***
— Раньше ужинали, а теперь уже на обед едем? — Тэхен помогает Чонгуку застегнуть рубашку, хотя тот, без сомнения, справился бы с этим и самостоятельно. — В следующий раз поедем к твоей маме на завтрак? — Не все ли равно, когда мы будем пить хорошее вино? — усмехается младший, настойчиво цепляя руки шатена своими и отыскивая его губы. Тэхен, вырвавшись из тактильного плена парня, осматривает его внешний вид и трясет головой. Белая рубашка, черный костюм вместе с пиджаком, галстук, который Чонгук прямо сейчас и повязывает. Начищенные туфли со вчерашнего вечера стоят в коридоре. — Мне казалось, в прошлый раз ты был против такой торжественности, — старший подходит к зеркалу, поправляя свой легкий костюм цвета светлого песчаника. — Что-то изменилось? — Не особо, — пожимает плечами парень, но Тэхен видит, что он прячет глаза, — Просто… Так больше подходит. — Подходит обеду? — в полном недоумении оборачивается шатен. — Вообще-то, — Чонгук снова лезет к его губам, подойдя вплотную, — Мы хотели отметить твой новый статус менеджера, — назидательно поднимает указательный палец. — А, ну да! — закатывает глаза, пятерней взбивая челку. — Я уже забыл про эту максимально бредовую идею. — Такой ты ворчун, — хохочет Чонгук, стоя за шатеном, все так же глядящим в зеркало, и укладывает руки ему на плечо. — А мы неплохо смотримся вместе. — Думаешь? — Тэхен голову наклоняет задумчиво, отыгрывая тщательно спектакль. — Мама оценит? — Дурак ты, — хохочет младший, утыкаясь носом куда-то в плечо шатену, — Это просто обед.***
Хосок бродит по своему кабинету будто ужаленный в одно место, на котором он обычно время на работе и проводит. Последние слова Сокджина плотно засели в голове противной патокой и вылезать оттуда точно не собираются. Рыжеволосый уже и Юнги звонил, и ему мозги все выел, чему старший был не особо рад, судя по его голосу. Он в очередной раз пообещал другу поискать контакты адвокатов — знакомых с юридического, которые у него еще остались, но толку пока от такой деятельности выходит мало. К тому же, Сокджин ясно дал понять, что никакой помощи ему больше не требуется. Он и сам, мол, справится со всеми проблемами. С одной стороны, Хосок даже рад, что больше его в эту кавалькаду идиотизма втягивать не будут, с другой — хочется коллеге помочь, и помочь не просто морально, а прямо выручить, в очередной раз сделать что-то, что хотя бы в теории может жизнь парня облегчить. Стоит только парню подумать, что Сокджин слишком уж сильно опаздывает, как дверь кабинета распахивается. Брюнет выглядит даже посвежевшим, будто какая-то перемена в жизни поспособствовала этому волшебному превращению. — Доброе утро! — возвещает парень с порога, сверкающими глазами глядя на младшего. — Уже день, — недовольно бурчит Хосок в ответ. — Где тебя носило? — Улаживал семейные дела, — голос Сокджина тускнеет мгновенно, но, видимо, недостаточно сильно для того, чтобы рыжеволосый это заметил. — Какие на этот раз? Хосоку тот факт, что его даже в известность не поставили толком о будущих намерениях, кажется как минимум невежливым. Сокджин выжидает минуту, скидывает надоевший черный пиджак и небрежно бросает его на вешалку, усаживаясь в свое кресло. — Отец умер. Два слова. Какие-то несколько звуков разражаются в помещении громче грозы, проливаясь всей болью и остальными, менее подходящими для ситуации чувствами, на младшего. Глаза застывают в статичном положении, губы то и дело открываются в попытках выразить соболезнования, но у них так толком ничего и не выходит, кроме безмолвных движений. — Что… Но ведь… — Это произошло в ту ночь, после нашего с ним разговора, — продолжает Сокджин, уткнувшись глазами бездумно с лицо Хосока. — Боюсь, в этом я и виноват. — Не вини себя, — очухивается младший, и его ноги дают сигнал к действию, поднимая его над собственным рабочим столом. — Ты же сам говорил, что всякое может случиться… — Да, но это ведь я вывел его на этот стресс. Только сейчас рыжеволосый замечает, что черный у Сокджина далеко не только пиджак. Брюки, рубашка, галстук… Даже лицо брюнета кажется до комичного темным и мрачным. — Ты был… — у младшего руки сами собой опускаются на стол, громко ударяя по нему в бессилии. — Да, на похоронах, — с легкой улыбкой отвечает Сокджин. — Проводил отца в последний путь, поговорил с его адвокатами… — Прости, что я спрашиваю такое, но, — Хосок выходит из-за стола, приближаясь к парню, — Он говорит своим… Ну, доверенным что-то про меня? — Ничего, — сухо бросает старший. — Кажется, папаша отошел в мир иной слишком уж неожиданно даже для самого себя. Никому не успел жизнь испортить… — Тебе не кажется, что ты слишком уж груб? Все-таки, отца потерял. Сокджин ухмыляется хищно, оттягивая галстук, чтобы получить доступ хотя бы к малейшей частичке кислорода, который ему кажется таким сейчас необходимым. — Я потерял его намного раньше, — глухой голос едва лишь отражается от стен кабинета, — Еще в детстве… Рыжеволосый глупо наблюдает за брюнетом, встав от него всего в нескольких метрах. Ему кажется на мгновение, будто сам факт смерти отца Сокджина волнует только его. Будто сам осиротевший сын кажется даже счастливее, и от этого Хосок испытывает тысячу чувств сразу, каждое из которых кажется нелепее предыдущего. — Что планируешь делать дальше? — интересуется Хосок. — Возьмешь компанию отца под свое управление? — Я думаю уехать, — выдыхает брюнет так просто, будто прогноз погоды сообщает. — Куда-то заграницу, или что-то в этом роде… — Что?! Хосок буквально чувствует, как лицо его становится цвета горячего летнего заката. — Я уже сказал. — Сокджин, но ты не можешь! — вытягивает руки вперед младший. — Мы же только… Мы же так старались! Так работали над… — Хосок, ты меня уже услышал, — брюнет кивает так, будто излагает единственную верную истину на земле. — Только так я могу освободить себя и дать тебе наконец возможность вдохнуть полной грудью. — Ты уверен в этом? — рыжеволосому хотелось бы отговорить, но слова так и не выходят изо рта. — Ты правда этого хочешь? — Хочу.***
— …А потом Чонгуки полетел все же в это озеро, — смеется женщина, некрепко держа в руке бокал шампанского, — Прямо как был, вместе с этим яблоком в карамели! — Мама, ну прекрати ты уже меня позорить! — возмущается младший, но сам еле смех сдерживает. Тэхена давно уже никто не воспринимает за живого человека. Парень настолько упивается историями из детства Чонгука, что уже три сотни раз сполз под стол от смеха. Шатен только чувствует, как рука Чонгука бережно поддерживает его под спину, не давая укатиться на пол. — Тэхен, — зовет женщина, когда смех ее постепенно сходит на нет, — Я была неправа, когда… Когда так резко отказала тебе по поводу эскизов… — Что? — пищит парень, вытирая выступающие слезы. Он услышал лишь треть от фразы. — О чем вы? — Чонгук прислал мне твои эскизы на почту, — хозяйка парфюмерного указывает пальцем на сына. — Он был очень настойчив, и, в конце концов, я посмотрела их еще раз. — Чонгук?.. — шатен крутит головой по сторонам беспомощно. — Это ты… — Я хочу сказать, — снова обращает на себя внимание женщина, — Что там есть детали, которые я бы хотела исправить, но в целом мне твои работы очень понравились, — ошарашенный Тэхен разом допивает шампанское в бокале, — И я хочу утвердить их, если ты не против. — Я-я… Конечно! Да, конечно я не против, госпожа Чон! — шатен подскакивает со стула, сгибаясь в поклоне. Руки трясутся, ноги едва держат. — Я буду очень благодарен Вам… — Конечно мы защитим их твоими авторскими правами, и ты получишь процентные выплаты, — дополняет хозяйка, мельком поглядывая на довольное лицо сына. — Оформим все официально и по договору. Ошарашенность Тэхена сменяется такой эмоцией, которую и описать невозможно. Он ее названия не знает. Наверное, если бы парню предложили придумать его самостоятельно, он бы сказал, что все это похоже на американские горки. Когда думаешь, что самый страшный виток уже позади, но выясняется другое: впереди таких еще много, и тебе вряд ли удастся привыкнуть к перепадам давления в голове. — Госпожа Чон… — парень замирает как был, стоя перед женщиной с руками, сложенными в странную фигуру. — Большое Вам спасибо! Это очень много значит для меня… — Да садись ты уже! — усмехается хозяйка, и шатен быстро повинуется ее голосу. — Я правда была резка с тобой вначале, мне стоило выслушать и тебя, и Чонгука. Младший наконец чувствует, что его роль в этом спектакле еще не закончена, и готовится выйти на сцену еще раз. Но Тэхен оказывается проворнее, поэтому парень слегка отступает, наливая всем еще шампанского. — Я немного в шоке, честно сказать… — нервно хихикает старший. — Правда… Я… — Давай мы обсудим все детали с тобой завтра, на рабочем месте, — предлагает хозяйка, спокойно улыбаясь, — А пока просто выпьем за эту прекрасную новость, менеджер Ким. Гордость переполняет парня до краев, улыбка ползет по лицу, хоть рот зашивай. Тэхену так и хочется пожать себе руку, подойти к зеркалу и сказать себе простое: «Молодец!», а еще Чонгука расцеловать всего и сразу. Старшему кажется, если бы не этот человек с шилом в одном месте, никогда бы он и подумать не смог бы, что его эскизы не просто рассмотрят, а еще и примут. Тем более, заплатят за них. — Подождите пить, — останавливает всех Чонгук, когда бокалы уже почти ударяются друг о друга в праздничном соитии звуков. — Есть еще один чудесный повод, который мы не можем сегодня упустить. — Еще один?! — удивляется женщина, отодвигая руку с бокалом назад. — Какой? — в полном недоумении оборачивается на младшего Тэхен. — Мам, я давно хотел сказать, но теперь уверен в своем желании по-настоящему, — парень светится изнутри и снаружи, заполняя радостным смехом всю комнату. — Тэхен… Я так рад, что мы познакомились однажды, потому что… У шатена ужасное чувство дежавю. Опять он видит все в замедленной съемке, опять глаза ползут на лоб, опять голос отказывается слушаться. — Мы с Тэхеном вместе, — выдает парень быстро, но гордо. — Мы встречаемся. Где-то рядом с шатеном на пол что-то звонко падает.***
Юнги стоит на балконе, с надеждой глядя на дорожку, по которой Чимин должен вернуться. Он даже специально попросил сменщика его заменить на оставшуюся часть дня, потому что нет у него абсолютно никаких сил работать. Брюнет чувствует себя очень виноватым, хотя, на самом деле, не считает, что был неправ в чем-то. Тем не менее, ему ужасно хочется с младшим поговорить, ведь разве не заслужил Чимин, чтобы обращались с ним как с простым человеком: уважительно и понимающе? Стоя на этом балконе, Юнги чувствует себя настоящей Рапунцель. Вот-вот должен появиться тот, кто станет причиной его спуска с трехэтажной башни, на которой он кукует уже битый час. Наконец, сквозь солнечные, но совсем уже не жаркие лучи, парню удается разглядеть того, кого он ждет так сильно. Чимин — явно уставший или расстроенный (с такой высоты старшему попросту не видно) плетется в сторону своего дома. Как только он скрывается за входной дверью, Юнги выскакивает из квартиры, со всех ног спеша в ту самую, где однажды, совсем недавно, но будто бы очень давно вешал шторы. На улице так хорошо, что первая мысль, посещающая темную голову — хочется погулять. Вот так взять Чимина за руку, да и пройтись хотя бы по ближайшим кварталам, болтая ни о чем или вовсе молча. Но молчать уже надоело. Юнги хочется все раз и навсегда прояснить, убедить Чимина в том, что он его не бросает и даже не планирует. Что просто жизни у них такие разные, хоть и стали во многом пересекаться. Когда блондин, открыв дверь, видит Юнги, взгляд у него становится достаточно удивленным. По крайней мере, достаточным для того, чтобы старший быстро проскользнул в квартиру и закрыл за собой дверь. Парни стоят напротив друг друга в некотором замешательстве. Юнги так много хотел сказать, до самого порога донес свои мысли, а переступив его — все растерял. Стоит и хлопает глазами как дурак, а Чимин — ничем не лучше. Наконец брюнет делает несмелый шаг вперед, протягивая обе руки к парню. — Золото, давай поговорим? — младший вкладывает свои ладони в чужие, ощущая такое знакомое их тепло. — Я не хочу, чтобы между нами оставалось это недопонимание… Что-то вспыхивает мгновенно в глазах Чимина. Какая-то крошечная искорка озаряет прихожую. Блондин вдруг притягивает парня к себе, крепко обхватывая руками. — Я так скучал по тебе сегодня, хен, — Юнги на секунду кажется, будто он слышит сдерживаемые всхлипы в голосе Чимина. — Я так боялся, что ты не захочешь говорить… — Я с самого начала хотел, — старший бегло целует парня в висок, — Но, видимо, тогда мы не были к этому готовы. — Наверное… Юнги разувается проходя вслед за ведущим его за руку Чимином в гостиную. Младший заваривает чай, выставляя кружки на столе, и оба парня усаживаются друг напротив друга, чтобы наконец прояснить все. Брюнет очень нервничает, но единственное, что его успокаивает — кольцо на пальце Чимина, которое тот бережно оглаживает рукой, скорее всего, даже не замечая этого.***
— Кто тебя просил?! — Тэхен захлопывает дверь машины так громко, будто не ему в случае чего придется ее чинить. — Чонгук, зачем? — Ты хотел, чтобы я рассказал, — в легком недоумении отвечает парень, — Теперь я был готов, вот и рассказал… — Но почему сейчас?! — шатен ставит машину на сигнализацию, агрессивно шагая в сторону квартиры младшего. — Она теперь меня уволит! — Да с чего бы вдруг ей увольнять тебя? — на лице Чонгука мелькает подобие улыбки, которое, не найдя впрочем поддержки от старшего, скрывается обратно в тень. — Хен, она хорошо отреагировала… — Она весь оставшийся обед сидела с таким лицом, будто я педофил какой-то! — дождавшись младшего у самого дома, парень позволяет ему открыть дверь и проходит дальше к лифту. — У нее на лице все было написано… Тэхен не понимает, почему Чонгук каждый раз делает это все так некстати. Да, он сам этого хотел, но можно было и предупредить. Хотя бы намекнуть заранее — не маленькие же они дети. — Хен, ну прости, — Чонгук опирается устало на стену лифта. — Я просто хотел, чтобы это был сюрприз… — Для твоей матери это в любом случае был бы сюрприз, — криво ухмыляется шатен, — А я, в целом, мог бы быть в курсе событий, не думаешь? Младшему стыдно до ужаса, но неправым он себя не считает. Да, может быть, стоило Тэхену сказать. Но парень так активно до этого выказывал свое желание раскрыть их отношения, что его невесть откуда взявшаяся неготовность стала для Чонгука не меньшим шоком, чем его признание для Тэхена. — Я тебе клянусь, она все поняла и приняла… — парень пытается дотронуться до руки старшего, но ладонь остается холодной и неподвижной. — Не будет она тебя увольнять! Конечно, мама осталась в легком шоке, но она же не выгнала нас, не оскорбила тебя… — Она скорее думает, что это я ее оскорбил, раз позволил себе спутаться с ее сыном, — выплевывает Тэхен. — Спутаться? Я тебе что… — Извини, — искренний вздох, еще один. — Прости, это было лишнее. — Да, пожалуй, — Чонгук на мгновение опускает глаза. Разговор на уже невыносимую для обоих тему продолжается лишь в квартире. Шатен прямо на пороге скидывает с себя туфли, стягивает пиджак, расстегивает половину пуговиц рубашки разом. На улице прохладно, а ему жарко до ужаса, будто он где-то в Испании на пляже жарится. — Именно когда меня повысили, — размеренно себе под нос бубнит парень, — Именно когда появилась возможность стать дизайнером, работать по профессии… — Хен, пожалуйста… — Вот увидишь, она отзовет мои эскизы завтра же, — тычет в лицо пальцем младшему, — И оставит меня, в лучшем случае, консультантом! А то и уволит вообще! — Тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? — Чонгук косится на часы, там давно уже перевалило за шесть. — Ни разу. Тэхен сидит на его кровати, подтянув ноги к груди, и рассматривает свои светлые носки, будто ничего нет в этой жизни интереснее. — Если она захочет как-то прокомментировать эту ситуацию… — осторожно начинает Чонгук. — А она захочет! — …То разговаривать будет со мной, — большая ладонь парня укладывается на мягкие русые волосы, — А я уже смогу ей все до конца объяснить, при необходимости. Тэхен выглядит настолько расстроенным, что кажется, даже улыбка не способна сейчас осветить его лицо, а заодно — и душу Чонгука. Младший перебирает его локоны молча, пока наконец не говорит то, что и хотел сказать с самого начала, не пускаясь во все эти споры. — Давай мы не будем ссориться из-за этого, хен, — шатен тихо усмехается. — Ты боишься, что она встанет у нас на пути, но сейчас мы и сами себе путь преграждаем, причем из-за того, что еще не случилось. — Ты прав, — Тэхен поворачивается голову немного, задевая нос Чонгука своим. — Прости меня. — И ты меня прости, — парень тянется вперед. — Как насчет вина? — Тебе шампанского не хватило? — фыркает старший, обхватывая лицо парня своей ладонью. — Мне тебя не хватило. Губы у Чонгука сладкие и проворные. Они так требовательно просят внимания к себе, что у Тэхена не выходит целовать его медленно. Младший то и дело пресекает его подобные инициативы, ловко захватывая то одну, то вторую губу, засасывая и местами прикусывая. У шатена в голове до сих пор бардак, но иногда во всей этой вакханалии мелькает четкая мысль, в правильности которой он давно уже убедился: Чонгука ему отпускать не хочется.***
— Это твой шанс и твоя заслуга, и я не хочу, чтобы ты думал, что я тебя ограничиваю… Юнги с Чимином разговаривают уже битый час, но, кажется, в этот раз все проходит куда продуктивнее. Никто не обижается, не кидает расстроенных взглядов другому. Они просто потягивают чай — и это уже кружка третья — и стараются друг друга полноценно выслушать. — Я готов и хочу быть твоим композитором, — Юнги накрывает руку младшего, ту самую, где сверкает кольцо, — И я готов выступать с тобой иногда, но становиться частью проекта я не буду… — Хорошо, хен, — на лице блондина такая улыбка теплая, что даже августовская прохлада кажется самым настоящим июльским зноем. — Прости, что не прислушался к тебе в прошлый раз, я… — Не извиняйся, я тоже был неправ, — Юнги поднимается со своего места, обходя стол и оказываясь возле Чимина. — Всякое бывает. Блондин тянется к парню руками, и тот утягивает его в свои объятия, в которых комфортно, будто под самым мягким одеялом. Хочется просто стоять, обниматься, ни о чем не думать, дарить друг другу свое тепло и наслаждаться взаимностью. Телефон Чимина начинает разрываться спустя еще минут сорок непрекращающихся ласк со стороны Юнги. Старший просит его не отвлекаться, подождать еще совсем чуть-чуть, но Чимин все же вырывается ненадолго из рук брюнета, чтобы снять трубку. — Сейчас? — спрашивает достаточно удивленно. — Да нет, я могу, просто… Подобравшийся сзади Юнги целует Чимина в шею, будто намекая, что, может быть, не так уж младший и может. — Хорошо, — усмехается блондин. — Ладно-ладно, только не кричи так! — Дай угадаю, — театрально задумывается Юнги, когда Чимин заканчивает разговор, — Тэхен? — Какой ты у меня проницательный, — один легкий поцелуй в губы. — Хочет встретиться на набережной… Если ты… — Иди конечно, зачем ты спрашиваешь? Чимин обвивает шею брюнета руками, повисая на ней и тихо хихикая. — Просто, — вздыхает, наслаждаясь запахом парня. — Мы давно с ним не виделись вот так… Вдвоем. — Тогда тем более, — Юнги возвращает голову младшего в статичное положение. — Поторопись, пока он все вино без тебя не выпил. — Я тогда ему голову откручу, — Чимин притягивает старшего к своим губам ненадолго. — Хочешь, оставайся тут, а я вернусь к тебе… Не поздно. — Хорошо, золото, — брюнет провожает парня до прихожей. — Я буду ждать.***
Чимину кажется, что Тэхен пьет слишком много и чересчур быстро. Глоток за глотком шатен поглощает вино из бутылки, в то время как сам друг его приложился к ней лишь пару раз. — Какой же я дурак, — парень хватается за голову. — Почему я просто не могу быть обычным человеком? Просто любить? — Тэ, ты обычный человек, и ты просто любишь… — Это не так! — возражает Тэхен. — Я вечно чего-то требую, и зачастую слишком многого… — Ты же понимаешь, что это не такая уж проблема? — блондин отбирает наконец бутылку, чтобы сделать пару глотков терпкого напитка. — Нет такого человека, который был бы идеален в отношениях… — Но вы с Юнги, — Чимин даже не сразу понимает, к чему клонит парень. — Вы же — буквально пример для подражания. — Не бывает идеальных отношений, — говорит блондин, а по лицу его расползается мечтательная улыбка. — Все мы учимся, и учиться будем всю жизнь. Тэхен хмыкает, ярко выражая другу, что убедить его ему не удалось ни капли. Бутылка снова оказывается в руках шатена. — Я чувствую себя каким-то убожеством, неспособным любить… — Но это ведь не так! — Чимин вытягивает у начинающего противостоять парня бутылку. — Ты любишь своих друзей, семью… — Это другое, — оказавшись в рамках внезапного сухого закона, шатен выуживает сигарету из портсигара. Где-то недалеко от Чимина щелкает зажигалка. — Это иная любовь. — Для твоего сердца они обе — одинаковы, — продолжает настаивать блондин, пока его щедро обдает едким дымом. — Может быть, ты просто боишься открыться ему полноценно? Поэтому сдерживаешь свои чувства, позволяешь им убеждать тебя в том, что Чонгук тебе не нужен… На секунду Чимину кажется, что к ним, шаркая ногами по траве, кто-то медленно подбирается. Лишь оглянувшись по сторонам и проведя в голове пару умозаключительных цепочек, парень осознает, что дело куда сложнее, чем он предполагал изначально. — Ты плачешь? — Тэхен пытается отмахнуться от протянутых к нему рук. — Ты чего, Тэ? Все у вас будет в порядке, не переживай ты так… — Хочется себе по морде дать, — тихо всхлипывает шатен, пытаясь затянуться таким желанным сейчас никотином. — Надоело. — Не надо по морде, она у тебя красивая, — блондину все же удается друга обнять, обхватив на плечи. — И курить ты тоже бросай. — Нет! — так категорично выпаливает Тэхен, что аж слезы на миг останавливаются. — Не брошу. — Это почему еще? Шатен снова у парня отбирает бутылку. Пара смелых глотков, и вот уже от всего вина остается в ней лишь какая-то треть. — Чонгуку нравятся мои сигареты.***
— Откуда у тебя мой адрес? — Сокджин теперь понимает, что испытал Хосок, когда он заявился к нему чуть ли не ночью — ощущения непередаваемые. — Какая разница, — бросает рыжеволосый, стоя на пороге и нервно переминаясь с ноги на ногу. — Я зайду? — Заходи. Брюнет пропускает парня вовнутрь, отходя в сторону по широкому коридору. Хосок конечно предполагал, что квартира у парня большая, но чтобы настолько… Тут все кажется сверкающим и вылизанным до блеска. А атласная — или шелковая, скорее второе — пижама Сокджина и его пушистые тапочки только добавляют антуража. — Я хотел сказать тебе… — Хосок, все нормально, — спешит успокоить старший. — Никто больше тебя не потревожит, не пере… — Не уезжай. Голос рыжеволосого эхом разносится по огромной квартире, и тысячами колоколов остается в ушах брюнета. — Пожалуйста, не уезжай, — повторяет Хосок, заламывая пальцы. — Я не думаю, что это так необходимо… — Я купил билет, — голос брюнет ровный, но грустный. — Что? — В один конец, — продолжает парень. — Надолго? — Возможно навсегда. Младший не знает, что сказать. Все вокруг кажется нереальным, будто он смотрит фильм со стороны, а не собственными же глазами глядит на Сокджина, такого спокойного, будто ничего и не происходит. — Но… Пожалуйста… — Я не могу, ты же знаешь, — Хосоку кажется, что во взгляде Сокджина мелькает что-то, отдаленно напоминающее грусть. — Прости меня, но я не могу. Вот и все. У рыжеволосого опускаются руки. Как так вышло, что опять он остается один? В очередной раз что-то пошло не так. Парню кажется, все их встречи с Сокджином заканчиваются одинаково, будто это какая-то злостная шутка судьбы, которая создала вселенную, где они не могут общаться, не могут узнать друг друга поближе, стать настоящими друзьями, прошедшими через многое. Словно они навсегда останутся лишь недо-коллегами, у которых все вечно идет не по плану. — Хочешь выпить? — предлагает брюнет, наклоняя голову. — Хочу напиться.