***
Тэхен как дурак мнется перед кабинетом начальницы, не зная, стоит ли вообще туда соваться или проще сразу вещи свои собрать да двинуть куда-нибудь в Антарктиду. У него в голове — паника вперемешку со стыдом настолько сильным, что даже глаза — кажется парню — покраснели. Шатен в очередной раз делает несколько резких шагов назад, один несмелый вперед, и дверь вдруг сама открывается ему навстречу, чуть не ударяя по лбу. — Ты долго будешь тут стоять? — женщина пытается не смеяться, но выходит плохо. Однако Тэхен во вполне добродушном смехе видит лишь оскал. — Заходи, мы теряем время. — Госпожа Чон, — парень отказывается садиться, когда его заводят в кабинет силой, — Позвольте мне сначала… — Сначала мы поговорим о твоих эскизах, — настойчиво протягивает руку женщина, требуя молчания. — Смотри, вот здесь, — она указывает парню на его работу, — Стоит добавить немного деталей, мне так кажется… Что думаешь? Шатен продолжает стоять у дверей как умственно-отсталый. Голову опустил себе на грудь, глазами изучает трещинки на полу. Не хватает только начать бормотать себе под нос. — Да сядь ты уже! — не выдерживает начальница. — Детали, Тэхен, детали! — Д-детали… — парень ошарашено бросается к столу, падая на кресло. — Это цветочный, преимущественно, аромат… Я бы добавил пару линий, похожих на тонкие стебли… — Хорошо, мне нравится. — И цветовую гамму можно выбрать постельную… Ой! Пастельную! — если бы хватало самоотверженности, Тэхен бы себе прямо сейчас голову раскрошил об стол. Зато от такой приятной оговорочки мысли об эскизах начинают приходить в голову прямо-таки с ультразвуковой скоростью. — Постельную ты себе уже выбрал, — усмехается женщина, забирая эскиз и что-то на нем карандашом помечая. — Госпожа Чон… Честное слово, я… — Успокойся, — осаживает парня начальница, не отрывая взгляда от листа бумаги. — Я ничего не имею против. — Правда?! — шатеновские глаза тащит на лоб, а челюсть стекает куда-то вниз к полу. — Но я думал… — Да, я не ожидала, честно признать, — женщина вздыхает, откладывая карандаш в сторону. — А потом подумала над всем этим… Ну и решила, что сын мой, пожалуй, сам разберется, с кем ему делить… — Госпожа Чон! — еще немного, и парень закипит как чайник, улетая прямо на своей пристыженной пятой точке на Марс. — Порой ты такой робкий, что я тебя не узнаю, — улыбается начальница. — Сам в шоке. Как всегда, без стука в дверь и заблаговременного предупреждения, Чонгук вваливается в кабинет к всеобщему огромному удивлению. — О, Тэхен! — младший тут же бросается к шатену, обнимая сидящего парня со спины. — Что делаете? — Чонгук… — Сын, ты бы хоть предупреждал, когда приехать собираешься, — женщина протягивает парню эскиз. — Вот дорабатываем немного. — Как всегда великолепная работа талантливого человека, — патетично распинается младший. — А когда Тэхен будет свободен? — Мы только начали… — глупо мямлит шатен, косясь на хозяйку исподлобья. — Я думаю, мы еще долго… — Ладно-ладно, — отмахивается женщина, глядя в круглые и настойчивые глаза сына. — Идите. Только через десять минут талантливый человек должен быть тут! — Спасибо, мам! Тэхен не успевает опомниться, когда младший подхватывает его под руку, утягивая вон из кабинета. Только когда парни оказываются на заднем дворе, ему удается прийти в себя. — Вот видишь, а ты говорил, что уволит! — Чонгук кажется сегодня донельзя энергичным. — Такой ты скромный при моей матушке, просто со смеху подохнуть можно! — Еще бы, оборжаться просто, — ворчит шатен, плюхаясь на скамейку и быстро вытягивая из внутреннего кармана пиджака портсигар. — Она шутила про то, что мы с тобой спим вместе… Чуть не подох от стыда. — Да ладно тебе, она же любя, — младший садится рядом, тут же выхватывая изо рта Тэхена подожженную сигарету. Парень только нервно вздыхает, доставая себе новую. — Она все поняла, приняла и так далее. Так что хватит уже трястись! Расслабься и получай удовольствие. — Было бы от чего его получать… — А так? Чонгук разворачивается к старшему, притягивая парня к себе поближе за бедра. Ладонь привычно обхватывает лицо, притягивая к себе в настойчивом поцелуе, совсем не подходящем для десятиминутного перерыва на заднем дворике. Это уже и правда больше походит на какую-то «постельную» цветовую гамму. — Не здесь, — шепчет Тэхен, пытаясь отодвинуться, но младший жмется сильнее. — Малыш, нам пиздец настанет сейчас… — Всегда есть туалет, — усмехается в поцелуй парень. — Или ты уже забросил эту свою практику? Шатен жадно затягивается, пытаясь игнорировать все так же сжимающую его бедро ладонь. Иногда ему кажется, что Чонгук готов его хоть в кабинете у своей матери… — Ну же, — младший, пока Тэхен был занят нервными размышлениями, придвинулся к самому его уху. — У нас еще осталось достаточно времени… — Ты с ума сошел, — шатен несмело протестует, но не отодвигается. — Я хочу, чтобы было как в тот самый день, — губы Чонгука касаются мочки уха, щекоча и распаляя кожу, — Когда ты просто взял и втащил меня в эту чертову кабинку и… — А если мамочка застукает? Глаза старшего плавно перемещаются с кончика сигареты на бедра парня. Они крепкие, обтянутые черными джинсами (жалко, не кожаными штанами, как в тот раз), мышцы иногда ходят под грубоватой тканью. — Ну, как ты там говорил? — усмехается Чонгук, проводя ладонью по шее шатена, отчего тот голову запрокидывает. — Запретит с тобой дружить?***
Хосок поглядывает на Сокджина с плохо скрываемой тоской. У парня такое ощущение, что брюнет уже уехал, а все, что он видит, — не более, чем его галлюцинация. Старший кажется довольным, впервые за все это время с их «воссоединения» рыжеволосый наблюдает, как исполненная спокойствием и надеждой улыбка ложится на его губы. — Чего ты так смотришь? — Сокджин работает с бумагами, иногда все же отвлекаясь на непрекращающееся внимание со стороны Хосока. — Ничего. Младшему почему-то стыдно, будто его внимание есть что-то странное, будто тоска, уже сковывающее сердце — что-то лишнее. По крайней мере, лицо Сокджина ясно говорит ему: «Нечего грустить, все так, как надо». — Правда, чего ты так смотришь? — не выдерживает все же старший, откладывая бумаги. — Пообедать хочешь? — Д-да, — тут же находится с ответом рыжеволосый. — Давай пообедаем? — Ладно, пойдем, — Сокджин быстро поднимается с кресла. — Уже и правда давно пора, а мы все сидим… Хосок готов сидеть сколько угодно, где угодно, когда угодно. Пусть только у него будет возможность смотреть на брюнета и думать. А думает парень лишь о том, что они могли бы и правда стать хорошими друзьями. Такими, которые ходят друг к другу в гости по выходным, вместе пьют пиво, повзрослев, дружат семьями, а дети их играют вместе в одной песочнице, и дружба родителей передается и им, прорастая корнями глубоко в душе. Почему-то младшему кажется, что все это настолько реально, что того и гляди Сокджин и правда позовет его выпить пива вечером, а потом они забавно запишут друг друга в телефоне и будут иногда ругаться, посылая друг друга, но уже через минуту пожимая руки. Просто друзья, просто люди, нашедшие друг друга в череде бед и неприятностей, и выстроившие из них крепкую связь, которую сложно будет чем-то разрушить. Хосоку кажется, именно такими они и могли бы быть. Брюнет хороший, он добрый, он старается. А старание для младшего почему-то является самым главным критерием в жизни. Все люди не идеальны, но прекрасны те, кто старается быть лучше, становиться светлее, прогонять свои тени, не давая им очернять протоптанный жизненный путь. Хосок старается. Сокджин старается. Так почему бы им просто не стараться вместе? — Хосок, господи, что с тобой сегодня? Младший и не заметил, что не проронил ни слова до сих пор. Они сидят в местном ресторанчике, перед ним на столе тарелка с какой-то едой (наверное, вкусной)… Откуда все это вокруг? Кажется, рыжеволосый отключился задолго до того, как они вообще вышли из небоскреба. — Когда ты уезжаешь? — спрашивает, начиная ковырять еду. Аппетита совсем нет. — Пока не знаю, — пожимает плечами Сокджин, попивая чай. — Еще не решил это. — Как думаешь, — младший вновь откладывает приборы, у него нет сил даже притворяться, — Мы могли бы стать друзьями? — Что? — Ну, играть вместе в приставку, жаловаться друг другу на начальство, все такое? — Хосок тихо, почти беззвучно, постукивает пальцами по столу. — Смотреть какой-нибудь там дурацкий футбол? — Хосок, мы же… Мне казалось, мы и так друзья? — Да, но, — младший прячет глаза грустные, — Ты скоро уедешь. Сокджин смотрит поверх его ресниц темных, слегка закрученных на кончиках. Они кажутся красивыми и мягкими, такими подходящими для будто бы вечно скучающих по кому-то глаз Хосока. — Прости меня, — говорит тихо, растворяя свой голос в грохоте ресторана. — Так будет лучше для тебя, если я… — Откуда тебе знать, как будет лучше? — едко выплевывает рыжеволосый. — Ну откуда? — Оттуда, — испытывающий взгляд проникает в Сокджина, цепляясь за душу когтями. — Хосок, я тебе и так слишком много боли принес, пора это все прекратить. — Все уже прекратилось! — младший повышает голос. — Все! Теперь никто тебе не помешает жить своей жизнью. — Тебе нужно жить без меня, — вздыхает брюнет. — Я во многом виноват в этой жизни… — Ты винишь себя в смерти отца? — перебивает вдруг младший. — Сокджин? — Я правда виноват, — со странной улыбкой опускает голову старший. — Если бы не мои слова в тот вечер… Может быть, он был бы жив. — «Может быть», «был бы», — всплескивает руками Хосок. — Тебе не кажется, что слишком уж много сослагательного наклонения в твоей речи? — Ты филолог? — Прекрати. Сокджин делает большой глоток чая, который давно уже остыл в забытой чашке. Ему и самому не хочется уезжать, но он не может заставить себя остаться. Здесь ему никогда не будет спокойно, а Хосоку — с ним заодно. Старшему хочется рыжеволосого обнять, сказать, что так будет правда лучше, заставить его поверить в истинность своих слов, объяснить, что жизнь может быть только такой, где они всегда порознь, где ничто их не связывает, делая по-странному уязвимыми и чувствительными. — Я всегда буду помогать тебе в благодарность за то, что ты для меня сделал, Хосок.***
Тэхен судорожно пытается поправить свои волосы перед зеркалом. Всего каких-то пару минут в кабинке, а выглядит он так, будто им тут пол подметали, хотя они даже с Чонгуком ничего такого и не сделали. Просто младший то и дело хватал его за волнистые пряди, сооружая на голове подобие Вавилонской башни из пушистых волос. Сам виновник укладки выходит из кабинки последним, на ходу застегивая брюки. — История повторяется, — задумчиво тянет, оглядывая шатена со спины. — Это ты попросил снова тебе от… — Тэхен почему-то осекается. Чонгук смотрит ему в глаза через зеркальную поверхность. — Чего ты? Младший в два крупных шага преодолевает расстояние между ними, разворачивая Тэхена к себе и опирая его спиной на столешницу с цепью раковин. — А ты хочешь… — парень берет ладони старшего и укладывает вдруг себе на ягодицы. — Нравится? — тут же хитро улыбается, заметив блеснувшие глаза шатена. Тэхен ловко выворачивается из сильных рук младшего, пользуясь его временным замешательством. Теперь уже Чонгук оказывается прижатым к раковине, причем животом, пока шатен нависает над ним сзади, вжимаясь всем телом. — Нравится, но сейчас не время, — шепчет низко парню на ухо, а тот прогибается в спине. — Прекрати, ты очень нетерпеливый. — А если не прекращу? — Чонгук упирается настырно в пах Тэхена, пока тот бегло целует его шею. — Что тогда, хен? — Тогда завтра ты просто не встанешь. — Меня устраивает.***
Чимин еще никогда не спешил к себе домой так сильно. Встретившись с Ынхеком и забежав все же в студию, парень хотел убить двух зайцев одним ударом, но вышло, что зацепил и третьего. Он бесконечно продолжает прокручивать в голове момент, когда хореограф, увидев его, почему-то обрадовался и сказал, что Чимин пришел очень кстати. А дальше был водоворот вопросов, предложений, букв, цифр, и вот в руках у парня оказался его уже действующий контракт, означающий дорогу (хотя бы вероятную) в светлое будущее, где его мечта зарабатывать на любимом деле может стать реальностью. Сдержаться блондин не смог. Только вышел из здания и тут же позвонил Юнги, который — судя по звукам, исходившим из телефонной трубки, за младшего был так рад, что залил кофе всю кофейню, которую потом не менее радостно оттирал. Он пообещал Чимину вкусный ужин, снова ушел с работы пораньше и, получив освобождение от кофейных изысков, приступил к кулинарным в квартире блондина. Времени у него оставалось совсем, надо сказать, немного, но Юнги не собирался накрывать банкетный стол. Ему просто хотелось, чтобы Чимин немного расслабился, хорошо поужинал, чтобы просто смотрел на него, чтобы смеялся и высказывал смелые предположения о том, как теперь будет выглядеть их жизнь и из чего она будет состоять. Старший даже успел принять легкий душ и выйти из ванной как раз перед тем, как Чимин ввалился в прихожую со сбитым к чертовой матери дыханием и ошалелыми от счастья глазами. — Хен! — блондин кидается вперед, как есть, не разуваясь. — Я не могу поверить! — Представляю, золото, представляю, — Юнги едва удается удержаться на ногах. — Ты меня сейчас задушишь… — Неужели я правда смог?! — глаза блондина всматриваются внимательно и блестят лихорадочно. — Неужели… — Ты смог, — рука старшего медленно протягивается к лицу парня. — Ты все смог, потому что ты очень трудился, ты старался… И ты просто замечательный человек, Чимин… — Нет, — губы блондина тянутся вперед, выговаривая напоследок те слова, в которые его сердце будет верить до скончания веков, — Я смог, потому что у меня есть ты, хен. У Юнги влажное после душа лицо. Капельки воды скопились на шее, иногда скатываясь с нее к ключицам. Вокруг него стоит прекрасный аромат геля для душа, Чимину так и хочется облизнуть. А что меня, собственно, останавливает? Старший пытается сначала дернуться, улизнуть, когда блондин прикасается к его подбородку, отводя его в сторону. Кожа на шее двигается от попыток Юнги вдохнуть побольше воздуха. Чимин приникает ближе, открывая рот и проходясь влажным кончиком языка по мокрой коже. В нос ударяет запах миндаля и корицы, брюнету он подходит. — Золото, что ты… — старший чувствует, что глаза теряют способность смотреть прямо. — Чимин… — Тише, — глупо усмехается, обдавая шею горячим воздухом. — Дай мне поиграться, хен. — Там ужин остынет, — руки Чимина путешествуют по его груди и того и гляди залезут под футболку. — А я так старался, готовил… — Не вредничай, — младший проходится размашистым мазком по кадыку, чувствуя его движение. — Я соскучился по тебе. Когда Юнги понимает, что еще немного таких художеств у него на коже — и трагедии не избежать, то уже настойчивее оттягивает Чимина от себя, тут же получая в ответ полный упрека взгляд. — Ну правда же остынет, — старший пытается откупиться парой коротких поцелуев в губы. — Давай разувайся. Брюнету очень нравится смотреть, как Чимин ест. Просто приятно наблюдать, зная, что младшему вкусно, что он хорошо кушает, прямо как сейчас, когда набивает целый рот риса, а потом еще пытается параллельно рассказывать о том, как прошло подписание контракта. Сначала Юнги боялся — когда они вдруг разошлись во мнениях по поводу этой проклятой бумажки, — что Чимин сильно обидится, расстроится, всерьез подумает, что он его отталкивает, но сейчас понимает, что так им подходит больше. Чимин — великолепный и набирающий популярность молодой танцор, и он — остающийся в тени композитор, всегда ждущий его дома и готовый встречать вкусным ужином, стаканчиком виски и сладкими поцелуями. — Мы скоро будем готовить концерт, — говорит младший, закусывая овощами. — Ты же сможешь написать мне музыку, хен? — Ты даже не представляешь, с каким огромным удовольствием, — брюнет совсем забывает про еду, питаясь духовно одним только образом парня напротив. — У тебя есть предпочтения? — Не знаю, — просто пожимает плечами Чимин. — Я полностью полагаюсь на твой вкус, кот. Рот Юнги беззвучно открывается и тут же захлопывается обратно. Как он сейчас сказал? Кот? — Ты меня котом назвал? Чимин, кажется, и сам этого не заметил, потому что глаза на старшего смотрят в совершенном непонимании. — Ну ты же кот, — впрочем, он быстро находится с ответом. — Самый настоящий! До сих пор у меня в телефоне так записан. Сознание Юнги спорит, рассмеяться в ответ на это или расплакаться от умиления. — А я у тебя как записан? — интересуется блондин, хитро на парня поглядывая. — Ну-ка, говори! — Золото, — усмехается старший, пряча смущенный взгляд. — Так и записан теперь. — Почему ты кот понятно, — принимается всерьез рассуждать Чимин, — А я почему золото? — улыбка так и грозит утопить сердце Юнги в его же собственных чувствах. — Потому что сверкаешь так же приятно и красиво, — парень машинально бросает взгляд на кольцо на пальце блондина, — Особенно, когда вот так улыбаешься. — Ты меня смущаешь, прекрати! — Чимин смешно прячет глаза за крошечной ладошкой. — Знаю я твое смущение, — только отмахивается Юнги. Его таким уже не проведешь. — Пара секунд, и следа от него не остается. Юнги предстоит еще долго выслушивать, что все это, мол, совсем не так и вообще Чимин очень скромный мальчик и ничего такого не делает, пока младший продолжает заваливать его протестами и аргументами, поедая их ужин с астрономической скоростью.***
— Подвезти тебя до дома? Сокджин останавливается около своей машины, когда они с Хосоком выходят из здания компании. — Да нет, не стоит, — отмахивается рыжеволосый. — Я доеду на метро… — Садись, — парень открывает ему дверь пассажирского места. — Давай уже. Сопротивляться не приходится. Да и до этого, как честно признается Хосок самому себе, он это делал только из приличия. Сегодня у него очень уж странный день. На сердце так много невесть откуда взявшейся тоски, что хочется каждый момент возможный выкрасть у времени и провести рядом с потенциальным, возможным, теоретическим другом. Машина у Сокджина дорогая, это видно как минимум по салону. В марках Хосок особо ничего не смыслит, даже решает было спросить, но вовремя осекается. Решает, что ни к чему это. Старший ведет аккуратно, даже неторопливо, будто старается, подобно своему пассажиру, оттянуть каждый момент максимально, насколько это возможно. Бóльшую часть пути младший напряженно молчит. Решается открыть рот только когда они оказываются совсем уже близко от уютного райончика. — Что будет с сотрудничеством между фирмами, если ты уедешь? — Хосок безуспешно пытается говорить о чем-то, кроме их предстоящей разлуки. — С ним ничего не случится, — спокойствие брюнета не перестает поражать. — Просто на мое место пришлют кого-то другого… — Опять в мой кабинет?! — возмущение у Хосока выходит странное, почти жалобное. — Наверняка, — усмехается старший. — Здесь куда? — Направо и во двор. Забыл уже что ли? Мелькающие за окном знакомые домики не утешают. Они почти приехали, а значит, оттягивать больше нечего. — Вы доставлены в место назначения, заместитель Чон, — шутит Сокджин, останавливаясь напротив дома. — Оцените поездку по пятибальной шкале. — Ты правда уезжаешь? Какая поездка? Какое оценить? У парня в голове только одно крутится, будто карусель дьявольская. — Хосок… — Прости, я знаю, что тебе это уже надоело, — опускает голову младший, — Просто… Это правда так необходимо? — Боюсь, что да, — кивает брюнет. Волосы мерно двигаются в такт его голове. — Знаешь, сегодня был особенный день для меня. — В каком смысле? Но ответа не следует. Сокджин мрачно смотрит в боковое стекло, делая вид, будто разглядывает район, хотя Хосок прекрасно понимает, что такая возможность у него уже была, и вряд ли парень стал ее в тот вечер упускать. — Сокджин? — Да так, — отмахивается брюнет, поворачиваясь к коллеге, — Просто хороший был день, мне он точно запомнится. — Мне тоже, — выходит как-то совсем уж грустно и отрешенно. — Тогда, до завтра? — Пока, — простой кивок, легкая улыбка, в которой лишь еле заметно скользит тень досады. Рыжеволосый ее даже не подмечает. Все кажется таким привычным. Сокджин дождется терпеливо, пока младший зайдет в свой подъезд, махнет ему рукой напоследок и скроется внутри. Он будет стоять на месте, пока в квартире не зажжется свет и через открытые окна до него не долетит звонкий лай. И только когда тень Хосока пару раз мелькнет за неплотными занавесками Сокджин поедет домой, иногда грустно поглядывая на маленькие домики в зеркало заднего вида.