***
В этом небольшом переполохе никто не заметил отсутствие одного зеленоглазого юноши. Маска на лице скрывала подрагивающие уголки губ, хотя и в этом не было надобности ведь в коридоре юноша был совершенно один. Странно было ощущать такую сильную душевную боль и понимать, что это не твоя. Эти чувства терзали сердце и заставляли вспоминать о предательстве, о боли. Харучиё задумчиво посмотрел на дверь с парой наклеек, которые бросались в глаза. Почему-то эта привычка напомнила сестру, которая на свои блокноты клеила все что можно. Он недовольно цыкнул и отвел взгляд. Но что-то заставило ещё раз взглянуть на комнату в которой скрывался его соулмейт. Бледная ладонь нажала на ручку двери, чтобы со скрипом открыть её. Неприятный звук резал слух, но вскоре он прекратился и Санзу зашёл в комнату брюнета. В комнате был полумрак, из-за которого было трудно увидеть, что находится к примеру на другом конце комнаты. Когда же глаза привыкли к такому освещению, юноша заметил на кровати соулмейта, что лежал лицом к нему. Подойдя ближе, длинноволосый присел на корточки и стал рассматривать лицо человека, что предназначен ему судьбой. Совершенно обычное, может только за исключением небольших веснушек, лицо. Таких сотни, а то и тысячи. В нем не было ничего особенного, но отчего то сердце внутри билось быстрее. Харучиё задумчиво посмотрел на метку, что взирала на него с левой ладони спящего юноши. Пустые глазницы черепушки веяли могильным холодом, та и сама метка имела довольно устрашающую ауру. Похожую на ту же, что часто окружала её владельца. Старший дернулся от неожиданности, когда спящий немного нахмурился и прижал левую ладонь к своей щеке. Через пару секунд морщинка на лбу разгладилась и лицо снова стало умиротворенным. Сердце Санзу заколотилось с новой силой от осознания, что частичка его самого на теле соулмейта — успокоила его. Парень сам не заметил, как поднял левую руку и положил ладонь на щеку Такемичи. Она сейчас была такой холодной и ещё влажной от слез, но это не остановило юношу. Он просто продолжал держать свою ладонь там и смотреть, чтобы выражение лица голубоглазого не менялось.***
Блондин сам не заметил, как прошло около получаса или больше, но чётко почувствовал шевеление головы брюнета, который просыпался. Санзу заметил, как трудно было соулмейт открыть глаза, что после долго плача и сна слиплись. Это было похоже на то как котята впервые пытаются открыть глаза. — Х…хару… — Такемичи еле сказал имя соулмейта, так как его голос ещё при нервном срыве в храме сел. Его голос сипел так сильно, что кто-то бы сравнил бы это с дуновением ветра, что еле слышит человеческое ухо. — ...Почему ты не отказался? — этот вопрос, наверное, мучал больше всего зеленоглазого. — Почему ты всех держишь при себе, а? — юноша не заметил, как стал сильно давить на щеку голубоглазого, причиняя ему дискомфорт. Брюнет прикусил щеку изнутри, стараясь закрыться от негативных воспоминаний. Они ещё не случились и парней не за что винить ещё. Ну большинство из них. — Я не имею право лишать шанса на отношения и счастье. — Счастье? А ты не думал, что можешь своей меткой уже лишать кого-то счастья? — Хару… — Санзу немного замешкался, когда снова услышал свое имя. Никто из «Тосвы» не звал его по имени, даже Король. Как будто само его существование обесценили, забыв о его имени. — Почему по имени? Мы не близки совсем. — У тебя красивое имя. И ты сам. Прости. — Такемичи обхватил ладонь соулмейта руками и немного улыбнулся. — Ч…что? За что? — За то, что не уделил тебе внимание. — Ханагаки улыбнулся и доверчиво прижался к руке соулмейта. Харучиё поражено смотрел на это и чувствовал, как в его сознании образовывается новая связь. Капелька человеческого отношения изменила его взгляд на общение с другими. Блондин сел у кровати поудобнее и положил голову рядом с лицом соулмейта. Почему-то сейчас хотелось именно его назвать своим Королём. Но не как Манджиро, нет. А как дорогого себе человека, который для тебя как сокровище.