Мы встречались позже

Он помнит, как увидел её впервые. До того, как часы устроили разбег в обратную сторону. Он встретил её до начала петли, но когда события уже начали вести к ней. За окном брезжило сентябрьское солнце. Сабрина не знала его, они никогда не встречались. Но она знала его другую версию — ошибку. И Феликс притворялся им. Играл самого себя, из другой временной ветки. Настоящий фарс, но в роль пришлось вжиться. — Вы сегодня другой, — она подметила это невзначай, опуская чашку на блюдце. — Другой? — Феликс хмыкнул и заинтересованно выгнул бровь. — Как же это понимать? Внутри засвербила тревога. Дочь Роджера оказалась внимательней, чем он мог ожидать. — Вы выглядите уставшим, — он заметил, что её глаза, под стёклами очков совсем что аквамарин. — И немного... грустным? Сабрина опустила взгляд и пожала плечом, спрятанным под просторным зелёным свитером. Феликс выдавил улыбку. — А вы наблюдательна, — произнёс он приглушённо. Ренкомпри слабо усмехнулась и заправила светло-рыжую прядь за ухо, в свету её волосы приобретали тон янтаря. — И сегодня воскресенье, — продолжила она вкрадчиво. — Вы не приходите по воскресеньям, и я подумала, что... — она замолчала, коротко взглянув в его сторону. — Что вы подумали? — Феликс подавил желание податься вперёд. Он действительно хотел узнать продолжение её мыслей. Сабрина оторвалась от изучения растений, что почти закрывали окно. На её лице затесалось робкое сомнение. — Это, возможно, всё моя фантазия, — в глазах Сабрины поселилось заранее извиняющееся выражение. — Но мне кажется, вам нужна помощь. — И вы готовы мне помочь? — с любопытством спросил Грэм-де-Ванили. Он вдруг ясно определил, что к профессору философии, коим заделался его двойником, у неё чувства довольно тёплые. Осталось выяснить — насколько сильно. В отделе его, разумеется, поставили в известность о другом Феликсе, наделив информацией весьма поверхностной. Он уцепился за строчку о том, что в небольшой круг его общества входит студентка. Да не какая-нибудь, а дочь Роджера. Положение становилось шатким. Он понял это, когда этим утром обнаружил, что ему закрыли доступ в некоторые из отделов. "К чёрту, — подумал он с неожиданной ясностью, глядя на полное волнения лицо Сабрины. — верну всё на место и уйду в отставку". — Если будет необходимость, — перешагнув через длинную паузу, отозвалась она. — Правда, я не знаю в чём дело, и ничего не умею. — Это не страшно. Я ценю вашу готовность помочь... — Феликс отстранённо улыбнулся. — Незнакомому человеку. Он сам не понял, зачем это ляпнул. Два неприятных, резких слова. Облик Сабрины искорёжило сожаление. — Вы правда так думаете? — голос её истончился, обрёл почти неприятную высоту. — Что я вас совсем не знаю? Феликс напустил на себя скучающий вид. Он уже знал, что делать. — Совсем не знаете, — подтвердил он ровным тоном и продолжил, слегка наклонившись вперёд. — Вы напридумывали себе больше, чем я есть. Наверное, он попал в точку. К бледному лицу прилила кровь. Сабрина затравленно опустила глаза. — Наверное, вы правы. Простите. Она схватила куртку и бросилась к выходу. Это ощущалось... Странно. Она влюблена в него и не в него одновременно. Принимать это оказалось более диким, чем тот факт, что где-то рядом бродит живая, разумная копия... Даже не копия, а он сам и бродит. И Сабрина в него влюблена. Даже неудобно. Феликс ещё некоторое время сидит там, вперив взгляд в то место, где она только что была. Он тщательно обдумывает произошедшее, до того тщательно, что испытывает стыдливую неловкость, от которой хочется откупиться. Но затем выручает здравый смысл. Феликс вспоминает, что намеревался сделать дальше. И вдруг смеётся, тихо, но всё равно привлекает к себе парочку сторонних взглядов. Он чувствует себя круглым дураком, что всюду ищет дорогу посложнее. Хотя на самом деле всё можно сделать в два хода вместо десяти.

___

Несмотря на середину октября, солнце ничуть не жалеет тепла и света. Сабрина даже расстёгивает пальто, позволяя ветру играться с его полами. Она медленно бредёт по бульвару Клиши. Людей на удивление совсем немного. Но Сабрину это лишь радует: легче думается. Мимо проезжает велосипедист, сминая колёсами успевшую пожухнуть опавшую листву. В памяти промелькивают далёкие картинки из прошлого: после школы Ренкомпри часто посещала Монмартр. Особенно её пленяло старинное кладбище. Будто желая воскресить в памяти те далёкие чувства умиротворения, Сабрина направляется прямо к некрополю. Там её встречает несколько разбредшихся колон туристических групп, и на поиски тихого места уходит достаточно времени. На обросшем вьюном склепе ещё виднеется выбитая надпись на латыни, но разобрать получается лишь тривиальное in aeternum. Сабрина обходит его и усаживается на каменную скамейку. Она в очередной раз достаёт часы. Заблудившийся луч солнца сбегает по ободку. Сабрина дотрагивается до острых стрелок, перетасовывая одни и те же факты в голове. Падающая тень заставляет судорожно сжать ладонь. — Ты всегда их носишь с собой? Адриан опускается рядом и давит усмешку. В его руках материализуются сигареты. — Ужасно невежливо уходить не попрощавшись, — беззлобно напоминает Ренкомпри. — Я тебя расстроил, — вздыхает с притворной чуткость Агрест. Он ловит её взгляд в смешинку своих глаз. — Мне очень жаль. Сабрина хмурится, опуская взгляд на часы. Забавно, но в присутствии Адриана нет нужды ничего скрывать. — Как ты понял, что это подделка? — она вертит их в руках, вспоминая другие. — Они ведь идентичны. Она осознаёт, что ляпнула лишнего. Но к удивлению, Агрест воспринимает её слова спокойно. Он выдыхает дым и выдаёт: — Всё дело в стрелках. Сабрина задумчиво опускает на них взгляд, пытаясь мысленно их сравнить. Разницы не находит. Возможно, будь у неё сейчас оригинал... — Зачем ты пытался украсть их? — мимоходом интересуется она. — Скорее вернуть то, что принадлежит мне, — поправляет беззаботно Адриан. Сабрина смотрит на него в замешательстве. Запах табака неуловимо знаком. Она осознаёт это исподволь, обходя с разных сторон услышанное. — Но они… Принадлежат Феликсу, — говорит она так, будто пытается саму себя убедить в этом. — Не думаю что есть много людей, обожающих пафосные фразы на греческом. Адриан тихо смеётся, сбивая столбик пепла. — Ты так и не поняла, — вновь смешок, холодный и колючий. — Ты говоришь с одним и тем же человеком. Над холмом разносится биение колокола. Сабрина ёжится, хотя ей вовсе не зябко. — О чём ты? Слышится усталый вздох. На землю, мигая рыжими искрами, летит окурок. Агрест сосредотачивает всё внимание на Сабрине. — Меня зовут Феликс, — острая улыбка режет края его рта. Сабрина неопределённо машет головой. Адриан запускает ладонь в волосы и приглаживает их, оголяя высокий лоб. С его лица сползает ядовитая насмешливость. — Мисс Ренкомпри, — его голос звучит точь-в-точь как у Феликса. — Удивление вам не к лицу. Вот только он бы такое вряд ли ей сказал. Сомнений быть не может. — Лжец, — выдавливает она, вскакивая на ноги. — Хорошая игра, я почти поверила. Непонятная злость слепит сильнее солнца. Агрест вторит ей тоже поднимаясь, он подходит почти вплотную, его взгляд на секунду задерживается на её руках. — Что ж, видимо, он успел запудрить тебе голову, — проговаривает Адриан и поднимает глаза к лицу, — он хвалит твои сочинения, дарит книги, смотрит так долго, что ты находишь в этом нечто большее… Сабрина норовит броситься в сторону, в виски давит спятившая кровь. Но Агрест тут же пресекает пути к побегу. — Разве я не прав? — уточняет он. — Он заставляет тебя чувствовать свою исключительность… — Замолчи. — Потому что это то же самое, что делал я, — он смотрит на неё хищно, вбирая каждую эмоцию, в терпеливом ожидании ответа. — Сабрина, мы — один и тот же человек. Собирая последние силы, она отталкивает Адриана. Её тошнит, а в голове всё мутно и неразборчиво. Он не может быть прав. Не может. И родинка на запястье у него наверняка нарисованная. Сабрина едва разбирает дорогу, настолько сильно всё плывёт перед глазами. Она останавливается перед тёмной статуей — расплывающийся крылатый силуэт. Он неожиданно пугает её, и Ренкомпри делает шаг назад. В ушах нарастает непрерывный треск. А потом лицо каменного ангела облепляет темнота.

___

Сложно сказать точно, что именно её вырывает наружу из липкой чёрной паутины: требовательный стук крови, сосредоточенный где-то за ушами, или же чужие причитания вкупе с тормошениями её тела. «Всё в порядке», — хочет сказать она, но наружу вырывается лишь глухое мычание. Сабрина раскрывает глаза, и тут же вновь жмурится: солнце такое же яркое, каким и было до того, как… — Ну слава-те господи! — женский голос раздаётся совсем рядом, и тяжесть чужих рук покидает плечи. — я уж собиралась в скорую звонить… — Нет, не нужно, — слабо ворочая языком всё-таки отвечает Ренкомпри, чтобы доброй прохожей вновь не захотелось вызывать неотложку, она поднимается из полусидячего положения. В голове вертится некоторая неотвратимость, над которой она совсем не в состоянии сейчас думать. — Милочка, вы знали, что нельзя себя так мучать? Женщина сочувственно смотрит на неё, и ненароком Сабрина начинает чувствовать себя героиней дурацкого ток-шоу. — Я не… — Да я всё понимаю! — не унимается та, прижимая ладонь к груди. — модно оно так у вас, но это не дело, моя дорогая. И она продолжает причитать всю дорогу до ближайшей станции метро. Женщина вызвалась её проводить, и чувствуя некую вину за доставленные хлопоты, Сабрина не решается возразить. А та всё сетует на нездоровые стандарты красоты и тощих моделей, и почему-то на правительство. — Это был не голодный обморок, — всё-таки нарушает её поток восклицаний Ренкомпри. — Не волнуйтесь. Я просто перенервничала. И было от чего. Лишившись общества чуткосердной женщины, Сабрина оказывается заперта один на один со стаей кровожадных мыслей. Они вырываются наружу: лохматые чудовища занимают и без того переполненный людьми вагон. Одна мысль нависает над ней, цепляясь за липкие поручни, другая отражается в тёмном свисте окон. Они вторят ей, когда она по слогам проговаривает: невозможно. Невозможно. Мужчина с сумками толкает её в плечо, и Сабрина понимает, что это её станция. Её ноги обжигает, как перед прыжком. Она остаётся.