***
— Что мы будем делать с костюмами? — Чонгук сам задает этот вопрос, когда они сидят все мокрые и раскрасневшиеся от тренировки. — Будем шить новые? — Денег нет, — устало бросает блондин в ответ. — Я думаю, просто переделаем старые… — Но у меня и старого-то нет подходящего! — младший опускает голову на руки. — Что делать? — Вообще, идея есть… — Чимин усаживается так, чтобы видеть Чонгука лучше. — Смотри, мы возьмем свои костюмы с этих сольных выступлений, — младший заинтересовано смотрит в ответ. — У тебя черный, у меня белый… — Так, и? — Мне Юнги недавно написал, — вспоминает Чимин, легко улыбаясь, — Как называется эта мелодия, — бровь Чонгука взлетает наверх, и сам он подползает на уставших ногах поближе к блондину. — Черный лебедь. — Черный лебедь? — переспрашивает. — Как фильм? — Ну да, как фильм, — усмехается Чимин. — На твой костюм добавим белые перья, и штаны нужно будет слегка перешить, сделать более расклешенными… — Но я этого всего не умею, хен! — ноет Чонгук. — Я даже пуговицу себе никогда, наверное, не пришивал! — А мне черные перья… — степенно продолжает старший. — Пуговицу не пришивал? Не смеши меня! — Это правда, — Чонгук обиженно надувается. — Я не умею шить. Ладно еще перья, но вот расшить штанину я точно не смогу! — Ладно, это решим позже, — отмахивается блондин. — Сама идея тебе как? Расходы будут минимальные, а получится красиво. — Тебе лучше знать… — младший и правда не понимает, что он такому профи в этой ситуации может посоветовать. — Но идея сама мне нравится. — Вот и отлично! — Чимин встает на ноги, разминая их руками. — Ну что, еще разок? — Я уже не могу, хен, — голос Чонгука становится настолько жалобным, что хочется и правда его пожалеть. И старший пожалел бы, если бы времени у них было хотя бы в два раза больше. — Надо, Чонгук, надо, — парень подходит к зеркалу, оглядывая себя. — Вставай давай.***
Хосок, довольно измотанный и уставший успевает и домой зайти, чтобы принять душ и переодеться во что-то более приличное, и Юнги на работу ключи от квартиры Чимина занести, и даже отправиться дальше по более важным, хоть и менее интересным для него делам — на встречу с Сокджином. Парень уже жалеет, что решил надеть черные джинсы. Ему кажется, что с минуты на минуту ноги превратятся в угольки. Относительно спасает только легкая белая футболка, пропускающая ветерок к нагревшейся коже. Место для встречи они выбрали самое неоригинальное: какое-то кафе, предложенное Сокджином. Хосока такой вариант, конечно, мало устраивает. Он вообще на пару со своей паранойей, предложил бы чуть ли не в кустах засесть где-то на окраине города, но бывший коллега, знающий его лучше него самого, резонно заявил, что даже в самом густом кустарнике рыжеволосый себя не будет чувствовать в безопасности — такой уж человек. И младший спорить не стал, потому вынужден плестись к указанному месту по жаре, то и дело обмахиваясь ладонями. Сокджин уже ждет его в указанному месте, спокойно попивая холодный чай и клацая что-то на экране телефона. Подойдя ближе, Хосок замечает, что старший усердно проходит один за другим уровни в какой-то дурацкой игре. — Привет, — рыжеволосый падает на стул, тут же хватая в руки тоненькое меню и начиная им размахивать вокруг себя. — Уверен, что это надежное место? — Господи, мы же не наркотики продаем, — усмехается старший, откладывая телефон в сторону. — Нормальное место, мы просто поговорим. Обсудим наши дальнейшие планы… — Так, и какие у нас планы? — Хосок наклоняет голову. — Судя по расположению духа моего начальства, сотрудничеству быть, — заявляет Сокджин как-то слишком, по мнению рыжеволосого, довольно. — Значит, будем играть роль коллег, как в старые добрые. — Раньше мы никакой роли не играли, — огрызается Хосок. — Мы и были коллегами. — Вот и сейчас ими будем, — брюнет закатывает глаза. — Просто, будто бы начнем все сначала. — Давай только не по старому сценарию, ладно? — язвительно просит Хосок, посматривая на Сокджина со сквозящим во взгляде недоверием. — Я не готов снова встретить тебя, сидящего на корточках у главного сейфа компании. — Прекрати, Хосок, — голос старшего становится настолько серьезным, что у рыжеволосого мурашки по спине бегут. — Я же все сказал…***
Хосок задерживается на работе допоздна. Все-таки, повышение в должности несет не только хорошую зарплату, но и ряд трудностей в виде большего количества обязанностей и плотного рабочего графика. Где-то на задворках сознания парню даже кажется, что его просто используют, но он такие мысли старается от себя отгонять. Все-таки, его повысили — это главное. Он обходит каждый этаж здания, убеждаясь, что все нужные двери закрыты, все сотрудники разошлись по домам и оставили свои рабочие места в порядке, когда за поворотом замечает тень, сгорбленную около входной двери в кабинет директора. — Это что? — шепчет сам себе Хосок, на цыпочках приближаясь к фигуре. Неизвестный его, кажется, совсем не видит, занятый своим делом, и делом вряд ли честным и правильным, как кажется парню. Он видит, как фигура проводит какие-то хитрые махинации около электронного замка, после чего тот все же освещает темный коридор ярко-зеленым светом, пропуская незнакомца внутрь. — Твою мать! — шипит Хосок, доставая телефон из кармана. Нужно всего-то нажать пару кнопок, и охрана примчится незамедлительно и даже с оружием наперевес, но парень почему-то медлит, продолжая пробираться по коридору в соответствующем направлении. Подобравшись к открытой двери, Хосок заглядывает внутрь осторожно, и сердце его падает, когда он замечает силуэт рядом с начальническим сейфом. Действовать приходится незамедлительно, и парень решается. Заносит палец над кнопкой вызова охраны на телефоне, когда вдруг его присутствие оказывается обнаруженным. На телефон приходит предательское уведомление, и звонкий пиликающий звук раздается в стоящей вокруг тишине будто гром в горах: звучно и внушительно. — Стоять! — выкрикивает Хосок, замечая, как фигура замирает, начиная медленно оборачиваться в его сторону. — Не смей шевелиться, я вызываю охрану! — голос парня звучит настолько неуверенно, что аж расплакаться от досады хочется. — Не надо, — фигура поворачивается полностью, откидывая капюшон с головы. — Не надо, Хосок… У парня рука с телефоном сама опускается вниз, и то, что еще недавно должно было спасти фирму от потенциального ограбления, остается бесполезно лежать на полу, пестря трещинами после падения. — Сокджин? — глаза напротив смотрят жестко, почти агрессивно. — Сокджин, что происходит? — Я все объясню, только не вызывай охрану, — просит старший, подходя ближе. — Давай просто выйдем, и я… Найдя в себе остатки смелости, Хосок хватает подошедшего парня за черную толстовку, вытаскивая из кабинета и захлопывая дверь. — Что это было?! — возмущается слишком громко, пусть и услышать здесь их никто не может. — В тюрьму захотелось?! — Мне нужны деньги, — старший занимает оборонительную позицию, прижимаясь к стене, но Хосока такая поза не успокаивает. — И ты решил у своего же начальника красть?! — парень нависает над Сокджином, подходя слишком близко, почти вплотную. — Что успел взять? — Я ничего не взял, — уверяет старший, но Хосока это не убеждает. Он принимается ощупывать коллегу с ног до головы, проверяя любое место под одеждой, куда тот мог спрятать деньги, или ценные бумаги, или хотя бы ручку с директорского стола. — Прекрати! — Сокджин вырваться пытается, отбиваясь от младшего. — Хватит! — отталкивает наконец Хосока от себя так сильно, что тот аж отлетает к противоположной стене, крепко ударяясь о нее спиной. — Какого черта ты творишь?! Хосок прекрасно помнит, как кричал на Сокджина еще долго. Как только в конце, когда оба уже чуть-чуть успокоились, вспомнил про камеру, которая все это время висела у них прямо над головами и все записывала. Все, кроме звука. Испытывает облегчение, когда понимает, что радиус обзора не позволит злосчастному устройству для внутренней слежки запечатлеть дверь кабинета и то, как они оба из него вышли, и просто надеется, что никто записи пересматривать не будет без повода. Помнит также свой шок, парализующий тело, когда его вызвали в кабинет начальника и предъявили видеозапись. Помнит, как коллеги смотрели на него с отвращением и ненавистью, когда его обвинили в домогательствах в адрес Сокджина. Помнит, как он со старшим встретился на крыше этого проклятого небоскреба и совершил самое большое благо и самую глупую ошибку в своей жизни: предложил помощь. Сказал, что скроет от начальства проступок Сокджина, не будет рассказывать правду о произошедшем. Он был слишком юн, слишком верил в людей, был убежден, что его не уволят, что удастся забыть это недоразумение, что Сокджин подтвердит, что они просто повздорили, что-то соврет. Помнит, как на общем собрании, в присутствии всех коллег, старший четким голосом заявил, что вышестоящий по должности Хосок подвергал его харассменту. Заявил также, что такое было не в первый раз. С такой ненавистью на Хосока никогда, наверное, не смотрели. Никогда он так быстро не сбегал откуда-то, боясь быть найденным и, в лучшем случае, избитым. Никогда так не опасался выходить из дома даже в магазин за продуктами. Помнит Юнги, который пытался друга оправдать. Старался настолько, что вдрызг разругался с начальством и сам ушел. А потом, чтобы закрепить произведенный эффект, подкараулил Сокджина после работы и тщательно объяснил парой физических упражнений, что тот повел себя немного неправильно, слегка оступился, когда решил, что может так нагло и абсолютно безнаказанно оклеветать Хосока. Он все запомнил. Каждый день, проведенный в слезах, страхе, осуждении самого себя. Каждое сообщение и письмо с угрозами, полученное в свой адрес. Каждое злостное слово, услышанное в то время. Хосок был зол на себя. На свою наивность и доверчивость. На свою доброту, с которой никогда ничего не мог поделать. А Сокджина простил, потому что знал, для чего нужны были эти деньги. Потому что чувствовал вину. Думал, что, может быть, стоило как-то выкрутиться и даже позволить старшему их взять. Они же были правда нужны. А он помешал. И теперь несет на своих плечах груз куда весомее, чем потенциально украденные у него из-под носа миллионы.***
Только поэтому рыжеволосый молчит. Не знает, что вообще стоит ему говорить Сокджину. Он мог бы предъявить ему тысячу претензий и был бы прав, только вот, настоящую вину Хосок ощущает лишь за собой. Корит себя который год за то, в чем брюнет ни разу его обвинить не пытался. — Ладно, извини, — младший потирает глаза руками. — Тогда, начнем сначала? Сокджин кивает. Другого им и не остается. Раз уж судьба подкинула лимоны, придется сожрать все до единого, вместе с кожурой и косточками, и постараться не подавиться. — Что ж, заместитель Ким, приятно познакомиться, — Хосок протягивает руку через стол с доброжелательной улыбкой. — Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным! — Взаимно, заместитель Чон! — брюнет отвечает крепким рукопожатием. — Я много о Вас наслышан… — Надеюсь, слышали только хорошее? — усмехается младший, не отпуская руки. — Само собой, заместитель Чон, — кивает Сокджин, тоже принимаясь улыбаться. — Только хорошее.***
Чимин забывает даже про время, репетируя с Чонгуком выученный отрывок раз за разом. У младшего уже голова идет кругом. Кажется, он давно потерял смысл всего происходящего, а иногда и вовсе складывается ощущение, что он уже не помнит, как управлять своим собственным телом. Блондин отвлекается лишь однажды, когда Тэхен присылает ему странное сообщение, спрашивая, когда тот вообще заканчивать планирует. Чимин только отвечает быстро, что около десяти вечера, тут же получая от друга обещание подъехать и забрать его. Ну и хорошо, не буду в метро толкаться. Тренировка оказывается как всегда плодотворной. Парни очень сильно продвигаются вперед, только вот отсутствие музыки, как таковой, все же стопорит процесс немного. — Я не помню, что там было дальше, — извиняющимся голосом говорит старший. — Давай еще раз, с начала? Чонгук знает, что отказываться бесполезно, да и лишний раз прогнать пару сложных поддержек, которые они уже успели включить в свой танец, не помешает. Младший учится блондина ловко поднимать, а тот, в свою очередь, пытается привыкнуть к полетам почти в двух метрах над землей, а также к тому, что не всегда приземление оказывается мягким. Да, пару раз Чонгук его роняет, но это не страшно. Так, по крайней мере, сам поддерживающий заявляет. Подумаешь, мол, упал. Всякое в жизни случается. Чимин-то и не возражал бы, да только выступать потом, покрытым синяками, не хочется. — Все, — старший руками машет, когда Чонгук к нему тянется, чтобы в очередной раз подхватить на руки. — Хватит уже на сегодня. Блондин смотрит на часы: как раз вовремя, Тэхен должен вот-вот подъехать, а того, что эти двое пересекутся, Чимину очень уже не хочется допускать. Обернувшись на младшего, блондин понимает, что тому, видимо, очень уж сильно хотелось домой, раз он из зала аж испарился. Усмехнувшись тихо, парень и сам отправляется в раздевалку, чтобы быстро переодеться и, желательно, успеть обогнать Чонгука. Переодеваются они молча. За весь день столько всего успели обсудить, что уже и сказать-то нечего оказывается. Но обоих тишина устраивает. Ни разговоров, никаких тебе «р-раз, два, три, четыре» назойливых. Только шуршание одежды и сумок да тяжелые вздохи. — Ладно, до завтра, — Чимин легко машет рукой, довольный оттого, что младшего и правда перегнал. — Я пойду. — Пока, хен, — кивает Чонгук в ответ, не оборачиваясь. Блондин сбегает вниз по ступенькам. Уставшие ноги неприятно пульсируют. Главное, чтобы завтра ничего не болело… Нужно будет дома помассировать.***
Тэхен ждет друга, сидя в машине и высунув руку с сигаретой в открытое окно. На улице наконец прохладно. Такой долгожданный свежий воздух кажется почти холодным, приятным и успокаивающим. Шатен, будто собака, высовывает голову с пушистыми волосами наружу, оглядывая улицу, и улыбается широко, когда замечает знакомую фигуру, приближающуюся к нему. — Натанцевался? — спрашивает смешливо, вновь наполняя дымом легкие. — Вроде того, — кивает Чимин. — А ты наработался? — отвечает взаимной шуткой. — Вроде того, — парирует шатен с довольной улыбкой. — Ну ладно, садись давай, и… — Хен! — от громкости голоса у Чимина чуть сердце в пятки не уходит. — Ты телефон забыл! Блондин оборачивается, чтобы увидеть, как Чонгук летит к нему со всех ног, таща на плече тяжелую сумку. — Ты телефон заб… — младшему почти удается повторить свое сообщение, когда он замирает с протянутой рукой рядом с Чимином. — Привет, — бросает Тэхену угрюмо, вручая коллеге его смартфон и тут же разворачиваясь. — Чонгук, подожди, — Тэхен, находясь явно в хорошем расположении духа, парня окликает. — Садись, тебя тоже подвезу. — Нахуй мне такого счастья не надо, — огрызается младший, но никуда не уходит. — Садись, — настаивает шатен, пока Чимин взгляд тревожный с одного на другого переводит. — Не бойся.***
В машине едут напряженно молча, что, кажется, смущает всех троих. Чонгук, ерзая на заднем сиденьи вообще себя ощущает идиотом каким-то. Будто в детстве едешь с родителями, с одним из которых крупно поругался, и слова сказать не смеешь. Только и можешь, что сидеть и молить Вселенную, чтобы все уже поскорее закончилось. — А чего это ты его хеном называешь? — вдруг брякает Тэхен, подглядывая на младшего через зеркало заднего вида. — Что, он такой старый? Чимин пытается что-то шатену прошептать, но Чонгук решает не молчать. — Хочу и называю, — язвит в ответ. — Тебе какое дело? — Никакого, — усмехается парень, резко руль в сторону выкручивая и выезжая на улицу, где в скором времени планирует Чонгука высадить. Блондин, не желающий принимать участия в общей дискуссии на тему, кому до чего есть какое дело и насколько оно важное, укладывает голову на прохладное стекло и глаза прикрывает. Его до безумия клонит в сон, а тихое мычание друга сбоку, который продолжает всю дорогу напевать себе под нос какую-то песенку, и вовсе превращается в настоящую колыбельную.***
— Все, приехали, — шепчет Тэхен, поглядывая с опаской на заснувшего Чимина. — Тебя проводить? — поворачивается уже к Чонгуку, улыбаясь хитро. — Себя проводи, — младшему кажется, что еще немного, и он точно шатену пропишет по первое число, но он себя сдерживает всеми силами, крепко сжимая в кулаке ткань сумки. — Пока. Парень выскакивает из машины, стараясь дверью особо не хлопать. На транспортное средство Тэхена ему плевать с высокой колокольни, а вот Чимина и правда разбудить не хочется. Чонгук, пройдя несколько метров, замирает на месте, когда слышит звук открывшейся двери машины. — Что с тобой сегодня? — Тэхен подбирается к нему сзади, и младший оборачивается. — Настроение плохое? — Чего ты хочешь от меня? — смотрит на шатена настолько уставшим взглядом, что тот его аж жалеет мысленно. — Что нужно? — Просто спросил… — А то ты такой тупой и не понимаешь! — Чонгук мотает головой усердно. — Сам меня нахуй шлешь, потом общаешься, будто ничего и не было, а теперь настроением моим интересуешься? — Ну, погорячился я, извини, — не очень-то извиняющимся тоном произносит Тэхен. — Что теперь обижаться будешь? — Нет, обижаться не буду, — кривая улыбка расплывается по лицу Чонгука. — Просто ты тоже… Иди нахуй, Тэхен. — Только если на твой, — смеется старший и, за прищуренными от хохота глазами, не замечает, как искажается гримасой лицо Чонгука. Тэхен успевает заметить лишь занесенную руку правую и тут же ощутить, как левую сторону его лица обдает адское пламя. Чонгук влепил ему пощечину? Чонгук? Ему?! Младший и сам остается в шоке от своих действий. Все-таки, не сдержался. — Я же сказал тебе, — по инерции агрессивно выпаливает в лицо шатену, хотя сам уже не верит в собственные слова. Старшего хочется тут же обнять. Упасть на колени и извиняться бесконечное количество раз за то, что посмел его ударить. Чонгук смотрит в эти глаза ошарашенные, на руку, что за щеку держится, на покрасневшую кожу, которую так хочется поцеловать. Как только он смог ударить того, кто, кажется, для него весь мир собой обозначил? Как теперь в глаза Тэхену смотреть?.. — Иди. Нахуй. Тэхен.