***
Чимин с Тэхеном допивают бутылку, делают еще пару фотографий любимого пейзажа на память и выдвигаются в обратную сторону. Путь назад, к парфюмерному, оказывается куда короче, что блондина расстраивает. Он еще так мало успел другу рассказать! Чимин говорит о том, как прошло выступление, про Чонгука рассказывает, потому что Тэхен, хоть и пытается это завуалировать, но сам все же интересуется успехами младшего. Шатен бросается друга обнимать, когда узнает, что его отобрали, и что Чонгука отобрали тоже, правда в этом случае он говорит, что ему такие новости совершенно безразличны, и радость его направлена только на достижения Чимина. Они еще немного говорят о Юнги, что вызывает у Чимина желание неистовое прямо сейчас к брюнету помчаться со всех ног, пьяным и раскрасневшимся, но он сдержать его пытается. Тэхен выкуривает кучу сигарет, парочкой делится с блондином, и оба они ощущают такой прилив эмоций, что хочется и рассмеяться, и расплакаться, и весь мир обнять — настолько изнутри распирает. Шатен сворачивает к своему дому сразу, как только усаживает друга в такси, как обычно прося написать, когда доберется, и в щеку целуя аккуратно. И Чимин снова обещает не забыть. Дома мелькают за окнами, фонари слепят глаза, и Чимин себе Юнги представляет. Такого же, как эти фонари. Спокойного, освещающего мир вокруг себя приятным мягким светом и дарящего покой и тепло. Парень клянется себе, что не будет сейчас, в таком состоянии, старшего шокировать. Не ломиться же ему к нему в квартиру, источая пары алкоголя и сигарет за километр? Но все эти планы рушатся, а Чимин, к своему удивлению, понимает, что он тот еще безвольный баран, когда, выходя из такси, замечает на лужайке привычную картину — семейную идиллию кота и собаки. Юнги сидит на корточках, выставив вперед руку с какой-то палкой и раздавая Микки указания, под которые тот покорно прыгает туда-сюда, получая иногда какое-то угощение. — Прыгай! — светлый комочек в очередной раз послушно выполняет команду, и брюнет его хвалит так нежно и настойчиво, по шерстке поглаживает. Чимину еще никогда так сильно не хотелось стать собакой. Юнги даже не слышит звука отъезжающего такси, не замечает также, как к нему фигура приближается неровной походкой, а лицо-то у «фигуры» улыбается во все тридцать два, направленное прямиком в его сторону. — Хе-е-ен! — Чимин плюхается на траву рядом с парнем, и тот аж вздрагивает от неожиданности. Микки сначала пугается следом за своим «вторым хозяином», а потом, учуяв знакомый запах, как в первый раз кидается к блондину на колени, принимаясь прыгать вокруг его лица, то и дело пытаясь его вылизать. — Микки, прекрати! — строго говорит Юнги, и собака немного успокаивается, принимаясь ходить вокруг Чимина и его одежду обнюхивать. — С Тэхеном повеселились? Старший блондину так улыбается, что этой улыбкой хочется себе глотку перерезать. Чимин глупо смотрит ему в глаза, замечая, как они иногда в стороны расплываются, и линии все становятся такими нечеткими, походя лишь на призрачные очертания. — Решили вспомнить студенческие годы, — смеется младший. — Выпили вина на набережной… — Опасные какие, — смеется Юнги. — Мы тоже так с Хосоком делали когда-то… Вот были времена… Брюнет замолкает ненадолго, наблюдая за Микки и стараясь из виду его не выпускать, а потом и вовсе на поводок цепляет, чтобы уж наверняка. Не хватало ему еще собаку потерять. Потому что рядом с Чимином для старшего теряется все. Даже настолько резво движущиеся объекты. — Хен, насчет твоего вопроса, — Чимин не настолько пьян, чтобы осмелеть окончательно, поэтому он взгляд отводит куда-то на свои джинсы, перебирая светлую ткань пальцами. — Я не настаиваю, правда, — тут же перебивает Юнги, как-то нелепо взмахивая руками. — Ты можешь ответить, когда будешь готов… — Я хочу быть с тобой. У брюнета сердце куда-то падает, пробивая и лужайку зеленую, и все слои земной коры, добираясь прямиком до ядра. — Что? Чимин отрывается от разглядывания своих джинсов, полностью к Юнги, так и сидящему на корточках, оборачиваясь. Микки стоит где-то между ними, подглядывая заинтересованно то на одного, то на другого и хвостиком виляя довольно. — Я говорю, что я хочу быть с тобой, — повторяет Чимин, глядя старшему в глаза. Ему тяжело, но он взгляд старается не отводить. — Да, мне страшно, но я ведь правда хочу… — Правда? — Юнги таким глупым, как сейчас, себя, наверное, никогда еще не чувствовал. — Чимин, если ты просто не хочешь обидеть меня… — Да что ж ты такой вежливый до усрачки! — не выдерживает младший, всеми оставшимися в его теле силами, толкая себя вперед. Брюнет чувствует вкус сигарет на мягких губах Чимина. Чувствует выпитое вино. Чувствует так много всего, что забывает безвозвратно, каково оно вообще — этого парня рядом с собой не чувствовать. Чимин хватает его за руку, сжимая ладонь до безумия крепко, почти больно, и старшему это будто зеленый свет дает. Доказывает наконец, что он и правда самый настоящий влюбленный дурак. Юнги, опустившись на колени перед блондином, и сам подается навстречу, целуя уже глубже и резче, так, как хотелось ему очень давно, но он все боялся. А теперь видит наконец — Чимину нравится, он аж растекается почти, и старшему приходится поводок прижать к земле коленкой, чтобы парня обхватить за талию, крепко придерживая. Чимин отстраняется первый, и Юнги так не охото этого допускать, но блондин явно сказать что-то хочет. — Поверить не могу, — усмехается младший. — Мой парень-кот выгуливает собаку! — Я кот? — с глупой улыбкой, расплывшейся по всему лицу спрашивает Юнги. — Это почему еще? — Ты никогда, что ли, не замечал, что у тебя улыбка прямо как у кота?! — Не замечал… Брюнет вообще ничего не замечал, видимо, в этом мире до того, как Чимина встретил. Ни солнца не замечал, ни зелени пушистой. Видел, да. Любовался. Но не замечал по-настоящему каждый миллиметр этой вселенной, в которой им выпало счастье встретиться. Не отпуская руки старшего, Чимин свободной достает телефон, набирая в знакомом чате два простых слова, в которые, наверное, впервые верит истинно:«Я дома»
***
— Ким Сокджин, я рад Вас приветствовать! — Намджун вежливо кланяется, когда они оказываются совсем рядом. — Это мой заместитель, Чон Хосок. — Рад знакомству! — быстро добавляет от себя рыжеволосый, и Сокджин его понимает. Поправляет свои темные волосы, выглядит спокойным, но в глазах все читается. Он тоже в шоке. — Я очень рад быть здесь, — заместитель из «Starlight» приветливо улыбается. — Наша компания очень заинтересована в дальнейшем сотрудничестве… — Как хорошо, что между нами полная взаимность, — усмехается директор, и Сокджин его веселость поддерживает. — Прошу меня извинить, мне нужно начинать наше мероприятие, — Намджун кивает в сторону сцены, где для него уже подготовили микрофон. Хосок мысленно надеется, что вечеринка начнется с похоронного марша — именно такие чувства он сейчас и испытывает. — Заместитель Чон, не бросайте, пожалуйста, нашего гостя, — директор рыжеволосому подмигивает. — Хорошо… Намджун скрывается с их глаз, устремляясь к сцене и подхватывая на ходу у какого-то сотрудника стопку бумажек. — Хосок, ты что тут делаешь?! — глаза у Сокджина тут же из орбит вылезают, он старается говорить тихо, чтобы их не услышали. — Это ты что тут делаешь?! — у рыжеволосого голос срывается на писк. — Я работаю здесь, не делай вид, что не знаешь! — Откуда мне знать было… — Да это было по всем новостям, — закатывает глаза Хосок. — «Уволенный с позором работник находит приют в крупной компании», не видел разве? — Видел, но разве компания указывалась… — у брюнета в голове все путается. — Да я и не… Интересовался… — А ты откуда взялся вдруг в «Starlight»? — спрашивает Хосок уже спокойнее. — Я был уверен, что ты так и работаешь… Там. — Я тоже ушел, почти сразу после тебя. — Зачем? У тебя сложилась вполне вакантная позиция, — рыжеволосый чувствует накатывающее раздражение. — Жертву всегда защищают, даже если она и не жертва вовсе. — Вот именно, что не всегда, — усмехается Сокджин. — Меня никто там защищать не собирался, вот и выходит, что зря все это было… — Что «все»? — Что я решился на то, на что решился, — понижает голос Сокджин. — Что ты меня остановил, что тебя во всех грехах обвинили… И что я не встал даже на твою защиту. — Ладно, хватит, — отмахивается Хосок. — Я сам предложил прикрыть тебя, откуда же я знал, что все переврут записи с камер видеонаблюдения? — Нет, я не должен был принимать твое предложение и прятаться за твою спину, — мотает головой старший. — Тебе это карьеры стоило, а я… — Хватит, сказал же! — шипит Хосок, чувствуя, что людей вокруг них становится все больше. — Не здесь надо о таком разговаривать. Брюнет оглядывается. Людей и правда вокруг них собирается немало, но, конечно, смотрят они не на них, а на сцену, где уже что-то вещает директор фирмы. — Не смей подавать вид, что мы знакомы, — низким хриплым голосом шепчет Хосок на самое ухо Сокджину. — И про этот случай ни слова больше, пока не останемся одни. Я себе это место зубами выгрыз… Ты меня слушаешь?! — Да, Чон Хосок, Вы правы, — Сокджин дает знать, что все понял, предельно быстро. — Я думаю, нам стоит послушать речь Вашего изумительного директора. Рыжеволосый кивает и тоже поворачивается к сцене. Остается только надеяться, что Сокджин остался таким же понимающим и хорошим, по большей части, парнем.***
Чимин спиной чувствует взгляд Юнги на себе. Младший занят приготовлением чая, на который брюнета пригласил сразу, как только их прогулка с Микки подошла к концу. Юнги отказываться, естественно, не стал. Он вообще сейчас не посмел бы отказаться ни от одного предложения Чимина, а уж особенно от такого. Поэтому парень быстро вернул резвый светлый комочек домой, лапы ему вымыл, покормил и тут же примчался в дом напротив, заняв вакантное место на диване. — Тебе черный или зеленый? — спрашивает блондин, не оборачиваясь, и ящик верхний открывает. — Зеленый очень вкусный, Тэхен сам выбирал, а он уж в этом толк знает. — Зеленый, — Юнги отвечает тихо. Ему кажется, что все происходящее сейчас — всего лишь сон. Он смотрит на спину Чимина и не верит, что это и правда тот самый человек, которого он планирует окружить всей своей любовью. А накопилось любви в старшем немало, и каждую ее капельку, даже самую незначительную, хочется подарить Чимину, делать все, чтобы тот улыбался и смеялся, чтобы хохотал во весь голос и был счастлив. И Юнги клянется сам себе, что обязательно добьется того, чтобы блондин стал самым счастливым человеком на свете, чего бы ему это ни стоило. — Этот дурак мне вообще всю квартиру своим чаем завалил, — возбужденный от эмоций прошедшего дня, начинает Чимин. — Таскает его сюда по несколько упаковок, а мне куда столько… Брюнет смотрит на младшего и взгляда отвезти не может. Чимин кажется таким чудесным, так и хочется просто подойти и обнять. Прижать к себе так крепко, чтобы стать одним целым, неделимым пятым элементом. Парень встает с дивана, тихо в сторону младшего направляясь. — Он даже заезжать стал реже, постоянно работает… — блондин не слышит его шагов, гремя чайными ложками и прочей посудой. — Ему нравится в парфюмерном, но ведь он мечтал… Чимин замолкает. Теплые руки обвивают его сзади, и он чувствует дыхание на своем затылке. — Хен? — Чимин в ступоре даже ложку из рук выпускает, и та со звоном приземляется на столешницу. — Ты чего? — Просто захотелось тебя обнять, — честно отвечает Юнги, прижимаясь к младшему сильнее и голову ему на плечо укладывая. — Можно? — Нужно, — посмеивается блондин, хотя, на самом деле, пищать хочется от ощущений и чувств внутри. — Я рад, — говорит старший тихо, и Чимин каждую нотку хрипотцы в его голосе улавливает, — Что ты появился в моей жизни и что… — Юнги чувствует, как Чимин накрывает его сцепленные у него на животе руки своими. — И что я могу назвать тебя своим молодым человеком… — Молодым человеком, — повторяет младший медленно, и улыбка угрожает разорвать его лицо на две части. — Звучит красиво, хен. — Я хочу слышать свое имя твоим голосом, — брюнет Чимина к себе разворачивает, обхватывая за талию обеими руками. — Просто скажи его. Младший укладывает маленькие ладони на плечи парня, заглядывая ему в глаза с такой искренностью, какую брюнет в жизни своей видел только во взгляде Микки, наверное. — Юнги, — медленно и тихо, растягивая каждую буковку произносит Чимин. — Юнги. Юнги. Юнги. Старшего кроет от чувств, и он понимает, что даже одной миллиардной от них не может словами выразить. Пока не может. Поэтому он наклоняет голову немного, быстро, но одновременно так нежно и плавно касаясь губ Чимина своими. — Так и называй меня, — говорит ласкового. — Забудь про «хена». И снова целует, так же легко и невесомо, лишь едва соединяя их губы. — Хорошо, Юнги, — у Чимина голос вдруг тоже хрипеть начинает, и он пытается быстро прокашляться. Я твое имя готов на ребрах себе выгравировать ножом, настолько оно прекрасное. Весеннее и прохладное, как ветер с моря. Сверкающее*, как утренняя роса. Я готов хоть всю ночь сидеть и шептать тебе на ухо только одно — твое имя. Юнги. Юнги. Юнги. — Чимин, — старший отвлекает его от потока мыслей, зацикленных на двух простых, но таких важных слогах. — Чимин. Чимин. Чимин. Чай остывает где-то за спиной блондина, скучая на столешнице, а Юнги парня не хочется отпускать. Будь его воля, он так и стоял бы всю ночь, смотря в искренние глаза напротив и давая себе одну за другой клятвы, что не посмеет, никогда и ни за что, сделать Чимину больно.***
Хосок весь вечер от Сокджина даже на шаг не отходит и это вовсе не потому, что так ему было сказано начальством. Парень просто боится, что бывший коллега возьмет и ляпнет что-то совершенно неподходящее перед другими гостями. Но Сокджин ведет себя идеально, даже как-то слишком. Прекрасно отыгрывает незнакомцев, обсуждает только рабочие дела даже когда они с Хосоком остаются в относительном отдалении от общей массы людей. Все это, конечно же, хорошо, но рыжеволосый напрягается. Нервный червяк в его сознании усиленно грызет черепную коробку, подкидывая самые маловероятные варианты развития событий. Наконец, когда все гости усердно занимаются алкоголем и обсуждением чего угодно, только не бизнеса, Хосок хватает Сокджина под локоть, аккуратно выводя из белого зала в коридор, а затем, слушая его недовольное ворчание, и вовсе утаскивает его в дальний его конец, где их не заметят камеры видеонаблюдения. В последнем парень убеждается наверняка, потому что повторения старого инцидента ему точно не хочется. — Что ты вообще здесь делаешь? — с прищуром интересуется Хосок тихим голосом. — В каком… — Сокджин смотрит на него, глупо моргая. В руке старшего застывает бокал вина. — Налаживаю сотрудничество между нашими фирмами… — Как мне поверить, что это не легенда для какой-то аферы очередной? — серьезно спрашивает рыжеволосый. — Откуда мне знать, может, ты решил взяться за старое? — Я же говорил тебе, — Сокджин начинает раздражаться, — Мне тогда очень нужны были деньги, только поэтому я решился… Не аферист же я! — Потише, не ори, — Хосок выглядывает из-за угла. Вокруг ни души. — Мне тут проблемы не нужны… — А мне нужны что ли?! — парень хмурится. — Хосок, я совершил ошибку, из-за которой пострадал сам и тебя подставил… Но это не значит, что теперь я буду заниматься тем же самым. Хосоку хочется в это верить, очень хочется. Он фамильярно забирает бокал из рук старшего, мигом его опустошая. — Я даже не знаю, что хуже было бы, — продолжает Сокджин. — Что меня обвинили бы в краже и засадили в тюрьму или то, что тебя в итоге посчитали каким-то чокнутым извращенцем. — Для меня, очевидно, второе оказалось хуже, — язвит рыжеволосый, но тут же себя пытается взять в руки. — Хотя я сам виноват. Надо было головой думать, а не геройствовать… — Да обоим нам надо было головой думать, — кивает старший. — Я ведь потом столько выходов из этой ситуации нашел, столько объяснений придумал, но было уже поздно. Тебя уволили, я сам ушел… — Ты понимаешь, что если сотрудничество состоится, то мы до конца дней этот спектакль будем разыгрывать? — Хосок потирает лоб устало. Этот вечер вымотал его куда сильнее, чем он предполагал. — Но терять такую возможность нашим компаниям нельзя. — Но ведь ничего не случится, — протестует Сокджин. — Мы ведь будем общаться как партнеры, что тут странного? — Не забывай: тут не только камеры на каждом углу, но и уши у всех стен, — шепчет парень. — Увидят вместе и тогда точно слушок пойдет, а там и вскроется вся эта история… — И что ты предлагаешь? — недоумевает брюнет. — Избегать друг друга, но в то же время быть партнерами? Это уже даже не игра на два фронта, это какой-то цирк получается. — Не знаю я пока, что я предлагаю, — бубнит Хосок. — Ты вообще последний, кого я ожидал сегодня тут увидеть. — Спасибо, — раздраженно закатывает глаза Сокджин. — Я тоже соскучился по тебе. — Говоришь так, будто мы друзья закадычные, — младший на стену опирается. — Не обижайся, просто второй раз моя репутация такого удара не выдержит… — А что, компания не готова тебя защитить от всяких слухов? — Одна уже не защитила, — пожимает плечами Хосок. — Так что, любой исход возможен. — Ладно, хватит, — брюнет возвращает себе пустой бокал. — Давай так, встретимся потом на нейтральной территории и все обсудим. Сейчас шептаться вот так по углам — заведомо плохая идея. — Хорошо, — соглашается рыжеволосый. Что ему еще остается? Как бы он сейчас не психовал внутри, как бы не метался из стороны в сторону, Сокджин прав. Уже один раз дошептались. Возвращаются в зал парни тихо и незаметно. Только охрана на них странно косится, но это Хосока волнует в последнюю очередь. Главное, чтобы кроме этих двух громил на входе их никто не заметил. Но Намджун к нему все-таки подкрадывается один раз. Только так, как он один и умеет — максимально незаметно и со спины. Парень аж подпрыгивает, когда слышит из-за плеча его низкий голос. — Ну что, как у вас там дела? — мужчина встает рядом, почти касаясь плеча Хосока своим. — Все в порядке, — отвечает рыжеволосый, стараясь собрать себя по кусочкам. — Я думаю, сотрудничеству быть. — Прекрасная работа, заместитель Чон, — директор хвалит его, по плечу похлопывая. — На Вас всегда можно было положиться. — Да уж, — шепчет Хосок сам себе, когда мужчина оставляет его в покое, присоединяясь к гостям и сам уже оказывая внимание Сокджину. — Ну и пиздец.***
Чонгук ворочается в кровати, пытаясь уловить то самое сонное состояние, в котором наконец сможет отвлечься от реальности хотя бы на несколько часов. Но вот уже в который раз его мысли возвращаются к сцене, увиденной сегодня. — Это его парень? — говорит сам с собой, потому что больше попросту не с кем. Раньше Чонгук мог бы Чимину написать, спросить совета, но теперь… — Он же не мог знать, что я говорю про Тэхена, так? — рассуждает парень. — Я же имени не называл? Все это походит на дурацкое совпадение, и Чонгук даже над ним посмеялся бы от души, если бы не наблюдал, как блондин с Тэхеном радостно обнимаются, чуть ли не шеи друг другу сворачивая. — Ну да, конечно это его парень! — хочется себе голову топором проломить. — Хотя, стоп… Но он же тогда… В туалете… Картинка не складывается. Точнее, еще как складывается, но такой вариант Чонгуку вообще не нравится. Либо они просто такие уж сладкие друзья, либо Тэхен своему миловидному кавалеру нагло изменяет прямо на работе. Либо они, конечно, только недавно начали встречаться… В любом случае, выходит так, что либо Чонгук идиот, либо Тэхен кретин полнейший, и парень даже не знает, какой из двух вариантов ему противен в меньшей степени. — Может, поговорить с ним? — спрашивает у высших сил этой несчастной вселенной Чонгук, и ответ приходит ему неутешительный: а зачем? Будто разговор по душам заставит Тэхена ответить ему взаимностью. Какой бы из двух вариантов не оказался правдивым, да даже если это будет какой-то третий, пятый, сто двадцать седьмой вариант, до которого Чонгук не додумался, — каким образом ему станет от этого легче? Нет. Тэхена надо забыть, и забыть основательно. Так, чтобы на работу к матери больше не шарахаться как к себе домой. И у парня вдруг начинается настоящий прилив эмоций. Хочется взяться наконец за учебу, тем более, раз уж такой шанс ему дали. Посвятить всего себя дизайну, рисовать эти идиотские эскизы, пока пальцы не сотрутся до костей. Может, пойти куда-то работать? Куда угодно, только не в парфюмерный. Туда ему дорога теперь закрыта. Вот так взять, стать самым крутым дизайнером в Сеуле и… И что? Утереть нос Тэхену? Опять он. Всегда его мысли возвращаются к шатену, его сигаретам и большим глазам, которые пусть и смотрят зачастую далеко не по-доброму, но красоты от этого своей не теряют. Даже наоборот. — Господи, да за что же мне все это?! — ноет Чонгук, укутываясь с головой в оделяло. — Бред какой-то. Парень твердо решает для себя одно: в парфюмерный больше не сунется. Пусть даже к матери. Ни за что. Хватит ему уже смотреть в эти глаза и легкие свои травить. Пусть Тэхен сам со своими сигаретами развлекается, а с него хватит. И голоса шатена бархатного хватит. И костюмов его… — Тоже придумал, костюмы носить… Будто другой одежды нет! И смеха тоже вполне достаточно. И улыбка надоела эта. И не так уж приятно пахнет в его машине. И не так уж хорошо Тэхен разбирается в ароматах. Да и вообще зря он, Чонгук, этого парня на работу «устроил». Все зря и все ни к чему. Обойдутся оба без этого общения. Тэхен — так вообще запросто. Чонгуку сложнее будет, но ничего, переживет, не маленький. Парень шмыгает носом несколько раз. Ну и пусть, и такое бывает. Подумаешь, грустно ему. Кто грустит, тот… Тот грустит. — Завтра только сумку из парфюмерного заберу, — бубнит под нос себе Чонгук, постепенно проваливаясь в сон, — И ноги моей там больше не будет… Вот только завтра заберу… ___________________________ *윤기 (Юнги) — с кор. «блеск»