«Победа даётся тому,
кто её сильнее желает»
Вся больница погружается в работу. Вокруг Микки носятся медсёстры с капельницами, санитары с каталками, врачи что-то кричат друг другу. Ему нужна секунда, чтобы прийти в себя и настроиться. Микки делает глубокий вдох, а потом срывается с места, зная, как никто другой, что каждая секунда сейчас на счету. Он бросает свой портфель за стойку регистрации и оборачивается вокруг. Вдруг, Микки замечает молодую девушку, стоящую на каталке с пациентом и пытающуюся сделать непрямой массаж сердца. На раздумья уходит ровно секунда, а потом брюнет рывком запрыгивает на железное крепление каталки и кричит санитарам, чтобы они везли её быстрее. Милкович отпихивает руки девушки-интерна, но та сопротивляется его попыткам взять работу на себя. Он накрывает рукой её ладони, призывая взглянуть ему в глаза. — Я тут справлюсь, посмотри кому ещё нужна помощь, — мягкий, но строгий голос настигает её, и, кажется, она всё понимает. На самом же деле, это «у тебя не хватает сил, дай мне помочь тебе». Она убирает холодные руки, смотря на Микки из-под подрагивающих ресниц, но в следующую секунду её взгляд становится серьёзным и холодным. Микки кладёт руки чуть левее от середины грудной клетки, выпрямляет локти и начинает с силой совершать толчки. — Хорошо, — твёрдо произносит интерн и прежде чем соскочить с каталки, добавляет: — Мужчина, 28 лет. Из-за разрыва артерии большая потеря крови. Ему наложили жгут. Хотели интубировать, но челюсть зажата. Пульса нет. Чёлка Микки падает на лоб, который за несколько секунд успел покрыться испариной. Вокруг царит хаос и ему приходится напрягать слух, чтобы слышать девушку. Он концентрирует всё своё внимание на руках, стараясь не смотреть на мёртвенно-бледное лицо пациента, молча обещая себе, что не даст ему умереть, чего бы это не стоило. Санитары толкают каталку через ещё одни двери больницы и боковым зрением Микки замечает врача, который машет рукой в направлении палаты. — Начните ему переливание. 4 единицы первой отрицательной и дозу эпинефрина, — кричит мужчина медсёстрам. — Уже ввели две дозы. Пульса нет. У него фибрилляция, — сообщает Микки, поднимая голову и встречаясь глазами с доктором. — Дальше мы сами, спасибо, приятель, — говорит ему мужчина. Тон его голоса означает, что дальше Микки нельзя, хотя тот и благодарен за оказанную помощь. — Нет, я сам. Милкович поднимает голову и встречается взглядом с зелёными глазами врача, на лице которого недоумение. — Кто он такой? — спрашивает тот у санитаров, чему Микки усмехается. Капля пота падает ему на руки, а влажная чёлка прядями липнет ко лбу. — Говорит, что врач, — пожимает плечами санитар. — Слезай с каталки, док. Я старший ординатор Йен Галлагер, — уверенно произносит мужчина, когда они все уже находятся в палате. — А я новый нейрохирург. Как только Микки произносит эти слова, каталка останавливается и он спрыгивает с неё на пол. Он смотрит прямо перед собой, подняв подбородок, и ждёт. Ординатор нервно облизывает губы, оборачивается на медсестёр и пациента, а потом встречает взгляд Микки. И, чёрт возьми, если между ними не проскочила молния в этот момент. Милкович ожидает, что высокомерный врач выскажется по поводу его одежды или выпроводит из палаты, но тот ничего не говорит. Только смотрит свысока, всем своим видом показывая, кто тут главный. А Микки не собирается с ним спорить — он здесь не для этого. Но вдруг, старший ординатор разворачивается и уходит, а на его месте материализуется девушка-интерн, которую Микки видел в холле. — Рейчел Харрис, интерн [1]. Меня направили Вам помогать, — представляется она так, как их учат в университете. — Хорошо, Рейчел Харрис. Справишься с катетером? — спрашивает у неё Микки, обеззараживая шею пациенту, чтобы провести интубирование. — Его нужно ввести в бедро. Она кивает, быстро обрабатывает руки, надевает перчатки и берет бритву со стола с инструментами. Микки делает надрез, чтобы вставить трубку. Руки девушки трясутся и видно, как она нервничает, когда берёт антисептик и начинает аккуратно протирать бритую область. Микки протягивает руку, забирает у неё бутылку и буквально поливает бедро сверху. — Считай, что обработала. Дальше, — он наблюдает за тем, как Рейчел совершает три попытки поиска вены, но все они безуспешны. Милкович вставляет трубку в надрез на шее пациента, а потом самостоятельно вводит иглу, вставляя катетер. Повернувшись к врачу-реаниматологу, он говорит: — Заряд на 120. — Пульса нет. — На 200. Разряд электричества проходит по телу мужчины, запуская сердце. — Есть пульс. Синусовый ритм 120. — Он с нами, — Микки пытается скрыть облегчение в голосе, когда произносит эти слова. — Продолжайте переливание. И возьмите перекрёстную пробу на совместимость крови, а после в операционную его, я подойду через 10 минут. Микки снимает перчатки, бросает их на столик, накрытый стерильной салфеткой и выходит из палаты. Пот стекает по вискам, поэтому он вытирает их рукой. Его сердце бешено бьётся в груди, когда он пытается перевести дух. Это его самая нелюбимая часть работы — стоять около пациента, который находится на волоске от смерти. Он не успевает сделать и пары шагов, как слышит женский голос за спиной: — Простите, а Вы… Микки оборачивается и видит Рейчел, которая спешит его догнать. Доктор Харрис — миловидная молоденькая девушка с горящими карими глазами и очаровательной улыбкой, она явно привлекает внимание противоположного пола. У неё каштановые волосы, которые легко укладываются в неброскую причёску. Очки придают ей особый образ, подчёркивая сочетание интеллекта и женственности. — Доктор Милкович, но зови меня просто Микки. Первый рабочий день, сама понимаешь, — нервно посмеивается он и приоткрывает дверь для девушки, чтобы пропустить её вперёд. — Вы сын Терри Милковича? — Рейчел удивлённо округляет глаза. — Ага. И брат Мэнди. — Я рада с Вами познакомиться, — девушка улыбается и Микки встречает её взгляд ответной улыбкой, слегла кивая. — Вы так быстро реагируете в стрессовых ситуациях. — По-другому нельзя, — отвечает ей Микки, перегибаясь через стойку, чтобы забрать свой портфель. — Пойду переоденусь, пока есть время. Если увидишь мою сестру, передай, что я на операции и найду её позже. — Хорошо. Рейчел улыбается, глядя на то, как Микки Милкович удаляется от неё, скрываясь за дверью ординаторской. Потом она подходит к стойке регистрации, достаёт ручку из нагрудного кармана и начинает заполнять информацию о поступившем пациенте. Лишь строка с именем и фамилией остаётся пустой.***
Йен только что закончил осмотр четырёх пострадавших после аварии, а ещё двух оправил на операцию. Он направляется к стойке регистрации, когда путь ему преграждает женщина, чья дочь находится в палате неотложного отделения. Она на ломаном английском пытается объяснить ему, что с ней в машине ещё был муж, которого почему-то нет в этой больнице. Йен обещает разузнать о нём и найти её позже. Он подходит к стойке регистрации и видит Рейчел, которая заполняет амбулаторную карту, а ещё через секунду замечает Мэнди. Девушка вздыхает, а потом зарывается пальцами в туго стянутые на затылке волосы и массирует кожу головы. — Ну и денёк. Ты не видела доктора Милковича? — спрашивает она у Рейчел. Йен навостряет уши, когда слышит знакомую фамилию. — Он просил передать, что уходит на операцию, но пока что его можно перехватить в ординаторской. — Вот же свезло, — Мэнди оглядывается по сторонам, проверяя глазами видимые палаты, и замечает члена бригады скорой помощи с большим пластмассовым ящиком в руках. — Привет, Стью, как дела? — Лучше не бывает, Мэндс, — мужчина опускает ящик на стойку и подталкивает его ближе к старшей медсестре. — Вот, вещи, найденные на месте аварии. — Спасибо, я разберусь, — она кивает удаляющемуся мужчине и прячет ящик под столом. Йен закрывает лицо ладонями. — Чёрт, давно я так не переживал, — тихо произносит он, но потом берёт себя в руки и поднимает голову, смотря на Мэнди. — Позвони, пожалуйста, диспетчерам и уточни куда увезли мистера… — смотрит в бумаги перед собой, — Бернардо Санчеза. Здесь его жена и дочь, а его самого почему-то, видимо, отправили в другое место. — Конечно, Йен, — кивает Мэнди. — Уже успел познакомиться с Микки? Мэнди улыбается, глядя на задумчивое лицо, а потом пазл в его голове складывается. — Так тот новый самоуверенный хирург твой брат? Не может быть, — изумлённо произносит Йен. — Ну не знаю на счёт самоуверенного, но да. Мик сейчас в ординаторской, если хочешь познакомиться поближе, но предупреждаю сразу, он кусается, — смеётся Мэнди. Получается, что тот мужчина, которого Йен оставил в палате с пациентом — Микки Милкович? Галлагер разворачивается и идёт в ординаторскую, потому что, очевидно, ему есть что сказать доктору Выскочке.***
Микки стоит в чёрных медицинских штанах и натягивает футболку, когда дверь в ординаторскую открывается и в комнату входит высокомерный старший ординатор. Рыжий подходит к кухонной стойке и наливает себе холодный кофе. Мерзость. — Твой коматозник, советую охладить его, чтобы защитить мозг, — как бы невзначай замечает тот, стоя спиной к Микки. Милкович тихо вздыхает, заставляя свою злость утихнуть. Видимо, наглости и самодовольства этому человеку не занимать. — Ему перелили 20 единиц крови. Уровень кислотности только 7,2, так что тромбы не должны образоваться. Не думаю, что низкие температуры тут как-то помогут, — уверенно отвечает он, делая всё возможное, чтобы не дать яду просочиться в его голос. Йен разворачивается, издаёт смешок и язвительно произносит: — Ну да, я ведь всего лишь старший ординатор. Микки молчит, держа в руках халат, и оборачивается через плечо, чтобы встретиться взглядом с врачом. — Ну, я что-то не заметил, чтобы ты вёл себя как ответственный старший ординатор, — замечает он со спесью в голосе. Йен давится кофе, а Микки продолжает: — Очень безответственно с твоей стороны поверить мне на слово и оставить с пациентом один на один, даже не потрудившись проконтролировать ситуацию. А что, если бы я не был врачом? Йен поджимает губы, но не отводит взгляд. Они молча смотрят друг на друга, ведя бессловесный бой. И Микки не собирается проигрывать. — Слышал, что ты местный, как я. Где вырос? — Галлагер вдруг меняет тему разговора. — Гленвью, — отвечает Микки. — Нехило, — Йен еле заметно улыбается, но он всё ещё раздражён. — Не думаю, что есть общие знакомые. Микки надевает халат, на котором нет бейджа, потому что у него просто не было времени его получить. Он замечает, что халат Галлагера заляпан красными пятнами. — У тебя халат в крови, — говорит ему Микки. Йен опускает стетоскоп на стол и стягивает халат с плеч. Когда он открывает шкаф, чтобы взять чистый, Микки пробегается взглядом по его крепкой фигуре и видит, как натягивается медицинская футболка на его плече. — Где ты учился? Колумбийский? Стэнфорд? — спрашивает его Йен, когда поворачивается лицом. — Мичиган. — Неожиданно. Йен бросает грязный халат в корзину для белья, вешает стетоскоп на шею, цепляет бейдж на нагрудный карман и подходит к кухонной стойке, чтобы взять кофе. Он только подносит его к губам, как на пейджер приходит сообщение. Ординатор выливает кофе в раковину и выходит за дверь, даже не удостоив Милковича взглядом. И в этот момент Микки понимает, что работа здесь не будет такой легкой, как ему могло показаться на первый взгляд.***
Йен Галлагер работает в Вейсе уже год, но ему никогда не попадался такой самоуверенный и грубый врач. Он проходит через холл второго этажа, когда ловит себя на мысли, что до ужаса раздражён — с ним никто и никогда так не разговаривал, и никто не сомневался в его профессионализме. Йен наслышан о Микки Милковиче от Мэнди и других сотрудников больницы, поэтому сейчас, когда его мысленный образ разбился о жестокую реальность, он очень удивлён. Им ни за что не сработаться. Йен знал, что Микки раньше предлагали его должность и тот будет идиотом, если не потребует её, но Галлагер не собирается сдаваться. Он выгрызал это место зубами, демонстрируя профессионализм, хладнокровность, ответственность и дружелюбие. И никакой Милкович, попавший сюда благодаря своему папаше и считающий себя всезнающим супер-хирургом, не сможет заставить его усомниться в себе. Когда Йен обошёл трёх пациентов, назначил лечение и опустил их домой, он отправился к заведующей больницей Миранде Лагард [2] — коренной француженке, родившейся в Америке, которая специально не выговаривает букву «р» (из-за чего над ней шутят медработники), но являющейся прекрасным специалистом. На вид ей около 60, но Йен никогда не совершал такой ошибки, как уточнение возраста. Негласное правило — любой женщине на планете слегка за 18. У Лагард светлые волосы, подчёркивающие радость в её глазах, а располагающая улыбка окутывает всех вокруг мягким свечением тепла. Она — не просто профессионал, Лагард также воплощение заботы и эмпатии. Её нежные руки умеют снимать боль, а ласковое слово способно успокоить душу. В её кабинете всегда тепло и уютно, словно ты нашёл укромный уголок, где можно забыть о страхах и боли. Но несмотря на всё это, она также известна своей строгостью и профессионализмом. Заведующая настоящая твердыня, которая внимательно следит за порядком и правильным выполнением всех регламентов. Её дисциплинированность и внимательность позволяют ей быть уверенной в том, что все пациенты Вейс Мемориал Хоспитал получают максимально качественное и своевременное лечение. Он прошёл через коридор западного крыла больницы, ведущий к кабинетам администрации, а затем свернул налево. После короткого стука и разрешения войти, Йен застал Миранду поливающей цветы в своём кабинете. — О, Йен, привет, — махнула ему рукой женщина. — Ну и денёк сегодня, да? — Да, ужасный, — согласился он, когда услышал грустный голос своей начальницы. — Неужели люди не могут быть аккуратнее на дорогах? — Естественный отбор, — пожала плечами Миранда, отставила лейку в сторону и присела в своё кресло. — С чем пожаловал? — Хотел уточнить по поводу доктора Милковича… Лицо Миранды в миг посветлело, когда она услышала о ком сейчас пойдёт речь. — Ты уже успел познакомиться с ним? Он славный, правда? Что ж, это будет труднее, чем Йен мог себе изначально представить. Ему на секунду показалось, что он бежит за поездом, пытаясь его догнать, в то время как Микки поправляет шапку машиниста и громко гогочет. — Нет, то есть да, мэм, — быстро поправил себя Йен, — но я хотел спросить не об этом. Он поднял взгляд со своих рук на лицо женщины перед ним, не желая произносить свои переживания вслух. Это было выше его сил. Как вдруг ему показалось, что на лице Миранды появилось понимание. — Я сама хотела вызвать вас с Микки на разговор, но раз уж ты здесь… — она нервно заправила волосы за ухо и сцепила ладони в замок на своём столе. — Ты знаешь, что твою должность ранее обещали Микки и я была инициатором его возвращения, потому что он — прекрасный специалист. Не буду говорить, что у него нет недостатков, потому что они есть у всех. Но он один из лучших. Микки мог бы остаться только в отделении хирургии, он — нейрохирург, но согласился работать и в неотложке, за что я ему благодарна. Так что я подумала и решила, что вы разделите должность и интернов. Йен пытался переварить услышанную только что информацию, потому что какого хуя? Микки — нейрохирург? Миранда сама предложила ему работу? Значит ли это, что она недовольна работой Йена? Но из всех вопросов, которые множились в геометрической прогрессии в голове Галлагера, он выбрал один, самый волнующий: — Что значит разделим интернов? — Рейчел и Луиза остаются с тобой, а Харпер и Ли переходят к Микки. И все четверо будут с ним на ночных сменах, так как у тебя часто не получается. — Но я же Вам говорил, что с этого месяца буду брать больше ночных, так что в этом нет необходимости, — Йен не мог скрыть досады в своём голосе. Почему-то появилось ощущение, что всё, чего он хотел, и всё, к чему стремился, ускользает сквозь пальцы. А самым обидным было то, что он ничего не мог с этим сделать. Как будто Йен проиграл игру, хотя даже не знал, что играет. Галлагер молча опустил голову, вглядываясь в свои ладони. — Ладно, — кажется, Миранда не хотела ещё больше его расстраивать, — тогда вы с Микки будете дежурить вместе, когда у тебя получится. И передай Милковичу то, что я тебе сегодня сказала, пожалуйста. Йен кивнул, понимая, что на это готов согласиться. Прежде чем покинуть кабинет, он посмотрел на заведующую, которая по-доброму ему улыбнулась и подумал, что может стоит ей поверить. Может, он действительно сделал неправильный вывод о Микки? Все вокруг не перестают говорить о нём, как о звезде этой больницы, так может Йен ошибся? Первое впечатление обманчиво и всё такое. Наверное, ему стоит предложить Микки пойти выпить кофе и познакомиться нормально. Когда Йен вышел из западной части здания, около продуктового автомата он увидел Харпера, который пытался достать застрявшую пачку чипсов с помощью другой, позади неё. — Она не упадёт, — сказал Йен, подойдя ближе. — С чего Вы взяли? — Харпер нахмурился, взглянул на Йена, а потом продолжил запихивать монеты в автомат. — Потому что она там уже два дня, ты не первый, кто хочет получить сразу две, — улыбнулся Йен, глядя на парня. — У меня для вас новости, можешь собрать всех интернов в ординаторской? — Конечно, — Харпер кивнул и сразу же ушёл на поиски, бросив своё занятие. Йен задумчиво почесал бровь, а потом посмотрел на пачку, практически висящую в воздухе, которую выталкивала следующая за ней. Мысленно отметив, что сравнивать себя с чипсами это уже слишком, он направился в ординаторскую. Через пять минут четверо интернов сидели перед ним, ожидая обещанных новостей. Йен не мог поверить, что действительно собирается это сказать. — Думаю, что вы наслышаны о Микки Милковиче не меньше моего. Говорят, что он — хороший специалист, — Йен попытался убрать всю спесь из своего голоса, надеясь, что интерны ничего не заметят, — так что мисс Лагард поставила его на мою должность. Луиза была первой, на чьём лице возникло возмущение. — Вы уходите? — Нет, — отрицательно покачал головой Йен. — То есть он будет работать на вашей должности вместе с вами? Разве это честно? Боже, она только что произнесла вслух то, о чём думал Йен целый день. — Это не то, что я собирался с вами обсудить, — строго ответил Йен, не желая ставить под сомнение авторитет Микки и проявлять к нему неуважение в обществе интернов. — Харпер и Ли переходят к Милковичу, Рейчел и Лу, вы остаётесь со мной. Йен ждал реакцию, которой не последовало. Ждал, что кто-нибудь расстроится и скажет, что не хочет от него уходить, и вообще, что он самый лучший наставник на свете. Или как минимум, что они не захотят разделяться, но на их лицах читалось обычное удивление. — Чёрт, а я ведь знал, что сегодня что-то произойдёт, — тихо сказал Харпер, — в гороскопе было написано, что стрельцам не стоит расстраивайтесь из-за мелких трудностей, которые могут возникнуть в начале дня. — А это окончательное решение? — подала голос Рейчел. — Да. — То есть попросить поменять меня с кем-нибудь из парней нельзя? Просто я бы хотела попасть к Микки. Йен бы с удовольствием провалился сквозь землю, если бы у него сейчас была такая возможность. Он мечтал о том, чтобы плитка под ногами стала жидкой и его засосало в пески, где его сожрал бы гигантский земляной червяк. Было бы здорово, если бы прямо сейчас в комнату ворвались режиссёр и операторы с камерами, засняли его перекосившееся лицо и крикнули: «Стоп, снято!», и его самый худший день в жизни превратился бы в эпизод дешёвого шоу с тупыми розыгрышами. Но пол был как никогда крепким, а съёмочная группа опаздывала. Кажется, до Рейчел дошло, что она только что сказала, поэтому девушка вскочила с дивана и замахала руками. — Нет-нет, я неправильно выразилась. Вы многому нас научили, и я благодарна. Но я подавала документы в эту больницу, надеясь поработать с доктором Милковичем, потому что читала его исследовательские статьи и считаю его специалистом от Бога! — она опять запнулась, а потом заговорила ещё быстрее: — Вас я тоже таким считаю… Йен перебил её. — Я понял, Рейчел. Спасибо. Мне приятно это слышать, и я понимаю тебя, — нет, он не понимал, как можно было мечтать попасть к Милковичу, — но это уже решённый вопрос. Так что всем спасибо, все свободны.***
Микки вымотался. Операция заняла больше времени, чем он предполагал, а ещё они чуть не потеряли пациента, но всё обошлось. Его состояние можно описать как «стабильно тяжёлое», но уже через неделю оно станет просто «стабильным», если не возникнет никаких непредвиденных обстоятельств. Его настроение сменилось на «стабильно раздражён» и в ближайшее время улучшений не предвидится, если только Микки не выкурит свою заслуженную сигарету. К сожалению, его пачка пуста, но к счастью, Мэнди хранит свои сигареты на работе точно там же, где и дома — в верхнем ящике стола. Поэтому он вытащил одну, нашёл в кармане зажигалку и хотел уже свалить на пару тройку минут, как вдруг путь ему преградило Рыжее и Бесящее. — Ты курить? — тут же выпалил Галлагер, не теряя ни секунды. — Нет, — с сарказмом ответил Микки, держа сигарету губами, — играть на тромбоне, а что? Йен закатил глаза. — Я тут подумал, что мы не с того начали, может покурим и поболтаем? Микки смотрел в эти детские зелёные глаза, которые не выражали никаких эмоций. Казалось, Галлагер сам не верит в то, что сейчас говорит. Между ними пробежала кошка — факт. Хочет ли Микки преградить этой кошке путь? Вряд ли. — Если ты не в курсе, то нам не обязательно дружить. Достаточно просто не пытаться ссать друг другу в тапки, — Микки мысленно хлопнул себя по лбу за каламбур с котами. И, кажется, попал ровно в точку, потому что челюсть Йена стала выразительнее от того, как сильно тот сжал зубы, а подбородок выпятился вперёд. — Я же, блять, просто пытаюсь быть милым, — практически прорычал Йен сквозь стиснутые зубы. — Ты материшься на работе? С ума сошёл, — притворно возмутился Микки, в ужасе оглядываясь по сторонам, а когда почуял страх, исходящий от Йена, рассмеялся. — Расслабь булки, Галлагер, просто прикалываюсь. Глаза Йена вспыхнули яростью, в то время как Микки забавлялся, подтрунивая над ним. И на секунду Милковичу показалось, что, возможно, с Галлагером будет работать не так уж и плохо, как он подумал изначально. Растянув губы в извиняющейся улыбке, брюнет почесал бровь ногтем большого пальца. — Слушай, я предпочитаю курить в одиночестве и без болтовни. Я тебе не нравлюсь, ты мне тоже. Можешь оставаться милым, но где-нибудь от меня подальше, ладно? — он хлопнул его по плечу, прежде чем развернуться и бросить: — Бывай, Галлагер. Было грубовато, но это правда. Они не подружатся, Микки это точно знал, так что нет никакой нужды даже пытаться. Галлагеру стоит записать это на листочке, чтобы перечитывать каждый раз, когда он будет пытаться завести с Микки светскую беседу. У них нет общих пациентов, они не должны проводить вместе операции и контактировать. «Привет» и «пока» в их случае — максимум. Микки пытался себя в этом убедить, пока в одиночестве курил сигарету, наслаждаясь тишиной. Может, он наслаждался бы ей ещё больше, если бы где-то внутри не скребло и не грызло, приговаривая «ты об этом пожалеешь» тихим и тоненьким голоском.***
Рабочий день Микки почти закончился, когда он подошёл к Мэнди с просьбой передать ему амбулаторные карты для заполнения — последнее его дело на сегодня, прежде чем он сможет отправиться домой. Но у его сестры были другие планы. — Там одна девушка после аварии осталась, её попозже привезли. Жалуется на боли в руке, возможно, перелом, посмотришь? Микки возмутился, хотя обещал себе начать это делать хотя бы со второго рабочего дня: — Почему я? А Галлагер чем занят? — он отвернулся, беря в руки ручку и открывая медицинскую карту пациента. — Потому что его рабочий день на сегодня закончился, а у тебя ещё целый час. — Отправила бы к ней интернов, им же надо чему-то учиться, — всё ещё продолжал возмущаться Микки. Когда от его сестры не прозвучало язвительного комментария, он поднял глаза и увидел лицо стервы: приподнятые брови, прищур и скривлённые губы. Микки закатил глаза и посмотрел налево, где рядом с комнатой для персонала располагалась кладовая, там они хранили какую-то часть медикаментов. Он увидел своего горе-коллегу, который обнимал какую-то женщину дольше, чем нужно для обычного дружеского приветствия. В любом случае, то, с кем зажимается Галлагер — не его собачье дело. Микки поспешил отвернуться, вдруг почувствовав себя подсматривающим за чем-то личным, за тем, что должно быть скрыто от посторонних глаз. — Ладно, я понял, — вздохнул Микки и отправился в конец одного из коридоров, боковым зрением замечая, как парочка скрылась за дверью кладовой. Зайдя в палату, совесть снова кольнула его где-то в боку, когда он увидел рыжую веснушчатую девушку. Она сидела на больничной койке, придерживая одной рукой другую и прижимая её к груди. С первого взгляда на повреждённую конечность Микки понял, что это перелом со смещением. — Дебора Гарсия, 24 года. Ещё одна жертва автомобильной аварии? — прочитал с листа Микки, а затем поднял глаза на девушку. — Нет, не совсем, — она усмехнулась. — Я была очевидцем этой аварии, а когда бросилась помогать, то споткнулась и упала. Знаете, я довольно неуклюжая. Микки смотрел, как на её румяных щеках появляются ямочки и не мог не улыбнуться. — И такое бывает, — он сделал заметки в медицинской карте. — На что-то кроме руки жалуетесь? — Нет, разве что колено разбила, — она опустила взгляд на порванные джинсы. И как только Микки собрался отправить её на рентген, у него за спиной нарисовались двое интернов. — О, а где прекрасную половину потеряли? Ну, в общем-то неважно. Держите первый случай, — Микки развернулся к ним лицом и отдал карту Ли. — Опросить, сделать рентген, отправить к травматологу, обработать ссадины и отчитаться… кто сегодня дежурный врач? — Коллинс. — Тогда отчитаться Коллинсу. Всё ясно? Два болванчика синхронно кивнули. — Отлично. И приятного ночного дежурства, девочки! Микки усмехнулся, довольный своей шуткой, и зашагал обратно к Мэнди, чтобы продолжить заполнять медицинские карты.***
— Ну, как твой первый рабочий день? — спросила Мэнди, сидя на диване ординаторской в своей обычной одежде, ожидая, пока переоденется Микки. В голове брюнета пронеслись все события прошедшего дня, и он бы соврал, сказав, что тот был обычным. Сегодня было много волнения, страха и переживаний. — Было… — Микки не мог подобрать слов, — приятно вернуться. Я скучал. — Угадай, кто ещё скучал? — подняла брови Мэнди. — Чед. По коже Микки прошёлся холодок. — О, боже. Надеюсь, что ты послала его нахуй, — Микки сложил аккуратно свою черную рабочую форму в шкаф и закрыл дверцу. — Ну, почти. Я пыталась ему сказать, чтобы он от тебя отъебался, но ты знаешь, какой он наглый. О, да. Микки знал, как никто другой. — Передал тебе привет и сказал, что завтра зайдёт поприветствовать как следует. Ты бы видел, как он играл бровями, когда говорил это. Я чуть не блеванула, — лицо Мэнди перекосило, когда она закончила говорить. А Микки не знал, что ответить. И не знал, как смотреть в глаза этому ублюдку завтра, как и все последующие дни в этой больнице. — Останешься у меня? Ну, в смысле у себя, — исправился Микки, когда вспомнил, что живёт в квартире, принадлежащей сестре. — Останусь у нас, — Мэнди сделала акцент на последнем слове, — если ты купишь пиво. — Замётано. Микки взлохматил сестре волосы, за что получил тычок, но потом всё равно притянул её к себе и закинул руку ей на плечи. Они вышли на улицу и солнечные лучи ударили им прямо в глаза, заставляя зажмуриться. Микки оглянулся через плечо на больницу [3], которую оставил два года назад и в которую не планировал возвращаться. Здание было выполнено в традиционном стиле с использованием красного кирпича. Две стены входа сделаны полностью из стекла. Каждая деталь продумана до мелочей, чтобы создать атмосферу комфорта и спокойствия для пациентов. Вокруг больницы раскинулся зелёный парк. Здесь можно прогуляться по ухоженным аллеям, наслаждаясь свежим воздухом. Озеро, расположенное рядом, создаёт особую атмосферу релаксации и спокойствия. И только сейчас, смотря на Вейс Мемориал Хоспитал в солнечный летний день, идя в обнимку с сестрой после тяжёлого трудового дня, он понял, что действительно скучал.