___
Она притворяется такой же тусовщицей, как и остальные. Насколько это возможно гнёт искреннюю улыбку, когда какой-нибудь сынок очередного мажора снисходительно задаёт вопрос в духе: «Совсем не то, что в студенченских общагах, да?». Зато Хлоя чувствует себя явно на своём месте. Обычно Сабрина занимается тем, что следит, чтобы та не слишком напилась или ещё чего не влезла в историю с наркотиками. Но сейчас с ней Лука, и тот явно старается держаться относительной трезвости. Избавленная от этой заботы, Сабрина оказывается предоставлена самой себе. Оглядывая зал, в котором происходит основное веселье, она мысленно рисует его в наряде обычного дня. Тихим, безлюдным. Освещаемым не пляской кислотных пятен, а мягким солнцем. Машинально, не глядя она принимает протянутый ей бокал. — Спасибо. Лимонная горечь вгрызается в голову. Музыка кажется глуше, когда над ухом раздаётся голос: — И предположить не мог, что ты любительница подобного времяпровождения. Знакомый, но обёрнутый в интонации чужие, резкие. Она оборачивается, уже зная, кого увидит. И всё равно это похоже на внезапное погружение в ледяную воду. Он — блудная копия Феликса — стоит, оперевшись на барную стойку и точит пристальный взгляд. Сабрина хватается за края его рваной улыбки и сжимает стакан крепче. — Я вас искала, — смелости явно она обязана выпитому. Хмель спиливает острые края мыслей. Зелёный взгляд вспыхивает ярче. — Не слишком старательно, да? — он подаётся ближе. — Я нашёл тебя первым. И эта фраза валит оказавшийся и без того неустойчивым домик рассудительности. Сабрина набирает в грудь побольше воздуха, она собирается спросить, что это значит. Потому что, чёрт дери, она обязана это выяснить. — Адриан! — планы рушит грохочущий мужской голос. Лысеющий толстяк с пышными усами обхватывает чужие плечи. — Какого дьявола ты здесь… — холодный взгляд натыкается на Ренкомпри. — А, извините, мадемуазель. Давайте быстрее, что вы там хотели. Автограф? — он гнусаво усмехается. — У мсье Агреста мало времени на фанатаские встречи. Дальше его речь продолжает вращаться вокруг каких-то имён, названий журналов и прочей шелухи. Сабрина записывает в память лишь одно: Адриан Агрест. От имени тянет отдалённым знакомством, и в этом обнаруживается нечто неправильное. Прежде чем уйти вслед за менеджером, Адриан награждает Сабрину тяжёлым взглядом. Она осознаёт, что до этого обманывалась. Пряла ложь собственному разуму. Приходится вскрыть честность: Адриан похож на Феликса до сумасшествия. Их будто с одного образца сделали. Пара деталей, как маскарад — и вот уже разные люди. Если не приглядываться. Но Сабрина наизусть помнит лицо профессора. Она допивает содержимое стакана, находя вкус ещё более резким. Алкоголь будоражит воспалённое сознание. Сабрина сбегает с вечеринки, потому что всюду натыкается на копии.____
Это первый раз, когда отсутствие философии в расписании откликается явной тоской. В ней Сабрина и проводит весь день. Проходя по коридорам, рыщет обнадёженным взглядом по чужим силуэтам. — Ты вообще меня слушаешь? Хлоя останавливается у окна, за которым неприветливо хмурое небо. — Да, твой отец… — мысли перещёлкивают с устрашающей скоростью. — Погоди, повтори последнюю часть, пожалуйста. Хлоя недовольно хмыкает. — Он собирается ввязаться в переговоры с британской разведкой. — Зачем? — изменившимся тоном спрашивает Ренкомпри. И эта перемена будто даже удивляет Буржуа. Но виду она не подаёт, принимается с явным неудовольствием перечитывать наскоро раздобытый конспект. — Пытается, видимо всех впечатлить. Сабрину такой ответ не устраивает, но она отстаёт. Очевидно, что Хлое неприятно признавать, что ей тоже ничего неизвестно. Она сопоставляет в голове те факты, в устойчивости которых больше нет сомнений. Значит, их спецслужбы столкнулись интересами с британскими. Из-за чего? — Ты могла бы разузнать больше, — бросает она осторожно, доставая учебник. Хлоя вскидывает на неё недоумевающий взгляд: — Чтобы зачем? — Разве тебе не интересно? — теряется Сабрина. Хлоя тихо усмехается. — Знаешь, мне и так хватает забот. Ещё одной причины для похода к психологу мне не нужно. Спасибо. Досада вскоре замыливается будничной волокитой._____
Улица встречает шелестом дождя. Пока Сабрина ищет зонтик, она не сразу замечает застывшую на крыльце фигуру. На буйство погоды Феликс глядит с мрачным неудовольствием. Громкое волнение ломается пополам. — Я могу поделиться, — предлагает Сабрина, раскрывая над ними зонт. Она замечает, как профессор тихо вздрагивает. И ей становится почти неловко. — Спасибо, — бросает он и приглядывается внимательнее. — Вижу, расследование в самом разгаре? Сабрина приподнимает брови в немом удивлении. Какие странные выводы… Феликс тут же торопится объяснить: — Вы выглядите так, будто не спали несколько суток. Дождь барабанит по раскрытому над ними куполу, и чтобы избавиться от вязкого смущения, Сабрина сосредотачивает внимание на сбивчивом ритме. — Что удалось выяснить? — приходит на помощь Феликс. Интерес в его голосе действует, как успокоительное и стимулятор одновременно. Сабрина кидает на него косой взгляд, и к счастью, не натыкается на ответный. — Немного, — сдержанно отзывается она. Она рисует перед глазами лицо Адриана, и в очередной раз поражается схожести. — У вас есть брат-близнец? — вырывается так стремительно, что она лишь спустя мгновение осознаёт сказанное. Слов, к сожалению, назад не воротишь. — Какой курьёзный вопрос, — хмыкает Феликс, и вдруг притягивает её за талию, но лишь из опасения, что она наступит в лужу. — Могу узнать, чем он вызван? Ренкомпри опускает голову, они доходят до спасительного козырька остановки. Зонт щёлкает, схлопнувшись. — Сабрина? — напоминает Феликс, в его голосе проскальзывает напряжение. Он бегло касается её плеча, заставляя оторвать глаза от влажным грифелем блестящего асфальта. — Человек, которого ищет полиция, — тихо объясняет она. Мысли путаются, потому что смотрит Феликс уж слишком внимательно. Топит в нефрите своего взгляда окаянного. — …похож на вас. Улыбка, прорезавшаяся на губах заставляет живот содрогнуться. Невозможно не сравнить. И к собственному ужасу и стыду, будь тот проклят, Сабрина замечает схожесть. Адриан тоже, кажется, улыбался так. — И вы, конечно, не можете допустить даже мысль о том, что это я? — так неуловимо и странно в его голосе плещется нежная насмешка. Несмотря на осенний ветер, щёки опаляет. — Но ведь это не вы… Правда? Окончив блуждать глазами по её лицу, Феликс вздыхает, переводя взгляд ей за спину. — Я ничего не крал. В остывшем голосе Сабрина ловит что-то болезненное. То, свидетелем чего становясь, она ощущает беспокойное желание извиниться. Но вместо этого она находит предлог уйти: разбрызгивая лужу по тротуару, к остановке подъезжает автобус. — Мне пора, — она неуверенно отступает. Дождь попадает на стёкла очков, и выражение лица профессора становится расплывчатым. Она лишь успевает поймать тихое: — Будь осторожна. Брошенная напоследок фраза вылезает костьми наружу, когда расстояние измеряется половиной пути до её станции. Невозможно отделаться от размышлений на тему: к чему же относилось это предупреждение? Дождь стихает, когда она выбирается из автобуса. Лишь трусливо моросит, напоминая о тепле дома и недописанном докладе по истории. Отличный способ отвлечься от беспокойных и попросту неуместных мыслей. Сабрине вообще-то льстит то, с каким участием ведёт с ней беседы профессор, и нравится, чего скрывать — нравится, как он обволакивает её имя, с лёгким английским акцентом произнося. И всё вновь возвращается к заключительной части диалога. Будь осторожна Он впервые обратился к ней на ты. Хрупкое исключение, размытое косыми струями воды.