🎶 Joji — Sanctuary 🎶
Парни переходят к соджу, и разговор становится значительно оживленнее от такой маленькой перемены. Они говорят обо всем и ни о чем, смеются громко над глупыми шутками, чувствуя себя главными посетителями заведения. Чимин рассказывает Юнги что-то про детство, про то, как впервые упал и разбил коленку, как мучился в школе с заданиями по математике, как отпрашивался у мамы погулять допоздна с друзьями. Рассказывает и о том, как с Тэхеном познакомился, сцепившись с ним на детской площадке из-за игрушки и чуть не вырвав пару клоков волос. Как шатен стал чаще здороваться с ним, как в гости вдруг позвал. Блондин не забывает и то, как однажды, когда друзей в школе у него совсем еще не было, он пригласил на свой день рождения только Тэхена, которого-то и другом назвать не мог тогда. Но он пришел, отыскал где-то игрушку, такую же, как та, из-за которой они и познакомились, и подарил Чимину. Рассказывает, как плакал ночами из-за приближающихся экзаменов, как переживал, что они с Тэхеном общаться перестанут, когда вырастут. Как пытался найти себя в мире, как чувствовал себя ненужным и плохим, злым и беспомощным. Как впервые узнал, что такое влюбленность, как записочки оставлял в учебнике милые, как в любви впервые признавался и как был отвергнут жестоко. И Юнги слушает. Ему правда интересно, как жизненные переживания и трудности превратили когда-то маленького Чимина в сидящего перед ним сейчас красивого парня, в очках и милом берете. Брюнету даже жаль, где-то в глубине души, в самых укромных уголках сердца, что он увидел его впервые всего несколько месяцев назад, когда парень начал перевозить на новую квартиру вещи и облюбовал местную кофейню. Юнги хотел бы вернуться в прошлое, посмотреть со стороны… Старший тоже не утаивает от Чимина деталей своей жизни. Говорит, как в студенческие годы денег не хватало, как работать приходилось везде, где только можно, как потом стало легче, как отец открыл свой бизнес небольшой, которого вполне хватает на жизнь. Блондину подражает, рассказывает про Хосока. Про то, как они познакомились в университете, как сразу нашли общий язык, хоть и ссорились, бывало, часто. Как могли не общаться неделями, а потом нестись друг к другу, сломя голову, извиняться часами, говорить, какие они глупые, раз могли решить, что по отдельности им будет легче. Как вместе учились до ночи, готовясь к экзаменам. Как один такой экзамен из-за подобного режима благополучно проспали дружно и так же дружно отправились на пересдачу с уведомлением о неявке в руках. Как не верили, что учеба однажды закончится, ждали этого момента так сильно, но плакали, получая свои многострадальные дипломы. Как на работу пытались устроиться по специальности и как случайно оказались снова вместе в одной компании. Как возникли трудности у друга без подробностей рассказывает, лишь уточняя, что репутация Хосока была испорчена одной лишь нелепой ошибкой. Как он уволился, как Юнги оставил место работы вслед за ним, разругавшись с начальством. Как они вместе ездили выбирать Хосоку собаку, как Микки первым же делом погрыз всю мебель на старой квартире Юнги, и родители его долго возмущались по этому поводу. Как бессонными летними ночами гуляли втроем, курили часто и много, потому что возраст был такой. Как приходили друг к другу в слезах и уходили с улыбкой на лице. Как пытались спасти и спастись и всегда выбирались из трудностей, крепко держа друг друга за руку. Оба парня говорят много, и каждый второго слушает внимательно, стараясь все запомнить, все уловить, не пропустить какой-нибудь важной детали. И вовсе не потому, что просят, а потому лишь, что хочется. Хочется погрузиться в чужие воспоминания, такие настоящие и живые, прочувствовать хотя бы заочно каждый момент, который они оба проводили в этом самом городе, на одних и тех же улицах, но врозь, еще не зная о существовании друг друга. — А я как-то раз, — смеется Чимин негромко, вспоминая подростковые годы, — Рамен из магазина пытался украсть… — Зачем? — спрашивает Юнги, но не удивляется, все же, юность — она такая. — Не знаю, — смущенно отвечает младший. — На спор вообще, но меня поймали, — хохочет, прикрывая лицо руками, от легкого чувства стыда порозовевшее. — И маме позвонили? — брюнет прекрасно знает, как и любой человек, проживавший однажды подростковые годы, чем такие споры заканчиваются. — Позвонили, — кивает Чимин. — Месяц сидел без телевизора, но чувствовал себя тогда таким крутым, ты не поверишь! — Поверю, — старший слишком занят рассказами блондина, чтобы смеяться. Только улыбается широко в ответ, глаза старается не отводить от парня, теряя из поля зрения все окружающее его пространство. — Я тоже так делал, и сигареты лет в пятнадцать купить пытался… — Ты куришь? — спрашивает вдруг Чимин, переводя их разговор обратно в реальное время. — Уже нет, я бросил, — отвечает Юнги, наливая блондину и себе еще соджу. — Где-то месяцев восемь назад. — Ты молодец, — искренне восхищается младший. — Я все Тэхену говорю, что бросать ему надо, помрет ведь… Кто тогда будет орать мне в трубку обыденные вещи так, будто в мире ядерная война началась? Бутылки соджу стремительно опустошаются, а вместе с ними и головы парней. Все лишние мысли улетучиваются куда-то, остаются только самые, с точки зрения пьяного сознания, важные. Например, Чимин уже меньше обращает внимания на рассказы Юнги. В баре шумно и чтобы полностью осознать поданную ему информацию блондин взгляд на губах старшего фокусирует. Они кажутся Чимину очень красивыми: трапециевидные, с прямыми мягкими линиями, ведущими от заостренных вершинок верхней губы к уголкам и мягкой на вид нижней, блестящие от соджу и того, что Юнги их часто машинально облизывает. Чимина ведет от выпитого алкоголя, с лица не сходит улыбка теплая, а глаза, искрящиеся и немного потерянные, блуждают по лицу старшего, конечно, постоянно возвращаясь к губам. — А у тебя, — говорит младший, повинуясь пьяному голосу в своей голове, — Девушка есть? Брюнет усмехается слегка, он тоже чувствует себя довольно пьяным, но все же, кажется трезвее Чимина. — Нет, — говорит, блондину в глаза заглядывая в надежде узнать причину такого вопроса. — А парень? — Чимин бровь выгибает и глаза отрывает от губ парня, глядя на него снизу. — Ни девушки, ни парня, — все так же в ожидании произносит брюнет, и младший вдруг расплывается в довольной улыбке. — А что? — Ничего, — хихикает забавно, поправляя кольца на своих пальчиках. — У меня тоже. Молчание, повисающее вдруг между парнями, кажется сейчас скорее комфортным, чем неловким. Смотреть другу другу в глаза, не отрываясь и изучая каждое пятнышко на радужке, стало уже привычным для них занятием, и отказываться от него никто из парней не собирается. Юнги на Чимина пялится безбожно. Ему даже кажется, что слишком уж откровенно, заметно. Но блондин своим пьяным взглядом сейчас улавливает лишь одну область, и старший прекрасно понимает, какую. А потому, не перестает рассматривать милый носик с надетыми на него очками, большие миндалевидные глаза, украшенные так полюбившимися старшему блестками, и пухлые, похожие на персик губы, то приоткрывающиеся, то растягивающиеся вновь в чудесной улыбке. Юнги может врать Чимину, Хосоку, кому угодно, даже полиграф прошел бы наверняка, глазом не моргнув, но себе привык говорить только правду: эти губы очень хочется поцеловать. Брюнет не знает, что с ними делает младший, но выглядят они безумно мягкими, нереальными какими-то, сошедшими прямиком с картин. И старшему хочется просто воспользоваться тем, что оба они пьяны, молоды и, тем более, свободны. Так тянет, как в юношеские годы, просто бездумно прижаться к чужим губам и вспомнить об этом лишь наутро. Но к Чиминовским хочется не просто бездумно прижаться. Хочется вполне вдумчиво, долго и медленно целовать, запоминая каждую секунду, которую потом он будет бережно хранить в своей памяти, если такого счастья в его жизни больше не случится. И вот сейчас, пока младший снова что-то увлеченно рассказывает, оторвавшись наконец от губ брюнета, Юнги смотрит куда-то сквозь него, думая, прикидывая и взвешивая, насколько он все-таки пьяный, чтобы сделать именно так.***
Тэхен выходит с работы, когда на улицах уже загораются ночные фонари. Денек выдался странный, спонтанный и сумбурный, но ему он, наверное, все же понравился. Не каждый же день встречаешь на работе таких «интересных» людей. Хотя, Чонгука в последнее время он и правда каждый день практически видит, и не то что бы ему это не нравится. Парень направляется в сторону своей припаркованной машины, параллельно проверяя телефон на наличие сообщений или пропущенных звонков. Пусто. Шатен заключает, что это и к лучшему — устал он сегодня ужасно, хочется просто добраться до дома в полной тишине и завалиться спать, ни о чем не думая. На небольшом перекрестке, в квартале от работы и буквально в десяти метрах от припаркованной им машины, он чуть замедляет шаг, замечая стоящую к нему боком и смотрящую в светящийся экран телефона фигуру. Чонгук все еще здесь. Ошивается рядом с каким-то видом потерянным. Куртку накинул себе на плечи, носом иногда от холода поводит. Парень отрывается от телефона вдруг, когда Тэхен проходит совсем близко, смотрит на него, и старший глядит в ответ. Сказать обоим, кажется, нечего, поэтому парни отводят взгляд, делая вид, что ничего такого сегодня и не случилось. С кем не бывает. Тэхен к машине своей подходит, усаживается в приятно пахнущий салон и снова телефон проверяет — пусто. И хорошо, думает. Не хочет он ни с кем разговаривать, да и сказать сегодня ему нечего. Абсолютно нечего. Чонгук наблюдает за шатеном искоса, пока тот отъезжает на машине в сторону своего дома. Кутается в куртку сильнее, дрожит слегка, продуваемый похолодевшим к вечеру ветром. Парень смотрит снова на экран своего мобильного: диалог с Тэхеном отвечает ему молчанием, и Чонгук, недолго думая, стирает уже набранное важное сообщение. Ему уж точно есть, что сказать. Только вот, есть ли Тэхену до этого дело?***
За время, проведенное в баре, судьба Юнги подкидывает пять тысяч возможностей воплотить в жизнь свой маленький хитрый и достаточно эгоистичный план, но каждую из них брюнет глупо упускает. То Чимин руку вытянет вперед — так и хочется за нее парня взять и сжать крепко, — то упрется локтями в стол, голову в раскрытые ладошки укладывая и лицо свое приближая к старшему абсолютно без задней мысли, наверное. Но Юнги все медлит. В своих фантазиях он может быть самым смелым человеком на свете, но стоит лишь им начать воплощаться… И вот он уже не так уверен, что вся эта игра стоит свеч. Старший винит себя за то, что вырос таким не особо-то решительным на подобные шаги, но блондину продолжает улыбаться — все же, так или иначе, он прекрасен, с поцелуем Юнги на губах или без. — Пойдем? — спрашивает Чимин, указывая на часы и возвращая брюнета в реальность. — Уже поздно… — Да, поехали, — как-то потерянно соглашается старший и из-за стола встает, за Чимином следует. Юнги даже не помнит, оплатили ли они счет, надеется просто, что блондин куда лучше соображает сейчас, чем он. Парень оглядывается на стол — вроде заплатили, — и выходит из бара вслед за младшим. Чимин останавливается на тротуаре, вопросительно на Юнги посматривая, думая, что бы ему такого сказать сейчас. В голову приходит только самое банальное: — На такси поедем? — брюнет глаза стеклянные на парня поднимает, улыбается по-кошачьи и только кивает беззвучно. Он сейчас на все согласен, что бы Чимин ни предложил. Блондин машину ловит с привычной ему ловкостью и удачей на это дело, и уже через пару минут они сидят в теплом и пахнущем странно салоне, и младший надеется мысленно, что его не укачает по дороге. Парни, так умело сцепившиеся языками в баре, теперь, кажется, молчать будут всю дорогу. Много чего было сказано, что-то из этого, наверное, зря, но осознают это парни лишь наутро, может быть, будут жалеть, а может — оставят все как есть, случилось — и случилось. Юнги от окна отворачивается, на Чимина взглянуть вдруг нестерпимо хочется. Кажется, сейчас у его организма есть только одна потребность, и это — восхищаться им, смотреть на него, улыбаться ему, рассматривать его, поцеловать его, поцеловать его, поцеловать его, поцеловать его. Чимин взгляд старшего чувствует на себе, поворачивается и зрением расфокусированным пытается уловить на лице его что-то такое, дающее понять осознанно, чего он хочет, но видит блондин только губы парня, двигающиеся медленно. — Спасибо тебе большое за этот вечер, — говорит Юнги немного не к месту, все же, им еще довольно долго ехать вместе. — Я давно не проводил время… Так прекрасно. — Мне-то за что? — смеется пьяно Чимин в ответ. — Я тоже, — продолжает серьезно, пытаясь уловить частичку оставшейся еще в нем трезвости, — Давно так не смеялся. Это все ты, — руку протягивает в сторону брюнета, указывая на него пальцем, и Юнги вдруг не сдерживается. Старший свою ладонь тянет в ответ, длинными пальцами обхватывая Чиминовские, кольцами украшенные, сжимает крепко и в глаза так смотрит, что блондину хочется утопиться в своем внутреннем море прямо сейчас, сию же минуту, потому что кажется, что сердце его выдержать подобное не способно. Юнги не говорит ни слова больше, только держит руку Чимина, так и направленную в его сторону, в своей. А младший и не торопится отпускать, наслаждается пока может. В чем заключается все это наслаждение — младший не знает. Он просто чувствует прикосновение к своей коже, такое обыденное и понятное, в нем нет ничего особенного, кажется, и в этом и заключается самая главная для Чимина прелесть. В простоте жеста старшего он находит что-то, потому что держать так его руку может каждый, но хочется ему, чтобы делал это сейчас именно Юнги, и никакой другой альтернативы он не допустит. Сейчас он пьян, чуть сильнее, чем обычно даже, и это, как известно, самое лучшее оправдание для всех испытываемых чувств. — Тебе надо смеяться чаще, Чимин, — голос Юнги кажется ужасно громким после их продолжительного молчания. — Ты даже не представляешь, как твой смех и улыбка влияют на людей. — И на тебя? — бросает блондин, контакт зрительный ни на секунду не разрывая. — Особенно на меня, — улыбается старший, опускает их сцепленные странным образом руки на сидение и своей ладонью Чиминовскую крепче сжимает, прижимая ее к обивке. — Ты так круто выглядишь*. Юнги уже все сказал. Все, что Чимину нужно было знать, было им обдумано и высказано, пусть даже младший не смог прочитать своим пьяным взглядом между строк. Но теперь, когда, хотя бы в завуалированной форме, самые главные слова, терзавшие душу, вырвались наконец на свободу, обрели свои крылья, став правдой, как для Чимина, так и для самого Юнги, он понимает: он признался себе полноценно. Теперь его душа спокойна. Такси доезжает до нужного места быстро, останавливаясь на узкой дороге между домами парней. На улице уже совсем темно, и район освещается красиво уже ставшими родными для Чимина фонарями. Юнги выходит из такси, младший вылезает следом, спотыкаясь пару раз о собственные ноги. Брюнет движения соседа пытается контролировать, но, как и в прошлый раз, ловить его все же не хочет, поэтому надеется, что Чимину на ногах удастся удержаться. До подъезда блондина идти оказывается ближе, так что парни туда и направляются, ведомые инстинктом и дующим в спину ветром. — Ладно, — говорит Чимин, стоя уже у самой двери. — Спасибо тебе еще раз большое… — И тебе, — добавляет Юнги тут же, поправляя растрепавшиеся волосы. — Ну… — младший рукой на стену опирается, чувствуя, что ему точно не помешает сейчас прилечь. — Пока, — добавляет с вопросительной интонацией. Парень разворачивается к двери, вот-вот готовится зайти, когда Юнги понимает: он упустил сегодня уже массу шансов, дарованных судьбой и алкоголем, и сейчас упустит последний. — Какой я идиот, — вырывается у старшего, и Чимин оборачивается в недоумении. — Что? Юнги подходит ближе быстро, оказываясь совсем рядом, блондина за талию ярко выраженную к себе придвигает, останавливаясь в сантиметре от его лица. Глаза младшего приятно блестят в темноте, и даже очки этот блеск не скрывают, наоборот — как будто усиливают, подобно призме отражают во все стороны. Блондин дышать начинает шумно, воздуха вдруг становится мало, а он ведь так нужен. — Юнги-хен? — шепчет Чимин почти в самые губы старшему, а тот глазами бегает по лицу блондина, уже начиная жалеть о своих действиях. — Ты меня сейчас поцелуешь? И что ты молчишь? Голос младшего кажется совсем детским, наряду с такой невинной интонацией, и Юнги боится, думает, что Чимину этого совсем не хочется, не нужно, но, поддаваясь какой-то последней надежде, все же спрашивает: — Ты не хочешь? — брюнет готовит себя морально к отказу, взрослый все-таки, не в первый раз, но младший настроение это его не поддерживает. — Хочу, — выговаривает с трудом. — Поцелуй меня. Юнги ушам своим не верит. Неужели ему и правда выпал такой удивительный шанс? Неужели это происходит на самом деле. И Чимин согласен? Просит его об этом? А может, он просто пьян? Больше для брюнета это роли не играет, он убирает руку с талии парня, пальцами аккуратно снимая красивые очки с лица Чимина, складывая их и укладывая на небольшой выступ в стене рядом. Младший смотрит в глаза Юнги, не отрываясь, трезвеет даже немного от ожидания волнительного. Поцелуй же… Это ведь так просто. Брюнет возвращается к лицу Чимина, ладонь аккуратно к нему подносит, большим пальцем проводя по мягким губам. Они и правда похожи на что-то необычное, нереальное, и теперь Юнги может узнать наконец, каковы же они на вкус. Парень приближается к губам блондина, выдыхает в них горячим воздухом и, притягивая Чимина к себе ближе, стирает последнюю оставшуюся на сегодня между ними границу, прижимается к губам парня своими, закрывая глаза от ощущения этого тепла. Чимин вдруг отстраняется немного, губы свои облизывает и целует на этот раз сам, куда смелее, чем Юнги, обхватывая его спину руками. Младший поочередно захватывает то верхнюю, то нижнюю губу брюнета. Он так себе их и представлял: мягкими, с легким привкусом соджу оставшимся, теплые и податливые. Юнги смелеет от действий блондина, одной рукой путаясь в его волосах, поцелуй углубляет, и Чимин с удовлетворенным вздохом язык старшего пропускает к себе в рот, переплетая его со своим. Остатки алкоголя в его крови будто улетучиваются моментально, в них больше нет никакой необходимости. Хоть оба парня и думали, что выпитые бутылки и стаканы станут оправданием, на деле же, они были лишь предлогом, чтобы сделать то, чего обоим так хотелось. Чимину останавливаться не хочется, он руками водит активно по спине Юнги и воздух хватает шумно от того, как тот его целует, уделяя внимание каждому сантиметру губ, сцеловывая с них персиковый бальзам и продолжая захватывать язык Чимина своим. Руки старшего ложатся на его лицо, оглаживая приятно линии скул и челюсти, проходясь пальцами по шее и плечам. Парни отрываются друг от друга только когда желание заглянуть в глаза и прочитать в них все становится невозможно игнорировать. Глаза Чимина все так же сверкают, но теперь в них еще плещется спокойно его внутреннее море, залитое солнечным светом и погруженное в идиллию. У Юнги в глазах — только сам Чимин. Отражается в них, улыбаясь на фоне какого-то чувства, пока до конца старшему неизвестного, не изученного его мозгом, но уже такого заветного, до которого дотянуться быстрее хочется и забрать себе, поселить в своем сердце. — Наконец-то, — выдыхает брюнет, и младший ему на шею кидается, принимаясь смеяться глупо и обнимать крепко-крепко, а Юнги этому порыву эмоций поддается, отвечая на смех Чимина своим, утыкаясь носом в шею парня и оставляя на ней еще пару легких поцелуев на прощание. Они расходятся по домам, обещая друг другу списаться, созвониться, встретиться и еще много чего другого сделать вместе, потому что теперь парни прекрасно понимают, чего каждый из них хочет — тепла. Юнги к своему подъезду идет с улыбкой, застывшей на лице, когда откуда-то сбоку раздается громкий возглас и радостное потявкивание: — Юнги-хен! — Хосок, шатаясь, двигается в его сторону, а Микки обгоняет его ловко, несясь к брюнету с астрономической скоростью. — Гуляете? — приветливости Юнги сейчас не занимать, и он готов всю ее подарить этому миру без исключения. Собака рвется к нему на руки, и брюнет присаживается, позволяя Микки запрыгнуть на его колени и начать вылизывать руки старательно. — Хен, я пьян… — говорит Хосок как-то виновато. — Я так пьян… — Я тоже, — смеется Юнги, вставая и друга беря за руку. Ладонь парня кажется совсем холодной. — Пойдем к тебе? Рыжеволосый кивает только быстро, другу широко улыбается облегченно, и оба парня, приобняв друг друга за плечи, отправляются пополнять этот вечер новыми воспоминаниями под звонкий лай Микки. Юнги еще Хосоку нужно так много всего рассказать… ____________________________ *это отсылка, фраза не имеет прямого значения, но имеет скрытое, использованное раньше в литературе (в частности в романе «Великий Гэтсби») для завуалированного выражения чувств.