***
Тэхен целует Чонгука медленно, смакует каждую секунду этого момента, который им снова удалось выкрасть у его рабочего графика. Сигарета быстро тлеет в свободной руке, пролезая своим дымом им в легкие. — Однажды мама точно нас здесь заметит, — паникует младший, отстраняясь. — Ну все, прекрати, — просит смущенно, отодвигая шатена раскрытой ладонью. — Однажды она и узнает, — разводит руками старший, докуривая сигарету. — Невозможно будет скрывать вечно… — Но я бы предпочел, чтобы она услышала это из моих уст, а не увидела, выйдя сюда подышать или тебя найти. Тэхен заходится низким раскатистым смехом. — Что тебя так веселит? — Чонгук двигается ближе, задевая плечо парня ладонью. — Просто представил себе эту картину… — Кстати, — тут же перебивает младший, потому что наконец вспоминает, зачем он вообще собирался с шатеном поговорить. — Скоро снова пойдем на ужин. — Опять?! — у Тэхена аж сигарета сама из руки в мусорку валится. — Слушай, а не зачастили мы? — Ни разу, — наступает очередь младшего смеяться во весь голос. — Мама очень хочет нас видеть… — Не сомневаюсь. — На этот раз, может быть, и твое повышение отметим? — предложение звучит дико. Обмывать должность со своей же начальницей? Ага, конечно, Тэхен так и побежал первее всех. — С ума сошел! — взвизгивает парень, вытаращив глаза. — Это уже ни в какие рамки, малыш. — Ну или новую линейку ароматов… — Кстати об этом, — шатен вдруг достает из кармана пиджака телефон, быстро что-то в нем отыскивая. — Я тут кое-что сделал… — Что ты сделал? — Чонгук нетерпеливо заглядывает парню через плечо. — Ну покажи! Жалко что ли? Когда старший находит несколько отправленных самому же себе файлов, то первые секунды даже боится их открывать. А вдруг ему сразу дадут от ворот поворот и скажут, что такие инициативы не приветствуются. И что тогда, получается, зря он страдал все это время? Зря корпел вечерами после работы над эскизами? — Я сделал варианты дизайна для флаконов, — наконец скомкано выплевывает Тэхен, всовывая Чонгуку телефон в руки. — Я уверен, что твоя мама откажет, но… Я просто хотел попробовать… — Хен, как красиво! — …И меня никто не просил, я понимаю… — Ты обязан ей показать! — …И я не уверен, что хотел бы… Чонгук! — старший вскакивает со скамейки только когда замечает спину младшего, проскальзывающую за дверь. — Ты что творишь?! Тэхен знает, куда бежать, и это только сильнее давит на нервную систему, превращая ее в плоский двумерный рисунок. Чонгук наверняка помчался хвастаться его творением. Не так конечно шатен представлял себе презентацию своей работы, далеко не так. Парень громко топает по коридору. Какая-то сотрудница окликает его, но он лишь машет на нее рукой, будто отмахивается от назойливого комара, до которого ему сейчас уж точно нет дела. — …Да ты посмотри на это! — долетает до ушей шатена, когда он оказывается перед дверью в нужный кабинет. — Мам, ты взгляни! Тэхен влетает внутрь, тяжело дышит, откидывает челку со лба и готовится совершить зверское убийство Чонгука, стоящего рядом с матерью с самым невинным выражением лица. — Прошу прощения, госпожа Чон, — бросается распинаться шатен. — Я не собирался Вам этого показывать, но Чонгук… — Тэхен, — женщина с серьезным видом поднимает на парня глаза, — Это конечно все очень здорово, но разве это входит в твои обязанности? Холодок пробегает по внутренностям и костям парня. Чонгук же выглядит совершенно спокойным, будто смотрит давно выученный по репликам триллер, где никакая жуть больше не пугает. — Прошу прощения, — Тэхен кланяется. — Я буду выполнять свою работу и оправдаю Ваше доверие… — Хорошо, тогда возвращайся в зал, — кивает на дверь хозяйка. — Чонгук, ты останься, я с тобой поговорю. Младший вдруг, быстро вернув телефон шатену, хватается за собственный, издающий нервную трель звонка. Контакт Чимина на экране кажется странно неподходящим для времени, места, да и выходного (у них) дня. — Хен? Что-то случилось? Слушая высокоскоростной рассказ блондина о странном звонке хореографа и анализируя возможную серьезность ситуации, Чонгук быстро соглашается с доводами парня о том, что ему, наверное, и правда надо бы тоже приехать, чтобы в случае чего не оказаться козлом отпущения. — Точно? — парень поглядывает на женщину, ждущую конца этого разговора. — Ты уверен? Тэхен, так и стоящий в дверях, различает в трубке грубый голос блондина, что-то исправно командующий. — Да. Я скоро буду, хен. Чонгук поднимает на мать виноватый взгляд. — Мне нужно ехать в студию, — начальница хочет было что-то возразить, но сын не дает ей этой возможности. — Это очень срочно. Тэхен, проскользнувший за дверь, выхватывает Чонгука за шкирку тут же, стоит ему только появиться в коридоре. — Ты дурак совсем?! — шатен буквально орет на него шепотом, уводя в сторону торгового зала. — Из-за тебя получил! — Да все будет нормально, ей просто нужно переварить информацию… — попытки парня защищаться оказываются настолько бесполезными, что старшему аж смотреть на это грустно. — Я тебя точно когда-нибудь прибью, правда, — Тэхен взлохмачивает волосы, боковым зрением замечая, как к нему приближается все та же девушка. — Что такое?! — рявкает устало. — Господин Ким, к Вам пришел стажер, — она указывает на стоящую в дверях парфюмерного и оглядывающую все вокруг круглыми глазами девушку. Она выглядит совсем крошечной. Тэхену кажется, что ей не достать и до половины полок в этом магазине. — Хорошо, я сейчас подойду. — Надеюсь, не будешь к ней приставать как ко мне? — усмехается Чонгук, когда сотрудница удаляется на достаточное расстояние. — Не переживай, моей целью выступают только сыновья начальниц, — ответная ухмылка становится своего рода подтверждением догадки Чонгука. Тэхен считает, что младший дурак полнейший, но не злится. Он точно не злится.***
— Хен, что происходит? — Чонгук влетает в зал, чуть ли не с ноги открывая дверь. Чимин напряженно ходит кругами по помещению. — Внезапная репетиция? — Сомневаюсь, — только бубнит старший себе под нос. — В любом случае, я не готовился ни к какой репетиции… Все еще распахнутая дверь избавляется от необходимости открываться еще раз. Хореограф, весь раскрасневшийся и взмокший, стоит на пороге, тупым взглядом смотря на обоих своих танцоров. — Чонгук, ты что тут делаешь? — буднично кидает вопрос мужчина, а парень изумляется совершенно искренне. Как это, что? — Я позвал его, — блондин делает шаг навстречу хореографу. — Подумал, раз уж меня зовете, то и Чонгук нужен. — Ты ошибся, — с такой интонацией этот человек Чимину раньше на промахи в хореографии указывал. Простой тон, будто о погоде говорит, ничего не выражающий и блеклый, но сами слова из раза в раз задевали за больную мозоль. — Чимин, с тобой хотят сотрудничать. Точнее, с тобой и с твоим композитором. — Что?! — блондин как-то неловко дергается, с трудом удерживаясь на ногах. — Сотрудничать? Хореограф поправляет отросшие волосы, нагло нарушившие порядок и выбившиеся из хвостика. — Одно независимое агентство увидело вас на концерте, вы им приглянулись, — он говорит так, будто сам в это верит едва ли. — Вот они и связались со мной. Хотят заключить контракт с вами, продвигать, короче, хотят заработать на вас денег, и чтобы вы сами заработали. — Но мы же… Тогда я не буду заниматься здесь? — Не думаю, что они будут вправе ограничивать тебя в посещении студии, — задумчиво пожимает плечами мужчина. — Вы ведь не в айдол-группу набираетесь. Собственная шутка кажется хореографу не особо удачной, но стоит только представить Чимина, отплясывающим на сцене в миленьком нарядике, как улыбка сама расползается в стороны. — А Чонгук? — вдруг интересуется блондин, смотря на озадаченное и совершенно ничего не понимающее лицо младшего. Он стоит в стороне, сцепил руки в замок и ждет своей участи, эксклюзивной порции новостей под меткой «Чон Чонгук». — Чонгук? Ну, насколько я знаю, сотрудничество они предложили только тебе… — мужчина оборачивается к парню. — Извини, Чонгук. — Все в порядке, — бросает тот, небрежно махнув рукой и попытавшись довольно улыбнуться. — Меня все устраивает. Хен, — обращается к старшему, повернув голову, — Ты заслужил это. Поздравляю. — Так, — прерывает их обмен любезностями хореограф, — Они приедут сюда в течение часа… Глаза блондина округляются. Это и есть то самое? Встреча с будущим начальством? Очень здорово, но можно было о таком предупредить и по телефону. Или хореограф боялся, что Чимин, будто барышня в древности, грохнется без чувств на землю от такой новости? — Я тогда… Пойду? — неуверенным жестом Чонгук указывает на дверь. — Я тут уже не… — Иди-иди, — машет ему рукой мужчина, напряженно о чем-то думая. — Так, Чимин, надо многое обсудить. Ты вообще как, планируешь соглашаться? Младший закрывает дверь с обратной стороны. Такого уж он точно не ожидал, когда мчался сюда со всех ног, думая, что хореограф не в настроении пришел на работу и теперь рвет и мечет, желая узнать, готово ли у них что-нибудь. Ему кажется, что так и должно быть. Он за Чимина рад, даже слишком. Но в душе, в самой ее детской и наглой части, очень хочется того же для себя. Так хочется, что аж обида брать начинает, окутывая его сознание своими ловкими паутинами. Выйдя из здания, Чонгук останавливается на тротуаре. И что ему теперь делать? Вернуться к Тэхену на работу? Он наверняка занят кучей своих менеджерских дел. К маме? Она там же, и работы у нее еще больше. К кому вообще можно пойти, когда у каждого из твоих друзей или родственников работа кипит, а ты снова не при делах? Вариантов у парня остается немного: гулять или сидеть дома. Второй вариант ему, почему-то, кажется куда привлекательнее.***
Рука, несмело держащая телефон, подрагивает, передавая волну тревоги всему телу. Страшно. Впервые в жизни так страшно. Слова, еще несколько секунд назад прозвучавшие в самое ухо парня, будто выбили опору из-под ног. Он не знает, что ему сказать в ответ, просто сбрасывает, старается забыть, потом осмыслить, потом привыкнуть. Ничего не выходит. Ни одна эмоция будто и не рождается в сердце, не занимает душу ненужными страданиями, и от этого так пусто и глухо, будто его заточили в заброшенный колодец, в котором и воды-то нет, и оставили умирать в тишине, пустоте и кромешной тьме. Тело опускается на диван таким ватным и беспомощным, что хочется усмехнуться над ним с издевкой. Ждал ли он этого всю свою жизнь? Если быть с самим собой совсем уж честным, ждал, еще как. Что ж, — думает парень, — вот и свершилось, сбылась мечта, а делать со всем этим что нужно — не понятно. Рука перебирает устало темные волосы. Большая ли это потеря? Он не знает. Такие потери трудно оценить, будто это часть бюджета. Парню кажется, что у него в горле ком встал — и состоит он из не высказанных слов, будь они приятные или нет, он слишком многого не сказал. Или же, сказал лишнего? Впервые в голову закрадывается мысль, что это его вина. Что это он не прав. Что это его ошибка привела к трагедии. Это он… Он способствовал этому? Парень встает, бросаясь в ванную прямо к зеркалу. Начищенная поверхность отзывается отражением вполне неплохим. Только глаза будто выцвели за секунду, волосы потускнели, лицо исказилось странной улыбкой. — Сокджин, — парень зовет себя, пытается из глубины души достать свою сущность, спрятавшуюся там от всех бед мира. — Сокджин, ты не виноват. Это не твоя вина. В этом ты точно не виноват. Парень в зеркале скалится, не верит, Он свою голову уже на плаху сложил, навесив на себя клеймо морального урода. Он — предатель. Он — лгун. Он — трус. Он — ничтожество. — Нет, — шепчет своему двойнику Сокджин, опираясь руками на мраморную раковину. — Это не так! Я не виноват! Так бы все равно случилось! Я ничего не сделал! Но лицо напротив только продолжает смеяться над ним, угрюмо тыча пальцем вперед. Преступник найден, и по всем законам жанра его теперь остается только повесить на главной площади города на потеху простым крестьянам.***
Чимин добирается до кофейни почти вприпрыжку. Такого великолепного настроения у него давно не было. Гордость за себя и за Юнги переполняет его душу, грозясь вырваться наружу радостным вскриком и раскинутыми в стороны руками. Неужели, ему так мало нужно для счастья? Успех в карьере? Успех в личной жизни? Всего два пункта, а парень уже чувствует себя самым везучим человеком на свете. Блондин еще ничего не рассказывал Юнги. Тот сейчас спокойно варит свой кофе, ни о чем даже не подозревая, а им на пятки уже наступает самый настоящий успех. Чимин провел почти весь день, разговаривая с приятными мужчинами и женщинами из независимого агенства, и каждый из присутствовавших сотрудников показался ему донельзя грамотным и заслуживающим доверия. Будь его воля, парень бы прямо там подписал контракт за них обоих, но такой великолепной возможности не предвиделось. Ему сначала предлагалось переговорить с «талантливым молодым композитором» и уточнить его мнение. Чего уточнять тут?! Конечно же Юнги согласится! Разве он может отказаться от такой великолепной возможности? Мы сможем вместе работать, подумать только! И не в кофейне, а в студиях, в залах, на сцене! Разве это не похоже на сон?! Настолько похоже, что я действительно думаю, будто сплю наяву. Но я видел всех этих людей, и они весьма реальны… Мысли нещадным потоком несутся сквозь мозг блондина, не задерживаясь там дольше, чем на пару минут. Чимин усмехается громко, когда замечает Юнги закрывающим на ключ дверь кофейни. Какая чудесная и привычная картина. В воспоминаниях так и всплывает тот день, когда он грациозно вписался в брюнета, решив, что это какой-то столб. — Хен! У меня такие новости! — Чимин подлетает к старшему так быстро, что тот почти пугается, но не успевает. Теплые руки обхватывают его со спины. — Ты просто не поверишь! — Здравствуй, золото, — закончив с дверью, Юнги разворачивается, трепля парня по волосам. — Что за новости? — Ты с ума сойдешь! — продолжает кормить затравочками Чимин, активно семеня за брюнетом. — Да это просто уму непостижимо! — Давай говори уже, — усмехается Юнги, поворачивая на углу и застывая на секунду. — К тебе или ко мне? — Пойдем ко мне? — предлагает Чимин, и оба парня, перейдя на правый тротуар, продолжают движение. Младший молчит какое-то время, будто говорить боится или упивается этим предвкушением преподнесения шикарной новости. В конечном счете, открывает он свой рот только когда они заходят в квартиру. Юнги быстрым движением скидывает вансы, проходя в ванную, чтобы помыть руки. — Мне предложили сотрудничество, — говорит Чимин парню из коридора. — Одно независимое агенство… Брюнет замирает, медленно поднимая глаза и смотря на парня через зеркало над раковиной. Рот медленно раскидывается в широченной улыбке. — Правда?! Чимин, ты серьезно?! — Да! — Юнги несется к нему с астрономической скоростью, стискивая в объятиях. — Представляешь, хен?! Агентство! — Ты такой молодец! — старший смеется громко прямо блондину на ухо, но тот и не думает отодвигаться. — Ты просто неве… — И тебе тоже, — Чимин выдает наконец самую, по его мнению, любопытную часть всей этой новости. — Они хотят продвигать нас обоих! Когда старший замолкает резко, блондин не сразу понимает, что что-то не так. Он первое время полагает наивно, что Юнги просто в шоке. Оно и понятно — такие новости. Представляю, что сейчас творится у него в голове! Да я и сам сначала в ступоре был, когда… — Что? — брюнет отодвигается от парня, и тогда младший видит, что лицо его не совсем уж похоже на шокированное. Скорее, на озадаченное и не особо довольное. — И меня? — Они хотят, чтобы мы так и выступали, — объясняет блондин, все же надеясь, что первая его мысль насчет шока оказалась верной. — Чтобы ты писал музыку и аккомпанировал. Ты же согласен, хен? — Не согласен, — как самую очевидную вещь заявляет старший. — Нет, Чимин, я не согласен. — Но… — теперь наступает очередь блондина изображать шокированного человека. — Но разве ты не хотел… Зарабатывать музыкой? Юнги проводит обеими ладонями по волосам, уходя куда-то в гостиную и усаживаясь на диван. Брови нахмурены, челюсть двигается, пока он кусает губы. — Хен? В чем дело? — Я ведь говорил тебе, что не люблю сцену, — устало вздыхает брюнет. — И я не хочу ни в какое агенство. — Но мы же должны быть вместе! — протестует Чимин, подходя к дивану и вставая напротив. — Вместе на сцене! — Золото, это правда не мое… — Почему ты не хочешь?! Я не понимаю, — младшего вдруг такая обида берет, что аж расплакаться хочется. — А вдруг они не согласятся взять меня одного?! — Почему это? — Но ведь… Но ведь они предложили нам двоим! — блондин раздосадовано всплескивает руками. — Мне и тебе! — Чимин, это не мое, — медленно повторяет Юнги, пристально вглядываясь в глаза парню. — Я люблю музыку. Люблю писать. Люблю играть. Но я не хочу быть какой-то там знаменитостью, светиться в прессе, читать эти гадкие статьи про себя… — Это все из-за тех комментариев? — предполагает блондин как-то слишком уж раздраженно. У него сердце бешено колотится от злости вдруг нахлынувшей. — Ты ведь понимаешь, что… — Да при чем тут это?! — старший подскакивает, вмиг оказываясь у столешницы и быстро плеская в стакан холодной воды. — Я просто не хочу всего этого внимания, популярности, вечных вспышек камер… — Но почему?! — Потому что не всем это подходит, Чимин, — Юнги будто маленькому ребенку втолковывает, как решать примеры. — Если тебе по душе такая жизнь, но мне — нет. — Я думал… Я думал, что мы будем вместе… — А разве мы порознь? — Вместе на сцене, — обиженно бросает младший. Юнги залпом выпивает воду, ставя стакан на столешницу. — Я люблю тишину, спокойствие, личное пространство, — медленно выдыхает брюнет, — Люблю, когда никто не ждет меня у дверей, чтобы влезть в мою личную жизнь… Чимин, я же не отказываюсь писать для тебя музыку! Я готов писать только для тебя, но сцена мне не подходит… У младшего глаза пустые. Смотрят куда-то сквозь Юнги, что-то выискивают в обретенной изоляции, бегая из стороны в сторону. Брюнету кажется, что он видит в них отголоски разочарования, какого-то старого чувства, давно приевшегося, надоевшего, причиняющего только боль. — Ты не сделаешь этого даже ради меня? — неживым голосом спрашивает парень, опуская руки вдоль тела. — Золото, ты же понимаешь… — Я все понимаю. Звучит жестко, как наждачкой по коже — противно и резко. Юнги смотрит на блондина какое-то время, но тот все никак не глядит в ответ, уставившись в стену. — Я думаю, — старший наклоняет голову, и сам уже утыкаясь взглядом куда-то в пол, — Мне лучше пойти. — Да, — тихо выговаривает Чимин. Больше говорить ничего не хочется.***
Чонгук никогда бы не подумал, что в репетиционном зале может быть так одиноко. Раньше он готов был с Чимином хоть в рукопашный вступать, лишь бы только получить возможность потренироваться в одиночестве, а теперь так восхваляемое им до этого уединение, нависло над парнем чугунной тучей и так и грозит пригвоздить к земле. Он специально вернулся сюда, танцует без музыки — хочет блондину подражать. В голове вертится навязчивое и приторное «может быть, тогда у меня тоже получится?», от которого избавиться просто невозможно. Едкая мысль плотно засела где-то между стенками черепа и мозгом, хоть ложкой выскребай. Парень повторяет незамысловатые и не имеющие особого смысла движения раз за разом в надежде испытать если не удовлетворение, то хотя бы пресловутое ничего, но вот уже битый час из него выходит только злость и зависть, причем далеко не белая. Чонгук лишен чувства превосходства, ему чужды эгоцентризм и нарциссизм. Никогда бы он не смог подумать, что Чимин этого не заслужил, хоть и знает своего хена не так долго. Только вот это все совсем не помогает справляться с теми эмоциями, что захлестывают волнами мутной, будто болотной воды, затягивая в водоворот сомнений и тревоги. Руки не слушаются, ноги противятся. Чонгук чувствует себя глупым Пиноккио, готовым самоотверженно броситься прямо в камин — хоть там от него будет какая-то польза. — Боже мой, а ты что тут делаешь до сих пор? Голос, так внезапно раздающийся сзади, парня ничуть не пугает. Он вообще будто не обращает на него внимания, таращась на свое тело в настенные зеркала. — Чонгук, ты почему не пошел домой? Хореограф подходит уверенно. Видимо успех так затмил ему глаза, что разглядеть состояние парня не представляется ему возможным. Зато Чонгук прекрасно видит довольную улыбку на лице мужчины. Натуральный Чеширский кот. — Тренируюсь. — Это я вижу, — наставник встает рядом, смотря на парня уже через зеркало. — Иди домой. У тебя сегодня выходной вообще-то… — Неужели они и правда готовы продвигать только Чимина? — Чонгук косится в сторону хореографа, довольно потирающего руки. — Как это только Чимина?! — мужчина смотрит на него, как на умственно неполноценного. — Еще и Юнги! Парню больно режет по сердцу. Вот был у них с блондином один раз дуэт, даже очень эффектный и продуктивный, а теперь все — ушла эпоха. Чонгук, конечно, винить никого в этом не станет, но легкий беспричинный осадочек в душе это не заставит испариться. — Господин Чхве, — парень кланяется хореографу, — Я буду стараться усерднее, чтобы порадовать Вас таким же результатом. В глазах мужчины танцор превращается из просто умственно неполноценного в самого настоящего психбольного. Он скептически выгибает бровь. — Слушай, — утешения никогда не были его коньком, — Ты не расстраивайся так из-за того, что тебя они не пригласили к себе… Сначала парню казалось, что сожаление и какое-никакое понимание ему необходимы, но теперь он уже не так в этом уверен. Хочется только заткнуть себе рот рукой — а лучше ногой — и провалиться под землю. — Чимин ведь давно занимается… Он много работал и… Короче, было бы странно, если бы этим все однажды не кончилось. — Я понимаю, — кивает Чонгук, взмахивая волосами. — Пожалуй, мне и правда пора домой. Схватив телефон, парень широкими шагами двигается к выходу из зала, подбадриваемый странными репликами хореографа. Ни черта он не хочет домой. Просто только сейчас осознал, что терпеть не может, когда его жалеют. А в глазах мужчины — пусть у того, на самом деле, и самые чистые намерения — читается именно это. Отвратительное чувство на букву «С», которое кажется Чонгуку подтверждением его слабости. — Тэхен? — парень бормочет в трубку, соскальзывая со ступеньки на ступеньку. — Ты не занят? Я хочу зайти…