Плохим девочкам везёт в любви

– Ну ты и дрянь, Мива, – говорит Риндо первое, когда видит застывшую перед ним Окаяму. – Сам-то, – огрызается она, искоса поглядывая на стоящего рядом Рана. – Мне уже от твоего братца досталось, можешь не распинаться. – От меня больше достанется, – Риндо смотрит на нее жутко – аж кровь стынет в жилах. Лицо у него мрачное, на щеке – засохшие красные капельки. Мива думает, что Инари сегодня очень не повезло; впрочем, еще она считает, что он это полностью заслужил. – Как Кимико? – спрашивает Мива. – Она твоя подруга? – влезает Ран. – Мы хорошо общаемся, но в душу друг к другу не лезем. Кимико мне нравится, – объявляет Мива так, словно ее мнение на что-то повлияет. – Поэтому ты промолчала об ее отце? – Я пыталась тебя предупредить… – Ты что-то мямлила про осторожность, – Риндо повышает голос. – Что ты мне тут втираешь? Хотела бы – сказала бы сразу! – Ну, а я не хотела. Это не мой секрет, – вызывающе заявляет она. У Риндо в глазах темнеет от ярости. Вот же сука! – Брысь, – говорит ей Ран, вставая перед братом. – Риндо, тебе Инари не хватило что ли? – А должно было? – едко спрашивает он в ответ. – Ты, блять, видел фотографии из больницы в выписке? Затем выдыхает, устало присаживаясь на диван в офисе Какуче. Сам Хитто отсутствует, что к лучшему – только его занудства и советов не хватает. – Ладно, хуй с ним. Я поехал, – Риндо смотрит на часы. Он оставил Кимико одну на четыре часа – и, хоть он знает, что она может передвигаться самостоятельно в случае крайней необходимости, его все равно гложет чувство вины. Ран прав – на его отношение к Кимико не должна влиять ненависть к Кьёгоку. – Постарайся поговорить с ней, – советует брат. – Контролируй свой гнев. И хлопает Риндо по плечу в участливой манере. – Не делай так, – он бьет его в ответ по руке. – Бесит. И где, блять, были твои мозги, когда ты по нескольку дней игнорировал Харуми, из-за чего мне приходилось обманом затаскивать ее к нам домой? Взгляд Рана становится холодным. – Не сравнивай. – Да куда уж там, – отмахивается Риндо. – Небо и земля. – Я хочу ее увидеть, – во второй раз за вечер говорит Ран. – Дело не только в любопытстве, ты знаешь. – Знаю, но ты со своим неуемным желанием поковыряться в чужих мозгах можешь сделать хуже, – обеспокоенно хмурится Риндо. – Неосознанно, конечно. С ней что-то не так, Ран. – Это меня и настораживает. Судя по твоему рассказу, она вообще не беспокоится о том, что ее пытали. Каждый переносит стресс по-разному, но… Риндо кивает, понимая, о чем он: Харуми, например, до сих пор снятся кошмары, несмотря на длительное посещение психолога. Когда они с братом еще жили в старой квартире, Риндо по ночам частенько натыкался на Хару, сидящую на кухне в темноте и задумчиво смотрящую в темноту. Иногда просыпался от ее криков – отчасти они поэтому и разъехались с братом по разным квартирам; Харуми нужна была новая обстановка и место, где бы она чувствовала себя спокойно, а Риндо хотел высыпаться по ночам. Старший закуривает, пока они идут к машинам, и продолжает размеренно говорить: – Надо покопаться в ее детстве. Мива сказала, где живет ее мать. У нее проблемы с алкоголем. – Зависимость? – Риндо кривится. Какое же неприятное слово. – Да. – Заебись. Отец – монстр, мать – алкоголичка. Что еще есть в наборе? – Очевидно, дохуя, Риндо. Ты понимаешь, что тебе придется быть терпеливым? Это не самое твое сильное качество. – Я и так веду себя как влюбленный подросток в пубертатный период. – Да ну, – Ран бросает окурок наземь и усмехается. – Хотел бы я на это посмотреть. – В зеркало дома посмотри и увидишь, – бурчит Риндо. – Так когда я ее увижу? – Завтра, – обещает Риндо. – Я предупрежу ее о твоем визите. – Лучше не стоит. Вряд ли Кимико обрадуется, – неожиданно тактично просит брат. – И я хочу застать ее врасплох. Они прощаются на парковке – каждый садится в свою машину и уезжает; Риндо по дороге заворачивает в магазин, мучительно долго разглядывая содержимое прилавков: что купить, если Кими ничего не ест? Решив, что свежие фрукты и ягоды любят все независимо от возраста и предпочтений, он набирает полную корзину, расплачивается и добирается до дома. В окнах свет не горит – одно это уже вызывает в нем тревогу. Кимико он обнаруживает спящей на диване. Свернувшись в комочек, она укрылась его толстовкой, которая валялась где-то рядом – Риндо оставил ее утром, когда уходил. Сладко спит, положив одну ладошку под щеку – лицо довольное и безмятежное, без привычной изломанной ухмылки на губах. Риндо присаживается рядом, нерешительно смотря на нее. Одна из темных прядей сползла на лицо – так и хочется ее поправить; но он боится не сдержаться. И еще ей надо обработать ожоги. Можно, конечно, сделать это, пока она спит, однако Риндо уверен – от снятия бинтов Кими проснется и наверняка зарядит ему пяткой в нос. Он осторожно трогает ее за плечо. – Эй… Просыпайся. Кимико нехотя открывает глаза, сонно моргая. Сперва испуганно вздрагивает всем телом – правая рука взмывает ввысь, чтобы то ли оттолкнуть, то ли ударить – но Риндо, уже привыкший к такому с Раном, быстро ловит ее запястье. – Я не хотел тебя напугать. Нужно обработать твои раны, – говорит он шепотом. На кухне темно – только из окна падает слабый свет уличного фонаря, и в такой обстановке почему-то не получается разговаривать громко. У Риндо грубый голос – низкий, глубокий; когда он шепчет или злится – в нем появляется хрипотца. Но сейчас он звучит мягко, волнующе – Кимико пытается найти в себе силы привычно огрызнуться, но почему-то не находит ничего, кроме нервно бьющегося сердца. – Я сама могу, – наконец отвечает она. – Уверена, что справишься? – он все еще держит ее за запястье, но хватку значительно ослабляет, поглаживая большим пальцем тонкую кожу, через которую просвечивает синеватое сплетение вен. Кимико кивает. – Да. – Хорошо. Отпускать ее руку не хочется – Риндо приходит в голову безумная идея попробовать ее кожу на вкус; он почти делает это, подтягивая запястье ближе к себе и наклоняя голову. Брошенный на стол телефон надрывно вибрирует, угрожая вот-вот свалиться на пол. Кимико вздрагивает и вырывает руку, испуганно прижимая ее к груди. Сука, кем бы ты ни был, я убью тебя, – мысленно обещает Риндо неизвестному. Встает, хватает жужжащий сотовый порывистым движением и выдыхает через стиснутые зубы. – Да? – Господин Хайтани, простите, что беспокою вас в столь неприличное время, – в голосе Юми отчетливо звучат кокетливые нотки. – Но вы хотели сегодня провести собрание после закрытия. Вас ждать? Риндо бросает взгляд на притихшую на диване Кимико. – Нет. – Если вам сейчас неудобно ехать в «Гинзу», я могу подъехать к вам, – предлагает Юми. Теперь уже с откровенным отчаянием. Кимико заинтересованно смотрит на него – Риндо уверен, что она слышит женский голос, хоть и не понимает, о чем идет речь. – Не стоит. Собрание будет завтра утром, – раздраженно обрывает он Юми – когда она успела настолько обнаглеть? Может, стоит взять пример с брата? К нему второй раз никто не осмеливается подойти. – Звонили с работы? – сладко спрашивает Кимико, когда Риндо сбрасывает звонок. – Да. – Я думала, у тебя ресторан, а не бордель, – она заправляет прядь волос за ухо и говорит противным голосом, передразнивая Юми: – «Господин Хайтани, я могу подъехать к вам…». Довольная его удивленным выражением лица, смеется: – Что? У меня очень хороший слух. – Я бы даже сказал – идеальный, – очарованный ее улыбкой, Риндо тоже улыбается, проводит рукой по волосам, убирая лезущие в глаза прядки. Стоп. Он хмурится. Что она только что сказала? Ресторан, а не бордель? – Ты знаешь, что у меня есть ресторан? – спрашивает он. Кимико беспечно отвечает: – Ну а кто не знает? Все наслышаны о братьях Хайтани. – Да, но… Он пристально смотрит на нее. Дело даже не в том, что она сказала, а как. Что-то в ее голосе настораживает Риндо. Решив разобраться с этим позже, он достает аптечку и мазь, закатывает рукава свитера и, захватив все с собой, подходит к дивану. Кимико удивленно наблюдает, как Риндо присаживается на корточки перед ней. – Давай ногу, – говорит. – Я сама обработаю, – напоминает она. – Дай сюда обеззараживающее. Он отводит руку с флакончиком в сторону, так, чтобы она не дотянулась. – Я хочу посмотреть, насколько все плохо. Болит сильно? – Терпимо. – На сколько из десяти? – На два, – нехотя отвечает Кимико. – А если честно? – На пять. Риндо недовольно цокает. – Почему молчала? – Когда спала, не болело, – Кимико морщится, когда он аккуратно кладет ее ногу к себе на колени и обильно поливает бинт. Разматывая белую ткань, Риндо действует так, будто пытается разминировать бомбу – каждое движение в замедленной съемке пропитано нежностью. Кимико чувствует, как жар приливает к щекам. Риндо касается ее так, как встречают друг друга возлюбленные после долгой разлуки, как гладят крохотного котенка по невесомой шерстке, как матери укутывают спящих детей одеялом. С любовью. Испачканные бинты падают на пол – прохладная мазь ложится на поврежденную кожу тонким слоем, – и точно такой же тонкой нитью Риндо сшивает их с Кимико вместе, когда его пальцы ласково смыкаются вокруг ее щиколотки. Кимико забывает дышать, нервно глядя на светлую макушку; по ноге вверх ползут электрические импульсы – простое невинное касание будоражит ее кровь хлеще просмотра эротического фильма. В груди становится нестерпимо тесно, а на глаза неожиданно наворачиваются слезы. Почему она плачет? Он ведь не делает ей больно. Риндо делает ей хорошо – вот что заставляет Кимико теряться; ей становится страшно, она не знает, как реагировать на проявление нежности. Словно почувствовав ее состояние, он поднимает взгляд – замечает блестящую влагу на ресницах и думает, что это из-за болезненных ощущений. – Настолько больно? Потерпи, – просит он. – Чуть-чуть осталось. – Угу, – сдавленно говорит Кимико из-за кома в горле. Хайтани быстро заканчивает со второй ногой – накладывает повязку, спрашивая, не туго ли, и приносит ей обезболивающее со стаканом воды. – Ты все еще не голодна? Я купил фрукты. Их ты тоже не любишь? Кимико бросает заинтересованный взгляд на пакет. – Апельсины? – предполагает она. Скажи, что да, – мысленно просит. – Ненавижу апельсины – у них противная мякоть; сливу и вишню – в них могут быть червяки; хурму – у нее неприятное послевкусие. Скажи, что это что-то из этого, и я окончательно успокоюсь… Если Риндо выбрал ее любимые фрукты, она просто расклеится. – Я взял все, что было в магазине: нэши, виноград, манго, голубику и клубнику, – просто отвечает он. – Что будешь? Все, – сердится Кимико. Взял все то, что она ест. – Нэши. Вгрызается зубами в твердую мякоть вымытого плода, и тайком наблюдает за Риндо, который собирается ужинать нормальной едой. – Присоединишься ко мне за столом? – спрашивает он. Она отрицательно мотает головой. Как только расстояние между ними увеличивается, возрастает и холод – Кимико вспоминает, в каком бешенстве Риндо вылетел из квартиры пять часов назад, оставив ее одну. – Ладно, – он не настаивает, и это настораживает. Будто гладит ее перед тем, как ударить. Нэши неожиданно становится безвкусным. – Нужно поговорить о твоем отце, – произносит Риндо равнодушно. А вот и удар, – думает Кимико. – Пока еще только пощечина. Но Риндо – она уверена – не поскупится; слово «жалость» вообще неприменимо к нему, когда речь заходит о ком-то с фамилией Хайтани. Вслух она соглашается: – Хорошо.