___
Она не рассказывает о случившемся. Ни вернувшемуся через час после её прихода Роджеру — она как никогда прежде счастлива его видеть — ни Хлое, с которой они видятся утром. — Ты сегодня скучнее обычного, — подмечает та. — Что стряслось? — Ничего. Сабрина пытается улыбнуться. Кажется, мир не рассыпается, несмотря на таинственные события, творящиеся всюду. И это дарит робкую надежду, что и отца ничего не коснётся. Но вопросы продолжают донимать голову. Даже сколько не вопросы, а желание отыскать ответы на них. На пару по философии она идёт неохотно. Вспоминается последняя встреча с преподавателем, и от этого живот вновь пронзает неприятной резью. Возможно, стоит наведаться в медпункт: Сабрина сжимает запястье, почти дырявое от учащённого пульса. И что она там скажет: мне плохо от присутствия профессора по философии? Считается ли это за симптом или вполне можно уже назвать болезнью? Её устраивал старый преподаватель. Кожа его имела сходство с тонким пергаментом, и когда он говорил, морщины на лице обретали жизнь. Голос у него был скрипучим, громким, и смотрел он всегда куда-то вдаль, внутрь себя. Сабрина не ловила себя на глупых мыслях, и на парах даже бывало скучала. Феликс всё испортил. Сабрина старается на него не глазеть лишний раз. А сама вспоминает тот явно не дежурный интерес: «А что было украдено?». Сродни безумию пытаться воспроизвести заново тон его голоса, вдруг обретшего металлический холод, или находить отголосок его прикосновения на предплечье. — Сабрина? — она вздрагивает. Это первый раз, когда он зовёт её по имени. Единственную из аудитории, будто нарочно выделяет жирным шрифтом. — Субстанциональная концепция рассматривает пространство и время как отдельные сущности, — она помнит определение из учебника наизусть. Взгляд Феликса не задерживается на ней долго, но и пары секунд достаточно, чтобы сердце ошпарило. — И что ей противопоставлено? — интересуется он. — Мисс Буржуа? Он разделяет их. И это осознание ядом в желудке сворачивается. Зачем? Хлоя молча бросает на неё жалостливый взгляд. Наклонившись в сторону, Сабрина одними губами шепчет правильный ответ. — Реляционная, — громко повторяет Буржуа. По лицу профессора ползёт желчная улыбка. — Как удачно, что у вас хотя бы нет проблем со слухом. Он тут же теряет к ним интерес и отходит к доске, принимаясь что-то записывать. Пульс продолжает колошматить. Сабрина и впрямь чувствует себя болезненно. Звуки кажутся очень громкими, до противного объёмными. Цвета — до тошноты яркими. Запахи удушующими. — Поверить не могу, что ты записалась на факультатив по греческому, — кривит губы Буржуа, между которых зажаты шпильки. Она стоит перед зеркалом в туалете и поправляет причёску. — Красивый язык, — отвечает Сабрина, пожав плечом. Она бездумно поднимает и опускает ручку крана, чередуя шум воды и тишину. Хлоя бросает на неё пронзительный взгляд и фыркает, собирая светлые локоны. — Только ли язык? — Что? — вода с радостью бьёт в дно раковины. Журчание обрывает одним движением Хлоя. Она задумчиво клонит голову к плечу и перебирает пальцами, постукивая ногтями по светло-розовой эмали. — Ещё немного, и я решу, что тебе всерьёз нравится профессор… Сабрина раздражённо фыркает и отворачивается к зеркалу: не покраснела ли невзначай? От злости, конечно. Слишком уж абсурдные предположения. — Нравится, как преподаватель, — находится она наконец с ответом, пока Хлоя не сделала окончательно неверные выводы. В голубых глазах селится прохладное недоверие. И Сабрина понимает, что нужно срочно перевести тему: — Так во сколько эта вечеринка, говоришь?___
На дополнительных занятиях греческим Сабрина умышленно отсаживается с переднего стола почти в самый конец. Рядом блеск окна, за которым шевелится ещё не озолоченная зелень деревьев и гипсовые головы на подоконнике: Аристотель, Платон, Декарт — все глядят в её сторону пустыми бело-серыми глазницами. Становится даже неловко перед ними. — В димотики существует четыре падежа… Сабрина прилежно списывает с доски таблицу. Она чувствует лёгкий стыд за то, что находится здесь. Так ли уж сильно её заинтересовал язык или это скорее мазохистичное желание чаще чувствовать ножик между рёбер? Она задаётся вопросом, но ответ ей совсем не нужен. Лучше вообще об этом не думать. Лист с упражнениями не сразу опускается на парту. Упавшая тень облизывает край стола. — Вы сегодня далеко, — замечает профессор задумчивым тоном. — Мне нравится соседство, — она кивает в сторону гипсовых философов. По губам Феликса ползёт смешливая улыбка, но он быстро её срезает. — И кто вам нравится больше? Сабрина поочередно оглядывает троицу и жмёт плечом. — Декарт, пожалуй. Феликс заправляет тонкий светлый волос за ухо и медленно кивает. — Ну разумеется, — роняет он таким тоном, будто это всё объясняет. Когда он удаляется, дышать становится легче и труднее. Всё сразу.___
Время немилосердно долго тянется, когда находишься там, где не особенно хочешь. Сабрина пытается расслабиться, даже танцует пару раз с разными людьми. Имена пеной растворяются в водовороте повторяющихся действий. Быстро приходит чувство скуки. Озлобленной такой, цепкой. Сбегая от неё, Сабрина с трудом находит в переполненной комнате Хлою. В довольно неловкий момент. — …она ведь неправа, да? Я ведь не бесполезная? — она виснет на плече своего кавалера, и тот выглядит так, будто и сам сейчас того гляди расплачется. Кажется, его зовут Лука. — Конечно, нет, — у него не так сильно заплетается язык. — ты... Чёрт, я тебя люблю, знаешь? Сабрина уже пятится назад, но Хлоя её замечает краем глаза. Она тут же выпрыгивает из объятий и натягивает на губы бесстрастную улыбку. Словно и не ей вовсе только что в любви признались — Я же вас так и не познакомила! У Луки добрые, тёплые глаза. Наверное, мелькает мысль, он как никто другой подходит Хлое. — Очень приятно, — бормочет она. Неловкость слегка разбавляется бутылкой вишневого эля на двоих. Сабрина, скользя взглядом по беззаботным людям, пытается вернуться к размышлениям, которые оставила между первым и вторым танцем. Недостаток информации вызывает мыслительный зуд. Она вспоминает машины без номеров, гул ползающих по небу вертолётов, красные буквы заголовков и выстрелы в темноте жилого квартала. Сабрина чувствует себя неуютно: рядом забывшие о её присутствии Лука и Хлоя, а вокруг — сплошные незнакомцы и жирный, лиловый свет. Её немного качает, когда она начинает двигаться в сторону предполагаемого выхода. Иронично, но вместо этого она попадает на забитую хламом лоджию, уже занятую каким-то парнем. Уличный воздух мешается с сигаретным дымом. Сабрина случайно задевает свисающий с полки велосипед. Весёлый звон заставляет незнакомца обернуться. По его лицу тут же расплывается улыбка. Сердце совершает акробатический трюк. Сабрина в замешательстве грызёт взглядом лицо напротив. Нет, конечно, ей просто кажется. Никакой это не двойник профессора. Волосы не так лежат, зрачки слишком широкие, и эта улыбка — грубая, почти глумливая… Но схож до невероятности. От этой внезапности Ренкомпри ненароком уводит назад. — Ищешь кого-то? — голос громкий, переливчатый, совсем не тот. Сабрина разворачивается и почти бежит прочь. Она слишком много выпила.___
Солнце стекает по рабочему столу. На нём идеальный порядок, которому может позавидовать даже Сабрина. — Ваш тест... — бормочет Феликс, перелистывая какие-то листы. — Вот он. От его пальцев — длинных, нервных и худых — сложно оторвать взгляд. Стоит болезненного усилия не представлять меж них сигарету. В памяти блуждает голодный росчерк злой улыбки, и от него никак не отделаться. Сабрина удовлетворенно кивает, и выдыхает, глядя на отметку. Феликс тут же скучнеет, будто ждёт, когда она уйдёт. Но это оказывается обманчивым впечатлением. — Ваше недавнее сочинение оказалось занимательным, — он протягивает ей книгу. — Рекомендую ознакомиться. Сабрина нерешительно берёт её в руки.Фр. Брентано.
Zeit und Kontinuum.
— Время и пространство, — произносит она с лёгкой улыбкой. — Почему именно это? Феликс изучает её лицо, плетя молчание. Сабрина бережно прижимает книгу к себе, словно защиту от его взгляда. — Вам следует лучше изучить понятие времени, — он допускает полуулыбку. — Которое я у вас сейчас беспардонно краду. Сабрина ведёт взгляд в сторону. Пытается найти безопасную, комфортную точку. Чтобы плотнее изложить крадущуюся по языку мысль. — Я думаю, что это не кража — когда оба собеседника находят общество друг друга приятным, — она благодарит вешалку в углу за то, как ровно прозвучал её голос. Внимание Феликса громкое — взбирается на две октавы выше. Сабрина решается глянуть на него и жалеет, пылинкой попадая в топь его глаз. — И вы находите приятным? — слишком внезапно, мысли тут же теряются. Уточнение, добавленное тоном тише, добивает: — Моё общество? Ренкомпри прижимает книгу теснее, и становится душно, когда мимолётным движением глаз Феликс ловит её на этом. — Нахожу. Сил остаться и увидеть реакцию профессора больше не остаётся. Хлещет по спине, провожая, его вдумчивый взгляд. А Ренкомпри хочется истерично рассмеяться. Но она этого, разумеется, не делает.