя ухмыльнулся на одну сторону. — Я ведь не собираюсь переврать историю вашего путешествия, Хината. Естественно, я буду опираться на изложенное в дневнике Наруто, а там он порой описывал каждую мелочь, что позволит мне проработать не только сюжет, но и персонажей. Однако без вашей помощи представить историю более полно и при этом не надумать лишнего мне не удастся. Все-таки, это будет художественное произведение, но основанное на реальных событиях. Это видится мне интереснее сухой биографии нашего героя.       — Даже так… — пробормотала Ино, стараясь уложить идею Джирайи у себя в голове.       — Вас это не устраивает, Ино?       — Нас все устраивает, — не дожидаясь ответа Яманака, пояснил Шикамару. — Мы тоже согласны.       — Да, — она метнула на него свой взгляд, утвердительно мотнув головой. — Думаю, это самое малое, что мы можем сделать для Наруто.       Джирайя довольно хлопнул в ладоши, и это прозвучало по-настоящему громко.       — Прекрасно! — он обернулся к Сакуре, что так больше ни слова и не проронила, погрузившись в свои мысли-воспоминания. — Сакура, дорогая, что же ответите вы?       Она вскинула на него голову, но сразу же потупила взгляд. Подумав о чем-то своем, Харуно снова посмотрела на Джирайю.       — Можно мне на него взглянуть?       — О чем вы? — поинтересовался руководитель музея, сведя к переносице белесые брови.       — Я о дневнике. Можно мне посмотреть его дневник?       Джирайя пересекся взглядом с Какаши и подошел к столу. Писатель продолжал хмуриться, но его лицо прояснилось, когда он легонько пододвинул дневник Наруто к середине стола.       — Присядьте.       Сакура взволнованно сглотнула, тронув пуговицу на платье под грудью. Она кивнула, следом заправив волосы за уши, и буквально подбежала к столу от нетерпения, суетливо усаживаясь на стул.       — Мой ответ очевиден, — пролепетала Харуно, задрав голову к возвышающемуся над ней Джирайе, после чего склонилась к дневнику Наруто. Она ласково провела пальцами по кожаному переплету, поджимая дрогнувшие в улыбке губы, и, наконец, открыла блокнот.       В кабинете музея древностей было тихо: все наблюдали за Сакурой, что окунулась в глубину мыслей и чувств Наруто Узумаки, а профессор Хатаке позволил себе бесшумно встать у нее за спиной, исподтишка посматривая на записи с высоты своего роста. Выражение лица Сакуры менялось от страницы к странице, а порой и от строчки к строчке: иной раз ей было не поспеть за изменчивостью рассуждений своего друга. В один момент Харуно улыбалась, даже издавала тихие смешки, а в другой ее глаза наполнялись слезами, она заламывала брови, закусывала нижнюю губу, дергала подбородком. А потом, когда присутствующие уже успели переполниться заинтересованностью до такой степени, что аж заскучали, Сакура судорожно всхлипнула на весь кабинет.       Сперва она замерла — Киба заметил это первым и обратил на нее пристальное внимание. Ее пальцы дрогнули над страницами дневника, губы еле-еле двигались, проговаривая про себя написанные там строки размашистым скачущим почерком Узумаки, и слезы едва не закапали на бумагу с драгоценными записями. Майор не понимал, что заставило Сакуру так реагировать на прочитанное, и это нервировало.       — Сакура?       — Нет… Не может… Какая же я…       Хината взяла Кибу под руку, когда Харуно опять всхлипнула и накрыла рот рукой. Она была растеряна, как и майор, как и остальные, но Сакура не спешила объясняться, а плач ее только усиливался.       — Что там, Сакура? — с нажимом повторил Инузука.       — Про… Простите… — проронила она, спешно выбираясь из-за стола. — Я не могу… Я…       — Сакура! — Ино было подалась вперед, когда подруга сорвалась с места, оставляя дневник Наруто открытым, и бросилась к дверям кабинета, однако Шикамару удержал ее на месте, обхватив руками за плечи.       — Подожди, — тихо пробормотал он, развернув Ино лицом к себе. — Может, пока не нужно за ней идти?       Яманака лишь в неопределенности передернула плечами и наткнулась глазами за озирающуюся в смятении Хинату.       Между тем Какаши натуральным образом окаменел. Он продолжал стоять на том же самом месте, с которого хорошо просматривалось все написанное Наруто. Его лоб прорезали морщины, а веки плавно опустились в тот момент, когда из глаз Сакуры брызнули слезы. Тогда-то Какаши понял, насколько был слеп, сосредоточившись, по большому счету, только на успехе экспедиции. И это стало очередным потрясением, что на деле было таким очевидным.       — Ничего не понимаю, — раздраженно буркнул Киба и в несколько широких шагов пересек кабинет, чтобы сгрести со стола дневник и жадно впиться глазами в открытые страницы.       Волнующий интерес Шикамару взял над ним верх, и он подошел к майору, соприкоснувшись с ним плечами, и с тем же нетерпением уставился в дневник.       — Подвинься, — потребовала Ино, нагло протискиваясь между Шикамару и Кибой.       Если даже мужчины не смогли совладать с обеспокоенностью, вызванной реакцией Сакуры на записи Наруто, то что говорить о женщинах? Хината недолго простояла в стороне и поспешила присоединиться к друзьям, опершись на плечо майора и привстав на цыпочки.       23.06       Кажется, я влюбился. По уши. Я сказал Кибе, что он по уши влюблен в Хинату, и это видно невооруженным глазом, но не сразу понял, что то же могу сказать и о себе. Мне так легко с Сакурой… Как ни с кем другим. Хочется смотреть на нее безотрывно, особенно когда она улыбается, и это, честно говоря, в какой-то момент начало меня пугать. Я ведь вижу, как они с профессором смотрят друг на друга. Да и к черту бы мои наблюдения! Сакура все еще влюблена в Какаши, и сколько бы она ни отрицала этого, я ей не поверю. А Какаши и вовсе ведет себя как придурок. Я, конечно, ему этого не скажу никогда (наверное, хе-хе), но это ж не мешает мне трезво оценивать ситуацию? Что получается… Я Сакуре открыть свое сердце не смогу. Это несправедливо по отношению к ней. На кой мне это делать? Зачем эти признания? Она только расстроится. Пусть все будет так, как есть.       3.08       Я, наконец, кое-что понял. Я люблю Сакуру, и это ничуть не причиняет мне боль. Мне всегда казалось, любить женщину — сомнительное удовольствие. Разбитые сердца, незаживающие раны, что там еще… А, да! Угробленная самооценка! Это все не для меня. Жизнь и без того штука нелегкая, а если еще убиваться по кому-то… Жуть! Но за свои дурацкие принципы я и поплатился. И любовь оказалась не такой, какой я ее себе представлял. Я ведь должен ревновать Сакуру к Какаши, да? По-хорошему, да. Но я не могу ревновать ту, которая мне не принадлежит. Не то чтобы Сакура какая-то вещь и должна кому-то принадлежать, она принадлежит только себе, если что. И все же… Я не герой ее романа. Профессор тоже на героя слабо тянет: так и ходит вокруг да около — ни себе, ни людям. А я что? Должен воспользоваться его нерешительностью и прибрать Сакуру к рукам? Это гадко. Эгоистично и подло. Узумаки не подлец! Сакура любит Какаши, и уверен, она из-за этого страдает. А я люблю ее и НЕ страдаю. Парадокс.       Мне хорошо. Когда я смотрю на нее, мне где-то внутри так нестерпимо хорошо и приятно, что как-то уже и плевать, что она моей никогда не будет. Я все еще ничего не хочу ей об этом говорить. И все еще считаю, что это ей только навредит. Я просто желаю Сакуре счастья, а счастлива она будет только с Какаши, если уж говорить о любви, так что… Я планирую как-нибудь после экспедиции вправить этому престарелому идиоту мозги. Сейчас-то не время, и без того проблем куча, как бы заметил Шикамару. ПРОБЛЕМНЫЙ НАРУТО.       Обещаю себе, что больше ничего об этом тут не напишу. Я ведь ни на что не претендую, а значит, и жаловаться проку нет. Любить кого-то доброго, понимающего, заботливого и просто всей душой прекрасного — не зазорно. Даже если и безответно. Думаю, это дар. Полюбить кого-то так сильно и ничего в ответ не ждать. Самонадеянно? ДА И ЧЕРТ С НИМ. Пусть Сакура будет счастлива с профессором, тогда буду счастлив и я.       — Ты что-нибудь об этом знал? — спросил Нара, с удивлением уставившись на Кибу.       Инузука категорично покачал головой, шурша страницами блокнота.       — Ты, я так понимаю, тоже?       — Не имел ни малейшего понятия.       — Неужели даже тебе, Ино, ничего такого в голову не пришло? — наклонившись к Яманака, упрекнул ее майор.       Ино вздернула бровь, всем видом выдавая недовольство его тоном.       — «Даже тебе»? А я что, ясновидящая?       — Думаю, Киба имел в виду, что ты всегда стремилась все обо всех знать, — объяснила Хината, заставив Джирайю, что наблюдал за ними, беззвучно прыснуть. — В таком случае, действительно странно, что это ускользнуло от твоего внимания.       — А у твоего майора что, своего ума нет, чтобы на мой вопрос ответить? — вскинулась Ино. — Обязательно влезать со своими пояснениями?       — Я примерно это и собирался сказать, — вмешался Киба, нехотя закрывая дневник Наруто. — Только у меня на языке крутилось что-то вроде «лезешь в чужие дела» или…       — Прикуси-ка язык.       — Угомонись, Ино, — одернул ее Шикамару. — Сейчас не самое подходящее время цепляться к словам.       — Неважно, кто во что был тогда горазд, — досадливо шикнул Инузука. — Суть в том, что никто из нас не был внимательным к Наруто, который всегда оставался с нами чутким и понимающим. Мы отвратительные друзья.       — Каждый был занят собой и своими чувствами, — с осуждением проговорила Ино и, притянув пальцы к виску, зажмурила глаза. — Мне от этого не по себе…       Хината вопросительно взглянула на Кибу и протянула руки, чтобы он отдал ей дневник. Она рассматривала его кое-где потертую обложку, поглаживая кожу большим пальцем, а затем прижала его к груди.       — Я так паршиво себя чувствую, — удручающе потирая лоб, признался Шикамару, и Ино в утешающем жесте погладила его по спине. Он удачно выразился: ей тоже было паршиво.       — Не терзайтесь так, господа, — Джирайя медленно обошел стол и остановился напротив них. — За вами нет вины. Я каждый день твержу себе, что и за мной ее нет, ведь жить с чувством вины — это страшно, это по-настоящему невыносимое существование, и Наруто ни для кого из нас такой судьбы не хотел. В этом дневнике неспроста написано о вас. Вы оставались рядом с Наруто столько, сколько могли, и были с ним искренними. А большего ему было не надо.       — Нам так жаль… — Хината протянула Джирайе дневник, и ее подбородок мелко затрясся, а глаза заблестели от слез.       — И мне тоже жаль, госпожа Хьюга, — вторил ей он и положил дневник обратно на стол, скрупулезно выравнивая его строго по середине, как самую драгоценную вещь из всех, что у него были, есть и будут. — Экспедиция отняла у вас друга, — развернувшись лицом к компании, продолжал Джирайя, — Но не забывайте о том, что вы там приобрели.       Какаши обернулся к закрытой двери кабинета, и тоска, давшая слабину в последние дни, нахлынула на него с новой силой. Дальнейший диалог товарищей прошел мимо профессора, превратившись в монотонный гул: он стоял в стороне, мысленно возвращаясь к тому, чем жил после нежданного визита Сакуры к нему домой. Он тогда думал так много, так много размышлял, копался в себе столь глубоко, как никогда прежде, переубеждал себя в чем-то, ломал, вновь собирал по кускам, давал обещания и тут же их нарушал. Хатаке казалось, он умирал, потом рождался заново, и все вновь повторялось, как по замкнутому кругу, из которого яростно хотелось вырваться. Ему хотелось этого и сейчас.       Наруто желал Сакуре счастья, и даже тогда, когда его сердце изнывало от любви к ней, он думал только о ее благополучии. Какаши улыбнулся, съеживаясь от бьющего в лицо ветра, что разгонял по улицам листву, сбившуюся у тротуара. Профессор размышлял об этом всю дорогу, и это в кои-то веки казалось не таким болезненным, как прежде. Прийти к пониманию было непросто, особенно под гнетом неутихающих эмоций, но Какаши оказался близок к тому, чтобы действительно все понять.       Любить Сакуру — давно не преступление. Любить Сакуру — не равно причинять боль Наруто. Любить Сакуру — значит делать ее счастливой. И даже если профессор так много с ней упустил, у него еще есть шанс дать ей что-то кроме слез и переживаний. Что-то светлое, надежное, незыблемое. То, чего для нее желал Наруто.       Кулак Какаши несколько раз оглушительно долбанул по двери в квартиру Сакуры, но он и бровью не повел, когда дверь одной из соседских квартир распахнулась, и ее пожилая обитательница в бигудях смерила его неодобрительным взглядом. Хатаке ударил по двери снова, так и не дождавшись, пока Сакура откроет ему, а потом еще раз и еще…       Харуно резко отпрянула от двери, когда увидела на пороге профессора, и раздражение на ее покрасневшем заплаканном лице сменилось удивлением.       — Я знал, что ты вернулась домой, — тихо пробормотал он и без приглашения прошел в квартиру Сакуры, захлопнув дверь и оставив любопытную соседку ни с чем.       Сакура пристально смотрела на Какаши: сейчас в нем не было ни того профессора, который был так ей дорог, ни жалкого страдальца в объятиях бутылки, образ которого она стремилась забыть. Перед Харуно стоял просто Какаши, что безмолвно заявлял о своей решимости, коей она не могла пока найти объяснения.       — Я ни с кем не попрощалась, — пробормотала она, наконец, отнимая от него свой взгляд. — Джирайя, вероятно, счел это неуважительным.       — Ты не виновата.       Сакура подняла глаза на профессора, и он заметил, что они так до конца и не высохли от слез.       — Виновата.       — Нет, — упирался Какаши. — В том, что Наруто любил тебя, не может быть твоей вины.       — Но я должна была это понять! — прокричала Харуно, резко отворачиваясь от профессора. — Я причиняла ему боль и даже не подозревала об этом! — она развернулась обратно к нему и гневно поджала губы. — Ты глубоко забрался, Какаши. Занял собой все мои мысли и мучил меня, пока я мучила Наруто.       — Ты можешь снова меня винить, — спокойно произнес Хатаке, и Сакура подивилась этому, переменившись в лице. — Винить в его чувствах к тебе, в его гибели, даже в том, что он родился избранным и еще черт знает, в каких прегрешениях. Вини меня, если тебе так будет легче.       — Мне не будет легче! Я не знаю, как вернуться к нормальной жизни! Как не сожалеть о многом, как не представлять себе, что все могло сложиться иначе, и как перестать чувствовать то, чего не должна! А ты… — Сакура обессилено привалилась плечом к стене и, уронив голову, разрыдалась.       Какаши приблизился к ней, сначала осторожничая, а потом отбрасывая это с той самой решимостью, что в нем разглядела Сакура. Он взял ее за плечи, крепко встряхнул, приводя в чувство, впился в ее глаза своими, нахмурился.       — Не смотри на меня так, — предупредительно выпалила Харуно, и хрипотца в ее голосе резанула его слух. — Я больше не могу этого выносить! Почему он решил, что я буду счастлива с тобой? Почему он думал, что тебе это нужно?!       — Потому что это Наруто.       — Вздор! Прекрати говорить глупости с таким умным видом!       Профессор сжал плечи Сакуры сильнее, и она невольно охнула, смаргивая слезы. Его хватка была болезненной.       — Я не знал, как отдать дань памяти Наруто, ощущал, что должен что-то сделать, но не понимал, что именно. Я уже говорил, что больше не хочу тебя отпускать, что это мой последний шанс, который я не могу упустить. Однако я не должен был думать о тебе, о нас тогда, когда Наруто погиб. Сейчас же я осознал, как глубоко заблуждался. Последний шанс удержать тебя — это шанс сделать Наруто счастливым. Я бы никогда не связал эти вещи между собой, такое бы никому в голову не пришло. Но теперь я знаю, чего он хотел. И пусть он тоже был тем, кто любил тебя, как женщину, я не должен отказываться от своего последнего шанса. Я не откажусь от тебя. В том числе потому, что Наруто этого хотел.       — Теперь ты делаешь это ради Наруто? — Сакура рассмеялась сквозь слезы, хватаясь пальцами за ворот профессорского пальто. — Убереги меня от одолжений, Какаши. Я не знаю, чего ты на самом деле хочешь, но делать то, чего от тебя ждал Наруто — несправедливо по отношению ко мне.       Хатаке отпустил плечи Сакуры, но не позволив ей даже перевести дыхание, взял в ладони ее лицо.       — Он хотел, чтобы я перестал быть идиотом, — приблизившись к ней вплотную, прошептал Какаши, и Сакура возненавидела себя за то, что в этот момент почувствовала, и как отреагировало на это ее тело. — Но невозможно взять и измениться на старости лет. Я в это не верю. Зато верю в то, что ты была готова принимать меня таким, каким я был еще десять лет тому назад. Но примешь ли сейчас? — он с трудом сглотнул и рывком подался вперед, легонько стукнувшись с ней лбами. — Я люблю тебя. Не отнимай у меня мой последний шанс, Сакура. Не ради Наруто. Ради нас. Я делал больно: и во времена твоего студенчества, и в экспедиции, и делаю больно сейчас. Но прошу, позволь мне стать, наконец, тем, кто привнесет в твою жизнь что-то хорошее. Ты не знаешь, что делать со своей жизнью, а я не знаю, как проживать остаток своей, и только вместе мы сможем выбраться из этого тупика. Прости меня за ошибки, что я совершал. Прости за узколобость, за сварливость и нерешительность. Если бы я мог изменить прошлое, я бы не допустил твоих слез, не допустил, чтобы ты разочаровалась в любви, будучи такой юной. Я бы бросил все еще тогда, оставил свои амбиции, выбрал любовь. Сейчас мне сорок. У меня нет амбиций, нет стремлений и целей. Единственное, что было у того Какаши и поныне есть у меня — это мои чувства к тебе. И я больше не стану от них отказываться.       Сакура замотала головой, позволяя словам Какаши проникнуть в ее сердце и достичь понимания разумом. Она не противилась этому, но все равно что-то в глубине души заставляло ее сомневаться.       — Я не откажусь от тебя, Сакура, — обжигающий шепот Какаши коснулся ее губ, и Харуно приоткрыла рот, глотнув побольше воздуха и крепче стиснув пальцами обеих рук его пальто. — Теперь нет.       Она собиралась ответить. Снова приоткрыла рот, снова набрала в легкие воздуха, как будто хотела высказаться на одном дыхании, отшагнула назад. Но Какаши не стал слушать. Вместо этого он прижал Сакуру к себе, надавил на ее затылок всей ладонью и соприкоснулся с ней губами, лишая ее всех запасов воздуха. Она отчего-то запаниковала, как если бы профессор целовал ее впервые, и заторопилась отстраниться, однако Какаши не дал ей такой возможности.       — Ты имеешь право мне не доверять, — звучно оторвавшись от губ Сакуры, он скользнул ладонью по ее мокрой щеке. — И имеешь право ненавидеть...       Она затрясла головой, хватаясь руками за запястья профессора.       — Я не могу тебя ненавидеть, — Сакура приблизилась к его губам, едва касаясь. — Только любить.       Хатаке зажмурился, сжимая пальцы в ее волосах и громко, неравномерно дыша. Удивительно. Когда-то он хотел был успешным, возможно, прослыть первооткрывателем, сделать что-то действительно важное для человечества. А теперь... Теперь ему просто нужна была Сакура. Он просто хотел спокойствия и размеренности. Жить одним днем. Быть беспечным. Не гнаться за будущим и не оборачиваться к прошлому. Не сожалеть. Любить.       — Какаши...       Он немного отстранился и заглянул Сакуре в глаза.       — Да?       — Своди меня в театр?       Профессор выпрямился, непонимающе моргнув.       — Что? — тряхнув головой, спросил он.       — Наруто обещал, что когда мы вернемся домой, то он сводит меня в театр.       Какаши расплылся в широкой улыбке, и эта же улыбка отразилась в его увлажнившихся глазах, собравших в уголках неглубокие, но уже приметные морщинки.       — В театр... — он кивнул, потирая покрасневшее веко двумя пальцами. — Конечно, Сакура. Мы сходим в театр.       — И вот еще что: купи... три билета.       — Да, три, — Какаши проглотил ком в горле, но своей яркой улыбки не растерял. — Я понял. Обязательно.       Сакура, наконец, тоже улыбнулась, покуда слезы заливали ее щеки, до которых профессор вновь дотронулся с трепетной нежностью. Да, она не могла полюбить Наруто так, как любил ее он, но свои чувства к нему, как другу, как к лучшему человеку из всех, что ей встречались, Харуно была готова пронести сквозь время и обстоятельства. Она давно отдала свое сердце Какаши Хатаке, и будь Наруто жив, это бы все равно не изменилось. Но он никогда не будет для них лишним. Не будет тем, кто стоит между. Он объединяет. Связывает людей неразрывными узами. Дарует надежду и напоминает о том, что бояться — нормально, и что нельзя сдаваться даже перед лицом смерти.       Таким был Наруто Узумаки. Таким он и останется в сердцах своих близких. И пусть его физической оболочки больше нет, он продолжает воссоединять любящие сердца, прочнее скреплять нерушимую дружбу, делать лучше этот мир. И его история еще не закончена.       История Наруто Узумаки только начинается.