Победитель получает всё

Рабочий день Главного Аврора Гарри Поттера начинался, впрочем, как и всегда, не с лучших новостей: один из Авроров группы быстрого реагирования умудрился, Мерлин знает как, подставиться в последней вылазке под перекрёстный огонь и теперь находился в Мунго, под надзором колдомедиков. Бедняге предстояли малоприятные и даже, вполне вероятно, крайне болезненные процедуры по сращиванию костей и возвращению носа на то место, где ему полагалось находиться. Гарри этого идиота было жаль, но не от всего сердца — его, в свою очередь, уже дожидался отчёт лидера группы и его, Гарри, лучшего друга по совместительству: Рональда Уизли. Аврор из Рона вышел отличный — суровая подготовка в Академии, помноженная на пережитые ужасы войны, выбила из него детскую наивность и привычку жаловаться и стенать. На миссиях вопросов к нему не было — Рон работал чётко и без нареканий, боевой магией владел великолепно и в целом, чего уж греха таить, был одним из лучших Авроров в подчинении Гарри. Но вот его отчёты… Гарри развернул изрядно помятый свиток, уже дожидавшийся на его столе, и мысленно застонал: так он и думал. С годами почерк Рона изменился в худшую сторону — и без того неаккуратный, теперь он сделался практически нечитаемым. Гарри проклял про себя бюрократический аппарат Министерства Магии — честное слово, ему хватило бы Патронуса с кратко изложенными подробностями произошедшего: как, почему и в какой момент Рон позволил одному из своих бойцов так глупо и бездарно подставиться. Но старина Кинг, хоть и был мировым мужиком, требовал от Главного Аврора предоставления всей документации за отчётный период. И, когда Кингсли говорил про всю документацию, он действительно имел в виду всю. Каждый отчёт. По каждой миссии. С практически поминутным разбором действий, ошибок и их последствий. Стоило подарить Рону Самопишущее Перо. Впрочем, у Гарри было стойкое подозрение, что эти перья всё-таки имитировали почерк владельца — а значит, не спасли бы его от неприятной необходимости разбирать каракули друга. Он потёр переносицу, на которую давно уже не давила дужка круглых очков, и нетерпеливо щёлкнул пальцами. У края его рабочего стола тотчас же материализовался домашний эльф — старый, будто бы весь сшитый из лоскутков морщинистой кожи, но в чистой, с иголочки одежде и с гордо выпрямленной спиной. — Хозяин звал старого Кричера, милорд? — прошамкал он беззубым ртом, согнувшись в таком низком поклоне, что едва не коснулся лбом пола. — Звал, — энергично отозвался Гарри. — Будь добр, свари мне чашечку кофе. И добавил, мрачно взглянув на пергамент: — А лучше сразу две. — Будет сделано, милорд, — ответствовал Кричер и немедленно дезаппарировал с тихим хлопком. Господин Главный Аврор откинулся на спинку стула и принялся меланхолично созерцать открывающийся взгляду пейзаж за окном — наколдованный, разумеется; на подоконник падали первые лучи утреннего солнца, которое в скором времени должен был сменить осенний туман: август неумолимо близился к концу. Несколько минут спустя, получив свой кофе и большую плоскую тарелку с бутербродами, которую Кричер сгрузил на свободную часть стола, ворча что-то про то, что хозяин «ничего не ест и совсем исхудал с этой работой» (что было заявлением спорным и крайне далёким от правды — за несколько лет службы Гарри так раздался в плечах, что признать в нём теперь того тощего вихрастого мальчишку, каким он помнил себя в школьные годы, было практически невозможно), Гарри с тяжёлым вздохом вновь сконцентрировал своё внимание на отчёте. Ему предстояло много работы. За отчётом последовала планёрка, за ней — разбор полётов, на котором огребли все, включая Рона, и наконец, произнеся краткую прочувствованную речь о необходимости прикрывать сослуживцев, Гарри сжалился над потупившимися Аврорами и решительно произнёс: — Все на плац, живо. Тренировка начнётся через пять минут. Уизли, ты сегодня на дежурстве. Рон-со-школьной-скамьи непременно вскинулся бы, возмущённый и разъярённый; но этот Рон был совсем другим. Быть может, останься они наедине, и он высказал бы Гарри своё недовольство внеплановым дежурством — но сейчас, перед несколькими сослуживцами и перед лицом своего непосредственного начальства, пусть оно, начальство это, и было его близким другом, Рон только кивнул. Аврорская муштра определённо пошла ему на пользу, подумал Гарри. Научила субординации, по крайней мере. Тренировки, которые Гарри проводил лично, обыкновенно длились два часа и были разбиты на две принципиально разные части: первая заключалась в отработке боевых и блокирующих заклинаний, а вторая… А вторая до боли напоминала маггловскую армейскую подготовку. И, говоря откровенно, у магглов-то Гарри и позаимствовал некоторые приёмы, которые его подчинённые отрабатывали теперь — в конце концов, не все из них владели невербальной беспалочковой магией, а если палочку вдруг выбили у тебя из рук, будет славно, если у тебя останется шанс хотя бы сломать противнику нос. Маги отличались чудовищной неподготовленностью в области реальных сражений без волшебства, это давало Аврорам преимущество — серьёзное, иногда критически важное. Под конец потными, запыхавшимися и вымотанными были все, включая Гарри. Отдышавшись, он наколдовал Темпус, чертыхнулся и резко скомандовал: — Отбой. Тренировка окончена. Даю вам немного времени на Чистящие Чары — и марш на работу. Его самого уже пять минут дожидался Кингсли Шеклболт, и опаздывать на встречу с Министром Магии не мог себе позволить даже Главный Аврор. В кабинет Министра Гарри влетел уже почти пришедшим в себя: сейчас на то, что ещё пару минут назад он дрался с Роном, могла намекнуть разве что лёгкая испарина на его лбу. Гарри мысленно в тысячный раз поблагодарил Мерлина, Моргану и собственную дальновидность: его волосы, не поддающиеся никакой расчёске и никаким чарам укладки, были теперь коротко подстрижены и выбриты на висках. Это изменение имиджа решило многие его проблемы — ни в статусе Национального Героя, ни в качестве Главного Аврора Гарри Джеймс Поттер не мог позволить себе выглядеть неподобающе и неопрятно. — А, вот и ты! — воскликнул Кингсли, тут же поднимаясь на ноги и протягивая Гарри руку. Теперь они были одного роста, и серьёзные карие глаза Шеклболта оказались в аккурат на уровне глаз Гарри. Тот ответил на крепкое рукопожатие, и Министр нетерпеливо махнул рукой: — Садись. У меня мало времени, через двадцать минут состоится очередное заседание Визенгамота. Гарри вскинул брови. — Кто на этот раз? — мрачно уточнил он. Визенгамот мало изменился за годы, прошедшие с памятного суда над самим Гарри (которого он так и не смог простить этим заносчивым, хоть бы и трижды умудрённым летами и опытом волшебникам). Пожалуй — по мнению Гарри, по крайней мере, — Верховный Суд оставался самым бюрократизированным отростком Министерства Магии, а значит, воевать с ним было сложнее всего. Гарри там… не то чтобы не любили — боялись. И уважали. Но относились скорее настороженно, чем с восторгом, которым обычно фонтанировал в его сторону Магический Мир: в конце концов, за прошедшие с памятной Битвы за Хогвартс семь лет Гарри буквально за шкирку вытащил оттуда, из огромного зала, многих волшебников и ведьм, которых Визенгамот собирался отправить в Азкабан или приговорить к Поцелую. Включая — ко всеобщему изумлению — всех троих Малфоев. И даже Люциуса, насчёт которого ни у кого не возникало сомнений: уж этого-то спасти от заключения будет невозможно. Но кто вздумает перечить Мальчику-Который-Выжил-И-Победил-Безносого-Придурка, даже если выбор его протеже шокирует всю магическую общественность? Впрочем, Люциус оказался крайне полезен — его исключительно тонкий талант вести переговоры здорово пригодился Отделу Внешних Связей, а Долг жизни, связывавший его теперь с самим Гарри, исключал любую возможность предательства и двойной игры. По крайней мере, до сих пор Люциус ему проблем не доставлял — напротив, Гарри сделался желанным гостем в Малфой-мэноре: Нарцисса в нём души не чаяла, и даже с Драко удалось достичь какого-никакого перемирия. Лучшими друзьями они не стали, но, пожалуй, до уровня приятелей поднялись. И этого было более чем достаточно. — Нотт-старший, — сухо ответил Кингсли. — Опять подал прошение о смягчении приговора. Дракклы меня раздери, если я позволю ему покинуть Азкабан кроме как вперёд ногами. Гарри отрывисто кивнул и опустился в мягкое кресло для посетителей. — Тогда к делу. — Да, к делу, — Шеклболт помедлил; взгляд у него вдруг сделался странный, почти что смеющийся — и это очень резко контрастировало с ещё минуту назад господствовавшем на его лице выражением раздражения и презрения. Он тоже сел, порылся во впечатляющей стопке бумаг, гнездившихся на краю его стола… и протянул Гарри запечатанный конверт. Гарри узнал герб Хогвартса в то же мгновение. И, вопросительно вскинув брови, молча уставился на Кингсли в ожидании объяснений. — Можешь открыть, — мягко сообщил Шеклболт, — я уже знаю содержание; у меня состоялся по этому поводу разговор с… а впрочем, лучше ты узнаешь сам. Ну же, это не Вопиллер. Вопиллер совершенно точно произвёл бы на Гарри куда меньшее впечатление: одно воспоминание о Хогвартсе до сих пор заставляло что-то внутри него сжиматься, напряжённо и туго, как пружина — это были боль, и грусть, и светлая тоска. И всё же… с чего бы кому бы то ни было из учителей писать ему? И зачем делать это через посредничество Шеклболта? Словом, Гарри мало что понимал. Но служба в Аврорате научила его наконец скрывать свои истинные эмоции, и потому на его спокойном лице не проступило ни изумления, ни смятения. Под пристальным и почему-то смеющимся взглядом Кингсли Гарри вскрыл конверт, вытащил из него свёрнутый лист бумаги, развернул и прочёл вслух: ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС» Директор: Северус Тобиас Снейп (Кавалер Ордена Мерлина I степени, Президент Международной конфед. Зельеваров) Господин Поттер! Мы рады информировать Вас о том, что в этом учебном году Хогвартс в очередной раз станет площадкой проведения Турнира Трёх Волшебников (состязания представителей трёх магических школ — Хогвартса, Шармбатона и Дурмстранга). Поскольку Вы являетесь победителем одного из прошлых Турниров, а также ввиду Ваших выдающихся магических способностей Советом школы было принято решение пригласить Вас стать одним из судей и нашим почётным гостем. Надеемся, что Ваша занятость в качестве Главного Аврора не помешает Вам присутствовать на праздничном Открытии Турнира, которое состоится в октябре. Ждём Вашего согласия или отказа не позднее 15 сентября. Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора Гарри дочитал письмо — и ещё пару мгновений продолжал смотреть на него, точно ожидая, что под резким росчерком подписи МакГонагалл появятся какие-нибудь ещё слова: например, что всё это шутка, первоапрельский розыгрыш, отложенный на август. Но ничего подобного не произошло — лишь улыбка Кингсли стала ещё шире. — Ну, что думаешь? — нетерпеливо спросил он. — Турнир, — медленно повторил Гарри. — Я был уверен, что в этом году они организуют состязание в Шармбатоне — было бы логично, если бы Дурмстранг передал эстафету им, а не вернул нам. — Насколько мне известно, у мадам Максим нет возможности и времени организовывать Турнир во Франции, — отозвался Шеклболт, слегка наморщив лоб. — Ходят слухи, что она в положении… — О, — отозвался Гарри, почти смеясь. — Стоит поздравить Хагрида. — Как ты понимаешь, я позвал тебя к себе совсем не для того, чтобы обсудить грядущее пополнение в их семье, — сказал Кингсли, тут же вернувшись к своему привычному деловому тону. — Директор Снейп лично навестил меня на днях, чтобы обсудить необходимое организационное содействие Министерства Магии… а кроме того, твоё возможное участие в судейском составе. — Обсудить моё участие? — недоверчиво переспросил Гарри. — Я был уверен, что я — последний человек, на обсуждение которого проф… директор Снейп стал бы тратить своё драгоценное время. — Ну-ну, сдаётся мне, ты совсем не прав, — добродушно прогудел Кингсли в ответ. — Директор Снейп хотел выяснить, сможет ли это потенциальное судейство вписаться в твой рабочий график и не повредит ли работе Аврората. — Он мог бы спросить это у меня лично, — буркнул Гарри, с изумлением различив в собственном голосе нотки обиды. Судя по всему, уловил их и Кингсли — его голос прозвучал непривычно мягко, когда он пояснил, точно растолковывал глупому ребёнку какую-то совершенно элементарную вещь: — Полагаю, директор Снейп хотел соблюсти определённые формальности. Поскольку я являюсь твоим непосредственным начальством, вопрос о твоей рабочей расчасовке — моя персональная задача. Не стоит считать это проявлением пренебрежения к тебе; уверен, он питает к тебе исключительно тёплые чувства. Гарри фыркнул: вот уж в чём он очень сомневался. — Так или иначе, — продолжил Шеклболт, — состоявшийся по этому поводу разговор с директором Снейпом показался мне крайне эффективным и информативным и занял всего несколько минут: директор отличается виртуозным умением задавать чёткие вопросы. — И что ты сказал ему? — спросил Гарри как можно безразличнее, запихивая письмо в карман алой аврорской мантии. Кингсли ухмыльнулся, как сытый кот: показное равнодушие господина Главного Аврора явно его не обмануло. — Я сказал, что не вижу никаких проблем, — ответил он, — и что Главный Аврор вполне может назначить своим заместителем, как минимум в оперативной работе, какого-нибудь ответственного и надёжного бойца, что позволит несколько разгрузить его плотное расписание. Так что с моей стороны никаких возражений нет. Вопрос в том, хочешь ли этого ты, Гарри. Памятуя о тех ужасах, которые тебе самому довелось пережить на позапрошлом Турнире… У Гарри перед глазами встало белое мёртвое лицо Седрика Диггори. — Поэтому я рекомендую тебе как следует обдумать предложение директора Снейпа, взвесить все «за» и «против» и не пороть горячку, — негромко завершил Кингсли. — Да, и что там с отчётом Уизли? Гарри моментально забыл о письме из Хогвартса. Вспомнил он о нём много позже — уже возвратившись домой, приняв душ и наскоро проглотив картофельную запеканку, очередной кулинарный шедевр Кричера, Гарри вытащил слегка помятый конверт из кармана мантии, разгладил его коротким движением волшебной палочки и перечитал содержимое письма. Хотел ли он, в самом деле, присутствовать на Турнире, идентичном тому, что обернулся для него полной катастрофой? А, Мерлина ради! С тех пор прошло десять лет — и, хотя Гарри был уверен, что он никогда в жизни не сумеет забыть мёртвого выражения беспомощно распахнутых глаз Седрика, воспоминания о произошедшем тогда уже не причиняли ему боли, только едва ощутимый дискомфорт — так ноет на погоду старая, но порой всё же напоминающая о себе рана. Резюмируя: времени на раздумья ему не требовалось. В этот же вечер чёрный филин Гарри — подарок Гермионы после трагической смерти Хедвиг — покинул особняк на Гриммаулд плэйс и отправился в Хогвартс, гордо сжимая в когтях письмо, содержавшее всего два слова. «С удовольствием».