ο κύκλος πρέπει να είναι κλειστός
Но сейчас, пропитанная присутствием Феликса, она всё понимает. — Боже… Дрожащей рукой она возвращает ему часы, не глядя. Сердце трепещет, стирается о клетку грудную, как ластик о дощечку. — Вы, — она отступает назад, хватаясь за стоящую позади парту. Закидывает на неё осточертевший портфель. — Вы говорили, что ничего не крали. — И я не соврал, — выражение глаз Феликса обдаёт холодом. — Можно ли украсть у самого себя? Сабрина опускает взгляд на свои пальцы. В голове становится пусто. Профессор, словно чувствуя это, переводит взгляд на окно: за ним уже начинают копиться сумерки. — Это вы отдали подделку мэру? — интересуется Сабрина и тут же усмехается. — Ну разумеется, вы. Кто же ещё... Зачем? — Вы скоро поймёте, — обнадёживает Феликс. — Откуда вы знали, что я пойду к нему? Вы ведь меня даже не знали! Её сердит до трясущихся рук это равнодушное спокойствие, которым пропитан Грэм-де-Ванили, его хитро приподнятый угол рта. — И это вы тоже скоро поймёте, — повторяет он. Это последняя капля. Ренкомпри бросает в его сторону недовольный, преисполненный досады и укора взгляд. Она забирает сумку и несётся к выходу. Ей тошно и стыдно за себя. Наверняка Феликс наслаждается исподволь её растерянностью и слепотой. Играется с ней как кот с мышью. Это ведь так забавно! Наивная студентка-отличница решила вырядиться в детектива… Вдвойне забавно, когда она ещё так явно... — Сабрина, — оклик догоняет у самых дверей, уничтожая жуткое продолжение внутреннего монолога. Проклиная себя, она оборачивается. Феликс протягивает ей книгу в тёмной обложке. — Не совсем философия, но думаю, вам понравится. Можете не возвращать. — Спасибо, — она почти выдёргивает книгу из его рук, с недоумением находя странную тоску на лице профессора. О подарке она совсем забывает. Не до того. И только часами позже, разыскивая учебник по истории, она обжигается, обращая внимание на обложку. Потому что это та самая книга, которую ей предлагал Адриан. С глупым названием.Завтра в поисках вчера
Слишком больное совпадение, чтобы о нём не думать. Между первых страниц она находит записку. Она не хочет её читать. Даже разворачивает стыдливо и неожиданно трепетно. Становится тошно: с чего бы ей так себя вести?я буду не против обсудить прочитанное
Сабрина видит, как идёт на балкон. Пламя вырывается из тёмно-синей зажигалки, кусает края бумаги и пожирает чокнутые слова, вместе со смутно знакомым адресом в углу. Ошмётки остаются тлеть на дне пепельницы. Она видит это так ясно, будто взаправду. Так, словно она не кладёт записку в самый конец книги. Когда закат заползает сквозь полоски жалюзи, Сабрина хоронит надежду забыть об этом жалком подобии расследования. Она открывает первую главу.____
Сюжет затягивает. А возможно, слишком велика мотивация дочитать до конца. Три с лишним сотни страниц умещаются в два дня. Сабрина верит в совпадения. И поэтому хранит злорадное убеждение: никакой встречи не состоится. Потому что в ином случае это будет означать кое-что более зловещее. Способен ли человек рассчитать за какое время кто бы то ни было способен прочитать книгу? Мысль о том, что Феликс не человек заставляет губы изогнуться в нервной улыбке. В «café et livres» растекается крепкий запах кофейных зёрен и тонкая сладость впитавших время книжных страниц. Сабрина направляется к привычному месту в углу. Ей оно полюбилось за море зелени на подоконнике, что застилает старое окно. Она, определённо, не хочет, чтобы он приходил. Вот только веет от этого утверждения липким самообманом Как объяснить то, что на ней сегодня блузка, которую она одевала лишь однажды? На очередное глупое свидание, что оставило в памяти лишь бледный, сухой осадок. Вспоминая об этом, она усмехается самой себе и пытается пригладить волосы, растрепанные безжалостным ветром. В животе вяжет — горячо, стягивающе, — до горечи алой во рту. Сабрина хочет оправдать это умственным перенапряжением, но почему-то только делает себе хуже. — Давно вас не было, — журчит голос официантки, вылавливая из раздумий. — Всё ещё любите детективы? Тут на днях целую коллекцию Агаты Кристи принесли… — Да? Здорово… В голове всплывает имя улыбчивой девушки — Роуз. — Вам точно нужно взбодриться! Что будете? Есть чудесный раф на кокосовом молоке, и… Сабрина не успевает ответить. — Мадемуазель будет двойной эспрессо. Я ведь прав? Он появляется будто из пустоты и безмятежно опускается в соседнее кресло напротив. Сабрина запоздало кивает, пытаясь справиться с нахлынувшим смятением: в чём именно его причина ещё поди разберись. — Вы хорошо её знаете, не так ли? — Роуз улыбается ещё более жизнерадостно чем обычно. Сабрина почему-то не может пошевелиться, прикованная тяжестью малахитовых глаз. Она отмирает, когда официантка бодро удаляется от столика. — Что вы здесь… — Ренкомпри делает движение головой, будто отгоняя мысль прочь, и выдыхает, порывисто подаваясь вперёд. — Как? Это ведь невозможно... Феликс хмыкает. Выражение его лица становится и плутоватым и надменным одновременно. — Жажду услышать твои рассуждения на этот счёт. Сабрина с трудом уводит глаза прочь. Когда-то вселявшие покой растения кажутся грубой усмешкой. — Допустим, то, что вы оставили этот адрес, — она следит за бисеринами начинающегося дождя, липнущими к стёклам, — ...простая случайность. Феликс слушает её внимательно, подперев голову рукой. Даже этот незамысловатый жест врезается в и без того инфицированный от его присутствия разум. Сабрина поправляет кольцо на пальце, которое она сегодня нацепила. — Но как вы могли знать заранее, что я именно сегодня закончу читать книгу… — она ловит его голый взгляд, мурашки трогают оголённые плечи. — Я не знаю. Губ Феликса касается улыбка. И это скверно. Наверное, он вновь находит её поведение в высшей степени глупым. Сидит и забавляется. Сабрина вновь ковыряет опостылевший слой размышлений и хмурится. — Вы… Следите за мной? Роуз появляется внезапно, с чашками, о которых, кажется, все уже забыли. — Эспрессо, — пропевает она между делом. — И ваш чай. Стук капель набирает силу. Раньше Сабрина находила умиротворение в подобных моментах. Сейчас её не успокоит даже гроза с ливнем. — Только во время лекций, — отвечает Феликс, и осекается, словно жалея слетевших слов. — Тебе понравилась книга? Беспардонная смена темы разговора странным образом успокаивает. Сабрина глядит на чёрную поверхность кофе. Феликс ненавязчиво пододвигает ей сахарницу в ожидании вердикта. — Никогда бы не подумала, что вы любитель подобных жанров, — она задумчиво размешивает сахар. Мысль о том, что вновь чудесным образом профессор предугадал её, такое даже простое действие, теряется в гуще. — Фантастика! — фыркает она тихо. — Отличный способ забыть о существующем. — Половина описанного там вымысел, но некоторые сентенции стоят внимания, — миролюбивым тоном подмечает Феликс. — Элиот не верил, что перемещения во времени возможны, он отрицал очевидное и в итоге… — Его скептицизм, постоянные измерения расчетов помогли построить машину. Мысль автора ясна, — Сабрина бросает кивок, опуская чашку на блюдце. — Но в реалиях подобное невозможно. Феликс спрашивает таким тоном, будто они вновь на уроке: — И почему же невозможно? — Я бы не стала тратить столько времени на то, во что не... — она морщится, осекаясь, и вдруг вскидывает взгляд на профессора. — А что если, он верил с самого начала? Просто… — Обманывал себя, да, — подозрительным тоном подводит черту он. — Ты мне его напоминаешь. Сабрина вспыхивает, но не от смущения. — Я себя не обманываю. — Уверена в этом? — Феликс отпивает чай, и на несколько мгновений его взгляд тонет. Сабрина завороженно глядит на пришедший в движение кадык, опускает взгляд на запястье. Прямо на выпирающем стебле вены красуется родинка. Она не замечала её раньше. Ей вспоминается интервью Агреста, и сердце вхолостую подскакивает. — На что вы намекаете? — Сабрина таращится на него рассеянно, пытаясь тут же не выдать коварное предположение. — Если что-то выбьется из твоего представления о мире, — Феликс обводит книжные полки ленивым взглядом. — Как скоро стадия отрицания перерастёт в принятие? — Ещё ничего не случалось… Подобного. Сабрина хмуро смотрит в окно, ведя краем сознания подсчёт стекающих вниз капель. Улица неспокойно темна от воды и хмари осеннего неба. — Я мог бы этому поспособствовать, — задумчиво роняет Феликс, и, кажется, слегка подаётся вперёд. До Ренкомпри не сразу долетает смысл его слов, и когда тот пронизывает рассудок, она в конец теряется. — Как? — Мог бы, но не стану, — хитро щурится Феликс. Он сверяется с часами. Какие-то мысли спотыкаются и падают. Сабрина слишком увлечена попыткой расшифровать намёк, чтобы их поднимать и разглядывать. Она не хочет думать о часах. О властях, что сцепились между собой. — Мне пора, — он ловит её взгляд и вдруг улыбается. Совсем не так, как обычно. Сабрину ошпаривает изнутри. Она вяло кивает, бессмысленно вращая кольцо. Подарок матери — ей казалось, что с ним за ней всюду следует удача. — Спасибо за встречу, — Феликс накрывает её ладонь своими дурацкими, красивыми пальцами. И Ренкомпри всерьёз кажется, что она сейчас упадёт в обморок. Взгляд плавно обводит её лицо, и это подобно маленькой смерти — найти в зелени радужек нечто нетерпеливое, жадное. — Ты вновь краснеешь, — он сжимает её пальцы и отпускает. Сабрина прячет ладонь под стол. Кожу терзает эхо прикосновений. — Это... Реакция на кофеин. Феликс поднимается, издав глухое хмыканье. — Всё-таки вы с Элиотом похожи. На это ей нечего сказать, только и остаётся — вспомнить об остывающем кофе и пытать тяжёлым взглядом удаляющуюся ровную спину. «Боже милостивый», — невесть кому и о чём молится Сабрина, прикрывая глаза. Чтобы смыть наваждение ей нужно что-нибудь покрепче.