Мы встречались позже

Они проводили почти всё время в разговорах. Сабрина в них явно пыталась отыскать точку забвения, где происходящее снаружи становилось несущественным. Ползущими картинками на экране. Феликсу нравились их беседы. Он начинал привыкать к тихому переплетению их голосов, к её устремлённым в его сторону, уже без стеснения, взглядам. Сабрина могла говорить не только о философии. Иногда у них завязывались споры насчёт того, какая эпоха обладала бо́льшим количеством качественного кино, или например, почему читать мировую классику лучше в оригинале. — Язык передаёт мысль, — приводит аргумент Феликс. — Перевод может сохранить идею, но яркость мысли будет уже не та. — Всё зависит от качества перевода, — парирует Ренкомпри. В свободное от разговоров время они плутали по Парижу. То ли искали, то ли прятались. Феликс сам не понимал, какую роль ему отвели. Когда они переводили дух в очередной подворотне, он взглянул на Сабрину. Её пальцы по-прежнему сжимались вокруг его ладони. Он прикрыл глаза, пытаясь понять, когда перестал воспринимать эти прикосновения как чужие. — Ты можешь уйти в любой момент, — выдал он, вновь сталкиваясь с ней взглядом. Что он мог ей предложить? Продолжить бегать с ним по сомнительным номерам, если повезёт меньше — сырым подвалам или пыльным чердакам? В её жизнь это не вписывалось. Феликс вспомнил груду книг на полу и фотографию её матери, лежащую в коробке под кроватью. Он не вписывался в её жизнь. Сабрина выглядела устало. Нервно прислушивалась к звукам позади. Когда-то в одном из дворов громко хлопнула тяжёлая дверь, она вздрогнула и сильнее стиснула его руку. — Я могу остаться? — тихо спросила она и бегло прикусила губу, словно в попытке сдержать ненужное. — Потому что я бы хотела остаться. — Твой выбор, — произнёс оглушённо Феликс. — Оставайся. Он прислонился к стене и выдохнул, силясь растворить все мысли в голове до единой. Потому что их стало слишком много. Неразборчивых и громких. Зудящих и скребущихся. Цвета морской волны. Сабрина обдала его почти выветрившимся запахом герани, когда прильнула ближе. Она прижгла его губы коротким поцелуем. Отпрянув, улыбнулась. — Спасибо… Дело в том, что я… Хочу помочь. — Не боишься вылететь из института? — он не нашёл, как ответить получше. — Ну я, вроде как, переживаю нерядовое приключение, — пробормотала она и принялась крутить кольцо на пальце. Он не впервые заметил, у неё эту привычку. Но только сейчас осознал, что видел точно такое же кольцо в первый день их знакомства, а в две другие встречи — нет. — Это было тем кодовым словом? — вырвалось у него вместе с лёгкой усмешкой. Сабрина сначала непонимающе сдвинула брови, но распознав направление взгляда, грустно улыбнулась.

___

Сабрина кутается в пальто и мысленно просит Феликса не приезжать. Пусть это будет означать, что ему всё равно на неё. Пусть это будет означать всё что угодно. Сигаретный дым вьётся в воздухе, глотая танцующую пыль. Сабрина завидует его способности растворяться. — Мне нужно умыться, — произносит она. — По коридору налево. Наверное, Феликс думает, что она не станет делать очередную попытку унести ноги. Очень зря. В ванной не горит свет. Сабрина понятия не имеет, насколько плохо она выглядит. Да и подобные мелочи заботят её сейчас в последнюю очередь. Она включает воду. Холодная вода стекает по подбородку и будоражит шею с ключицами. Теснящимся мыслям в голове просторнее от этого не становится. Вода продолжает журчать, когда Сабрина крадучись выбирается в коридор. Она почти уверена, что за поворотом есть выход на задний двор. Дальний шум воды из ванной успокаивает. Значит, Феликс ещё ничего не заподозрил. Сердце подпрыгивает, когда перед глазами вырастает застеклённая дверь, за которой виднеется угол усыпанной сухими листьями терассы. В предчувствии крохотной победы, Ренкомпри не сразу обращает внимание, что становится слишком тихо. Словно в соседней комнате выключили телевизор, который служил фоновым шумом. — Чёрт. Сабрина оборачивается.

___

Он поцеловал её впервые под сонный перестук стихающего дождя. На верхней площадке пожарной лестницы. Плешивый закат изляпал железные перила и решётку, обернулся вокруг тёмно-коричневого горлышка бутылки. Там плескалось вино, которым они пытались согреться. Губы Сабрины потому и казались терпкими. Может, не только поэтому. Феликс сам полез к ней с поцелуем, чтобы не наговорить ей всякого. Знал, что легче от этого никому не станет. Но так хотя бы стылый воздух не страшен был. Затем были ещё ступени, такие же мокрые от воды и опасно скользкие. Феликс держал захмелевшую Ренкомпри за руку бережнее обычного. Одна из лестниц вела на крышу. И там их уже ждали. Это всё равно, что смотреть на ожившее зеркало. Неправильно и жутко. Феликса пробрали мурашки, к счастью он и виду не подал, что испытывает. Сабрина дёрнулась и подалась вперёд. — Вы? Двойник неприязненно хмыкнул, что ничуть не портило его облик профессора по философии. — Мисс Ренкомпри, — лениво прокатил он, одним движением вынимая из внутреннего кармана пальто пистолет. — Будете так добры? Я боюсь, это зашло слишком далеко. Феликс застыл, наблюдая за тем, как Сабрина не дрогнувшими пальцами хватается за рукоять. Как опускает предохранитель и возводит прицел — на своего профессора. Отчужденная решимость держится на её лице недолго. Она поджимает дрогнувшие губы и словно сдерживает смех. Или рыдания. Не исключено, что всё вместе. — Сабрина, — зовёт её Феликс, несмело делая шаг вперёд. Он вдруг осознаёт, что должен опередить двойника. — Выстрелишь в живого человека?.. В меня? — глумится с наигранным изумлением тот. — Я думал, мы хорошо ладили. — Не слушай его, Сабрина. — Да, я ведь просто временной парадокс! Зачем меня слушать? Сразу стреляй, чего медлить. Ренкомпри мотнула головой и опустила руки. Феликс не успел сделать всего два последних шага. Двойник опередил его, выхватив из её рук оружие. Выстрел в тот вечер всё-таки прозвучал. — Как жаль, — бездушно произнёс двойник, поглядев на упавшую, будто в глупом кино, девушку. Разум отказывался называть её по имени. — Часы всё равно у меня, — отстранённым тоном подметил Феликс, мыслями находясь слишком далеко отсюда, чтобы эмоционально реагировать. — А ты убил дочь Роджера. Он достал часы и удивлённо замер, наблюдая за тем, как заметались по циферблату стрелки. Он ведь их даже не трогал… — Что там? — двойник подошёл ближе. Вспыхнула греческими письменами надпись на внутренней стороне крышки, стрелки споткнулись, отмерив пол седьмого утра и замерли. В чувство привёл порыв холодного воздуха. Крыша. На готовящемся светлеть небе осторожно тают остроносые звёзды. Феликс медленно обводит взглядом периметр — по кругу. Но не находит ни двойника, ни… Сабрина жива. У него есть часы, знание о двойнике и самое главное — понимание, что петля не замкнётся, пока в мире есть на одного Феликса больше. Можно считать, что ему повезло.

___

— Заблудилась? — добродушным тоном интересуется Феликс. — Пыталась слинять. — Досадно это слышать. Сабрина запрещает себе сдаваться так просто. Она выдыхает и включает на полную актёрские способности и воображение. Она переводит взгляд Феликсу за плечо и делает очень удивлённое и растерянное лицо: — Профессор! Невольно это заставляет его обернуться, а Сабрине даёт то самое мгновение, чтобы потянуть на себя дверь, взвизгнувшую ржавыми петлями, и выскочить на улицу. — Это не смешно! — несётся ей вдогонку. Сабрина перескакивает через ограждение, по пути больно приложившись голенью о балясину. Под ногами шуршат листья. Слух вязнет в этом звуке, чтобы оградить разум от панических мыслей. Сабрина замирает, как вкопанная, когда впереди рисуется знакомый силуэт. До боли знакомый. Он также замедляет шаг, словно теряясь от подобного поворота событий. В плечи впивается уже знакомая хватка. — Я уже начал сомневаться, что ты придёшь, — произносит Феликс за её спиной. — Нехорошо заставлять свою даму ждать. Профессор останавливается в трёх шагах от них. Он переводит взгляд с Сабрины на самого себя. Её передёргивает, когда она представляет себя в подобной ситуации. Пальцы на плечах становятся жёстче. — Это всё к чему? — спрашивает Феликс, явно намекая на Сабрину и пушку, приставленную к её виску. — К тому, что ты должен отдать часы, если не хочешь чтобы её драгоценные мозги оказались на земле. Часы! Сабрина замирает, взгляд находит глаза профессора, и они обмениваются молчаливыми репликами. Она замечает, как едва заметно опускает подбородок. Это означает «да». Сабрина с трудом делает вдох, боясь пошевелиться. — Хорошо. Я согласен. Феликс сокращает несчастные три шага. Тишину вновь наполняет густой шорох листьев. — Отпусти Сабрину, — он демонстрирует часы, но не торопится их отдавать. Затылок тревожит вздох. Сабрина слышит гул крови, приливающей к вискам. Внутренне она готова и к тому, что всё окончится ровно здесь. И эта готовность уж слишком сильно походит на слабоволие. Несильный толчок в спину выводит из состояния оглушённости. Феликс прищурившись смотрит на двойника, и также не глядя, он передаёт ей ключи от машины. — Уезжай отсюда. Это кажется просто смешным. Поэтому Сабрина медлит. Она не знает, что пришло в голову Феликсу. И впервые не уверена, что хочет знать. — Снова подделка, — звучит ровный, покрытый наледью сдерживаемой злобы голос двойника. — Мне стоило догадаться раньше. Он перевёл взгляд на Сабрину и сделал шаг к ней навстречу. Она не успела даже испугаться. Хлопок от выстрела взбудоражил рассевшихся на крыше ворон. Они разлетелись в разные стороны — чёрные пятна на фоне вечернего неба. Сабрина медленно перевела взгляд вниз. Сердце больно кувыркнулось в груди. Из разжатой ладони в траву выпали ключи. Следом за ними на землю стекла и Сабрина. На её глазах только что убили человека.