Паутина лжи

Тик-так, тик-так. Громадные, старинные деревянные напольные часы, расположенные в гостиной этого дворца, мерно пощёлкивали, отмеряя каждую прошедшую секунду, разбавляя этим напряжённую, нелёгкую тишину. Помимо этого звука, в комнате раздавалось два столь разных дыхания – одно было спокойным, размеренным, слегка испытывающим, но терпеливым, и столь ненужным своему обладателю, не нуждающемуся в кислороде, второе же было слегка дёрганым, нервным, прерывистым, словно у пленника во время допроса. Именно так Столас себя и чувствовал в этот момент – пленником на допросе. И это, прошу заметить, посреди белого (метафорически) дня, в его же собственном, внезапно показавшимся таким неуютным доме. Его взгляд бегал по окружающему интерьеру, пытаясь хоть за что-то зацепиться. Эти чёртовы старинные часы, подаренные кем-то из далёких родственников на очередной бесполезный, являющийся по большей части формальностью, праздник – может, даже на его свадьбу, что сама являлась не более, чем фикцией, необходимостью, продиктованной древними обычаями и традициями его рода. Нежеланная необходимость, требующаяся для обеспечения наследника столь продолжительного рода. Взгляд скользит дальше, останавливаясь на какой-то очередной картине. Он даже толком не понимал, что на ней было изображено – ещё один подарок чёрт его знает кого, повешенный на стену лишь затем, чтобы не пылился где-то в кладовке. А может, из-за того, что забросить вот так подарок от какого-то важного демона из иерархии было бы неуважением, а положение Столаса в обществе и так было достаточно шатким, и это ещё очень мягко говоря. А вот эту вещь принц узнал, и на одно лишь короткое мгновенье на его обычно измождённом лице появилась едва заметная, призрачная улыбка. Эту фигурку ещё несколько лет назад ему подарила его единственная, любимая дочь, что была для него едва ли не единственной причиной дальше влачить своё жалкое существование. Он не совсем понимал, что именно эта фигурка изображала, но Октавия подарила её с таким сиянием в глазах, что одного этого факта было достаточно, чтобы разместить её дар на одной из тумбочек в гостиной, на одном из самых видных мест в главной гостиной. Его же собственный взгляд судорожно перескочил на дверь. Может, сбежать? Хотя, почему «сбежать» – просто встать и уйти. Он ведь в собственном доме, да и к тому же, никто его за руки не держал, цепями не приковывал, лампой в лицо не светил. На деле он был не на допросе, хоть это и ощущалось именно так. Но всё же… Принц не мог уйти. Наконец, собравшись с силами, он перевёл взгляд на сидящую напротив него на одном из диванов фигуру. Трудно описать словами, скольких усилий ему стоило посмотреть в эти громадные, бездонно-изумрудные глаза, с радужкой во всю площадь и тонкими вертикальными зрачками. Они смотрели на него слегка испытывающе, словно одним своим видом говоря: «Я жду, пока ты начнёшь». А начинать всё не хотелось. Слишком тяжело было даже думать о том, чтобы рассказать всё, что творилось у него в жизни в последнее время. И всё же, выбора не было. Лис молчал, спокойно наблюдая за ним, иногда проводя своими длинными, тонкими, с виду столь хрупкими пальцами по слегка шершавой поверхности листа бумаги в его блокноте. Он ждал, пока Столас расскажет ему всё. Держал наготове ручку, чтобы записывать всё, что покажется ему важным. Но как же трудно было начать. Ведь если уж начинать, то придётся вывалить всё, что творится у него за душой. Всё, что так гложет его в последнее, да и не очень последнее время. Как признаться лучшему другу, что давно потерял всякую волю к жизни? – Столас? – внезапно прервал его размышления мягкий, спокойный, почти бархатный голос Мерфолка. – Я не хочу тебя торопить, но… Ты уже очень долго молчишь. Ну вот и всё. Дальше отмалчиваться уже не получится. Надо ответить хоть что-то. Трудно даже представить, сколько уйдёт сил на то, чтобы решиться. Однако, как оказалось, сделать это было проще, чем можно было подумать. – Да, да, прости… – тихо отвечает ему принц, и слегка отводит взгляд. – Просто… Мне немного трудно собраться с мыслями… – Всё хорошо, – заверил его лис своим мягким, понимающим голосом. – Я буду ждать столько, сколько нужно. Просто хотел убедиться, что ты в порядке. Столас тихо вздыхает, и с очередным усилием вновь переводит взгляд на своего собеседника. Нужные слова наконец-то начали находить свой путь от мозга к языку. – В этом и дело, лис, – с тихим вздохом произносит принц. – В том, что я совсем не в порядке. Мерфолк едва заметно кивает ему, берёт ручку поудобнее, и готовится записывать всё, что его друг ему скажет. А Столас, между тем, продолжает. – Видишь ли, в последнее время я чувствую себя… – он несколько мгновений перебирает в голове разные варианты продолжения этой фразы, пока не останавливается на подходящем. – Тяжело, так скажем. Седовласый представитель лисьей расы вновь понимающе кивает, пока что ничего не записывая. В его взгляде, ранее казавшемся испытывающим и тяжёлым, теперь явно различается сочувствие и понимание. – Как именно это проявляется? – спрашивает он. – Как бы ты описал свои симптомы? – Ну… – Столас вновь задумывается. А ведь действительно, как бы он их описал? К сожалению, жизнь его сложилась таким образом, что у него было не слишком много поводов учиться описывать, как именно он себя чувствует. Обычно, до его душевного состояния никому не было дела. В последний раз его искренне спрашивали, как он себя чувствует, естественно, всего пару минут назад. Но до этого, последний раз был ещё в раннем детстве, в те далёкие времена, когда он ещё чувствовал, что другим не плевать, что у него на душе. – Я… Если честно, не особо знаю, как это описать, пушистик, – признался принц, вновь называя своего друга этим столь милым прозвищем, на которое он, к его чести, никогда не обижался. Мерфолк понимающе кивнул. Чего уж таить, у него в практике было очень много случаев, когда кто-то не мог описать свои чувства, включая, вот ирония, его собственный. Так что он не стал давить на своего друга, за место этого пытаясь подобрать правильные вопросы. – Как именно это ощущается? – спросил он, легко постукивая ручкой по своему блокноту. – Как это отличается от того, как ты чувствовал себя обычно? Столас задумался на какое-то время. С такой формулировкой, было немного проще сформулировать внятный ответ, но всё же, полной картины это ещё не давало. Во всяком случае, так думал он. – Это ощущается, как будто… – он чуть запнулся, сомневаясь, что сможет это произнести, но затем, всё же пересилил себя. – Как будто мир потерял свои краски, понимаешь? Он тихо вздыхает. Седовласый молчит, не перебивая его поток сознания. Он-то знает, что это не законченная мысль, и дальше пойдёт продолжение. А даже если и не знает, то… Чувствует. – Как будто всё, что раньше было важным, потеряло всякий смысл, – продолжает свою «исповедь» Столас. – Будто всё стало серым, незначительным, неважным. Мерфолк кивнул, и впервые за весь этот разговор опустил ручку на бумагу, и начал выводить какие-то слова, которые, к сожалению, или к счастью, были не видимы для принца. – С какой периодичностью это ощущается? – поинтересовался он. – Это приходит и уходит, или ты чувствуешь это постоянно? – Наверное… – сова задумался. – Наверное постоянно. Иногда наступают небольшие эпизоды… Я бы сказал, просвета, когда с этим проще справляться, но обычно, оно нависает надо мной постоянно, словно… Он задумался, не закончив предложение. Он перебирал в голове разные варианты, с чем же можно сравнить это чувство. Какую красочную, или вернее, мрачную метафору можно использовать, чтобы достаточно красноречиво описать то, что он чувствует. – Словно… Словно тьма, что сгущается надо мной. Поглощает все краски. Вытягивает из жизни всё, что в ней было хорошего, – наконец проговорил он. – Тьма, что преследует меня, где бы я не был, куда бы не пошёл. Мерфолк слушал его, не перебивая. Он опустил взгляд в свой блокнот, и быстрыми движениями записывал всё, что приходит ему в голову по этому поводу. Все свои мысли, своё понимание происходящего, все описанные его другом симптомы. – Хорошо, я тебя примерно понял, – заявил седовласый, и поднял взгляд на сову. – Давай мы сделаем вот как – я буду называть тебе тезисы, а ты будешь отвечать, так это, или нет. В ответ на это Столас легко кивнул, соглашаясь с правилами их дальнейшего разговора. Он был рад, что ему дальше не придётся описывать всё собственными словами, а лишь отвечать на задаваемые вопросы – это было намного проще, чем говорить всё самому. – Итак… – лисофей слегка задумался, перевёл взгляд на блокнот, а затем вновь на принца. – Жизнь не имеет никакого смысла, и всё, что мы делаем – абсолютно неважно. Столас едва заметно вздрогнул от этой формулировки, но кивнул, соглашаясь с этим. К сожалению, это было одним из того, что он чувствовал в последнее время, и спорить с этим не было никакого смысла. Если уж начал, надо было идти до конца, и говорить правду. Лис же, заметив этот кивок, вновь опустил взгляд к блокноту, и что-то в него записал. Сова не смог разобрать, что именно он там пишет, но слегка удивился скорости, с которой седовласый выводил слова на бумаге. Могло даже показаться, что он пишет даже не сами слова, а грубую стенограмму своих мыслей, настолько быстро остриё ручки двигалось по поверхности. Но затем, фраза была закончена, и лис вновь перевёл на него взгляд. – Те занятия, которые раньше приносили мне удовольствие, больше меня не радуют, – зачитал он следующий тезис. К сожалению, и с этим Столасу пришлось согласиться едва заметным кивком. Он не хотел признаваться, но ему было бы весьма печально от того, насколько хорошо это описывает его жизнь, если бы ещё мог испытывать печаль. – Мне трудно заставить себя что-либо делать. Работа трудно мне даётся, или не даётся вообще, – зачитал лис следующее выражение, уже не поднимая взгляда, и продолжая что-то записывать. Принц вновь едва заметно кивнул. Это тоже в какой-то мере было правдой – его должностные обязанности в последнее время давались ему крайне затруднительно. Если раньше работы астролога и сомнолога казались ему увлекательными и интересными, приносили ему массу новых впечатлений и удивительных зрелищ, то теперь, всё превратилось в ненавистную рутину, к которой приходилось себя принуждать. Спустя мгновенье, за которое эти мысли пронеслись у него в голове, Столас понял, что лис более на него не смотрит, и потому, видимо, не увидел его кивка. Он уже открыл было рот для того, чтобы озвучить свой ответ, как вдруг сам Мерфолк едва заметно кивнул, и продолжил что-то записывать. Ах да… Принц порой забывал, что его друг обладал удивительной способностью видеть абсолютно всё, что происходило вокруг него. Он убеждался в этом уже несколько раз, шутки ради пытаясь подобраться к нему со спины, каждый раз терпя неудачу. – Повседневные дела стали для меня обузой, – продолжал он. – Даже такие простые вещи, как гигиена, стали для меня трудными, и я порой забываю о них. В этот момент совинный принц про себя порадовался, что именно сегодня всё же заставил себя наконец сходить в душ – иначе чуткий нос его хорошего друга выдал бы ответ со всеми потрохами. Но всё же, и на этот вопрос Столасу пришлось кивнуть, соглашаясь с этим тезисом – сегодняшний душ был первым за всю неделю, а то и того больше. Мерфолк понимающе кивнул, и вновь записал что-то в своём блокноте. На этом моменте сове уже стало интересно, что же такого лис там пишет, но он знал, что подсматривать было бы просто глупо. – Я постоянно ощущаю грусть или печаль, мне всё время хочется плакать, – продолжил седовласый задавать свои вопросы. Услышав именно этот тезис, Столас слегка задумался. Если со всеми предыдущими он соглашался, поскольку они поразительно точно описывали его состояние, то конкретно этот был не про него. Закончив с этой мыслью, он медленно покачал головой из стороны в сторону, давая однозначный ответ «Нет». Лисофей в очередной раз кивнул, сделав какие-то пометки в своём блокноте. После этого, он наконец поднял взгляд на своего собеседника. – Хорошо, с этим мы закончили, – объявил он. – Но мне нужно задать ещё несколько вопросов, уже не на да/нет, хорошо? Столас тихо вздохнул, но деваться было некуда. Как говорится, «когда пляшешь с дьяволом – пляши до конца». Ах, как же иронично это звучало в данный момент. – Да, хорошо, – наконец подал он голос. – Отлично, – кивнул лис. – Итак, скажи мне, когда примерно ты начал чувствовать себя подобным образом? Принц вновь вздохнул. И вот, опять ему приходится погружаться в свои размышления, думать о своих чувствах, пытаясь понять, что именно с ним происходит, и когда именно это началось. – Я думаю… – начал он. – Впервые я почувствовал что-то подобное примерно полгода назад. Но тогда это ощущалось очень слабо, где-то, знаешь, на периферии сознания. Но со временем, всё становилось только хуже и хуже. – Я понял, – произнёс Мерфолк, легко кивнув. – В таком случае, расскажи мне, пожалуйста, что именно происходило с тобой в эти последние полгода. Мне нужно примерно понимать, с чем мы имеем дело. – Ну-у-у… – Столас задумался. – Я думаю, большую часть ты знаешь. – Я знаю даже больше чем большую часть, – уведомил его седовласый. – Но мне нужно, чтобы ТЫ это рассказал. Я не буду сейчас вдаваться в подробности методики, просто… Пожалуйста, расскажи. Ещё один тяжёлый вздох. Принц не совсем понимал, для чего лису ещё раз прогонять его по далеко не самым радужным событиям последних времён, но… У него было достаточно поводов доверять своему другу. Слишком много раз он на деле доказывал, что если он просит что-то сделать, значит на то есть веская причина, даже если он – единственный, кто её видит. – Ну, что же… – начал свой рассказ Столас. – По правде говоря, в последние полгода было достаточно много того, что, мягко говоря, выбивалось из привычной жизни. – Например? – задал наводящий вопрос лисофей. – Например, я наконец решился развестись со Стеллой, – сообщил ему птиц. – Ты знаешь, наши отношения никогда не были… Настоящими, и существовали только ради того, чтобы у моего рода был наследник. Или, как в итоге получилось, наследница. Лис легко кивнул, вновь записывая что-то в свой блокнот, что уже постепенно превращался в историю болезни. Либо же был ею изначально. – Что именно сподвигло тебя на это решение? – поинтересовался он. – Я знаю, что ваши отношения всегда были далеки от идеала. Почему именно сейчас? Столас вновь тяжело вздохнул. Ему было непросто в очередной раз в мыслях переживать всё это. Но, деваться было некуда. – Это случилось… После того вечера на Кругу Похоти, – сообщил принц. – После того, что произошло в клубе, мы с Блитци… Блитцом вернулись к моему дворцу. Я пытался пригласить его войти, но… – Но? – аккуратно спросил седовласый. – Но он явно дал понять, что для него наши отношения – не более, чем… Секс в обмен на услугу, – тихо проговорил Столас. – Это… Слегка подкосило меня. Всю оставшуюся ночь я размышлял о том, куда всё это пришло, и что мне с этим делать дальше. Я был на грани, и… – он тихо вздохнул. – Когда Стелла вернулась раньше, чем планировала, заявив, что ей просто нравится пытать меня, я не выдержал. – И ты объявил ей, что вы разводитесь? – уточнил немолодой лис. – Да, примерно так, – согласился принц. – Я сказал ей, что единственной причине, по которой этот брак существует, уже 17 лет, и она вполне сможет пережить всё это. – И как ваша дочь отреагировала на это? – продолжал расспросы Мерфолк. – Ну… – Столас слегка отвернулся. – Ты, может, знаешь… Из-за всей этой тягомотины с разводом, я не смог сделать с ней то, что мы запланировали много лет назад… И она… В общем, украла мой гримуар у Блитца, и попыталась сама отправиться туда. – Но ты сразу же последовал за ней, не так ли? – уточнил лис, который, естественно, ответ уже знал. – Потому что ты любишь её, и беспокоишься за неё, а о вашем договоре ты попросту забыл. – Да… – кивнул птиц. – Я сразу же ринулся искать её. Я тогда чуть с ума не сошёл, когда она потерялась. Она – та, ради которой я и дальше готов подниматься с постели, как бы трудно для меня это ни было. – Понимаю, – тоже кивнул лис. – Но давай вернёмся немного назад. Тот вечер в клубе Оззи. Что именно произошло там? – Ты… Ты ведь уже знаешь, что там произошло, – слегка мрачно ответил Столас. – Весь вокснет уже знает… – Я знаю, как это выглядело со стороны, – сообщил ему седовласый. – Но это не то, что мне нужно. Я хочу знать, что произошло с твоей точки зрения. – Ах, вот как… – понимающе протянул принц. – Ну что же… – он тихо вздохнул. – Когда Блитци только позвонил мне, и сказал, что приглашает меня туда, я… Я обрадовался. – он тихо хмыкнул. – Я, наивный идиот, решил, что это будет свидание. Решил, что он наконец решил воспринять наши отношения всерьёз. – А что же получилось в итоге? – аккуратно поинтересовался Мерфолк. – А в итоге, выяснилось, что он просто использовал меня, чтобы войти туда… – тихо ответил сова. – Он… Шпионил за своими сотрудниками… И ему нужна была пара, чтобы войти в этот клуб. – Что ты почувствовал в тот момент, когда понял, что же происходит на самом деле? – продолжал спрашивать лис. – Я… – Столас отвернулся ещё дальше. – Я был… Расстроен… Даже не столько из-за того, что он это сделал… Сколько из-за того, что опять тешил себя пустыми надеждами… – Пустыми надеждами, говоришь? – уточнил старик. – Значит, ты всё же надеешься, что у вас с ним что-то получится? – Я… я уже даже не знаю… – вздохнул принц. – Мне очень этого хочется… Ты знаешь, он… Нравится мне… Но я боюсь, что я ему попросту не нужен… Я даже пытался найти иной способ, как он сможет попасть в мир людей, чтобы делать свою работу… Не полагаясь на мой гримуар… – Почему? – поинтересовался лисофей. – Ты думаешь, что если прервёшь вашу договорённость, у вас будет больше шансов? – Может… – выдохнул его собеседник. – А может я просто устал тешить себя пустыми надеждами… То есть… Да, секс с ним по-прежнему прекрасен, но… – Но теперь от него остаётся тяжёлый привкус горечи. – закончил за него Мерфолк. Столас перевёл на него удивлённый взгляд. Он и сам не смог бы точнее описать то, что он чувствует. Как будто… Как будто этот немолодой, повидавший всякое лис совершенно точно знал, что именно чувствует его друг. От этого становилось одновременно и приятно от того, что его понимают, и слегка крипово, от того, что его чувства вот так на ладони перед его собеседником. – Откуда ты… – только и успел проговорить принц перед тем, как его прервали. – Просто я внимательно тебя слушал, – заверил его седовласый. – У меня достаточно опыта, чтобы сложить два и два. Очередной тихий вздох. Неужели его чувства так очевидны? Видят ли их точно так же все остальные? Но если так, почему тогда Блитци так рьяно отрицает, что между ними что-то есть? – Я вижу вопрос в твоём взгляде, Столас, – подал голос лисофей. – Нет, это не так очевидно. Просто я большую часть жизни занимаюсь тем, что читаю чувства других, а прожил я, как ты понимаешь, немало. Принц не знал, что по этому поводу и думать. С одной стороны, это было облегчением, что он для всех не является открытой книгой с мрачным текстом. С другой стороны, это значило, что объект его воздыханий и правда мог в упор не видеть этого. – Я так понимаю, это всё, о чём ты хотел мне рассказать? – внезапно поинтересовался седовласый. – Мм? – слегка удивлённо хмыкнул Столас. – О чём ты? – Ну, например, о том, как тебя похитили, и чуть не убили? – предположил лис. – К слову об этом, мне жаль, что я тогда не смог навестить тебя в больнице. – А… Да не беспокойся, – легко отмахнулся сова. – Я был там недолго, да и потом, я знаю, что ты в это время был занят чем-то важным. Мерфолк едва заметно поднял брови. – Откуда ты это знаешь? – полюбопытствовал он. – Ну, не то, чтобы «знаю»… – протянул Столас. – Я предположил. Просто, обычно ты занят чем-то очень важным, если так долго не выходишь на связь. – Ну да, есть такое, – согласился лисофей. – Но мне правда жаль, что я не мог быть рядом с тобой, когда был нужен. – Право дело, не беспокойся об этом, – легко махнул рукой принц. – Ты знаешь, я не требую к себе столь много внимания. – А очень зря, кстати, – внезапно заявил Мерфолк. Теперь уже Столас поднял брови, смотря на своего собеседника слегка удивлённо. – О чём это ты? – спросил он. – О том, что если бы ты требовал внимания, я бы раньше заметил то, что с тобой происходит, – ответил ему лис. Птиц от этих слов вновь немного помрачнел. Чего уж говорить, он очень не хотел беспокоить своего друга собственными проблемами. И даже это у него не получилось, раз уж они сидят здесь и говорят об этом. – В общем, я готов поставить диагноз, – внезапно объявил лисофей. Столас перевёл на лиса заинтересованный взгляд. – Ну, и какой же? – с замиранием сердца спросил он. Лис несколько секунд посмотрел на него испытывающие, а затем показательно захлопнул свой блокнот. – Ты, Столас – ебанько. – объявил он. Такое заявление стало для принца полнейшей неожиданностью. Он ожидал чего-то серьёзного, но вместо этого получил это. И как это понимать? – Что… Что ты имеешь в виду? – слегка сконфуженно спросил он. – Я имею в виду то, мой дорогой друг, – начал седовласый. – Что у тебя симптомы тяжёлого депрессивного расстройства. И ты, вероятно, знаешь об этом, потому как я тебя знаю – ты прочитал больше книг, чем половина Ада вместе взятая. Столас вновь помрачнел от этих слов, и отвёл взгляд в сторону. Конечно, он это знал. Как же этого не знать. Он, правда, сам не медик, но и правда читал очень много книг, в том числе, про медицину. Да, он знал, что у него за симптомы, хотя и не признавал этого, не хотел признавать. Но… он ведь пытался лечиться – таблетки в тумбочке ванной тому доказательство. Но всё же, почему лис так его назвал? – И… К чему ты всё это ведёшь? – полюбопытствовал он. Мерфолк тихо вздохнул, отложил блокнот в сторону, и вновь испытывающе посмотрел на своего собеседника. – Столас, вот скажи мне, – начал он. – Кто я, по-твоему? Принц слегка задумался над этими словами. В голове крутилось очень много разных мыслей, какую же из них высказать? – Ну… Ты мой друг, – ответил тот. – Но я не совсем понимаю, к чему… – Столас. – перебил его лис. – Я, помимо всего прочего, доктор медицинских наук, в том числе – психиатрии. И я точно помню, как рассказывал тебе об этом. Вот теперь всё встало на свои места. Теперь Столас понимал, к чему были все эти странные вопросы, записи в блокноте, та угадайка с тезисами… Перед ним уже был не его друг. Перед ним был его доктор. – И ты, зная об этом, и зная, какие у тебя симптомы, вместо того, чтобы обратиться ко мне за помощью, сидел и ждал, пока это пройдёт. – резюмировал лисофей. – Именно поэтому я сказал, что ты ебанько. Потому что само это не пройдёт. Столас едва слышно вздохнул, отводя взгляд. Он не особо любил, когда ему читают нотации, но возражать не смел – в чём в чём, а в этом лис был прав. Он и правда совершил глупость, надеясь, что сможет сам с этим справиться. Но он не хотел напрягать своего хорошего друга собственными проблемами, и… И тут ему в голову закралась мысль, что это тоже было симптомом его состояния. Он чувствовал себя слишком никчёмно, и не хотел напрягать других, потому что не хочет, чтобы о нём беспокоились. Потому что считает, что не заслуживает этого. – Ну… Я… – он отвёл взгляд в сторону. – Я принимал кое-какие лекарства… Я думал, это поможет… Это не было полностью правдой. Он уже не особо верил, что эти таблетки помогут ему, и принимал их скорее уже по привычке. Но признаваться в этом перед своим новоиспечённым доктором как-то не хотелось. – Да ну? – лисофей поднял брови от этого заявления. – И что же именно ты принимаешь? Будь добр, покажи мне. Столас вновь тяжело вздохнул. Ему не особо хотелось демонстрировать лису какие именно «лекарства» он использовал против своих симптомов, но выбора особо не было – раз уже сказал, придётся идти до конца. Он взмахнул рукой, творя ею заклинание телекинеза, и «подозвал» к себе из ванной ту самую баночку с «счастливыми таблетками». Через несколько секунд, эта баночка влетела в гостиную в облачке магической дымки. Завидев её, Мерфолк медленно поднялся с диванчика, подошёл поближе, и перехватил ёмкость с таблетками посреди полёта, начиная её рассматривать. Несколько долгих секунд он всматривался в эту баночку, а затем перевёл на своего друга тяжёлый, испытывающий взгляд. – Ты… Серьёзно? – тихо спросил он. – Ум… А что такого? – не совсем понимая, в чём предъява, уточнил принц. – Такого, что у этой бурды есть только одно нормальное применение, – ответил седовласый. И, в подкрепление своих слов, он отошёл немного в сторону, и демонстративно выбросил баночку в мусорную корзину, что стояла у одной из тумбочек. – Вот такое, – закончил он. Столас тихо вздохнул. Конечно, он понимал, что эти таблетки ему не сильно помогают, но… Раньше он мог хотя бы тешить себя мыслями, что он делает хоть что-то. Теперь, не осталось и этого. – Ну… И что же ты пропишешь мне взамен? – полюбопытствовал он совсем слегка саркастично. – Прогулки на свежем воздухе, позитивное мышление, и не париться? – Нет, – спокойно парировал лисофей, подходя обратно к нему. – Кое-что другое. Он запустил лапу в свою неизменную сумку, и начал в ней копаться. Столас уже чисто из любопытства вытянул свою длинную шею вперёд, пытаясь заглянуть внутрь этой сумки, но не увидел ничего, кроме непроглядной темноты. Но лис же между тем, по всей видимости, что-то нащупал, и вытащил это что-то на свет, протягивая своему другу. Принц аккуратно взял этот предмет, и стал осматривать. У него в руках оказалась немного другая баночка, чутка побольше, с заводской этикеткой, на которой значилось название лекарства. Он едва смог сдержать смех, когда увидел его. – Мачомучачокаин? – фыркнул он. – Серьёзно? – Что, нравится название? – с лёгкой улыбкой спросил Мерфолк. – Сам придумал! – Стоп, серьёзно? – Столас поднял брови. – Ты придумал название для лекарства, которое мне даёшь? – Ну да, – кивнул он. – У меня же своя лаборатория, которая производит медикаменты. – Оке-е-ей, но почему такое странное название? – не унимался сова. – Потому что моя личная лаборатория нередко производит аналоги уже существующих лекарств, – начал объяснять лис. – Но на порядок качественнее, и на два порядка дороже. И для того, чтобы не путать их с заводскими оригиналами, я всегда даю им такие названия, чтобы точно знать, что они ещё не заняты. У нас есть, например, бисексидрин, титькотрясокаин, гомогеетрипин, писькократотрипсин, и так далее. Мы так и называем их – Угарные Пилюльки. – Пиздец, – только и смог выдать Столас. Мерфолк же, тем временем, вновь поудобнее уселся на диванчик напротив своего друга, и обратил на него внимательный взор. – В общем, это достаточно сильный антидепрессант, так что, принимай по одной таблетке в день, и уже через две недели ты забудешь о своих симптомах, – объявил он. – Погоди, – принц перевёл на него взгляд. – Если это такой сильный препарат, то откуда ты знаешь, что он мне подойдёт? Лис в ответ на это закатил глаза. – Столас, Столас, – протянул он. – Я знаю наизусть полные инструкции ко всем выпускаемым моей компанией лекарствам. И согласно данным из твоей медкарты, этот тебе точно подойдёт. – Стоп-стоп-стоп, – словесно одёрнул его сова. – Моей медкарты? Откуда у тебя вообще моя медкарта? Мерфолк слегка поднял брови. – Птычка, у меня пятый, то бишь, максимальный, уровень допуска к медицинской базе данных, – напомнил он. – Естественно, я давным-давно изучил твою медицинскую карточку. – Наху… Кхм… Зачем? – полюбопытствовал Столас. – Ну как зачем? – фыркнул лис. – Ты же мой друг, как-никак. Я должен знать о тебе как можно больше, чтобы в случае чего мог тебе помочь. Принц уже открыл было рот, чтобы что-то возразить, но не нашёл, что. С этим лисом было очень трудно спорить – его навык риторики всегда оставлял всех его оппонентов в глубоком тупике. – Кстати, – вдруг вспомнил лис. – Это лекарство вполне спокойно сочетается с любыми обезболивающими, даже очень сильными. – А? – Столас поднял брови. – Но… Я не принимаю обезболивающих. – Зато я принимаю, – как ни в чём не бывало ответил лисофей. И в подтверждение своих слов, он извлёк из внутреннего кармана своего кожаного плаща какую-то цилиндрическую жёлтую баночку, открыл её, высыпал себе на лапу две таблетки, и отправил обе в пасть. А затем перевёл взгляд на своего собеседника, и чуть протянул баночку ему. – Будешь викадинку? – будничным тоном спросил он. Столас от удивления вновь поднял брови. – Это… Викодин? – уточнил он. – Опиоидное обезболивающее? – Дя, – спокойно подтвердил лисофей. – Так будешь? – Ммм… – протянул птиц. – Я не очень хочу связываться с наркотиками… В ответ на это Мерфолк лишь фыркнул. – И это мне говорит чувак, который глушил абсент из горла, – парировал он. – Туше, – признал поражение Столас. В принципе… А что ему терять? Да и потом, раз уж лис говорит, что можно, ещё и сам принимает… Тихо вздохнув, принц протянул вперёд руку. Мерфолк легко ему улыбнулся, и высыпал ему на ладонь две белые продолговатые таблетки. Сова поднёс их поближе к себе, внимательно рассматривая. Он никогда до этого не принимал обезболивающее в немедицинских целях, но… Раз уж здесь его лучший друг, почему бы не рискнуть? И с этими словами, он закинул обе таблетки в рот, спокойно их проглатывая. Сперва он ничего не почувствовал. Всё было как обычно, ничего не поменялось. Но затем, его начало одолевать какое-то странное, но нельзя было сказать, что неприятное, чувство. Его тело, начиная с кончиков пальцев, начинало постепенно неметь. Окружающее пространство начало покачиваться, вращаться, и плыть. Реальность начала расплываться перед глазами, начиная с самых дальних уголков, но постепенно это искажение подбиралось всё ближе и ближе. Он медленно откинулся на спинку своего кресла, прикрывая глаза, и полностью отдаваясь этим ощущениям. Он никогда не чувствовал ничего подобного. Обезболивающее никогда не давало на него такого эффекта, вероятно, потому, что он принимал их только по надобности, и в малых дозах. Сейчас же, он, с его лучшим другом, накатили по две таблетки достаточно сильного опиата, и это хорошо ощущалось. В этот момент Столас очень хорошо понимал тех, кто приносят в жертву всю жизнь своей зависимости от наркотиков. Это было неописуемое ощущение, ему не хватило бы слов, чтобы в полной мере описать, что именно он сейчас чувствовал. Это дивное, неведомое ему доселе чувство лёгкости полностью пленило его. Он всецело отдался ему, позволяя обезболивающему, расползающемуся по его телу, нести его на лёгкой, мягкой и нежной перине неги. И всё было бы прекрасно, если бы его не потревожило какое-то странное чувство, как будто… Как будто за ним наблюдают. Он медленно открыл глаза, и сразу же отшатнулся, вжавшись в спинку кресла, потому как увидел, что на него почти что в упор пялилась эта пара бездонно-изумрудных глаз с расширенными зрачками. Сам лис, опёршись лапами на оба подлокотника кресла, стоял слегка склонившись, виляя хвостом, и всматривался в своего друга, впервые ощущающего это дивное чувство. – Ам… Мерфолк? – осторожно спросил Столас. – Ты чего на меня так пялишься? – Тебе когда-нибудь говорили, что твои глаза похожи на красных гигантов, из последних сил пылающих ярким, ослепительным светом откуда-то из глубин далёкого, холодного космоса? – слегка плывущим в ушах голосом спросил седовласый. Столас едва заметно покраснел. Это был очень странный, но между тем, весьма приятный и лестный комплимент. И хотя, будь он в трезвом уме, он бы мог скинуть это на последствия принятых ими препаратов, но прямо сейчас, пребывая в сладостном тумане, окутывающем его сознание, он принял это близко к сердцу. Он не нашёлся что ответить, но его покрасневшие щёки говорили сами за себя. Ещё несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга, не проронив ни слова. Слова сейчас были попросту излишни. Принц знал, к чему это всё идёт. Рациональная часть его сознания пыталась сопротивляться, понимая, что это викодин диктует им последующие действия, но хватка препарата была столь сильной, что глас разума потерялся где-то посреди этой сладостной неги. Ещё мгновение, и лис закрывает глаза. Он медленно пододвигается ближе, наклоняет голову в сторону, и прикасается своими горячими, слегка влажными губами к клюву Столаса. Его будто прошибло молнией. Любые попытки разума остановить его были проигнорированы, слишком сильным было это ощущение, это желание, эта… Тяга. Полностью отдавшись этому наваждению, он двинулся навстречу этому поцелую, приоткрывая рот, и позволяя длинному, горячему, ловкому и умелому языку своего друга проникнуть в его ротовую полость. Их языки сплелись в химерном, неописуемом, но столь горячем и приятном танце. Мерфолк пододвигается ближе, садится к нему на колени, его мягкие, бархатные лапы начинают поглаживать худые плечи совиного принца. Он больше не может, да и не хочет сопротивляться. Его действия становятся более резкими, более уверенными. Его руки ложатся на голову лисофея, хватают его за волосы, и тянут на себя, словно принуждая продолжать этот поцелуй. Но лис даже и не думал отстраняться. Он наоборот, послушно повинуется этому невербальному приказу, продолжая ласкать каждый квадратный дюйм ротовой полости своего друга. Руки Столаса спускаются чуть ниже, уже инстинктивно начиная стаскивать с тела лиса его тяжёлый кожаный плащ. Тот извивается, едва слышно постанывая в поцелуй, и убирает назад лапы, позволяя избавиться от столь мешающего сейчас предмета одежды. Он ёрзает на коленах своего друга, ощущая телом его выпирающее из-под халата возбуждение, и сам начинает расстёгивать свою рубашку, даже не собираясь прерывать поцелуй. Принц в это время спускается руками ещё ниже. Он тоже чувствует горячий, твёрдый, давно готовый к бою член лисофея даже сквозь его крепкие штаны. Одной рукой он поглаживает это древко сквозь ткань, второй же пытается расстегнуть его ремень. Получается не очень, потому лис, уже успевший отбросить в сторону свою алую рубашку, опускается лапами вниз, и начинает ему помогать. Но в этот момент происходит то, что должно было случиться, рано или поздно. У Столаса попросту заканчивается воздух в лёгких – в отличии от его друга, ему всё ещё нужно было дышать. Этот горячий, вязкий, страстный поцелуй приходится разорвать. Лис чувствует это, извлекает свой длинный язык изо рта своего «любовничка», и чуть отодвигается назад. Тоненькая струйка слюны тянется между ними, прогибается вниз, словно последняя ниточка, соединяющая их рты. Столас тяжело дышит, пытаясь прийти в себя от смеси из нехватки кислорода и всех этих столь горячих ощущений. Лис легко улыбается ему, и легко проводит своей мягкой, бархатной лапкой по его щеке, смотря прямо ему в глаза. – Хороший мальчик, – шепчет он. Мерфолк медленно встаёт с колен своего друга, двумя взмахами ног избавляется от тяжёлых металлических сапог, и одним движением расстёгивает ремень штанов, тут же сдёргивая их, обнажая себя перед взором совиного принца. Столас, всё ещё пытаясь отдышаться, опускает взгляд вниз, по его испещрённой шрамами груди, через слегка впалый живот, аж до паха, с жадностью рассматривая этот длинный, 13-ти дюймовый лисий агрегат, слегка истекающий природной смазкой. Седовласый замечает этот взгляд, и на его мордашке появляется та самая хитрая улыбка, на которую были способны лишь представители лисьей расы. – Ты ведь хочешь его, не так ли? – шепчет он соблазнительно. – Я знаю, что ты, сучка, хочешь его. У принца внезапно пересыхает во рту. Окружающая реальность всё ещё плывёт и крутится вокруг них, но это не мешает ему полностью и отчётливо осознавать, что лис прав – он всего лишь жалкая сучка, отчаянно нуждающаяся в том, чтобы почувствовать это крупнокалиберное орудие внутри себя. Он поднимает взгляд на морду лиса, и в глазах читается мольба. – Да, папочка… – на придыхании шепчет он. – Я хочу его… Прошу… Дай его мне… Ухмылка на морде Мерфолка становится ещё шире. Он знает, что Столас хочет его каждым фибром своей души. Он знает, что в этом нет ни единого намёка на серьёзную любовь, между ними только чистая, ничем не прикрытая похоть. И его это более чем устраивает. – Ещё рано, мой милый. Есть ещё кое-что, что нужно сделать перед этим, – тихо урчит лисофей. Нарочито медленно он подходит к столику, на котором теперь валялась баночка с Мачомучачокаином. Поднимает её со столика. Открывает и вытаскивает одну таблетку. Всё так же медленно поворачивается к своему другу, кладёт её себе на язык, и наклоняется поближе к принцу. Тот пытается что-то сказать, но не успевает – лис затыкает его очередным поцелуем, прямо-таки перекладывая слегка сладковатую таблетку из своего рта в его. Птиц не сопротивляется, и послушно проглатывает предложенное ему лекарство. Мерфолк разрывает поцелуй и легко улыбается. Он подбирается чуть ближе к Столасу. Его мягкие, но умелые лапы ловко подхватывают ноги принца под бёдра, разводят их в стороны и поднимают, закидывая на подлокотники кресла. Сова не сопротивляется, ему не впервой быть в такой позе. Лис подбирается ещё ближе, рывком распахивает его халат, и кладёт одну лапу на древко члена самого Столаса, начиная медленно водить по нему. Гостиная заполняется откровенными и несдерживаемыми стонами принца – мягкий мех на лапах его друга ощущается настолько приятно, что он почти готов кончить от одного этого прикосновения. Но Мерфолк не собирается позволять ему этого. Он резко обхватывает член поближе к основанию, пережимая его, удерживая принца перед самой вершиной пика, не позволяя её достигнуть. Ухмылка становится ещё шире, когда он подносит вторую лапу к собственной пасти, медленно, чувственно облизывает пальцы, от чего у Столаса вновь пересохло во рту, и медленно опускает лапу вниз, этими самыми пальцами нащупывая отверстие у него под перьевым хвостом. Сова выгибается дугой и издаёт протяжный стон, когда эти с виду столь хрупкие, но столь умелые пальцы начинают массировать колечко мышц, подготавливая их к проникновению. Ещё пара секунд, и пальцы седовласого легко входят в повидавшую всякое задницу его друга, начиная двигаться внутри, разрабатывая мышцы, готовя этот полигон к боевым испытаниям крупнокалиберных орудий. Столас уже почти сходит с ума. Мерфолк и дальше не позволяет ему кончить, пережимая член у основания, в это же время продолжая пытать его этой слишком затянувшейся прелюдией. Он уже давно готов принять в себя лиса, но тот всё продолжает, и продолжает. Неужто он ждёт чего-то? Может он хочет, чтобы принц его умолял? А то он уже готов на что угодно, лишь бы приступить поскорее к главному блюду. – Ах… М-Мерфолк… – со стонами произносит птиц. – М-молю тебя, д-давай уже… На морде лисофея вновь появляется эта фирменная ухмылочка. – Как пожелаете, Ваше Величество, – слегка с издёвкой урчит он. И вот, настало время самого главного. Он вытаскивает пальцы из нутра своего друга, одновременно с этим убирая лапу с его ствола. Эти несколько мгновений тянутся бесконечно, казалось, что прошло несколько часов прежде, чем Столас вновь что-то почувствовал. Но вот, наконец, он ощущает, как лис пододвигается к нему поближе, направляет своё орудие ему под хвост, и едва ли не одним движением входит на половину длины. Одного этого было достаточно, чтобы принц оказался на самих небесах. Его громкие стоны заливают собою всё окружающее пространство, тело выгибается дугой, вокруг них кружатся звёзды и галактики, а оба их тела заливают потоки семени из его собственного члена. Он кончил от одного лишь проникновения. Его тяжёлое дыхание было слышно, казалось, в соседних дворцах, его сдавленные стоны всё ещё эхом разносились по залам и коридорам его дома, а тело рефлекторно сжимало собою вошедшего в него лисофея. Но Мерфолк явно не собирался останавливаться на этом. Ухмылка на его морде стала чуть шире. Он дал Столасу лишь несколько секунд, чтобы прийти в себя, прежде, чем он начал двигаться. Его член был достаточно хорошо смазан естественной смазкой, а задница принца была достаточно подготовлена, потому он сразу же взял достаточно высокий темп. Каждым движением он вталкивал свой 13-ти дюймовый калибр внутрь своего друга почти до самого узла, и почти полностью вытаскивал его на противоположном конце амплитуды. Комнату вновь залили стоны, на этот раз – уже обоих. Столас не знал, куда себя деть от всего этого. Конечно, секс с его Блитцом был прекрасен, но и у старого лиса были свои тузы в рукаве, да и опыта было побольше. Он безошибочно определил, куда нужно бить, резко наклонился вперёд, и впил свои острые зубы в тонкую шею своего «любовника». Тело принца вновь изгибается дугой. Чего уж таить – он был конченым мазохистом, а шея была его самым слабым местом. Мерфолк тщательно следил, чтобы не прокусить тонкую кожу, но его клыки достаточно сильно надавливали на столь чувствительное место, одновременно с тем, как он ускорялся ещё быстрее, решительно врываясь в раскалённое, жаждущее этого нутро своего друга. Столас уже потерял счёт времени. Ему казалось, что эта дикий, страстный, пропитанный чистейшей похотью секс длится уже целую вечность. Ну, или как минимум несколько часов. Он никогда бы не подумал, что лис окажется настолько умелым любовником – он безошибочно определял его «болевые точки», оставляя на теле принца новые и новые укусы, его покрытые белоснежным мехом лапы то нежно поглаживали, то грубо и дерзко сжимали его, создавая неописуемое контрастное ощущение. Он уже даже не знал, сколько раз успел кончить. Кажется, при каждом новом оргазме уже даже ничего не выплёскивалось – уже было попросту нечего. От каждого движения лиса по его телу расплывались волны удовольствия, многократно усиленные лёгкой, притупленной препаратами болью. Если настоящее блаженство и существует, Столас был сейчас ближе всего к нему. Но, к сожалению, это не могло длиться вечно. Седовласый был умелым любовником, но всё же, он сам был не железным. С каждой минутой его стоны становились всё громче, его движения из отточенных и методичных становились дёргаными и хаотичными. Было ясно одно – он и сам находился уже на грани пика. Но принц был и не против это закончить – от столь феерического наплыва из чувств и ощущений, он уже попросту начинал терять сознание. Последним, что он почувствовал, было то, как в его задницу резким рывком член Мерфолка вошёл до упора, вместе с достаточно объёмным узлом у самого основания. Резкая вспышка приятной боли, ощущение горячего семени внутри, и очередной красочный оргазм – это всё было слишком много, чтобы выдержать. И его сознание подвело его. Он провалился в спокойный и безмятежный сон, и эта мягкая, нежная, сладостная тьма приняла его с распростёртыми объятьями.

***

Когда Столас проснулся, всё его тело приятно ныло от недавнего трахомарафона. Прислушавшись к собственным ощущениям, он понял, что лежит в собственной кровати, укутанный в мягкое одеяло. Видимо, лис позаботился о нём после того, как он вырубился. И, судя по мерному сопению где-то под боком, он и сам улёгся с ним в одну кровать. Принц медленно открывает глаза, окидывая взглядом окружающее пространство. Действительно, вот он, его лучший друг, спокойно спит, легко посапывая, рядом с ним, скрутившись в громадный меховый комок. Столас легко улыбается, и медленно садится на кровати, потягиваясь. И только сейчас замечает одну любопытную деталь. Было ли дело в принятой вчера первой дозе нового лекарства, или в той горячей сцене, что последовала после, но важен был именно результат – он действительно чувствовал себя намного лучше.